― Сантана, я хочу воевать с вами.
― Исключено.
― Сантана, это мое решение…
― Хватит! ― отрезал, развернувшись к ней и, добавил тише, мягче. ― Тема закрыта, Вита. Война не женское дело и тем более не твое.
― Почему? Потому что ты был со мной?
― Потому что ты еще не здорова! Потому что я не желаю хоронить тебя! Потому что я так решил - ты не будешь моим воином, ты будешь моей женщиной.
Вита смолка. Возражения были, но она придержала их, не видя смысла высказывать и обострять отношения.
Ей был неприятен тон Сантаны, его решения за нее. Но больше всего поразило, что не спрашивая ее он постановил, что она его женщина и никто больше. Может только для этого она и была ему нужна?
Чушь, ― поморщилась. Ему не стоит труда найти себе подругу.
Сантана оделся, поцеловал ее и вышел. А Вита с задумчивостью уставилась на колыхнувшийся полог. Не прошло минуты, как Люферт ушел, не прошло десяти, как она была счастлива, часа, как они были одним, и вот ничего не осталось, только горечь разочарования и недоумение: не поторопилась ли она, да и хотела ли того, что случилось?
Но уже к обеду Вита забыла свои обиды и считала случившуюся утром размолвку недоразумением. Ее снедала тревога за Сантану.
Бессонная ночь плохо сказалась на ее самочувствии, но все же, она дошла до общей залы, надеясь увидеть мужчину, желая развеять все сомнения. Однако Сантаны не было, не было и Самсона, Самеля. Зато Русмус сидел на ступенях и пил из фляжки Самеля с таким видом, словно решил отравиться. Да и лица женщины были слишком озабоченными, чтобы не заподозрить неладное.
Вита забеспокоилась. Перехватила Ольгерду и спросила:
― Где остальные? Что случилось? Ведь что-то случилось, я вижу.
Девушка опустила взгляд, помолчала и все же кивнула:
― Они ушли в Хангард.
― Зачем?
― Затем что самое время выкурить оттуда белоголовых! ― рыкнул Русмус.
Вита побелела и вцепилась в руку Ольгерды, чтобы не упасть.
― Почему ты здесь, ― прохрипела.
― Потому что вас надо охранять, ― сплюнул в сердцах в сторону. Было ясно, что Русмуса переворачивает оттого, что его оставили в запасных в то время как сами берут город.
― Мой родной город! ― ткнул себя в грудь кулаком, исподлобья уставившись на Виту. ― Я вырос в Ханграде! А сижу здесь!
Вита качнулась, но собралась с силами и отцепилась от Ольгерды. Подошла к мужчине:
― Как давно они ушли? Сколько их и сколько ангелов в городе?
― Ушли? Уехали! Зачем, по-твоему, мы держим табун за скалой? Остальное - не знаю, мне не докладывали, ― заворчал Русмус. ― Сантана сдурел, не иначе! Полсотней на сотню пошел! Не-е, ну как же - Бафет же что-то там придумал, мастак хренов!
Но Вите было плевать на придумки какого-то Бафета. Она услышала главное - Сантана сам полез в бой, в бой с превосходящим по численности противником. И возможно уже сейчас его нет в живых…
― Еще лошади есть?
Русмус моргнул.
― Ты чего удумала?
― Лошадь! ― тряхнула его.
Мужчина понял, усмехнулся:
― Я сразу понял, ты не из тех, кто станет в юбке ходить. А пошли!
Они двинулись по лабиринтам внутренних проходов до грота с лазом наверх, куда вела веревочная лестница. Русмус забрался без труда, а Вите пришлось поднатужиться. Наверх мужчина ее вытащил и придержал, чтоб не упала.
― Не рано тешиться собралась?
― Нет, ― отрезала, пряча слабость и боль. Потом.
Огляделась - на склоне паслись с десяток коней, и присела от неожиданного свиста - Русмус призвал своего четвероногого друга. Черный с подпалинами рысак под седлом и с седельной сумкой, резво прискакал к хозяину и загарцевал вокруг.
