- Благословляю вас, мужи честные, на ратный подвиг. Идите и поразите врагов нашего народа, ибо настоящий воин бьётся ради мира, а пока ляхи и изменники топчут землю, политую кровью многих венедов, его не будет. Идите и помните: долг каждого славянина - стоять за свой род. И коли суждено умереть за своих родичей, мы сделаем это без колебаний. Идите и знайте, что не могут помочь нам светлые боги. Но они наблюдают за нами, и есть ещё сила в наших руках, и остры клинки, которыми мы себя защитим. Не бойтесь смерти, и тогда она будет бояться вас. Веруйте в то, что бьётесь за правое дело, как завещали нам предки. Тогда вера станет вашей бронёй, которую не смогут пробить вражьи копья и стрелы. Ступайте и победите. Ради славы. Ради детей и жён. Ради свободы и наших богов. Благословляю.
Голос Лучеврата звучал негромко, в нём не было надрыва. Вроде бы обычная напутственная речь. Но есть просто слова, а есть Слова, которые несут в себе Силу, и в том, что сказал верховный жрец Триглава, она была. Это чувствовалось сразу, поскольку кровь в жилах побежала быстрее, чем обычно, и душа отозвалась на речь волхва позитивом. А желание крушить и уничтожать врагов из обязанности превратилось в главную цель жизни. Правда, этой психологической накачки надолго не хватит, ибо рано или поздно она рассеется, но до начала сражения установка Лучеврата продержится.
Князья и стоящие за их спинами воеводы поклонились верховному жрецу, а тот, будто крыльями, взмахнул широкими рукавами рубахи, развернулся и направился в сторону стоянки храмовых целителей. Мы проводили его глазами, и Мстислав подвёл итог последнего совета:
- Итак, всё решено, и каждый знает, что ему делать. Расходимся, братья. Начинаем по сигналу из города. - Один за другим лютичи, бодричи, варяги и поморяне покинули костерок, направляясь к своим отрядам, а Виславит повернулся ко мне: - Ты что-то хотел, Вадим?
- Точно так, - подтвердил я. - Вчера пленных ляхов допрашивали, и выяснилось, что на подходе большой обоз, а в нём мастера, которые умеют большие стреломёты, требучеты и катапульты делать.
- И что?
- Надо поморянам, которые южную дорогу перекрыли, дать наказ, чтобы они тех мастеров не перебили, и хорошо бы выслать навстречу ляхам конницу.
- Это не срочно, Вадим. К Пырыцу обоз подойдёт только завтра, за ним от самого Сантока присматривают. К чему это говоришь и зачем тебе мастера?
- Сейчас битва начнётся, и мы в бой пойдём. Мало ли что случится, война непредсказуема. Поэтому решил о мастерах сказать сейчас. А зачем они, думаю, ты и сам понимаешь. Надо оборону Руяна крепить, сам об этом говорил, когда тебя князем выбирали.
- Понял тебя. - Мстислав коротко кивнул, и я уже было собрался вернуться к витязям Святовида, вместе с которыми ринусь в битву, но князь задержал меня неожиданным вопросом: - Как думаешь, Вадим, победим ляхов?
Почему князь спросил об этом, не знаю. Ведь я ему не родственник, не советник и даже не близкий друг, хотя мы и не чужаки. Видимо, даже такому сильному мужчине иногда нужна поддержка и одобрение его действий, особенно если они исходят от не заинтересованного человека, со стороны. Поэтому я сказал то, что он хотел услышать:
- Победа за нами, Мстислав. Потери будут, без них никак, но ляхи не вырвутся.
- Ты это знаешь?
- Я ведун, а не прорицатель, князь. Однако для того, чтобы узнать исход грядущего сражения, прозревать будущее не нужно, поскольку здесь всё на поверхности. Наше войско будет атаковать противника по плану и с разных сторон, а ляхи не знают, сколько нас, и находятся в окружении. Но важнее всего, что мы на своей земле, которая нам поможет, а значит, врагу конец.
