Ыду провел нас через весь зал, и через узкую галерею мы попали в следующий. Там повсюду кучками сидели бюреры, казалось, они все чем-то заняты - копошились на полу, разбирая свои тряпки, перекладывая какие-то мелкие предметы. Мне было непонятно, чем они занимаются. В конце зала начиналась еще одна галерея, и Ыду повел нас туда. Галерея привела в новую пещеру. Там все было по-другому. Бюреры сидели кругом, а посреди этого круга прямо в воздухе висел большой прозрачный куб из светящихся граней. Он состоял из одинаковых кубиков поменьше. В этих кубиках висели шахматные фигуры, они тоже светились.
Это были не простые шахматы. Я такие как-то в компьютерной игре видел. Это были трехмерные шахматы. То есть фигуры могли двигаться не только по горизонтали, но и по вертикали. Я немного умею играть в шахматы, но эта игра была гораздо сложнее. В ней участвовало больше фигур, мне даже было трудно представить, как они могут называться. И почему-то мне совершенно не показалось волшебным, что фигуры висят в воздухе. Я так понял, что играли бюреры команда на команду. Мне стало интересно, и я сел тихонечко поближе, чтобы посмотреть. Ни Юрке, ни Толику это не понравилось, и они ушли. Ыду сел рядом. Но похоже, что он не понимал, что происходит, ему просто нравилось, как в воздухе летают фигуры.
Удивительно было видеть в этом мире бюреров, сумрачном, грязном и захламленном, такие волшебные фигуры. Они были вырезаны или не знаю как сделаны из кристаллов. Кристаллы светились белым и зеленым. Фигуры, слегка мерцая, перемещались в пространстве игрового поля, а потом вдруг я увидел, как одна, похожая на зеленую летающую тарелку на трех ножках, исчезла. И сразу фигура белого цвета перелетела из одного угла игрового куба в противоположный. А исчезнувшая тарелка появилась в соседней клетке. И вообще положение всех шахматных фигур неожиданно поменялось. Я совсем перестал понимать, как можно так играть и как могут фигуры исчезать, а потом появляться. И тут у меня в голове опять возник голос, вернее, слова, которые были предназначены мне:
"Фигуры в игре двигаются не только в пространстве, но и во времени, вперед или назад".
То есть получается, что в этих бюрерских шахматах можно было ходить и во времени. Вот так, хоп, перенести ферзя на несколько ходов назад и заранее предусмотреть, что потом получится. Я попытался придумать хоть один такой ход и не смог. Но смотреть было все равно интересно. "А зачем вообще нужны такие сложные игры, как ваши шахматы?" - подумал я. Бюрер отвел глаза от игрового куба и успокаивающе произнес:
"Я понимаю. Дело в том, что шахматы учат тому, как побеждать, а еще как держать удар и переносить поражение. И еще тому, что надо мыслить стратегически, думать о том, что и с какой целью ты делаешь, и разгадывать, что задумал противник. И как важно уметь играть в команде и как побеждать один на один. Еще они тренируют память, наблюдательность и умение понимать других людей. И логическое мышление. Я еще десять минут поиграю?"
"Я никогда не думал, что у вас такая сложная жизнь, - признался я. - Извини, больше грузить не буду".
Бюрер сверкнул глазами из-под капюшона, но как-то по-доброму, словно улыбаясь.
Я долго еще смотрел, но потом увидел, что Ыду клюет носом, и нам пришлось вернуться обратно и лечь спать.
Глава восьмая
"Перед сном"
Каждый вечер перед сном
Прячу голову в подушку:
Из подушки лезет гном
И везет на тачке хрюшку,
А за хрюшкою дракон,
Длинный, словно макарона…
За драконом - красный слон,
На слоне сидит ворона,
На вороне - стрекоза,
На стрекозке - тетя Даша…
Чуть прижму рукой глаза -
И сейчас же все запляшут!..Саша Черный
Мне приснилось, что я сам маленькая светящаяся фигурка в шахматной четырехмерной игре. И все время перелетал в прошлое, и после этого будущее изменялось. Сначала я, такой как сегодня, попал в тот самый лагерь, когда к нам приходил сталкер. Никто не замечал, что я уже почти взрослый, а все ребята были те самые, из далекого детства. И опять ко мне в палату пришли пацаны из старшего отряда и хотели меня побить, потому что я сказал, что мой отец Стрелок. Я выхватил автомат Калашникова и хотел их застрелить. Но автомат не работал. Вернее, он был как настоящий, но спусковой крючок у него нажимался свободно, словно держался на гвоздике, и выстрелов не было. Кто-то издалека заорал: "Сними с предохранителя!!!", а я не мог понять, как это снять.