― Бери. Берн его зовут, ― потрепал по холке животное. Вытащил из сумки ножны с коротким мечем, и вручил Вите. ― Готовил его, думал со всеми пойду… а! ― махнул рукой в сердцах. Помог девушке забраться в седло и, придержав коня за узду, указал всаднице в сторону леса на другой стороне склона.
― Держись этого направления. Не сворачивай. За лесом будет Мэхия, наша деревушка. Потом в сторону дальнего леса бери, за ним увидишь еще одно поселение - а вот за ним уже сразу и стены Хангарда. Да в гущу не лезь!.. Хотя, тебе, поди, и не достанется меч обнажить. Наши, наверное, взяли уже город. Ну, все едино, удачи!
Хлопнул рысака по крупу, подгоняя, и тот стрелой ринулся со склона.
Вита плохо воспринимала дорогу. Она словно то теряла сознание, то приходила в себя. Но в седле держалась сама себе удивляясь, как опытная наездница. А может страх за Сантану вел ее вперед и не давал выпасть из седла?
Как пронеслась по лесу - не помнила, Мэхия промелькнула, поле за ней показалось бесконечным. Гул в ушах и топот копыт сводили с ума, но больше всего то, что, казалось, лошадь слишком медлительна.
Вита била коня пятками, пришпоривая, и тот летел, а ей все чудилось что ползет. В чащу врезались, как ледокол в льдину. Девушка пригнулась, спасаясь от веток, что хлестанули по лицу и чуть не вышибли.
То ли миг прошел, то ли час, то ли десять - не поняла. Берн вынес ее из леса и начал тормозить, заржал, вставая на дыбы. Вита еле справилась с ним, и не сразу поняла, что его напугало.
Вокруг лежали руины, у опушки догорала трава. Выжженное пространство дымилось, ветер стелил смогом и раскидывал пепел. Где-то очень далеко словно плакал ребенок и, что-то брякало, как поминальный колокол.
Вита направила коня в сторону пепелища, еще не веря своим глазам. Обгоревшие круглые домишки смотрели на незваную гостью опаленными глазницами окон. И никого живого, ни единого животного, не то что, человека: трупы, трупы. Женщина, ребенок, мужчина… У кого стрела в шее, у кого голову отсекли, кому живот распороли, а голову свернули. И везде одна картина - обезглавленные трупы.
У девушки желваки ходуном заходили от увиденного. Ненависть смела слабость и ни оставила ничего, кроме желания вогнать эти стрелы, что остались в трупах в глотку врагу. Но кто это сотворил? У кого поднялась рука на детей и женщин?
Где-то слева затрещав, рухнула крыша. Берн вздрогнул и опять понес. Вылетел за деревню и прямиком рванул к холму, где были видны люди. С десяток всадников в светлых одеждах стояли и смотрели на догорающую деревню. Плащи за спинами развевались как крылья, а белые лошади и белые одежды ослепляли.
Вита на секунду прикрыла глаза и что есть сил натянула поводья, пытаясь остановить Берна, но удалось ей это лишь у самого склона. Она развернула Берна в сторону, но придержала, желая задержаться хоть на минуту, и, чего бы ей это не стоило запомнить тех, кто с высоты смотрел на трагедию.
У Виты не было сомнений - это их рук дело. Сейчас она не сможет отплатить им, но потом обязательно вернет сполна.
Берн в нетерпении закрутился, а Вита смотрела на мужчин, не обращая внимания на причуды коня. Она понимала - в любой момент любой из них пустит свою лошадь вниз, за ней и возьмет без труда. И может быть она снова окажется в подземелье и вновь пройдет ад. Или пустят в нее стрелу, как в тех детей, что теперь навеке останутся в своей деревне.
Но что это значило, когда она впервые видела врага в лицо?
Она смотрела на мужчин, мужчины на нее. По лицам не скажешь, что упыри - молоды, мужественны, с правильными, благородными чертами. Но особенно выделялся один, постарше и видно старший. Лицо как камень, взгляд что пламень. Но в том огне было человеческое и очень странное. Мужчина словно не доверял своим глазам, словно видел, что не мог видеть и потому не верил сам себе.
