- Простите? - не понял шутки официант.
- Не паясничай, Скользкий. Ему "Амнезию". - Катя погрозила мне пальцем. - Я правильно помню - это твой любимый коктейль?
- Извините, - бедный парень совсем растерялся, - но в нашем перечне такого коктейля нет. Если вы скажете, как его готовить…
- О, ничего страшного. Это очень просто: двести граммов коньяка и пол-литра темного пива. Не взбалтывать, не смешивать, пить отдельно.
- Спасибо, ничего не надо, - помотал я головой.
- Ты, никак, с похмелья? - удивилась Катя, пристально посмотрела на меня, потом ухватила за подбородок и развернула лицом к свету. - А… Нет, знаете, он ничего не будет. Только "Июньскую зарницу", пожалуйста.
Я убрал ее руку и развернул стул так, чтобы сидеть к ней лицом.
- Кто это тебя? - выдохнув струю дыма и положив сигарету в пепельницу, поинтересовалась она, когда официант ушел.
- Так, не повезло, - отмахнулся я. - Ты не знаешь, какие у "Синего доктора" побочные эффекты есть?
- Тебе видней.
- Я серьезно.
- Ну, если серьезно. - Катя закрыла глаза. - Одышка, сильное расширение зрачков, учащенное сердцебиение, повышенное потоотделение. Также могут наблюдаться головокружение, приступы беспричинного страха и обострение симптомо-комплексов различных психических заболеваний.
- А вспышки немотивированной агрессии?
- Это уже твое личное.
Вернувшийся официант выставил перед Катей высокий бокал с лимонно-желтым коктейлем. Она последний раз затянулась, потушила сигарету и взяла соломинку.
- Хорошо здесь, публика приличная, но только охрана чересчур наглая, - Макс развернулся на стуле и начал рассматривать висящую над баром картину. - Я одного с кривым носом чуть не прибил. Кстати, что мне за него было бы?
- Ты раньше с законом неприятности имел? - оторвалась от соломинки Катя.
- Нет.
- Тогда до стены бы прогулялся.
- Это как? Расстрел?
- Нет. Тем, кто первый раз серьезно залетает - если есть смягчающие обстоятельства, само собой, - предлагают на выбор или срок в штрафном отряде, или прогуляться до стены. Выводят тебя за городские стены полуголого, без оружия и еды. И дается тебе срок - сутки, чтобы прямо к стене Форта подобраться. Подберешься - молодец, не сумеешь - труп.
- Не понял, а в чем смысл? - захлопал глазами Макс.
- Все просто, - решил я закрыть тему. - Человеку дают шанс начать все сначала. К тому же все в выигрыше - гарнизону тренировка, букмекерам ставки. В последнее время, правда, сразу в штрафной отряд отправляют - вроде с тотализаторов перестали Дружине долю отстегивать. Или людей в штрафном отряде не хватает…
- То есть завалил человека - прогулялся до стены и живи спокойно дальше?
- До стены доходит хорошо если каждый двадцатый. Но тебе это не грозит. Патрульных прямиком в штрафники отправляют.
- Ты Скользкого слушай, он знает, что говорит.
Меня аж передернуло. Не нравятся мне такие намеки.
И разговоры о прогулке до стены тоже. До сих пор кошмары снятся, что ползу я по заснеженному полю, а лучи прожекторов проходят все ближе и ближе. Мне до мертвой зоны всего ничего осталось, но руки, ноги скользят, с места не сдвинуться… Прожектор меня высвечивает… Тут я всегда просыпаюсь в холодном поту. Боюсь, однажды проснуться не получится.
- Слушай, а почему у тебя такие прозвища странные: Лед и Скользкий? - Макс уже почти допил вино, и молча сидеть ему было неинтересно.
- А как еще назвать эгоистичного, холодного ублюдка, у которого вместо сердца кусок льда и который готов перегрызть глотку любому, кто скажет хоть слово против? - на одном дыхании выдала Катя и продолжила спокойно потягивать коктейль.
- Алиса и Лариса случайно не твои лучшие подружки? - У меня появилось подозрение, от кого она могла наслушаться про меня всяких гадостей.
- Не понимаю, о чем ты, - поморщила носик Катя.
- Да ну? - не поверил я, но заострять тему не стал. - Кстати, насчет любви ты не права - я тебя люблю.
