Братья вскочили на ноги и стали победоносно кричать, а в шатер в окружении уставших от сражения братьев вошел брат Волк в изодранной и окровавленной рубахе. Они тащили за собой по неструганному деревянному полу двоих свирепого вида мужчин на грубых пеньковых канатах, избитых, хромавших, покрытых синяками и ссадинами.
- Роун из Негасимого Света! - торжественно проговорил Святой. - Выходи сюда! Посмотри на тех, кто убивал твоих соплеменников и разрушал Негасимый Свет!
Сердце Роуна колотилось неистово, на него были устремлены взгляды всех присутствующих. Он подошел к Святому и пленникам.
- Я обещал тебе, что справедливость восторжествует, Роун! Видишь, я был прав!
На Роуна накатила волна боли и ярости. Он гневно смотрел на убийц.
- Это вы напали на Негасимый Свет? Вы устроили там кровавую бойню?
Тот из двоих, который был повыше, мутно взглянул на Роуна.
- Да, - сказал он без всякого выражения, - мы всех там убили.
- Почему?
Пленный говорил с трудом, зубы его были выбиты, изо рта текла кровавая пена.
- Нам заплатил Город. Возьмите двоих, сказали они. Других убейте.
- Кто эти двое?
- Ты и девочка.
- С какой целью?
- Это все, что я знаю.
- Цель какая была?! - закричал Роун.
- Я не знаю, - ответил мужчина и уставился в пол.
Тут Роун заметил выпуклый надрез на коже пленника - прямо над ухом. Такой же, как у Поваренка! Друзья таким образом заставляли людей говорить и думать то, что им было нужно. Но Роун знал правду… Эти двое были ни в чем не виноваты. Настоящие убийцы стояли вокруг.
- Теперь ты доволен? - спросил его Святой.
"Как же он уверен во мне, - подумал Роун, - и в этом - его главная слабость…"
Он чуть заметно кивнул, потом посмотрел на собравшихся, вглядываясь в бесстрастные лица братьев. Они все были едины в стремлении скрыть от него истину, все хотели, чтоб он испытывал счастье от возможности стать одним из них.
- Настало время твоего последнего испытания, - сказал Святой. - Хотя скорее это удовольствие, чем боль. Тебе предоставляется честь принести жертву.
- Используй свое оружие, - брат Волк кивнул в сторону замечательного меча, выкованного его отцом. - Ради Друга. Ради твоей семьи.
Волк вынул из ножен меч, подаренный Роуну, и вложил ему в руку. Святой улыбнулся.
- Ты ведь ждал торжества справедливости! Так восстанови же ее!
Роун не двигался.
Пророк прошептал ему на ухо:
- Тебе претит сама мысль об убийстве, вот почему твое последнее испытание - такое. Не раздумывай, ведь ты поклялся уничтожить людей, превративших Негасимый Свет в руины.
- Да, поклялся.
- Воспользуйся же своим мечом по назначению - убей их!
- Убей их! Убей их! Убей их! - вторили ему братья. Роун стоял неподвижно, сжимая меч в руке. Пророк снова шепнул ему:
- Ну что же ты, Роун, сделай это!
Роун взглянул на искаженные жаждой крови лица братьев. Теперь в их дружных криках сквозило азартное нетерпение:
- Убей, убей, убей!!!
- Роун! - повысил голос Святой.
Роун взглянул в глаза Пророка и на мгновение будто окаменел. Он вдруг вспомнил эти глаза, их зверское выражение. Тогда эти глаза скрывала красная маска из кости. Это был тот человек, который похитил его сестру, человек, по воле которого были убиты все его любимые и родные люди.
- Я уже видел тебя однажды! - закричал Роун.
В руке его сверкнул меч-секач и обрушился на голову Святого.
Пророк как подкошенный свалился на пол, истекая кровью. Брат Волк прыгнул к Роуну, но тот мгновенно увернулся и одновременно нанес страшный удар учителю в грудь. Братья попытались преградить ему дорогу, но Роун прошел сквозь толпу, как нож через масло. Оставив их позади, он вскочил на мотоцикл Святого, завел мотор и умчался.
ПУСТОШЬ
У КРОВОПИЙЦ СУДЬБА ТАКАЯ -
НА ТРЕТИЙ ДЕНЬ ТРИНАДЦАТОГО ГОДА
ИМ СТАЧИВАЮТ ЗУБЫ, ЗАОСТРЯЯ,
И УШИ ОТРЕЗАЮТ, ПРИЖИГАЯ.
