Воин медленно поднялся, собрал в заплечный мешок свое нехитрое имущество и, поклонившись мертвым товарищам, двинулся было вслед за солнцем, но в последний момент вернулся. Неспешно перебрался через траншею на противоположную сторону и вышел на поле боя. Подошел к одинокому ячменному колоску, щедро полил его из фляги убитого товарища и прикрыл лежавшей неподалеку дырявой каской…
Пахло подгорелыми лепешками. Сотней забытых в печи и сожженных на антрацит хлебов, пирогов, булочек…
Свист и разрывы снарядов ворвались в тягостное сновидение Корнеева одновременно с криком сержанта Ефимкина:
- Все с дороги! В поле!
Майор рывком вынырнул из сна, спрыгнул с притормозившего для поворота мотоцикла и плюхнулся ничком, прямо на дорогу. Потом чуть приподнял голову и удивленно огляделся, не понимая, зачем немцам понадобилось утюжить тяжелыми снарядами совершенно пустое поле? Вернее, не само поле, а прилегающую к нему рощицу. Кучно, кстати… Много дровишек наломают…
- Товарищ майор, давайте к нам, на эту сторону! - не уверенный, что удастся перекричать довольно близкие взрывы, сержант Ефимкин приподнялся и махнул рукой. - Здесь траншея глубже.
Корнеев одним броском преодолел дорогу и упал в канаву. Вовремя. Один из последних снарядов лег совсем рядом, щедро сыпанув вслед майору комьями земли. Просвистело еще раз, громыхнуло и… затихло. Всего, как автоматически насчитал Корнеев, было произведено шесть залпов, примерно по пятнадцать снарядов каждый. А, исходя из силы взрыва и расстояния до передовой, накрыл рощу дивизион 150-миллиметровых гаубиц.
- Что за ерунда? - Корнеев спросил так, чисто механически. Ну откуда бойцам комендантской роты знать планы гитлеровского командования.
Но сержант знал. Вернее - догадался.
- Там, в роще, до вчерашнего дня полк тяжелых танков ремонтировался, после последних боев приказа дожидался. Видимо, фрицы тоже это разведали. Вот и решили вдарить. Опоздали только…
- Откуда такие сведения? И почему мне об этом рассказываешь? А если я шпион?
- Скажете тоже, - усмехнулся сержант. - Кто ж из старослужащих капитана Корнеева не знает. Извиняюсь, товарища майора.
- И все-таки.
- Ну, во-первых, номера части я не назвал. Куда гвардейцы ушли - тоже не ведаю, так что невелик секрет. А если бы вы, товарищ майор, пригляделись к полю, то и сами все увидели бы. От ИС-2 такая колея, что ни с чем не спутаешь. А откуда знаю, что танкисты были здесь именно вчера? Так я им пакет возил. Может, с этим самым приказом на марш?..
- И все же лишнего болтать не следует, - все еще пребывая под впечатлением тяжелого сна и разгильдяйства на КПП, недовольно проворчал Корнеев. - Ладно, кажется, фрицы закончили. Продолжить движение.
- Есть!
Бойцы вывели мотоциклы на дорогу и быстро осмотрели технику. Обошлось. Все машины были в порядке. Можно было ехать дальше.
На этот раз Корнеев не успел задремать. Всего через пару километров произошло событие, совершенно незначительное, но пролившее целительный бальзам на негодующую душу разведчика.
Неподалеку какого-то хутора на проезжую часть вышел старший лейтенант с красной повязкой и властно поднял руку. Увидев на одном из мотоциклов старшего по званию, он откозырял и представился:
- Старший лейтенант Щебень. Дорожно-комендантский патруль. Кто такие? Куда следуете? Ваши документы.
- Майор Корнеев. "Смерш".
Корнеев вынул из нагрудного кармана кителя удостоверение и продемонстрировал его офицеру.
"По виду, лет тридцать. А всего три звездочки. И из наград - только медаль "За отвагу". В штабе просидел всю войну, что ли?" - привычно фиксировал непонятные мелочи разведчик. Но, как и в случае с КП, время терять не стал. Мало ли как у кого судьба сложилась? Война и не так перекорежить умеет.
- Еще вопросы будут?
- Никак нет, товарищ майор, - бросил руку к козырьку старлей. - Можете следовать дальше.