- Ты?! Не смеши меня! Может, и когда Стрельцову здесь ребра ломал, - повысила голос Катя, а Макс подавился остатками вина, - ты обо мне думал?!
- О тебе, - не стал спорить я. Можно подумать, Стрельцов ко мне приставал.
- Да не ври ты хоть сейчас! О себе ты думал и жалел только себя! Думай ты о других, меня бы не выгнали из Гимназии, - раскраснелась Катя. - Ты посмотри на себя! В кого ты превратился? Алкоголик и убийца!
Вот и поговорили. И чего она завелась? Я хотел было ответить, но на языке вертелось только что-то на редкость злое и язвительное. Лучше промолчу. Если смогу.
- Ну что ты молчишь?
- Где твои крылья, которые?.. - На сей раз я отмалчиваться не стал.
- Своих слов нет, чужие воруешь? - Катя успокоилась, достала косметичку и принялась разглядывать ресницы в маленькое зеркальце. - Умеешь ты настроение испортить…
- Я этот разговор начал?
- Да неважно, кто его начал. - Катя допила коктейль, вытащила из косметички небольшую брошь и сунула мне. - Это тебе. С праздником.
- С каким? - оторопело спросил я и машинально взял маленькое стилизованное изображение паука с синим крестом на спине. Пальцы уколол разряд магической энергии.
- Зимнее солнцестояние завтра, - ответила она, встала из-за стола и пошла к выходу из зала.
- Спасибо, - пробормотал я себе под нос. Хоть знать буду, какие праздники Сестры Холода отмечают. Вернусь из рейда - с Новым годом поздравлю. А паук - это действительно оберег. Штука полезная: улавливает направленную на владельца негативную ментальную энергию и обостряет интуицию. Теоретически человек должен почувствовать, что его хотят застрелить, до того, как убийца нажмет курок. Но это теория. На практике, если стрелок не испытывает личной неприязни к жертве, то заряд свинца намного опередит амулет.
- Пошли. - Я прицепил паука на кофту, встал из-за стола и направился к патрульным, которые вольготно расположились за столом в углу зала. Максу хватило ума не комментировать мой с Катей разговор, и он молча потопал следом.
- В рейд выходим завтра на рассвете. Встречаемся в семь на дороге у восточных ворот, - сразу перешел я к делу.
- А че так рано? Зачем так спешить жить, командир? В полдень выйдем - и нормалек. - Коммандос рыгнул, пьяно ухмыльнулся и поставил под стол пустую бутылку из-под водки. - И я не понял, почему нас не обслуживают? Распорядись, а то непоря…
- Ты, тварь, меня с официантом попутал? - Я ухватил мелкого за кадык и слегка сжал пальцы. Осадок, оставшийся от разговора с Катей, дал о себе знать. Хорошо, хоть Стрига не шелохнулся, а то обоих прямо тут положил бы. - Выметывайтесь и чтоб завтра в семь как штык. Опоздаете - на куски порублю.
Отпустив кадык патрульного - он, зажав горло ладонями, рухнул на стол, - я развернулся и пошел к гардеробу.
- Ты что сидел? - откашлявшись, недоуменно прохрипел Коммандос, обращаясь к приятелю.
- Я что, горем убитый? Лед же больной…
Я забрал свою фуфайку, похлопал по карманам, проверяя наличие оставленных там вещей, и вышел на улицу. Макс застегнул полушубок и тоже вышел из ресторана:
- Круто ты с ними.
- Круто будет, если опоздают, - сплюнул я, подошел к ограде и едва успел ухватить за рукав Макса, который хотел выйти на тротуар перед идущими неспешным шагом шестью парнями, одетыми во все серое. Двигались они удивительно слаженно, словно являлись одним целым. - Обожди.
- Ты чего? - удивился тот и ткнул рукой в вышитые на спинах шестерни. - Это ж цеховики, сам вчера гонял.
- Цеховики разные бывают. - Я дождался, пока парни отойдут подальше, и лишь потом отпустил рукав. У одного на щеке была вытатуирована обвитая колючей проволокой шестеренка. Мастер в Цехе не самая большая шишка, но с боевой бригадой лучше не связываться - затопчут. Бригады - это основная штурмовая сила Цеха. И, если бы не их малочисленность, Цех давно бы уже занял место в городском Совете. Малочисленность объяснялась тем, что подходящие люди встречались очень редко: в процессе подготовки требовалось настолько слиться с остальными членами группы, что человек с развитым индивидуализмом на это был просто не способен. Имелся и другой подводный камень: слишком внушаемые люди полностью становились частью бригады и самостоятельно не могли даже в туалет сходить. - Есть шелупонь подзаборная, есть люди серьезные.
