Маргит Йо совсем другой. Вот на кого надежда. Он не солдат удачи, ни в коей мере. И не наемник. Он просто выполняет порученную работу. Нет, не так. Более того! Он исполняет долг. Это человек слова. Если командование поручило, и он ответил: "Волю Неизвестных Отцов исполню!", то с пути он не свернет. Тут конечно, еще надо покумекать, что ему, в сущности, поручили. Ну, в смысле, если – "любой ценой обеспечить достижение целей экспедиции" – это дело одно. А вот если – "охранять каждого члена команды, как себя самого" – то тут дело несколько третье. Разница есть, как видим. Ибо в первом случае, так, через любого из нас переступят, но дело доведут до конца. В ядерной войне, как в ядерной войне, как говорится. А вот ежели в другом… Не, пожалуй, это я размечтался. Детский сад у нас тут что ли? Каждого доходягу беречь и пылинки стряхивать. Джунгли Топожвари-Мэш не то место, где отдельная человеческая жизнь ценится. Да и как-то после Большого Махания Атомными Дубинами, не слишком верится, что когда-то так было, и уж тем паче, будет. И все-таки, Маргита Йо не зря в отряде любовно зовут просто гвардии-ротмистр. Его несколько побаиваются, ибо есть за что. Но на него и надеются. В смысле, ежели сильно припечет, то тогда он выколупает нас из какашечек.
Вообще-то, нисколько не бравируя, я и сам где-то на подобной роли. До ротмистра-гвардейца мне далеко, но все же. Я ведь полевой врач экспедиции. Оттого уважение. Каждый, разумеется, надеется, что именно его Выдувальщик Сферы лично спасет от напастей, и всяческие мухи черные хоботки впрыснут свою внутреннюю, смертельную дрянь куда-то мимо его туловища, в соседа, например. Однако Выдувальщик Выдувальщиком, но он далеко, да и до конца неясно, присматривает ли он за нашим миром вообще? А доктор, тот рядом. Так что ценят, разговаривают, не то что с подобострастием, но сохраняя дистанцию. Есть чем гордиться. Не последний я винтик в этой машине, если рассматривать авантюру Шоймара с механистической точки зрения.
Тогда конечно так. Работают два механизма. Один – уникальные тропические джунгли Топожвари-Мэш, другой – наша экспедиция. Задача одной машины – сожрать и пережевать нас в труху, задача другой – остаться в чистом плащике, да еще и поиметь некую прибыль – вырвать у машины "один" некую тайну. И значит…
Делаем ставки, господа! Машина "один" существует миллион лет, и покуда не сломалась, машина "два" конструкция новая, только что склепали. Кто ставит на какую, господа хорошие?!
Я хочу…
Вас не спрашивают, вы лицо заинтересованное. Непосредственный участник.
Да ну ее! Массаракш с ней, с этой механистической моделью реальности. Вернемся в самделешний реальный мир. Вот, как раз и комарик. Воспользовался моим отсутствующим взором, и уже пробрался за первый слой москитной сетки. Благо, застрял. Все же это не комарик, это комарище. Такого пальцами сходу не раздавить. Крупный и крепкий, почти как орех. Сколько же он крови мог бы высосать, если б пробрался? Тут в джунглях не до философии, здесь каждую секунду требуется бороться за жизнь. Причем, в первую очередь, за свою собственную.
2. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Кто знает, вдруг Жуж Шоймар потому так уверен в себе, что уже бывал в этих местах? Нельзя ведь исключить. Пусть и не в составе подстрахованной госструктурой экспедиции, а с какой-то более хлипкой. В конце-концов, если разобраться, то в данной местности должно была побывать целая куча народу. Может, львиная доля, действительно, тут и сгинула, но ведь кто-то же возвращался. Причем, даже не с пустыми руками. Если подумать, то ведь откуда-то попадали в бывшую имперскую армию те же самые голованы? По слухам, да и специализированным справочникам "боевой зоологии", этот вид собачек предпочитает жить в пещерах, любит полумрак, охотится по ночам и "вроде бы" обитает даже в густых тропических лесах. Поскольку круглоголовых псов в пехотных частях сухопутных войск старой Империи была все же не одна рота фронтовой разведки, то "добыча" щенков была явно поставлена на поток. Вроде бы нынче это поток иссяк. Это косвенно подтверждает, что собачки были именно отсюда, с экватора. Ныне добраться до него проблематичней, чем ранее. В смысле, раньше мешали боевитые соседи, а нынче, опять же, сохранившиеся соседи по Большой Суше, но гораздо в большей мере свеженькая радиоактивная пустыня. Которая, кстати, продолжает идти в рост. Уверенно так идти. Кто знает, не распространится ли пустыня лет через двадцать на половину материка?
В общем, не исключено, что Шоймар попадал в эти края с какими-нибудь охотниками за леопардами, а то и рабовладельцами. А что? До Всеобщей Атомной все царства-государства прикидывались в край цивилизованными, гуманными даже. Порой и декларации какие-то подписывали. Что-то там о правах живого разумного существа на… Сколько там насчитывалось пунктиков-то? Уже и не вспоминается. Поблекли как-то те бумажки, повыгорели, после того, как по Большой Суше походила атомная дубина. Потрясла ее, как трясут и выбивают старый, запылившийся ковер. Заодно со всем прочим, повытряхивалось с того ковра и лицемерие тоже.
А то, в самом деле. Официально по бумагам и в телевизоре никакого рабовладения в помине нет, а на самом деле… На самом деле, на перифериях больших государств, и в фермерских хозяйствах, и в других областях человеческой деятельности, а уж на крупных плантациях так само собой, рабство использовалось вовсю. Опять же, из-за подписанных бумажек, пленных захваченных друг у друга конфликтующие по мелкому стороны использовали так не всегда. Все ж, декларация с печатями и подписями, почивших ныне императоров-королей. Но с туземцами всякими договоры-то не подписывались. Они, любезные, о тех декларациях прав "человеков" никогда не слыхивали, а расскажи им об этом, так все равно бы не поверили. Ну и значит, их можно. Помаленечку так, прикрыв глаза запотевшими очёчками, и загородившись бумагой с гербовыми знаками.
Короче, вполне может случиться, что Жуж Шоймар с одной из таких, невозможных, исходя из подписанных листиков, экспедиций за рабами тут и побывал. Ну что ж, лучше какой-то опыт у начальника похода, чем вовсе никакого. Или там, как у моего брата Каана, только теоретический, от кафедры с мелком.
3. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Джунгли завораживают. Кроме того, никак не проходит навязчивое ощущение, что за нами следят. Следит кто-то конкретный, или уже сами джунгли, тут не разобраться. Подобное ощущение не только у меня. У других тоже. По крайней мере, у тех, с кем допустимо говорить на подобную тему. Ведь не побеседуешь же с Жужем Шоймаром.
"Коллега Гаал, – скривится он на мои инсинуации, – ваша светлая голова мало загружена перебором лекарств и процедур, потребных каким-нибудь вероятностным потерпевшим, в случае укусов ядовитыми гадами? Выкиньте на фик отвлекающие факторы окружающей среды. Сосредоточьтесь!"
Или, допустим, наш военный гений Маргин Йо, если пожаловаться ему на то, что "кто-то и леса" на меня смотрит?
"Док, душечка! Слежение за ландшафтами не ваша забота. Доверьтесь мне, доктор, и копите силы для плохих времен, когда у нас появятся серьезно раненые. Только на ваше мастерство в кромсании скальпелем будем мы тогда уповать. А если нервы серьезно сдают, док, держите пистолет исключительно на предохранителе, и в застегнутом кобуре. Или лучше вообще передайте мне на хранение, вместе с боеприпасами. Ваша сила не в оружии, доктор Гаал, а именно в том, что вы врач. В конце-концов, даже здешние хищники должны понимать, что вы еще и ветеринар. Благо они жутко стеснительные и покуда не записываются к вам на прием".