- А почему один? - не удержался от вопроса Корнеев, недоуменно поглядывая по сторонам.
Вместо ответа Щебень свистнул, и справа от дороги поднялись шестеро автоматчиков.
- У солдат приказ открывать огонь на поражение, - объяснил старлей. - Если бы я бросился на землю, вас бы тут же изрешетили.
- Добро, старшой. Вижу, службу знаешь. Скажи, далеко до Бжега?
- К штрафникам, значит?.. - вопросительно посмотрел на Корнеева Щебень, но ответа не дождался. - Нет. Рядом. Километра четыре осталось. Если б не роща, уже и увидели бы. Дорога вон там поворачивает. Только срезать не советую. Саперы еще не все мины сняли.
- Спасибо, старшой. Бывай, - пожал руку офицеру Корнеев.
- И вам счастливого пути, товарищ майор, - козырнул тот и посторонился, пропуская мотоциклистов.
Глава четвертая
Командир 54-го штрафбата майор Дегтяренко, невысокий крепыш с красными, воспаленными глазами, внимательно изучив документы Корнеева, понимающе кивнул.
- Чайку с дороги или чего покрепче?
- Можно и покрепче… - не стал отказываться Корнеев.
Предвечерняя поездка на мотоцикле в одном кителе, несмотря на выданное в госпитале раньше сезона теплое белье, не доставила разведчику особого удовольствия. Дни, последнюю неделю, стоят хоть и довольно теплые, а все-таки не июль-август…
- Кстати, если предложишь пожевать, тоже не откажусь.
- Сейчас все организуем, а пока… - комбат достал из тумбочки початую бутылку армянского коньяка, щедро плеснул в две алюминиевые кружки и вышел из-за стола. - Ну за победу!
Офицеры со стуком сдвинули посуду и залпом выпили.
- И чем же мои люди заинтересовали "Смерш"? Насколько я понимаю, тут в основном трусы, нарушители воинской дисциплины и разгильдяи. Предателей или шпионов особисты сразу в расход пускают. И вдруг - Главное управление контрразведки?
- Задание у меня, комбат, не шутейное, так что ходить вокруг да около некогда. Спрашиваю в лоб - у тебя есть люди, которым гораздо важнее умереть… правильно, чем дожить до победы?
- Ну ты и спросил, - мотнул головой Дегтяренко. - Вообще-то они все здесь вину кровью искупают. После каждого боя… на половину состава либо представление пишу, либо похоронку…
- Да знаю я, - досадливо отмахнулся разведчик. - Знаю… Не первый день на фронте. Но даже в самой страшной атаке шанс выжить и уйти по ранению остается у каждого…
- Вот как? - комбат внимательно посмотрел на Корнеева. - Тогда ты не по адресу.
- Не понял тебя, майор? - Корнеев прищурил глаза, выискивая на лице собеседника неодобрение или нечто похожее. Вообще-то армейские офицеры, мягко говоря, частенько недолюбливали особистов. На войне всякое случается, в том числе и невыполнение приказа по независящим от солдат причинам. И тут уж как отрапортовать. Можно срыв боевого задания представить роковой случайностью, стечением непредвиденных обстоятельств, а можно и вражеский умысел в действиях командира обнаружить. Результат понятен. Но чтоб подобное отношение было у командира штрафбата?
- Да не ершись ты… майор. Ишь вспетушился! Думаешь, упрекаю за то, что смертников ищешь? Брось!.. Не маленькие дети. Тут другое. Просто я на батальоне всего ничего. Прежний комбат погиб шесть дней назад. И мой начштаба тоже всего две недели как вступил в должность. Дела полистали, конечно, но ведь бумага и человек не одно и то же, верно? Я и рад бы помочь, но ситуацией не владею… Впрочем… Гм, за Хохлом послать, что ли… - неожиданно оживился Дегтяренко. - Эй, кто там! - рявкнул громче.
На его зов в дверях показалась голова вестового.
- Каптенармуса Хохлова из второй позови, боец, - велел комбат.
Солдат совсем не по уставу кивнул и скрылся с глаз.
- Сержант Хохлов у нас старожил… - объяснил свои действия Дегтяренко. - Он-то уж точно все и обо всех знает.
- Что, такой везучий? - среагировал на "старожила" Корнеев.