- Это крутые?
- Можно и так сказать - самые крутые шестерней себя никогда не пометят. Верхушка Цеха - директорат - всегда находилась в тени и личности свои не афишировала.
- Сейчас куда?
- Сначала до западного арсенала за оружием. Потом на склад.
- Такой крюк делать!
- И что ты предлагаешь? - Действительно, крюк выходил немаленький. Как бы я не спекся, а то опять дыхалка садиться начала.
Мы уже дошли почти до перекрестка с Красным проспектом, когда сзади раздался смутно знакомый звонок и металлическое дребезжание. Как по команде мы с Максом обернулись и, не сговариваясь, одновременно выматерились от избытка чувств. По бульвару ехал трамвай. С нормальным пассажирским транспортом этот имел мало общего. Наверное, неизменной сохранилась только кабина водителя. Все остальное было безжалостно срезано, а на освободившейся платформе смонтировали два миномета. Обслуживающие их солдаты сейчас весело бегали по трамваю и свистели прохожим. Ну-ну, посмотрю я, как вы в сорокаградусный мороз кататься будете.
- Что случилось-то? Война началась? - вырвалось у ошарашенного Макса.
- Уйди с дороги, деревня. Война! - Нас обогнали два дружинника. - Не видишь, учения.
- Ты чего? С коллегами можно и помягче, - покосился на белый полушубок Макса второй.
- Это пэпээсники-то нам коллеги?
Дружинники, перешучиваясь, прошли мимо. Мы дождались, когда трамвай скроется из виду за изгибом бульвара, и тоже двинулись дальше. Пока шли до арсенала, поспорили, порвет ли при выстреле из миномета контактную сеть, не сойдет ли при этом трамвай с рельсов и зачем вообще понадобилось запускать этот бронепоезд. Насколько я помнил, трамвайное кольцо на всем своем протяжении за пределы городских стен не выходило. Получается, если рельсы очистили и провода восстановили полностью, скорая артиллерийская помощь могла за считаные минуты оказаться на любом участке стены. Очень удобно, но только совершенно непонятно, у кого хватит сил штурмовать Форт. Сколько ни думал, на ум приходил только Город. Со всеми остальными гарнизон расправился бы собственными силами.
Забрать оружие из шкафчиков не составило никаких проблем, а вот чтобы добиться разрешения на его вынос в Форт, пришлось повозиться. Сначала сержант на пропускной наотрез отказался даже разговаривать с нами и велел приходить завтра. Пришлось объяснить ситуацию и возможные последствия лично для него. Тогда ему не понравились подписи, а потом размазанные печати.
- И вообще - идите сначала заявку нормально оформите. И подписать не забудьте у Громова, - заявил он. - Вот тогда хоть танк выносите.
- И где мне его сейчас искать? - начал звереть я. Да чтобы любую занюханную бумажку у начальника гарнизона подписать, надо столько виз собрать, сколько не на всякой бродячей собаке блох прыгает.
Пришлось сходить за Смирновым, который, к счастью, оказался на дежурстве. Моментально разобравшись в ситуации, он вправил сержанту мозги, и проблемы разрешились сами собой: и подписи стали нормальными, и печати четкими, а про Громова даже не вспомнили.
Я вышел из подземного перехода и расстегнул фуфайку. Жарко. Что-то мне нездоровится. Горло пересохло, хоть снег ешь. Мне б прилечь, поспать суток двое-трое…
- Слышь, Макс. - Я вытащил бланки заказов на снабжение и протянул ему. - Что-то мне плоховастенько. Не дойду я до склада, давай-ка ты один. Ты же там был уже?
- Был. - Макс забрал бумажки. - К кому подойти?
- Лучше сразу к кладовщику. Там тебя Ветрицкий ждать будет, подбери ему что-нибудь. Все, завтра в полседьмого у восточных ворот.
- Пока.
Я закинул полученную двустволку на плечо и побрел к Яну. Неужели этот день никогда не закончится?
- Привет, - помахал мне бутербродом с колбасой Вениамин, когда мне кое-как удалось доковылять до прилавка и облокотиться на него.
- Ты все жрешь? - Я выпрямился и положил ружье перед приказчиком.