Вите стало нехорошо от одного его вида. Как туча на солнце накатило что-то непонятное - эта же рука в этой же перчатке и блеск клинка, лезвие вспарывающее материю и руку ближе к локтю. Кровь, красное на белом. Лязг, хруст и этот же мужчина вытирает кровь с лица, стряхивает кровь с клинка. Ее тугие капли падают на темный плащ убитого, что лежит у ног мужчины. Вита видит его - молодого, черноволосого, похожего на Самсона - как наяву видит рану на руке убийцы, встречается с его горящим взглядом и точно знает - у этого ангела желтые глаза…
Девушка на миг потерялась. Тряхнула волосами отгоняя наваждение и взглядом пообещала желтоглазому: еще встретимся и ты за все ответишь.
Больше у нее не было сомнений - перед ней ангелы, перед ней нелюди.
Теперь она знала, какие они, теперь она знала, кто враг и как он выглядит. И точно знала, что с ним делать.
Всадник направил коня вниз с холма и, Вита не стала ждать - наддала Берна. Тот ждал этого момента и потому пустился с места в галоп. Просвистел мимо окраины сгоревшей деревни и влетел в лес.
Может и была погоня - Вита не знала. Ее слепило увиденное, оглушала ненависть и непонимание. Она не видела, куда ее несет Берн она видела убитых и хладнокровные лица убийц, смотрящих на свое злодеяние без всякого раскаянья.
Она так и летела через лес, видя не деревья, а руины сгоревших домов и трупы людей, пока что-то не ударило ее, вышибая из седла. Вита кубарем полетела вниз и потеряла сознание, еще не коснувшись земли.
Глава 5
Первый, кого она увидела, был Сантана. Мужчина хмурился, рассматривая ее.
― Ну и что ты натворила? ― процедил.
Вита непонимающе щурилась - откуда он взялся. Огляделась - не лес, покои Луферта. Но как?
Девушка попыталась сесть и не сдержала крика - боль разлилась по всему телу и вышибла сознание.
Она очнулась от боли - Сантана перетягивал ей руку и был немного небрежен от злости.
― Что с рукой?
Мужчина глянул на девушку, как огрел и сухо перечислил:
― Вывих плеча, локтевого сустава, запястья. Растяжение связок в тех же местах. Ты везучая.
Вита горько улыбнулась: действительно…
― Не издевайся.
― Ни чуть. Тебе крупно повезло. Рука запуталась в узде и Берн тебя вывез из леса. Конечно, дороги он не разбирал, поэтому ты собрала все кочки и сучья, но если б случилось иначе, ты бы умерла в лесу. Мы не смогли бы тебя найти или нашли слишком поздно. Кстати, ты левша или правша?
Вита задумалась и вздохнула:
― И то и то.
― Тогда считай, отделалась испугом. Но в следующий раз!.. ― сорвался на шипение мужчина, но притих, смирил гнев. ― Кто тебя укусил? Что тебя ударило рвануть без сопровождения по лесам? Ну, то, что Русмус идиот - это не обсуждается, но о тебе я был лучшего мнения.
― Я тоже рада тебя видеть, ― прошептала девушка. Ей было плохо, тело горело и сознание плавало, но все это было ерундой - главное Сантана жив. ― Все вернулись?
― Почти, ― поджал губы.
― Ханград наш?
Мужчина помолчал и признался:
― Нет.
Вита закрыла глаза - обидно.
― Жаль, ― помолчала и добавила. ― Я видела их.
― Кого? ― насторожился Сантана.
― Ангелов. Они сожгли деревню. Перебили… всех.