- Это с какого боку посмотреть… - пожал плечами Дегтяренко. - Я думаю, чем такое везение, лучше быстрое ранение… Один бой, одна атака - и… уплачено. А потом - пока отлежался в госпитале, подоспело и восстановление в звании, и все такое прочее. А то отбегаешь целехоньким полные девяносто дней, а на девяносто первый, пока рапорт рассмотрят и подпишут, - на пулю нарвешься и ага…
- Тоже верно.
- Р-разрешите в-войти?
В дверях образовалась нескладная личность в солдатской пилотке и линялой гимнастерке размера на три больше необходимого, хоть рукава закатывай. Полноту картины завершали нелепые докторские очочки, висевшие на самом кончике толстого, мясистого носа.
- Разрешаю…
Одновременно с этими словами комбат встал с табурета. Одернул гимнастерку, надел фуражку и махнул рукой.
- Садись сюда, майор. Мой кабинет в твоем распоряжении. Работай. А я, если не возражаешь, присутствовать не буду, пойду. Толку из меня чуть, а в батальоне дел - за гланды. Заодно распоряжусь насчет ужина. Ну а ты, Сергей Фомич, помоги человеку. У майора из "Смерша" к тебе вопросы есть. И не виляй, отвечай как на духу. Сам знаешь, проверю потом…
- Отч-чего же не п-помочь х-хорошему ч-человеку, - сговорчиво кивнул тот и чуть развязно прибавил: - Н-небось, гражданин майор, не огород вскопать з-зовет…
- Присаживайся, сержант, - не поддержал предложенного шутейного тона Корнеев. - Когда узнаешь, что мне требуется - охота балагурить пропадет.
Комбат коротко кивнул и вышел. Тем временем Хохлов осмотрелся и занял ближайшую к выходу табуретку. Потом поправил очки и выжидающе уставился на майора. Его лицо больше не улыбалось.
Корнеев немного подумал, еще раз оценил гражданский облик штрафника и решил вести разговор в более привычном для него ключе.
- Я уже говорил комбату, а теперь повторю для вас. Мне нужны люди, для которых умереть героически важнее, чем остаться в живых. Есть у тебя, Сергей Фомич, на примете такие бойцы?
- В-в штрафбате, как в Ноевом к-ковчеге - всякой твари п-по паре, - неопределенно пожал плечами тот. - Одним с-словом, гражданин майор, я так понимаю, что вам н-нужны добровольцы в с-смертники? В-верно? Тогда объясните: а какой р-резон хлопцам ш-шило на м-мыло менять? Тут каждый с-свою п-пулю ждет. И п-просит об одном: чтоб не насмерть.
- Не совсем… - остановил Хохлова Корнеев. - С голой грудью на амбразуру или с гранатой под танк бросаться не придется. Не сорок первый, воевать научились… Наоборот, я очень надеюсь, что все мы уцелеем… Но для этого мне как раз и нужны люди, которым умирать не страшно, которым - смерть во благо. Старуха капризна и порою обходит именно тех, которые перед ней не кланяются.
- Мы?! - с ударением переспросил сержант, вычленив из слов офицера самое важное.
- Да… - подтвердил Корнеев. - Я тоже пойду с ними. Надеюсь, Сергей Фомич, ты не собираешься спрашивать: куда?
- 3-зачем с-спрашивать, - пожал плечами тот, но под безразмерной гимнастеркой это было почти незаметно. - У нас у всех одно н-направление - н-на Берлин. Так, д-дайте п-подумать… И м-много н-народу надо?
- Шестеро. Но я не каждого возьму. Так что с десяток добровольцев будет в сам раз…
- К-Купченко В-Василий, это раз. Д-даже не сомневайтесь. Б-бывший старлей. Б-боксер. Чемпион округа в п-полутяже. Дома жена и дите м-малое. Без пособия семьям военнослужащих туго п-приходится… Да и отношение у властей, с-сам п-понимаешь, тоже с-соответственное… Муж - враг, она оставалась на ок-купированной т-территории. Он родом из Харькова…
- А сюда за что попал?