Князь промолчал, а я вернулся к своему месту и стал готовиться к бою. Шлем-шишак и кольчуга, меч и круглый щит, пара коротких дротиков, боевой ремень с кинжалом и покрытые тонкой проволокой перчатки - всё это было разложено на попоне. Одеваясь, я прислушивался к шуму лесного лагеря. Кругом шорохи, тихое ржание лошадей, звон металла и эмоции тысяч людей, желающих пролить кровь врагов. Воины готовы к битве, и теперь дело за воеводами и князьями, которые только что приняли окончательное решение по рисунку сражения. И пусть я не великий стратег, не гений военных построений и манёвров, с моей точки зрения, они поступают правильно…
Вчера вечером ляхи получили подкрепление, почти две тысячи воинов, и сейчас у Владислава Пяста снова пятнадцать тысяч бойцов, столько же, сколько было в начале похода. Наверняка поляки знают, что войско язычников неподалеку, и готовы нас встретить. Однако они ожидают одних поморян, мобилизационные возможности которых не превышают двенадцати тысяч бойцов, и то если они очень сильно напрягутся и поставят в строй всех, кого только возможно, от мала до велика. А на деле против интервентов выходит не один венедский племенной союз, а все четыре. В лесах вокруг Пырыцы сами поморяне, сколько точно, даже Рагдай и волхв Лучеврат, который, помимо всего прочего, временно исполняет обязанности князя, не знают. Но тысяч семь пехоты и три-четыре сотни всадников у них будет. Здесь же варяги, три с половиной тысячи отличной бронированной пехоты, которая обучена драться любым строем и может выполнять сложные манёвры, поэтому она станет основной ударной силой предстоящего сражения. Неподалеку лютичи Прибыслава, больше трёх тысяч, половина пехота и половина конница. Ну и конечно же с нами знаменитые всадники Никлота, которых так боятся в Саксонии и других приграничных германских княжествах, полторы тысячи лихих наездников на быстрых конях. Плюс к этому почти восемьсот воинов сидит в окружённом городе.
Вот и получается, что если считать по клинкам, то против ляхов готова выйти армия, которая не уступит им по числу и сможет принять честный бой в чистом поле под стенами Пырыцы. Однако честный бой не для нас. Венедов после всех катаклизмов последних лет осталось не так уж много, и наказ Векомира, который он дал Мстиславу и другим князьям, прост и понятен: беречь людей. Поэтому сначала сражение хотели начать ночью. Но, подумав, князья решили, что это не лучший вариант, поскольку больше половины войска вчерашние охотники и пахари, которые в суматохе и неразберихе могут растеряться и выпустить ляхов на южную дорогу. А она хоть и перекрыта, воины там не самые лучшие и натиска кованой дружины не выдержат. В связи с этим решили биться днём. Но не ломить врага грудь в грудь, а сделать ставку на ярость бронированных варягов и две сотни витязей Святовида, которые должны с ходу проломиться к ставке Владислава Пяста и уничтожить командный центр врага. После чего большинство рядовых польских воинов и мелкие воеводы сами лапки поднимут, а кто проявит упорство, того разметаем конницей, засыплем стрелами и растопчем…
- Варяги, в строй! - раздался клич Мстислава.
Я готов, ремни затянуты, броня сидит словно влитая, оружие на месте. Рядом Немой в трофейных латах из Сигтунского похода с одноручным топором, заткнутым за пояс, круглым деревянным щитом, который обшит бронзовыми лентами, и дротиками в правой руке. Где нам встать, мы знаем и молча занимаем свои места среди витязей Святовида из первой храмовой сотни. Следом третья сотня, которая передала свою смену в Арконе парням Доброги. А за ними все остальные.
Закованные в железо воины колоннами покидают лес и выдвигаются к городу пырычан. Мерно топают по дороге сапоги, а вдали слышится пение звонких медных труб и грохот барабанов - это ляхи, заметив приближение венедов, готовятся к сражению. Кто-то из воинов говорит, что поляки небось уже от страха в штаны наклали, и эта незамысловатая шутка вызывает смешки и улыбки.