Однако как ни крути, но джунгли на нас смотрят, изучают. Вопрос на засыпку: в каком плане? На предмет чистого любопытства или все же в качестве возможной пробы на зубок? Ответ не обнадеживает. Совершенно не обнадеживает.
Когда-то, в затерявшейся бездне времени, на инструктаже, рассказывали, что если птицы неожиданно замолкают – это нехороший признак. Ага, как же! Замолкнут они, жди. Ночью, конечно, наверху явно тише. Спит пташиное царство. Порой только по этой умолкшей какофонии и догадываешься, что уже наступила ночь. Хотя ведь и тогда кто-то там, наверху все едино поёт, правда, несколько по-другому. Кож Зола, наш штатный зоолог, утверждает, что древесные пальмовые жабы. Надо же!
А так… Тут внизу, под пологом леса, чаще всего вообще не понять, когда там затухает в своей сложной пульсации Мировой Свет. Птички – наш ориентир в суточной чехарде. Понятно, и наручные часы тоже. Но к ним, как-то, уже и особого доверия нет. Хотя, ведь не какие-нибудь "тяп-ляп, три-четыре – бомбовоз слепил в квартире". Настоящий фирменный хронометр, еще с имперским знаком качества. Шоймар, молодчага, где-то целую партию надыбал и всем, еще на палубе "Жебештьена Шо" вручил, как бы именные. Свои старые тоже, подсказал, не выкидывайте; пригодятся, мол, на случай обмена с туземцами, дабы таковые встретятся. Так что, часы на руке надежные. Фосфорят в темноте, не заблудишься во времени, разберешься, когда там, над пологом леса, день, а когда нежная, тихая ночь. Ну, это наверху может и тихая, потому как птички угомонились и сбившись в кучу храпят на ветке. Тут, внизу, у подножия стволов, как была темень, так и есть – глаз выколи. Однако кто-то, или, там, что-то в этой тьме еще зорче за нами грешными наблюдает. И явно не ангелы Выдувальщика Сферы Мира, нечто куда более зубастое, и на горе, из плоти и крови. Так что отдавать свой пистолет "меньхерт" гвардии-ротмистру – ни за какие коврижки.
4. Голован по кличке Гекрс. Собачьи метки там и тут.
Если попугаить за народом людей, то стаи у них называются по-разному. Есть стаи побольше, а есть совсем маленькие. Та, в которой оказалась наша малая стая, попугаилась "ротой". Или "особой ротой анти-бронеходного заслона". Она входила в большую стаю – "батальон анти-бронеходного заслона". Где-то дальше по цепочке помёта, эта стая-батальон соединялась с другими стаями, скорее всего, похожими. Попугаилось это "бронеход-полк". Дальше, было уже что-то совсем огромное – "ударная бронеход-дивизия". И вроде бы, но в это никто из нашей стаи не верил, потом над сколькими-то стаями-дивизиями нависало нечто совсем уж невообразимое – чудовищная, неохватная круглой головой стая – "корпус центрового прорыва". В этом жутком образовании, раскиданном, правда, на большом, дивно ухоженном какими-то природными силами пространстве, наша маленькая стая-рота терялась как птичка бика на большом дереве фомату, на котором все птицы сельвы собираются раз в год на большое собрание народа пернатых. Умению народа людей создавать гигантские стаи могли бы позавидовать даже лесные муравьи-всееды.