А потом из автомата выпал магазин. Я понял, что автомат надо разобрать и собрать, и разобрал его. А когда начал собирать, мне не хватило деталей. Взрослые пацаны все стояли, ждали чего-то. Тогда я кинулся на них и стал бить кулаками. А они все не падали и не уходили. Потом я уже стоял на сцене, мы играли постановку про сталкера, и я должен был прочитать стихи "На пылающей палубе мальчик стоял", но на середине запнулся. И вдруг я понял, что я не могу читать эти стихи, что я же не Том Сойер! Это было очень обидно. Я всегда хотел узнать, что там дальше в стихотворении. Так и не узнал. Но все равно нас наградили поездкой в Зону.
А в Зоне я уже мог, не так, как малыш много лет назад, а как нынешний, прорваться и спасти отца. Он же скорее всего тогда еще не потерялся, а был где-то рядом, в Зоне. И когда мы приехали к Кордону, я сразу, никого не слушая, побежал по аэродрому и забрался в самолет. В кабине истребителя было тепло и удобно. Я почему-то знал, что это именно МиГ-29. Летный комбинезон был мне как раз впору, я левой рукой вдавил вперед движок тяги и рванул с полосы прямо в небо. Когда я набрал высоту, то понял, что не могу нащупать педали на полу, не доставали ноги. Самолет свалился в штопор и стал падать. Я дернул ручку катапульты, и все вокруг потемнело. Я понял, что мне надо долететь в другой шахматный год, в другое время, потому что этот ход был неверный. И ничего хорошего из него не получится, я не взял ни одной фигуры в будущем.
А потом я снова стал совсем маленьким. "Мой руки!" На меня кричали, но я тупо смотрел на кран, из которого струйкой текла вода, и не двигался. "Мой или выпорю!" На меня орал мужчина, и я не помнил кто. Я ничего не помнил, помнил только, что от слез ничего не видел вокруг, но руки мыть не хотел. Не хотел, и все! А потом я оказался в другом месте, и уже бабушка, не московская, другая, сказала, что попа у меня будет опять синяя, если я не буду слушаться. А потом я услыхал голос отца, далекий из-за стенки, - он громко разговаривал с кем-то и обещал, что больше никогда не привезет внука. Но мне почему-то все равно было обидно. Я был очень маленький, но уже знал, что часто будет так, что мне никто не поможет и не спасет меня, но все равно надо терпеть. И опять все потемнело. Опять неверный ход. И опять нужно ходить, хоть я потерял в игре уже много фигур.
Потом мы сидели с отцом на травке, недалеко от озера. Я смотрел на безобидных комаров-толкунцов над его головой.
- Папа, а на ракете можно полететь далеко? - спросил я, поправив летнюю кепку. Мама всегда следила, чтобы я не ходил без головного убора.
- Да проще простого, - беззаботно ответил он.
- А как ракета летает? - Мне очень хотелось увидеть настоящую ракету. - А ты видел, как в космос летают?
- Да, я видел. Я видел, как запускали последнего космонавта.
- А правда, что ракета так громко гудит, что потом все, кто был ближе ста метров, навсегда глохнут?
- Кто тебе такое сказал? - засмеялся отец.
- Это Костик из средней группы так говорил. - Тут я понял, что еще хожу в детский сад, но уже в старшую группу. И мне стало так грустно, ведь я еще такой маленький, и впереди будет много неверных ходов. Но эта мысль сразу куда-то улетела.
- Во-первых, те, кто стоит ближе ста метров, могут потом не только не слышать и не видеть, но и не бегать тоже. Ведь комическая ракета - это очень большой аппарат, и его реактивная струя очень мощная.