И С ЭТИХ ПОР, КАКАЯ Б НИ БЫЛА ПОГОДА,
ОНИ ЛИШЬ КРОВЬЮ ГОЛОД УТОЛЯЮТ.
ХРОНИКИ ВОЙНЫ
Последние лучи заходящего солнца еще косо заливали землю желтоватым светом, а Роун уже поднимался на Лысую Гору. Все пространство вокруг покрывали растения, отсвечивавшие нежными янтарными бликами. Ноздри щекотал сладковатый приторный аромат, но все это было обманом, потому что цветы, испускавшие этот запах, росли на смертельно опасной ползучей лозе. Он ехал осторожно. Прикосновение хотя бы к одному шипу могло иметь гибельные последствия.
Роун не останавливаясь доехал до вершины. К тому времени над горой уже неслись грозовые тучи. Юноша внимательно посмотрел вниз, но из-за проливного дождя и недостатка света ничего не разглядел. Пусть ливень размоет его следы и, может быть, смоет с одежды свидетельства совершенного преступления. Он подставил лицо струям низвергавшихся с неба потоков воды и задумался. Он пролил кровь. В гневе бросился на другого человека. Его ослепила ярость, он потерял контроль над собой, нарушил все законы, которым его учили, и нанес другому человеческому существу страшную рану. Он стал одним из них - таким же свирепым чудовищем.
Завтра он приедет на земли Пустоши. Вполне возможно, что там он будет блуждать, пока не найдет свою смерть. Но самое ужасное - он это заслужил.
Роун промок до нитки. Он вынул из ножен окровавленный меч-секач, и уже отвел назад руку, чтобы зашвырнуть оружие за утес, но в этот момент в кармане зашевелился сверчок. Насекомое выскочило оттуда, спустилось по его руке и угнездилось на мече.
Роун попытался его оттуда согнать, но сверчок не двигался. В конце концов юноша сдался. Ему хотелось выкинуть меч куда-нибудь подальше, чтобы забыть о содеянном. Но сверчок вроде бы давал ему понять, что меч еще пригодится.
Он вынул из сумки одеяло, один конец набросил на мотоцикл, чтобы хоть как-то защититься от проливного дождя, другим укрылся сам. Он замерз, промок до нитки, в мыслях царил сумбур, но надо было терпеть и как-то дождаться восхода солнца.
Роун не мог отделаться от воспоминания, как он ударил мечом Святого, - эта картина, ощущение того момента не шли у него из головы. Меч с невероятной легкостью прошел через тело Святого! И Пророк упал. Неужели он его убил? Роун надеялся, что так оно и было. Он коснулся перстня, который подарил ему Святой. Сначала его охватило желание сорвать перстень с пальца и выкинуть, но потом он решил оставить его и носить. Пусть перстень постоянно напоминает о том, что он сотворил, до чего докатился. Ему хотелось плакать, но ярость не давала слезам выплеснуться наружу.
С первыми лучами утреннего солнца Роун подошел к обрыву и взглянул на раскинувшиеся внизу земли. В отдалении он увидел всадников - это были братья. Они гнались за ним как рой обезумевших диких пчел, обуреваемых жаждой мести. Следы его смыл ночной ливень, поэтому они не знали, в какой стороне его искать. Роун был уверен, что они собираются переправиться на другую сторону реки, в земли Клана Ли. Видимо, они посчитали, что он решил перейти на сторону их врагов. Но объехав все Дальние Земли и не найдя там его следов, они отправятся в земли Пустоши. Сколько же у него еще есть времени в запасе? Неделя, должно быть, если очень повезет - от силы две. Не больше.
Роун подкатил мотоцикл к другому краю вершины. Единственный путь, который вел с той стороны вниз, проходил по руслу высохшего ручья, заваленному обкатанными водой камнями. Он завел двигатель и устремился вниз по крутому склону горы, по рытвинам и колдобинам сухого русла. Еще до полудня он достиг мертвых земель огромной долины. Там не росло ни единого деревца, даже птиц не было видно. По краям ее высились, словно обугленные, крутые горы. Впереди до самого горизонта земля была покрыта щербатыми выбоинами, наподобие кратеров, до краев наполненными вонючей иссиня-черной пенящейся жижей. Роун слышал немало рассказов об этих местах. Именно здесь располагался последний лагерь повстанцев. Он, казалось, был надежно укрыт от постороннего взгляда, но враги их поймали в ловушку. Они сбрасывали на лагерь с самолетов яды и бомбы, превратившие зеленые луга в похожую на лунный ландшафт пустыню. Все повстанцы до последнего человека были истреблены, земля осталась зараженной, и с тех пор на ней ничего не росло. Куда бы Роун ни бросил взгляд, повсюду виднелись человеческие останки - скелеты и кости давным-давно убитых людей. Придя на эти земли, никто не смог бы похоронить их и после этого выжить.