Разумеется, народ людей понятия не имел, о том, что малая стая знает и понимаем все их названия. В этом смысле, народ людей очень странный. Поклонения богу Железа и богу Пламени сделало понимание людей односторонним. Они, например, умеют очень хорошо считать. Но делают это совсем не так, как круглоголовый народ, как-то совершенно по непонятному. Быть может, это потому, что память у народа людей разделена? Часть памяти у них, как и положено, в голове. Тоже, между прочим, почти круглой. А часть, вынесена на тонкие, ровные лисья, растущие на неизвестном истинному народу дереве. Листья белого цвета, и именно там народ людей всегда метит. Но не запахом, нет. Запах не имеет к листьям никакого отношения. Но в прямых листьях остается часть памяти не только всего народа людей, или стаи, но даже часть памяти отдельной людской сущности. Некоторые из народа поначалу не верили. Приходилось им доказывать. Проделывать эксперименты. Потом можно было с резвым интересом наблюдать, как народ людей мечется, ищет повсюду свою память. Тоже как бы игра такая. Только теперь правила навязывал народ голованов, а не народ людей. В общем, памяти их лишить проще простого. Благо для народа людей, что хоть кое-что они носят у себя внутри, как и все прочие существа.
Позже, когда моя шерстистая сущность попала в стаю под другим названием – "рота сбора данных", пришлось еще раз убедиться, как зависимы они от этих меченых листов, попугайно зовущихся "бумагой". И в том, что народ людей слеп, тоже пришлось убедиться. Стае-роту сбора данных, внутри нее самой, народ людей называл по-другому, "по-старому" – "рота фронтовой разведки". Вот в этой роте фронтовой разведки последние остатки уже нашей малой стаи обучали новому делу. Теперь нам не следовало залазать под "зубоскалы", а назначалось аккуратно их обходить, и пробираться далеко-далеко вперед от того места, где наши сущности снимали с ошейника. Каждую из четвероногих сущностей натаскивали на захват "рваного языка". "Рваный язык" – это такой же человек, с таким же мерзостным запахом, но только из другой большой стаи. Так вот, "рваные языки" мы захватывали вполне успешно. Но вот в чем противоречие. Ведь по наблюдению за народом людей совершенно понятно, что от плененного "языка" не бывает почти никакого проку, если у него нет с собой его собственной меточно-листовой памяти. То есть, вся канитель по его захвату и доставке почти лишена смысла.
Понятно, круглоголовый народ после обучения справлялся с захватом и доставкой превосходно. Но противоречие в том, что народ людей, если бы захотел, мог попробовать обучить малую стаю пониманию своей меточной памяти. Тогда бы, нас можно было использовать для добычи этих волшебных листов. Ведь ясно же, что от этого толку от стае-роты сбора данных было бы гораздо больше. Однако никто из народа людей до такого не додумался. Ну, а мы не подсказывали. Наш четырехлапый народ не собирался влезать в дела народа людей. Менять правила их игр. По крайней мере, тогда еще не собирался.
5. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Все-таки наукообразные сетования брата Каана о том, что в столь плотных древесных насаждениях никакие люди жить не могут, и следовательно – "это же невооруженным взглядом видно, сам посмотри" – любое племя вымрет здесь за несколько десятилетий максимум, то есть, за поколение-два, несостоятельны. Народ марайя существует, и мы на него уже наткнулись. Благо, они сейчас в той фазе из рассуждений Дьюка Ирнаца, кою можно именовать "благостной". Народ марайя жаждет общения. Правда, как выяснилось, встреченное нами племя само себя народом марайя не признает. Утверждает, что между ними нет ничего общего, и вообще, марайя – это дикие "древесные люди", даже полуобезьяны. А вот племя Поклонников Песочного Великана, оно пришло с севера и происходит от людей Светлой Кожи и Белых Волос Головы. Пока не наблюдал ни одного, не то что с белыми волосами, но хоть бы с чуть светлой кожей. Однако тыкать в сей казус смысла нет, мы тут не в Департаменте Науки, где за диспуты деньги платят. Тут за неправильное слово можно заработать в брюхо пулю, вернее, деревянное копье, а то и вообще обречь на смерть весь состав экспедиции. И потому Дьюка Ирнац – наш проводник, и наша надежда в данной местности – важно кивает, и вполне соглашается с вождем, что, мол, да, ребятишки племени Песочного Великана, естественно, является родней не только его самого, но даже главной Белой Головы – Жужа Шоймара. Разумеется, общаются собеседники на наречии марайя, никак не на старо-имперском.