- А что такое реактивная струя? Это самолетная?
- Почему самолетная?
- Ну, ведь самолеты реактивные.
- А ракеты, как ты думаешь, какие? - Отец улыбался.
- Они такие… Межпланетные! - выпалил я, вспомнив, что именно так их называли по телевизору в передаче про полеты в космос.
- Ну, всякие бывают. А ты что - не знаешь, как устроена ракета?
- Ну… - Я протянул так безнадежно, что отец обнял меня, чтобы я не расстраивался.
- Вот смотри. - Отец достал из кармана блокнот.
В этом блокнотике ничего не было записано. Он был из листиков в клеточку, сшитых металлической пружинкой из тонкой проволоки. А в эту пружинку была вставлена маленькая шариковая ручка.
Отец нарисовал на бумаге трубку. У него так здорово получилось, она была как настоящая, а не просто плоская картинка.
- Вот смотри - это корпус ракеты, мы такую сами можем сделать. Внутрь нужно насыпать порох. Например. Потом надо, чтобы вот здесь была крышка с соплом. Это и будет реактивный двигатель.
- И от него и летит струя? - Я понял!
- Ну, в общем, да. А вот сверху, - отец пририсовал к трубке еще одну трубу, потолще, которая оканчивалась острым носом, - будет грузовой отсек.
- А что там? - Я даже хихикнул от восторга. Мне так нравилось строить ракету.
- Там будет парашют. Мы же не в космос ее запустим, она маленькая, да и терять ее жалко. Ракета взлетит высоко-высоко, потом сработает вышибной заряд, и раскроется парашют. Тут баллистическая посадка не получится… - Отец начал говорить непонятными словами. А у меня от этих чудесных слов кружилась голова.
- А как она запустится? - Я понял, что не все еще в этом проекте завершено.
- Ну, мы устроим дистанционное управление рядом с ракетой и подведем провода к пиропатрону. Сами спрячемся в блиндаже и оттуда по радио ее и запустим!
Перспектива пьянила меня, как запах горной фиалки у бабушки на окне.
- Папа, а когда мы начнем строить ракету? Давай сегодня? - с надеждой спросил я.
- Ну, скоро, тебе надо еще немножко подрасти! Ведь тут надо хорошо владеть инструментами.
- Когда я буду в первом классе?
- Ну… давай начнем с пятого! - предложил отец.
И тут вдруг я понял, что никогда никакой ракеты не будет. И даже если мы ее потом когда-нибудь построим, я никогда не буду так счастлив, как пять минут назад. Это будет не та ракета, которая была только что. И папы такого уже не будет.
Я вытащил из ящика с инструментами папину ножовку и даже попробовал отпилить от раскладушки, которая на случай гостей была спрятана в кладовке, нужный для полета ракеты кусок трубы. Отпилить не получилось, но поцарапать - да. Хотя царапину никто не заметил. Так с ножовкой в руках я опять и выскочил на игровом поле. Ничего я не могу сделать в прошлом! Не туда надо ходить, не туда. В прошлом нет ничего, только несбывшиеся мечты, рассосавшиеся обиды и не взлетевший истребитель. Надо пойти не туда! Надо перешагнуть, перешагнуть…
- ЦУП, вас слышу хорошо, к взлету готовы! - Я видел себя словно со стороны, но говорил я.
- Старт разрешаю, - раздался голос из наушников. Но на мне не было никаких наушников. - Марс-один, счастливого полета…
Я проснулся. И долго не мог понять, где же я. Не мог вспомнить. А потом вдруг все стало на свои места. Я был в подземелье бюреров. Видел все вокруг, несмотря на кромешную темноту, и не чувствовал запахов, несмотря на то, что знал, что в подземелье воняет. Рядом со мной сидел бюрер. Капюшон скрывал его уродливое лицо, и я не мог определить - куда он смотрит. И тут я услышал, так же, как слышал бюреров раньше, внутри головы: "Ты видел, ты знаешь теперь".
- Но ведь нельзя знать будущее, - прошептал я. - Ведь…
- Будущее надо делать. Иди вперед. И ты дойдешь.
Это было очень тревожно и грустно. И я улетел в спокойную темноту сна без сновидений.