Мужчина выпрямился, закаменел лицом, и только взгляд выдавал эмоции - ярость и… обвинение. И вдруг склонился над Витой так, что едва не касался ее. Обхватил руками за лицо и зашипел:
― Знаешь, иногда я ненавижу тебя так, что готов убить. Ты непробиваемо упряма. Ты эталон непослушания. Ты магнит для неприятностей. Ты чирий на заднице этого мира, язва в моей душе… ― и вздохнул. ― Но ты само совершенство. А совершенство невозможно ненавидеть, его можно лишь боготворить… Вита…― во взгляде появилась печаль и нежность, голос стал мягок и больше не резал слух. ― Знаешь, что означает твое имя? Жизнь. Ты и есть - жизнь. В тебе есть все: засады и великие достижения, цели и сомнения, печали и радости, смерть и рождение. Ты жизнь многих и их же смерть… Но клянусь, если ты еще хоть раз ослушаешься и выкинешь что-нибудь в том же духе, я тебя убью.
Вита с трудом поняла, что он сказал, но тут же забыла. Ее маяло, и было лишь одно желание, чтобы оставили в покое. Еще ушла бы боль и стало не так жарко, но это уже заоблачные мечты.
― У нее горячка, ― услышала чей-то незнакомый голос.
Покосилась на звук, но увидела лишь расплывающийся силуэт.
― Я знаю, ― поджал губы Сантана.
Вита закрыла глаза и как провалилась в бездну.
Слабость и туман в голове стали ее второй натурой. Глядя на окружающих, она понимала, что это ненормально, но уже не знала иного существования. Зато раны на теле на удивление быстро заживали. Вскоре Вита уже сидела за общим столом в зале, а не маялась в горячке в комнате Сантаны.
Его "келья" в принципе начала ее угнетать. Она помнила, как в бреду он склонялся к ней и что-то говорил, но не помнила что. Помнила его взгляды, в которых сквозила неверие и печаль прощания, словно он ждал, что Вита покинет его в любой момент. И она понимала его - раны зажили, но балансировка на грани жизни и смерти продолжилась, и ничего в этом плане не менялось. Привязанность к женщине в столь плачевном состоянии не сулила ничего хорошего ни ему, ни ей, и девушка начала тяготиться отношениями. Охлаждению с ее стороны способствовал и его характер. Сантана как-то незаметно, но явно стал проявлять собственичество, диктовать свои условия, приказывать. Мог устроить ей разнос за то, что пообщалась с Самелем или за то, что Русмус подарил ей нож. Нож был тут же отобран, Русмус отправлен в неизвестность и круг общения, и без того небольшой, сузился до минимума - Сантана. Женщины хоть и были приветливы, но видя, что происходит, сторонились ее, не желая навлекать гнев вожака.
В постели Сантана то пугал ее своим пылом, то умиротворял нежностью.
Вита все чаще стала чувствовать себя той тряпичной куклой, что подарила ей малышка Ольгерда. Она носила ее с собой и часто рассматривала нарисованное на материи личико, фальшивую улыбку, глаза - бусины. И словно смотрела на себя - ни к чему не годное чудище, которому проще быть ведомой, чем вести. И с этим можно было бы что-то сделать, но разум подводил ее и тем убивал. Вита как не пыталась, не могла прийти к какому-то определенному выводу и решению - мысли разбегались и терялись, не успев сложиться в стройную логичную систему. Она словно спала на ходу, просыпаясь периодически и очень ненадолго. Возможно, это и утомляло ее. Круг замыкался и как разорвать его, она не знала.
Девушка покрутила куклу в руке и уставилась перед собой - если б вспомнить кто она, что, чем жила и кем была, может быть это помогло ей стать полноценной?
Рядом на ступеньку присел Самель и кивнул на игрушку:
― Это что? Шьешь на досуге?
― Нет. Это подарок, ― сунула куклу в карман куртки.
― Играешь?
― Нет. Берегу как память.
― Хорошо, ― хмыкнул. ― А то уж я подумал… Неважно. Сиднем сидеть не достало?
― Очень. Есть предложения? ― уставилась на него.
― Ну-у, каких-то особых - нет. Но прогуляться до оружейной предложил бы.
― Сантана взбесится.
Мужчина кинул на нее недоверчивый взгляд, словно она сказала чушь.
― Мы не скажем.
Вита покосилась на Самеля и пожала плечами: а почему, нет? Почему она должна сидеть как дрессированная собачка и выполнять лишь приказы Луферта?
― Пошли. Если не боишься.