Вскоре мы вышли на широкое поле вблизи города. От Пырыца в сторону Польши идёт широкий грунтовый тракт. Мы - с одной стороны, а лагерь ляхов, сейчас похожий на муравейник, перед которым выстраиваются вражеские полки, с другой. У противника небольшое преимущество: мы находимся немного в низине, а они на возвышенности. Но наши полки, состоящие в основном из лесных охотников, которыми руководит Прибыслав, находятся у них в тылу, и они наверняка их заметили, поэтому должны опасаться удара с двух сторон.
Варяги замирают. Левый фланг прикрыт городскими стенами, откуда нам машут руками, мол, рады вам, браточки, не кинули нас, и мы вас не подведём, сейчас ворота заваленные откроем и выйдем вам в подмогу. В нашем тылу длинным прямоугольником становятся ополченцы, которые после прорыва к шатру Пяста должны заткнуть брешь в общем построении. А с правого фланга конные воины Никлота, практически сплошь копьеносцы и метатели дротиков, наподобие испанских джинетов.
Всё! Можно начинать битву. Ляхи же до сих пор не построили вторую линию обороны, только-только из нескольких разношёрстных отрядов сформировав первую.
Я оборачиваюсь в сторону Мстислава. Он на отличном вороном жеребце, подарке Никлота, гарцует позади. Князь поднимает правую руку, и в центре первой сотни витязей Святовида разворачивается большое кумачовое полотнище, в центре которого шитый золотом образ многоликого божества. Остроконечный верх древка увенчан длинными разноцветными кисточками, каждая из которых обозначает одну из великих побед славян над врагами.
- Станица с нами!!! - разносится над полем громкий голос командира первой храмовой сотни Люта Валигора.
- Слава! Слава! Слава! - потрясая оружием и щитами, стал скандировать строй варягов и храмовников, которые при виде Станицы, самого главного боевого знамени нашего народа, хранившегося в храме Святовида, получают такой стимул для битвы, что ляхов можно даже пожалеть.
- Вперёд! - перекрывая шум, звучит команда князя.
Выставив перед собой щиты, варяги пошли на врага. Шаг ровный. Движения лёгкие. Броня и вес оружия практически не чувствуются. Настрой боевой, а на губах воинов улыбки. Мы быстро сближаемся с ляхами, пересекаем дорогу, и вот в нас уже летят первые вражеские стрелы.
Бум! На излёте одна из стрел падает на мой щит, предусмотрительно подставленный под её траекторию, и я вижу, что наконечник у неё не бронебойный, а охотничий.
"Да уж, попали ляхи, - мысленно злорадствую я. - Ой, попали. Но они сами виноваты. Сидели бы по домам, глядишь, остались бы целы, а теперь не многие до вечера доживут, слишком обозлились на них венеды. А тут ещё и стрелы слабенькие, словно они не на войну, а на прогулку собирались".
Бум! Ещё одна стрела отлетает от щита, и я, прикрыв лицо, продолжаю движение и смотрю только вперёд. Особо ничего не видно, только обтянутые кольчугами широкие спины прирождённых гребцов, но то, что расстояние между нами и ляхами сократилось до полусотни метров, понять можно. Вот-вот прозвучит команда "Сулицы!", и мы метнём их в противника.
Словно вторя моим мыслям, через два десятка шагов я услышал:
- Сулицы!
Слева и справа на краткий миг становится свободно, поскольку метатели идут через одного, и обычные мечники знают, что делать. У меня и Немого, который находится в моей шеренге, есть всего несколько секунд. Тормозить нельзя. Поэтому я делаю всё быстро. Один дротик в левую руку, другой в правую. Плечо идёт назад. Замах. Бросок. Короткое копье, перелетая через два ряда авангарда, уносится в сторону врага. Попал или нет, не важно. Главное - плотность огня, всё как в будущем. Запасной дротик перекочёвывает в правую ладонь. Сухое лёгкое древко с тяжёлым наконечником готово упасть на вражеский строй. Плечо. Замах. Бросок. Пошла, родимая!
Дротики улетели. Движение бронированного монстра, который на ходу сформировал несколько ударных клиньев-клыков, призванных разорвать нестройные ряды врага, продолжилось. До ляхов двадцать метров. Пятнадцать. Десять. И знаменитый северный рывок, который так любят использовать варяги и викинги.