Но кое-кто сюда все-таки недавно возвращался, потому что по всему этому огромному кладбищу кое-где были разбросаны небольшие скромные надгробия, смастеренные из обрывков ткани и засохших цветов. "Кто-то хранит об этих людях память, - подумал он, - приходит им поклониться". Роун надеялся, что к нему эти люди могли бы отнестись по-дружески.
Времени воздать должное праху лежавших здесь повстанцев у него совсем не было. Ему когда-то рассказывали о целях этих людей, но почему они вступили в борьбу? Просто так выступали против Города? Этот вопрос был покрыт мраком тайны. Он решил быстрее двигаться дальше. Как и раньше, повсюду виднелись безобразные зловонные кратеры, беспокойство Роуна нарастало. Солнце уже прошло апогей пути по небосклону, когда мотоцикл в последний раз чихнул, заглох и остановился.
Поначалу Роун просто не мог в это поверить, снова и снова пытаясь завести двигатель. В конце концов он признал очевидное: кончилось горючее. Дальше придется передвигаться только на своих двоих. Спрятать мотоцикл было негде, поэтому он снял с него все свои вещи, подкатил к ближайшему кратеру и столкнул вниз. Гнилая вода заколыхалась, мутновато поблескивая в лучах солнца, и запузырилась. Мотоцикл, которым так дорожил Святой, ушел в небытие.
К концу дня Роун оставил за спиной последний вонючий кратер. Воздух стал чище, кое-где замаячили пятачки зеленой травы. Он оглянулся, всматриваясь в сумерки, прислушался. Никто за ним не гнался. Роун как раз присматривал какое-нибудь укромное местечко для ночлега, когда вдруг земля под ногами провалилась, и он упал, скатившись по пологому склону в углубление, напоминавшее небольшую, но достаточно глубокую пещеру. Издали его здесь никто не смог бы заметить. Он лег на одеяло, глотнул воды из фляжки, съел кусочек сушеного козьего мяса, позаимствованного у Поваренка, и в уже тусклых лучах заходящего солнца раскрыл "Республику" Платона, где великий греческий философ нарисовал картину совершенного общества, в котором наперекор собственной воле правят просвещенные философы-цари. Роун очень надеялся, что из-за его бегства отменят заключительное жертвоприношение и его бывший друг все еще жив, хотя сам Поваренок наверняка никогда не простит ему побега, из-за которого он так и не смог перейти в вечность. Он сосредоточился на книге и вскоре заснул.
* * *
ТЕМНЫЕ КРЫСИНЫЕ ГЛАЗА НЕ ОТРЫВАЯСЬ СМОТРЯТ НА РОУНА.
"ТЫ ВЫГЛЯДИШЬ ТАК, БУДТО ПОПАЛ В БЕДУ".
"Я УБИЛ ЧЕЛОВЕКА".
"А ЕСЛИ ОДИН ЧЕЛОВЕК ПОГИБ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ДВОЕ МОГЛИ ЖИТЬ?"
"ЭТО УБИЙСТВО, И КРОВЬ ЕГО НА МНЕ".
"НЕ ПЕРЕЖИВАЙ, ОН ЕЩЕ МНОГИХ УСПЕЕТ УБИТЬ".
"ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО ОН ЖИВ?"
"ДА, И ИМЕННО ОБ ЭТОМ ТЫ НЕ РАЗ ЕЩЕ ПОЖАЛЕЕШЬ".
Роун проснулся внезапно, когда солнечные лучи стали пробиваться сквозь грязновато-желтоватые облака.
Значит, Святой жив? В таком случае его ничто не сможет остановить - просто ничегошеньки.