Утром я проснулся первый, меня разбудил бюрер. Я вскочил, словно у меня в мозгу выключатель щелкнул. Рядом стоял знакомый карлик и что-то ворчал.
"Надо идти, утро, все идут", - сказал он, как всегда говорил, и пошел прочь. А я попробовал спросить так же, подумав: "А почему вас все так боятся?" У меня получилось. Бюрер ответил: "Детей никто здесь не обидит, ни своих, ни чужих". И пошел прочь.
Я разбудил остальных ребят и сказал, что надо идти. Они поворчали немного, но потом согласились. Тут в подземелье ни костра не разведешь, ни еды не приготовишь. Мы свернули пенки и палатку и пошли по галерее. Через несколько шагов вдруг поднялась страшная вонь, и мы перестали видеть в темноте. Понятно - то, что бюреры у нас в головах переделали, перестало работать. Ну и хорошо, не хотел бы я всю жизнь прожить, не ощущая запахов. Не зря ведь вчера, когда мы ели тушенку, она казалась ненастоящей, потому что ничем не пахла.
Солнце стояло высоко, значит, было уже позднее утро. Только сейчас мы сообразили проверить время - почти одиннадцать. Долго дрыхли. Юзик со своими ребятами почему-то сразу пошел по тропинке, даже не задумываясь, куда она приведет. Ему не понравилось в подземелье бюреров, да и обидели его там. Деревенские перли как танки, не обращая на нас внимания. А Юрка быстро захекался и стал тормозить. Только Ыду скакал, как заяц, казалось, у него сил больше, чем у нас всех вместе взятых.
- Юзик, хватит лететь, - не выдержал я. - Давай привал делать, надо и чаю попить, и поесть, и решить, что делать дальше.
- Вы, городские, все время не знаете, что делать, постоянно совещаетесь. Карта у тебя есть, значит, надо идти. - Юзик огрызнулся, но все-таки притормозил. - И привал будем делать, когда воду найдем. Надо жидкое есть, а то желудок ссохнется.
Так моя мама всегда говорила, надо есть, а то ссохнется. Они что, все сговорились? Но, конечно, он был прав. Мы шли по узкой тропинке через лес, и тут не то что воды набрать в котелок, костер развести было негде.
Глава девятая
"Не верится"
Человек бесчеловечный.
Даже и не верится.
Крокодил БЕСКРОКОДИЛЬНЫЙ
пусть уж лучше встретится!
Он невинный, безобидный,
крокодил бескрокодильный,
но опасный, бессердечный,
человек БЕСЧЕЛОВЕЧНЫЙ!Эмма Мошковская
"Ко мне"
Не жалея сил
И ног,
Через страх
Бежал щенок!
Мимо грозного Полкана,
Мимо башенного крана
(И немножко мимо кошки),
Мимо тени на стене…
Мой щенок
Бежал
Ко мне!Г. Новицкая
Когда чай варишь на костре, он намного вкуснее, чем дома, из электрочайника. И запах такой острый, сильный. Вот, видимо, тот мужик на запах и притащился. Как он тут оказался, в глуши, было непонятно. Крутой очень, с автоматом, в разбитых кроссовках, которые когда-то были белыми. В фирменных спортивных штанах и кожаной куртке, наброшенной на рваную футболку. Он вышел из лесу и сразу сел возле костра на корточки, автомат на колени положил.
- Вы, пацаны, откуда взялись? Кто вас привел? - Он вытащил веточку из костра и закурил.
- Мы тут на экскурсии, - сразу соврал я.
- Ага, областной детсад посещает руины Чернобыля. Слыхали мы. Не место тут детям. - Мужик сплюнул в костер.
А тут еще Ыду вдруг чего-то загудел.
- Ну, вы что, в натуре, еще и дебила с собой взяли? - возмутился дядька.
Он был такой злой, этот непрошеный гость.
- Он наш, - заступился Бэрик. - А вы сталкер, да?
- Да, блин, - мрачно сказал дядька, - сталкер я. Типа.
Я думал, что сталкеры не так выглядят, но может, здесь, на самом краю Зоны, другие правила.