Клинья варяжского зверя стремительно метнулись вперёд и вломились в ляхов. Над строем звучит слитный и грозный рёв: "Руян!" - и вслед за клиньями-клыками с противником столкнулась основная масса варягов. Поляки орут. Наши тоже. Масса людей против другой массы. Но одна, вражеская, с бору по сосенке, слеплена из того, что было под рукой. А другая - сплошь руянцы, прирождённые вояки, большинство которых прошли не через одну военную кампанию. Поэтому исход очевиден. Строй ляхов прорвали быстро, особенно там, где в атаку шли несущие над собой Станицу витязи Святовида. А затем пришёл черед к этому времени всё же готовой второй вражеской линии.
- Святовид!!! - разносится над полем, и это не просто клич, а знак того, что тактика немного меняется.
Общая масса варягов делится на несколько отрядов и продолжает движение на вершину холма, откуда за ходом сражения наблюдает Пяст. И здесь тоже всё ясно. Перед нами не только вражеские отряды, но и лагерь, палатки, телеги с припасами, раненые и множество лошадей. Так что если попрём все вместе, то завязнем, а плотными группами в пять-шесть сотен клинков в самый раз. Практика стандартная, и, если понадобится, придётся делиться ещё раз.
Перестроение вынесло меня и Немого вперёд. Плечом к плечу. Верный вагр слева. Справа какой-то седоусый варяг. С такими людьми в одном строю биться не зазорно. Это всё отмечается на автомате, весь мир рассматривается только из-за верхней кромки щита. Змиулан привычно оказывается в руке, и начинается реальный бой.
Передо мной плотный мужик в накидке из медвежьей шкуры и с мощной секирой в руке, не иначе лесоруб из Мазовии. Ну и трындец тебе, лесовик! Чёткий стремительный выпад на противника. Сталь вонзается ему в горло, режет вены, и, захлебываясь кровью, тот валится наземь. Тут же в щит вонзается копьё, которое удерживает светловолосый паренёк с совершенно ошалевшими глазами, судя по неплохой и чистой одежде, может быть, горожанин из ополчения, который мог стать ремесленником. Не станет! Вражеский наконечник щит не пробил, и я отбросил копьё, которое даже не смогло зацепиться за крепкую дубовую основу, в сторону. Древко выскользнуло из слабых, неуверенных рук парня, а Змиулан в чётком вертикальном замахе просёк его круглую обмятую шапочку из сукна и буквально срезал часть черепа.
Плюс один. Горожанин исчез из поля зрения, и передо мной возник настоящий боец, прикрытый добротной стальной кирасой вояка средних лет в овальном, словно куриное яйцо, стальном шлеме. В его левой руке треугольный щит с каким-то затейливым цветным гербом, а в правой - длинная сабля, очень красивая и наверняка дорогая. Под доспехом одежду не видно, но вряд ли он простой наёмник или дружинник, скорее всего, дворянин, который припёрся сюда за славой. А вот хрен тебе, а не славу! Ложный выпад в лицо противника. Он вскинул щит, а я сделал шаг на него, слегка присел и снизу вверх засадил клинок под латы. Кольчужной юбки у противника почему-то не оказалось, и остриё клинка с лёгкостью пробило все преграды и вонзилось в живот.
Всё это происходит в считаные секунды, и я снова в общем строю, готов к продолжению схватки. Но начинается свалка, самая опасная драка в битве. Сверху на отряд, с которым я прорывался через вражеский лагерь, накатила толпа в пару тысяч рыл, кто такие, непонятно, сброд из нескольких отрядов, если судить по вооружению и одежде. И вся эта масса буквально захлестнула нас. Затрещали щиты, заорали люди, и от человеческой сутолоки стало душно. Но мы выстояли. Удержали стену из щитов и, орудуя клинками, которые скользили в зазоры между ними, расчистили себе путь дальше. Правда, от постоянных ударов палицей, которой бился один из ляхов, убитый Немым, мой щит почти развалился, а рука, как это бывает в подобных случаях, словно отсохла. Однако это мелочь. Главное, что мы выстояли и бойцов потеряли немного, а остальное чепуха, благо щитов вокруг много.