Снежный сверчок рылся поблизости в земле, искал прокорм. Роун аккуратно положил бесценную книгу в сумку, встал и оглядел окрестности. К западу на многие мили земля поросла травой и мелкими оранжевыми цветочками. Святой со своими братьями рано или поздно нагонят его. Единственным его шансом было оторваться от преследователей на как можно большее расстояние. Он быстро упаковал одеяло и замел все следы ночевки. Потом съел немного мяса, запил его водой, аккуратно посадил сверчка в карман и пошел дальше в высокой траве, которая скрывала его почти целиком.
К середине дня долина превратилась в широкую равнину. Вскоре он заметил, что вдали к небу поднимается дым. Неужели там горело селение? Надо ли рисковать и идти туда? Сверчок заволновался и зашебуршился в кармане. Дым двигался в его направлении. Может быть, это пыль? Вряд ли ее вздымали преследователи - они должны были гнаться за ним с другой стороны. Роун затаился в высокой траве и стал ждать.
Через несколько минут земля мелко задрожала. К нему стремительно приближались какие-то животные, абсолютно лишенные волос, ноги их оканчивались копытами, изо лба росло по паре изогнутых рогов, отвислая кожа была покрыта волдырями и струпьями. Восемь таких существ в панике неслись в его сторону.
Потом раздался пронзительный свист. За этими странными созданиями скакали на конях шестеро всадников. Когда они приблизились, Роун разглядел, что кожа у них была восково-бледной, а глаза - розоватыми, из широко раскрытых пастей торчали острые клыки, а ушей, казалось, у них вообще не было. Их жуткий вид на любого мог нагнать неописуемый ужас. Всадники-альбиносы размахивали над головами чудовищных зверей веревками, к концам которых было привязано что-то тяжелое.
С хриплыми воплями они стали кидать эти веревки с грузилами в бегущих зверей. Странные орудия со свистом рассекали воздух, животные с опутанными ногами одно за другим валились на землю. Вскоре все они были повержены и, обессиленные, валялись в траве, часто и надсадно хрипя.
Всадники, чем-то похожие на призраков, соскочили с коней и направились к изможденным животным. Они хватали их за шею, вонзали острые клыки им в глотки и пили кровь чудовищ, а те лежали на земле с выпученными глазами и не могли отдышаться. Роун содрогнулся от отвращения.
Один из кровопийц оказался настолько близко, что Роун смог различить шрамы в тех местах, где обычно у людей уши. Он сосредоточенно сосал кровь трепещущего чудовища, потом поднял голову - кровь залила его тело по пояс, лицо окрасилось в алый цвет. Кровопийца к чему-то принюхивался. Роун застыл, вспомнив о том, что и его одежда тоже была перемазана кровью. Но вскоре кровопийца вернулся к прерванной трапезе.
Когда в конце концов всадники насытились, они пошли к лошадям и взяли из переметных сумок объемные пластмассовые бутылки. Роун знал, что бутылки такого размера были большой редкостью - пластмассу не производили уже многие десятилетия. Разве только Властители Города снова узнали секреты ее изготовления.
Клыкастые мужчины наполнили бутылки кровью чудовищ. Те, должно быть, уже смирились со своей участью и никак на это не реагировали. Потом зверей освободили, сняв с них путы, и всадники-кровопийцы ускакали восвояси. Обескровленные чудовища медленно поднялись и, шатаясь на нетвердых ногах, заковыляли прочь.
Роун долго ждал, пока те и другие скроются из вида, и лишь тогда осмелился выйти из укрытия. Увиденное потрясло его до глубины души, картина обагренной кровью земли вызвала щемящую жалость к чудовищным созданиям, напитавшим своей кровью не менее жутких безухих всадников.
Он зашагал быстро, как только мог, и шел до тех пор, пока не почувствовал сильную боль в ногах. Да и глаза стали слезиться, потому что Роун постоянно был начеку и оглядывался по сторонам. Дальше идти было невмоготу. Завтра, сказал он себе, надо будет расходовать силы экономнее.
Подыскивая место для ночлега, Роун споткнулся обо что-то, что сначала показалось ему бревном. Но откуда здесь могло взяться бревно, если на многие мили вокруг не было деревьев? Он осторожно нагнулся и раздвинул траву. На земле лежали расчлененные останки человека. Заметив на шее жертвы колотые раны, Роун понял, что всадники-вампиры не брезговали и двуногой добычей. Мертвец был примерно того же возраста, что и отец Роуна.