- А как вас зовут? - спросил я. - Меня зовут Андрей.
- Толян, - ответил сталкер и протянул руку почему-то Юзику, хоть и глядел на меня.
В общем, мы познакомились. Я, правда, считал, что у сталкеров имена должны быть необычные, типа Гром, Рэд или хотя бы Шторм. Ну ладно, Толян так Толян. Бэрика тоже Толей зовут, но он что, не может быть сталкером? Конечно, может. Мы угостили сталкера чаем, он выпил, потом поднялся и говорит Юзику:
- Отойдем, побазарить надо.
Юзик встал и пошел вместе с Толяном, они скрылись в лесу примерно на полчаса.
- Ну, что, пацаны, я могу вам помочь, - сказал Толян, когда вернулся вместе с Юзиком. - Раз у вас есть карта, то найти место, указанное там, без меня вам не удастся.
Вот же Юзик болтун! Это даже уже не болтун, а предатель!
- У нас нет карты, - ответил я. - У нас есть код, который может расшифровать только Стрелок.
- Стрелок, говоришь? - Сталкер громко и неприятно цыкнул зубом. - Многие хотели с ним повидаться, но не получилось. Но в принципе можно и его найти. Я помогу.
- Да мы сами, не беспокойтесь. - Не нравился мне этот сталкер.
- Слышь, пацан, если я сказал, что помогу, то это не значит, что ты дальше сам пойдешь, поал, пала! - Толян вдруг заговорил злобно, брызгая слюной и коверкая слова.
А Юзик и его друзья стали так, что было понятно, они вместе с Толяном.
- Давай свой код и вали домой к мамочке с папочкой! - орал сталкер.
Меня сильно разозлило это про "мамочку с папочкой", но я вежливо ответил:
- Код у меня в голове, и я скажу его только Стрелку.
Тут Юзик подошел ближе к Толяну и шепнул ему что-то на ухо.
- Наладонник быстро сюда! - протянул руку Толян. Вот же Юзик - предатель из предателей!
- Да берите, толку в нем. Без кода и по координатам место не найдешь. - Я достал свой палм и отдал сталкеру. Пусть радуется.
Груша и Бэрик смотрели на меня мрачно. Но они-то не знали, что и наладонник, и координаты - все обман и ерунда. Ничего, я думал, мы артефакты найдем - будет нам компенсация. Отец поможет.
- А чего ты выкаешь? - вдруг спросил Толян. - В Зоне таких сильно вежливых не любят.
- Могу и не выкать, - буркнул я и стал собираться в дорогу.
Толян стоял и ждал, пока мы упакуемся. С автоматом своим он был похож на фашиста в концлагере. Он сказал, что дальше мы пойдем так: сначала Груша, потом Бэрик с Ыду, потом я, потом Юзик и его пацаны, а замыкающим пойдет Толян. Будем идти через лес, но он должен скоро кончиться. Потом шоссе, там Толян объяснит, кто как пойдет. Он, видно, все-таки хорошо знал Зону.
Сталкер не соврал, очень скоро, мы даже устать не успели, тропинка вывела нас на заброшенное шоссе. Да тут, в Зоне, все было заброшенное.
- Так, теперь ты, Груша, иди чуть впереди, остальные на десять метров сзади, и никакой самостоятельности, - скомандовал Толян.
- А чего это ты тут распоряжаешься? - не выдержал Юрка. - Как хочу, так и буду идти.
Толян коротко ударил его под дых, и Юрка, хрипя, свалился кулем на землю. А Толян ударил его еще ногой под ребра.
Я хотел, чтобы мы вместе навалились на этого Толяна, сволочь он такая, но Юзик и его друзья не шелохнулись, а нас с Бэриком он бы вырубил сразу. Ыду вообще испугался и крепко держал Толика за руку.
- Так, теперь, школота, слушать и бояться! - заорал сталкер. - Кто хоть раз борзанет - бошку оторву. Встал, гнида, и топай, куда говорят. Вон до того дерева идем.
Юрка поднялся, утер слезы и пошел, все еще держась за живот. За ним мы. Ыду начал сердито ворчать.
- Дебила своего заткните, блин, набрали детский сад, - бросил Толян нам в спину.