Наконец умывшиеся кровью ляхи на краткий миг отхлынули назад, и без всяких команд наш строй качнулся вслед за ними. Красиво. Словно волна накатила на берег, а затем, когда она пошла обратно в море, суша последовала за ней. Но это так, случайная ассоциация, пришла и ушла, потому что бой продолжался.
- Святовид! Руян! Бей! Круши! - С бешеным рёвом варяги вломились в ляхов, и противник, несмотря на толкучку и подкрепление, которое поджимало передовых бойцов со спины, побежал.
Поляки уже не желали боя, добычи и славы, а хотели только выжить. Да вот проблемка: отпускать их никто не собирался. Кровь за кровь. В том обществе, что стало для меня родным, это непреложный закон, и варяги точно так же, как атакующие вражескую конницу бодричи, как идущие за нами поморяне и нападающие на врага с тыла лютичи, следовали ему всегда.
Хр-мм! Бум-мм!!! Над полем боя прокатился звук столкновения. Это наши щиты дружно ударили в доспехи и оружие врага, который обратился в бегство. И следом вновь пришёл черед клинков.
Передо мной спина в тулупе, который способен выдержать лишь лёгкий или скользящий удар, и я не колебался. Диагональный удар кроит голову ляха. Он заваливается по ходу своего движения, а в метре от меня следующая жертва - невысокий мужичок в довольно-таки ладной кольчуге и с непомерно длинным копьём. Наверное, он меня не видел, но чувствовал приближение смерти, а потому пытался втиснуться в толпу. Опоздал! Выпад - и остриё клинка, пронзив кольчугу и войлочную поддёвку под ней, находит сердце.
Рывок на себя! Всё делается быстро и чётко, и рубка продолжается. Клинок порхает в руке, словно пушинка. Раз за разом он с потягом опускается на головы и шеи ляхов. В эти мгновения я был машиной для уничтожения врагов, ибо всё происходило механически и без раздумий, ведь тренированное тело само знало, что и как должно делать. Удар! Посвист остро заточенной стальной полоски! Труп и шаг вперёд. Кровь, смерть и предсмертные хрипы людей. Вот так, я и сам не заметил, как наш отряд, двигаясь за бегущими ляхами, взобрался на вершину холма, где со мной произошло нечто странное.
На мгновение, непонятно почему, мир вокруг замедлил своё движение. Рядом варяги. С одной стороны всё так же Немой, с другой - бывалый мореход. Впереди возле просторного шатра заваливается на бок пожилой мужик в чёрной сутане и с большим медным крестом на груди, в голове его торчит метательный топор. В самом шатре какая-то суета, и из него выбегают люди, многие в дорогих доспехах. На груди одного из них красуется белый орёл Пястов на красном щите, не иначе сам князь-кесарь Владислав Второй, в моей реальности получивший прозвище Изгнанник.
Однако это кажется мне неважным, и желания преследовать Владислава Пяста нет, его и без меня поймают, вон к нему, сметая со своего пути любые преграды, уже бегут витязи Святовида, а от них не уйдёшь. На автомате отбиваю кажущийся неловким выпад княжеского телохранителя, крепкого польского вояки в полном доспехе, как у его повелителя, и с прямым мечом в руке, и продолжаю осматривать холм. Что привлекло моё внимание? Что?! Почему всё замедлилось?! Не ясно. Глаза скользят по лицам, доспехам, знакам, гербам и оружию, а уши вслушиваются в тягучие выкрики людей, и вскоре я нащупал то, что меня заинтересовало.
Шлем. У одного из вражеских воинов недалеко от меня, средних лет брюнета с гладко выбритым лицом, на дорогом остроконечном шлеме была видна чёткая серебряная гравировка - двузубец, на кончиках которого находились христианские кресты. Чей это знак, я знал - князя Игоря Ольговича, который вчера вечером прибыл на помощь своему родственнику Владиславу Пясту. Такой знак красуется на его броне, на малом походном стяге, а также на личных печатях, и это общеизвестно.