- Орден "Красного Знамени" ему в феврале д-дали. И к нему пять суток отпуска. А н-на третий день он в-в драку ввязался. Какие-то пацаны к его соседке прямо в парадном п-пристали. Ограбить хотели, или что иное. А у Василия удар б-будь здоров. Да и злость ф-фронтовая. М-маленько не рассчитал. Одного - н-насмерть пришиб, двое - в больнице. И все бы ничего, но у одного у-уродца отец оказался из… особо з-заслуженных…
- Понятно. Но вряд ли он мне подойдет. Ребенок, любимая жена… Ему непременно уцелеть надо.
- Т-так-то оно так, - потер скуластый подбородок сержант, потом снял очки, подышал на них, вытер о гимнастерку и вновь нацепил.
- Но ты же с-сам, майор, сказал: что н-нужны такие, к-которые б и смерти не боялись и в-выжить хотели. Не с-сомневайся… Вася К-Купченко пулям не кланялся, сам видел. Но и п-по минному п-полю д-дуриком не пер. Зато, если п-после выполнения т-твоего задания ему и звездочка, и еще одна награда упадет, то он п-после войны того… заслуженного п-под лавку загонит. А не судьба, так ж-жену г-героя обидеть побоятся. В-верно к-кумекаю?
- Согласен, - вынужден был признать правоту ротного каптенармуса Корнеев. - Годится. Кто второй?
- В-второй? Т-ты не сомневайся, майор, если В-Василий тебе подходит, т-то я вот т-таких же еще десяток к-кликну, а д-дальше уж ты сам с-смотри. Ч-чего попусту языком м-молоть. Как говорится: л-лучше один раз у-у…
- И опять ты прав, Фомич, - согласился Корнеев. - Давай, сержант, собирай своих протеже. По душам после говорить будем…
- Да, ч-чуть не забыл. Вчера к нам разведчика п-прислали. Кажись, к-капитан… Этот уж т-точно по твоей ч-части будет. И в-во второй старший л-лейтенант имеется. Из п-полковой…
- Зови всех, сержант. Поглядим… Кстати, не обижайся, сам ты из каких родов войск сюда загремел?
- Н-не обижаюсь. Я - в-военврач, хирург…
- Аборт, что ли, чьей-то ППЖ делал? - припомнил самую "ходовую" статью нарушений для фронтовых медиков Корнеев.
- Н-не угадал, м-майор. Г-генерала я зарезал… - как-то ссутулился тот, зябко поведя плечами.
- Иди ты, - не поверил Корнеев. - В самом деле?
- Д-да, - кивнул сержант. - Из-за самонадеянности. Двен-надцатая операция з-за день. Мне бы п-полчасика отдохнуть, в-воздухом подышать. А я на нашатырь п-понадеялся. Г-глупо вышло! С-сам-то л-ладно, а жизнь человеческую п-почем зря з-загубил. Так-то вот…
* * *
Выстроившиеся у командного блиндажа добровольцы, отобранные сержантом Хохловым, и в самом деле походили друг на друга, как братья. В меру рослые, широкоплечие, а отличную офицерскую выправку и спортивное телосложение не портило даже не подогнанное по фигуре, мешковатое солдатское обмундирование. Но на все это Корнеев обратил внимание гораздо позже. Сейчас он смотрел только на стоявшего в конце шеренги штрафника и не верил собственным глазам.
- Андрей?! - спросил неуверенно. - Малышев, ты?
- Так точно, гражданин кап… виноват, майор.
- Да иди ты в жопу со своими извинениями… - Корнеев шагнул ближе и сграбастал в объятия бывшего заместителя. - Здорово, братуха. Что за бредятина? Ты-то каким макаром здесь очутился?
- Виноват, гражданин майор. Оступился. Теперь вот искупаю кровью. Родина оказала мне доверие…
Малышев не ответил на объятия друга и даже как-то чуток отстранился.
- Слышишь, Андрюха, ты чего, особо умным хочешь казаться? - нахмурился Корнеев. - Или тебя еще разок в задницу послать? А могу и куда подальше…
Льдинки в глазах Малышева немного растаяли, и лишнюю влагу пришлось удалить резким поворотом головы. Аж позвонки хрустнули.
- Товарищи офицеры, - не по-уставному обратился Корнеев к остальным штрафникам, продолжая удерживать Малышева в объятиях. - Обождите чуток. Вот неожиданно своего боевого друга встретил. Поговорить нам надо. Вольно, можно курить…
Потом схватил бывшего заместителя за рукав и оттащил на пару шагов в сторону.