И тут вдруг на него волной накатило пережитое за последнее время. Представилось искаженное мукой лицо отца, то, что он должен был испытывать, видя, как Святой со своими озверевшими братьями все рушат и кромсают на улицах, а потом в домах. Склонился ли папа над рыдающей мамой, защищая ее от смертельных ударов? Перед его мысленным взором проносились лица Эйдена, Рольфа, Эсты и всех других, когда они пытались спастись от убийц, прячущих лица под масками, но и им не удалось избежать Огненной Дыры. То была Божья кара - священная жертва Святого. Роун ощутил такую страшную неистовую ярость, что, казалось, даже почувствовал во рту ее привкус. Она все нарастала в нем, возникая где-то в самом средоточии его существа, и в этот миг Роун услышал голос отца:
Это не наш путь; пусть им идут другие.
"Но я уже стал другим, папа, - подумал Роун. - Руки мои обагрены кровью. Я никогда уже не стану таким, каким был раньше".
В нескольких метрах от мертвеца он нашел местечко в высокой траве, лег на расстеленное одеяло и сомкнул глаза. Он будет спать рядом с мертвецом. Теперь его братья - усопшие.
"РОУН! РОУН!"
ВДАЛИ НА ДОРОГЕ НА ПОВОЗКЕ, В КОТОРУЮ ЗАПРЯЖЕНА ЛОШАДЬ, СТОИТ СТОУВ. ВЗГЛЯД ЕЕ БЛУЖДАЕТ - ОНА ПОВСЮДУ ИЩЕТ РОУНА. РОУН БЕЖИТ К НЕЙ, НО ЗЕМЛЯ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ЗЫБУЧИЕ ПЕСКИ, БЕЖАТЬ СТАНОВИТСЯ ВСЕ ТРУДНЕЕ, ОН СЛЫШИТ, КАК СТОУВ ЕГО ЗОВЕТ.
"РОУН! МАМА С ПАПОЙ УМЕРЛИ. ИХ УБИЛ ОГРОМНЫЙ ЧЕЛОВЕК. ДА, РОУН? ВЕДЬ ЭТО ОН ИХ УБИЛ?"
РОУН ХОЧЕТ ЕЙ ЧТО-ТО КРИКНУТЬ В ОТВЕТ, НО НЕ МОЖЕТ - РОТ ЗАБИТ ПЕСКОМ.
"Я ЗНАЮ, РОУН, ТЫ ЗДЕСЬ, ДАЖЕ ПОКАЗАТЬ МОГУ, ГДЕ ТЫ. МЫ ВМЕСТЕ МОЖЕМ ПОБЕДИТЬ ОГРОМНОГО ЧЕЛОВЕКА. МЫ МОГЛИ БЫ ЕГО УБИТЬ, РОУН. МЫ СМОЖЕМ ЕГО УБИТЬ".
ПОВОЗКА, НА КОТОРОЙ ОНА СТОИТ, НАЧИНАЕТ ДВИГАТЬСЯ ПРОЧЬ.
"РОУН… РОУН, ГДЕ ТЫ?"
ПЕСОК ВЗДЫМАЕТСЯ ВОЛНОЙ И КУДА-ТО УНОСИТ ПОВОЗКУ.
"РОУН, МАМА С ПАПОЙ УМЕРЛИ. ИХ УБИЛ ОГРОМНЫЙ ЧЕЛОВЕК, ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, РОУН! ЭТО
ВЕДЬ ОН СДЕЛАЛ, РОУН, ПРАВДА?" - ОНА БЕЗ УСТАЛИ ТВЕРДИТ ОДНО И ТО ЖЕ.
РОУН ВОЗБУЖДЕН, ОН НЕ МОЖЕТ ЗАДЕРЖАТЬ УДАЛЯЮЩУЮСЯ ПОВОЗКУ, ГОЛОС СЕСТРЫ ДОНОСИТСЯ ВСЕ СЛАБЕЕ И ТИШЕ, ВСКОРЕ ОНА ИСЧЕЗАЕТ ИЗ ВИДА.
Он проснулся в холодном поту. Еще не рассвело. Мутная луна тонула в бледном свете зари. Даже рассеивающаяся темень казалась обугленной. Роун сел и прислушался. Снежный сверчок завел свою трель. Он не понимал, почему слезы катятся и катятся по щекам…
"Я не предал земле тело отца… И маму не похоронил… Но тебя я схороню". В мутном свете занимавшейся зари он оплакивал лежавшего рядом расчлененного мертвеца и скорбел по утраченным родным.