Надо признать разведчики этих марайя-не-марайя поступили мудро. Они не свалились к нам на головы откуда-нибудь с деревьев, и не выскочили из-за стволом с гиканьем и размахиванием дубин. Наши собственные передовые наблюдатели после знакомства с острово-имперскими людоедами стали несколько нервными, впрочем, как и весь отряд в целом. Так что столь разухабистое здоровканье могло вызвать шквал автоматного огня. Плохое начало перед дружескими обнимашечками. Так что туземцы затянули некий – с их точки зрения, мелодичный – мотивчик еще не в пределах нашей видимости. Из чего следует, что нас-то они как раз уже видели, или слышали.
– Всем стоять! – тут же крикнул Дьюка Ирнац, имея в виду экспедиционный боевой авангард. – Оружие в сторону, а лучше на предохранитель. Собак тоже попридержите.
Затем он пропел – как бы пропел – что-то такое в ответ неизвестным. На его мотивчик отозвались. А вскоре из зарослей реализовались и сами аборигены.
– Это удача, – сообщил через некоторое время Дьюка Жужу Шоймару. – В племени этих марайя… Ну, они-то утверждают, что не марайя, но это фигня, не верьте… У них полно незанятых ничем мужчин – сбор орехов с пальм и булок с булочного дерева в этом году закончен. Многие с удовольствием подработают носильщиками, охранниками или проводниками.
– Пожалуй, на счет охраны я бы не рискнул, но в целом… – Шоймар был доволен. – Это ведь то, что нам требуется, так я понимаю, Дьюка? Отрядный народ устал тащить поклажу сверх меры.
– Они приглашают посетить их стоянку, – продолжил Ирнац. – Утверждают, что недалеко. Конечно, требуется быть на стреме. Мало ли, что у них на уме. Вдруг они наконец-то научились от цивилизации вероломности, так? Вам, профессор, советую быть не слишком щедрым. Щедрость сильно понижает цену нашим товарам. Мы ведь не деньгами с ними будем расплачиваться, а чем-то материальным, так? Само собой, чрезмерно много носильщиков брать нельзя. Не хватало организовать внутри отряда "пятую колонну".
– Понятное дело, – кивнул Шоймар. – Я полагаюсь на ваши советы. Но, как я понимаю, ошибок наделать я просто-напросто не смогу. Ведь нашего языка они не ведают, так что переговоры так и так пойдут через вас.
– А можно, я тоже поучаствую? – загорелся Имре Моль, наш экспедиционный переводчик и полиглот. – Страсть хочется попрактиковаться в языках первобытных народов.
– Такая инициатива только приветствуется, – снова кивнул Жуж Шоймар.
– Да и я буду под контролем, – добавил Дьюка Ирнац, подмигнув.
– Тоже верно, – согласился начальник отряда. – Послушайте, Дьюка, а может нам лучше остаться здесь, на месте. И пусть они ведут своих кандидатов в носильщики прямо сюда, к нам?
– Вариант был бы неплох, но там, на их территории, у нас будет больший выбор. Гарантирую. Сюда же припрутся только более старшие, а молодежь оттеснят. А мне как-то больше улыбается иметь смешанную команду. Молодые марайя будут куда работоспособней. Но старые пригодятся еще и на всякий случай. Вдруг мы встретим других марайя, которые окажутся в не столь благодушном настроении?
В общем, было все же решено, не отправляться за подмогой всем отрядом в целом. Отобрали достаточно боевитую команду во главе с Шоймаром. Остальным выпало счастье встать биваком. Старшим в лагере остался наш боевой ротмистр Маргит Йо. Мне, к сожалению, чести отдохнуть не выпало. Жужу Шоймару требовался врач для осмотра будущего контингента. Благо, что в гости к племени мы отправились налегке, разве что вооруженными до зубов. Очень хотелось надеяться, что оружие нам все же не пригодится.