― Не боюсь. У нас разные взгляды с Сантаной. На некоторые вещи. Но мы так ни разу и не подрались, ― хмыкнул, и повел девушку в сторону от общей залы, придерживая чтобы не занесло на стены. ― У меня есть шикарный клинок. Понравиться - подарю. С ним ты будешь лучше смотреться, чем с куклой.
― Рискуешь. Русмус уже дарил нож. Теперь ни того, ни другого.
― Мне это не грозит.
― Ну, ну.
Коридор постепенно уходил вверх и вправо, начал виться, как локон, и вскоре они оказались в пещере с массой ниш, в которых виднелись мишени, чучела людей в полный рост. На столах лежали луки и мечи, дротики и стрелы, у стен притулились кованные сундуки. Самое странное, что и здесь никого не было. А меж тем если отсутствие народа в общей зале еще можно было как-то объяснить, то как понять отсутствие тренирующихся в оружейной, явно для того приспособленной.
― А где все? ― спросила, разглядывая короткий меч, лежащий без ножен.
― Ребята не сидят, ребята делают свое дело.
― Постоянно?
― С короткими передышками.
― Видимо очень короткими. Сколько здесь - ни разу не видела солдат. Ощущение, что их и нет.
― Есть, поверь. Эти катакомбы бесконечны. Тянуться под всем Адаранским хребтом, ― указал на свод пещеры. ― Очень удобно. Одни могут выйти на севере, другие на юге и ударить одновременно с двух сторон. И бьем. Постоянно. Потому никого и не видишь. Поспать иногда некогда.
― Есть толк? ― взяла меч.
Самель отвернулся и Вита поняла - ответа не будет, потому что он не принесет радости.
Девушка покрутила клинок, и вдруг, сама не поняла как, кинула его с разворота в мишень в одной из ниш. Меч вошел ровно в центр.
Самель одобрительно кивнул и подал ей дротик с наконечником звездочкой:
― Во-он туда, ― указал на самую дальнюю нишу, в которой еле угадывался какой-то сосуд.
Вита примерилась и кинула дротик. И чуть присела, зажмурилась от неожиданности - раздался хлопок, потом звон. Черепки разлетелись, впиваясь в стены ниши.
Самель сел на край стола и оценивающе оглядел девушку. Улыбнулся, качнув головой:
― И такой талант на потеху куклам? Ну-ка, ― расстегнул куртку и вытащил из ножен на поясе клинок. Подал Вите.
Девушка с пристрастием оглядела рукоять и лезвие. Нож показался ей знакомым. Во всяком случае, она готова была поклясться, что он не так прост, как кажется. Рукоять легла на ладонь, словно вернулась к хозяину. Девушка крутанула его и вновь нож привычно лег на ладонь. Поставила на палец острием и он встал даже не качнувшись.
― Фокусница, ― фыркнул Самель.
Девушка неожиданно для себя метнула клинок в стену, а не в мишень. И он вошел в камень, как в масло. Это и был его секрет - особая сталь, хоть и обычная с виду.
― Как поняла? ― оглянувшись и оценив бросок, спросил Самель.
Вита пожала плечами: ответов не было. Знала и все.
― Ладно, ― покачав ногой в раздумьях, сказал мужчина. Прошел к одному сундуку, и, вытянув из-под рубахи ключи на цепочке, открыл его. Покопался и принес Вите непонятную штуку. Небольшая палка с цилиндрическими наконечниками на концах и шершавой, продолговатой вставкой по середине, была явно непонятна Самелю. Вита же могла поклясться, что видит ее впервые, но оглядев, сразу поняла что делать - нажала на край вставки и оттянула ее пальцем вниз. Открылся паз.
Самель встал рядом, с интересом следя за манипуляциями девушки. А той и самой стало любопытно. Сунула палец в паз, нащупала клавишу и вдавила ее до упора. И тут же из верхнего цилиндра вверх ушел сноп голубого свечения. Свод пещеры, где его коснулся луч, обсыпался на головы "испытателей" известковой крошкой и пылью. Вита выронила оружие от неожиданности, Самель пригнулся и накрыл голову руками.