- Ну Андрюха, рассказывай, что случилось?! Меня ж всего десять дней не было… Уму непостижимо!
- А тебя разве еще не проинформировали? - немного удивился Малышев. - Должны были.
- Я что, по-твоему, спектакль разыгрываю? - вызверился Корнеев. - Андрей, лучше не зли меня. Дам в морду!
- Не имеешь права, гражданин майор… - штрафник оттаял еще немного, но только самую малость. И голос, и взгляд весельчака Андрюхи Малышева казался безжизненным и пустым. - Расстрелять, это сколько угодно - твоя власть, а бить штрафников - уставом запрещено…
- Да ты пойми, чудак человек, - ткнул его в бок кулаком Корнеев. Вроде не сильно, но чувствительно. - Я еще в расположении роты не был. Из госпиталя прямо к аналитикам. А от Стеклова - сюда. Ну же, не томи? Что произошло? Ведь должна быть причина, не тридцать седьмой…
- Маша погибла…
Слова прозвучали сухо, как пистолетный выстрел, и почти так же убийственно.
- Маша?.. Она же… Я ж ее в тыл… Нет, этого не может… - потерянно забормотал Корнеев. - О господи!.. Как это случилось?
- "Вервольф". Снайпер. Прямо в живот…
Малышев не говорил, а ронял слова. Тяжелые, как пудовые гири.
- С-сука! Он же не мог не видеть, что она беременна. Не понимаю… - пытался хоть что-то объяснить себе Корнеев. - Зачем снайперу обычный ефрейтор медслужбы?
- Она в моем кителе была.
Корнеев потер пальцами переносицу, как делал только в моменты наибольшего волнения.
- Дай закурить.
Андрей молча протянул товарищу мятую пачку дешевых сигарет и запоздало удивился:
- Ты же не куришь? Или решил отменить свой зарок?
- Что? - словно приходя в сознание, переспросил Корнеев.
- Я говорю, что ты раньше курил только за линией фронта…
- Да, верно… - майор неумело вернул уже вытащенную сигарету в полупустую пачку. Рука его заметно дрожала, и сигарета легла в обойму только с третьей попытки.
- Это ужасно, Андрей…
- Да, Николай, - это ужасно, - повторил Малышев, играя желваками. - Только не говори мне о войне… О том, что на ней гибнут, и что гибнут самые лучшие…
- Зачем, ты и сам все это знаешь. Не первый год воюешь… Но при чем здесь штрафбат?
- Я пленного застрелил, командир, - помутнел взглядом Малышев. - Понимаешь, как затмение нашло. Держу в руках ее тело… еще мягкое, теплое, - поднимаю глаза и вижу перед собой фрица… Немецкого офицера. Вот тут мне башню и снесло. Выхватил пистолет и всадил в него всю обойму. А потом еще и конвоиров помял чуток, когда те меня вязать кинулись…
- Что ж Веселовский не вступился? Ведь о тебе и Маше даже командиру фронта было известно. На свадебку не приходил, но поздравление с адъютантом передавал. Я же помню.
- Если б генерал не заступился, меня б уже давно шлепнули… - поморщился Малышев и сам потащил из пачки сигарету. Прикурил, пустил дым и только потом продолжил нехотя: - Немец какой-то слишком уж важный был. Его в Москву отправлять хотели. Мне особый отдел такую статью шил, что лучше самому застрелиться… - вздохнул Малышев.
- Да, брат… Твоего горя и врагу не пожелаешь. Я даже не знаю, что тебе и сказать. И любимую потерял, и дров наломал…
- А ничего и не говори, Коля. Маши не вернуть, а я уж как-нибудь вывернусь, если пуля не приголубит.
- Ну тут-то я тебя не брошу, в штрафбате, в смысле. Раз судьба так все повернула, не использовать ее злой подарок я не имею права. На кону, Андрей, жизни многих тысяч людей. А то и больше. Пойдешь со мной?
- Да хоть в ад…
- Остановимся пока на вражеском тылу…
Корнеев повернулся лицом к курившим штрафникам, делавшим вид, что к разговору не прислушиваются. Хохлов, заметив это движение, скомандовал:
- Группа, смирно! Гражданин майор…