- При напряженном интеллектуальном труде требуется полноценное и сбалансированное питание. - Вениамин отложил бутерброд на газету. - Это ограбление?
- Точно. Стакан воды или жизнь. - Шесть часов должны уже пройти. В любом случае больше ждать сил нет.
- Да пожалуйста. - Торговец достал пустой стакан и пластиковую двухлитровку "Колы". - Угощайся.
- Не. Ты вообще читал ее состав? Эту гадость не пью, - замотал я головой. Еще вступит в какую-нибудь реакцию с компонентами "Синего доктора", тогда точно загнусь. Да и стоит она будь здоров, потом каждым глотком попрекать будет. - Воды дай.
- Ой, какие мы привередливые. - Вениамин наполнил стакан из чайника. - Чего пришел?
- Штуцер еще никому не загнал? - спросил я, когда выпил воду до последней капли. В животе заурчало, но рези не было.
- Ты хочешь сказать, у тебя появились лишние две сотни золотом? - удивился приказчик.
- Сто шестьдесят.
- Двести.
- Не понял?
- А инфляция?
- Сто шестьдесят… Я инфляцию не беру, можешь засунуть ее себе в одно место.
- Нет, вы посмотрите на него. Всю воду выдул и еще хамит. - Вениамин махнул рукой. - Черт с тобой, сто восемьдесят. Двадцать винтовочных патронов сверху.
- Давай сорок и сто девяносто, - предложил я. Винтовочные патроны вещь специфическая, лучше сразу больше взять, чем потом по всем оружейным лавкам рыскать.
- Не торгуйся - не на базаре, - не согласился торговец. - У меня патронов только двадцать.
- Должен будешь. - Я выложил на прилавок две пачки тысячных ассигнаций, подождал, пока Вениамин разорвет обертку и пролистает купюры - есть у него маленькая слабость, не любит деньги из рук выпускать - и только тогда добавил: - Деньги, правда, паленые.
- В смысле? - оторвался от бумажек приказчик.
- Ну, их бы не светить пока, - замялся я.
- Двадцать процентов, - поставил условие Вениамин.
- Да без вопросов, - не колеблясь, согласился я. Нормальный процент для такого дела. Задарма никто тебя прикрывать не будет, а так он лично в сохранении тайны заинтересован. Кроме того, с учетом старого ружья денег хватает. - Только лучше будет, если деньги из Форта уйдут.
- Я тебя спрашиваю, кого ты на двести тонн опустил? - Вениамин кинул деньги на прилавок и в упор посмотрел на меня. - Нет? Вот и ты не учи меня деньги отмывать. Договорились?
- Договорились.
- Проверяй товар. - Вениамин сгреб купюры, достал из-под прилавка сверток с ружьем, протянул мне и вытащил из сейфа пломбир, пломбу, сквозь которую уже была продета проволока, и журнал регистрации. - Только и научились, что черный нал в белый литр переводить, а уже с советами лезут.
- Не, пломбу не надо, - не стал обращать на его ворчание внимания я, размотал сверток и достал штуцер. - У меня разрешение есть.
- Показывай.
- Блин, я его Максу отдал, - хлопнул я себя по лбу. Они ж вместе с талонами на снабжение были!
- Номер хоть помнишь?
- Не-а.
- Тогда жди, пока спусковые запломбирую. Я из-за тебя лицензию терять не собираюсь. - Вениамин забрал у меня ружье, продел проволоку в скобу, как-то по-хитрому замотал оба курка и всунул второй конец проволоки в пломбу. Я только покачал головой - тормознули бы меня дружинники с двустволкой, замучился бы отмазываться. А теперь полный порядок: с опечатанными курками никто не докопается. Из какого сплава отливались эти самые пломбы, никто, кроме чародеев, не знал. Причем проверить их подлинность мог любой дружинник - настоящие даже на тридцатиградусном морозе оставались едва заметно теплыми. Все пломбы были номерными и учитывались как в Дружине, так и в специальном журнале продавца оружия. Снимать их могли только на пропускных пунктах при выносе оружия из Форта за городскую стену.
- Что, Лед, арсенал обновляешь? - бесшумно ступая в меховых тапочках по полу, подошел Ян Карлович.
- Ага. Решил вот чуток прибарахлиться, - кивнул я, забирая опломбированное ружье у Вениамина и заворачивая его в сверток. - Патроны гони.
- Бери. - Приказчик кинул на прилавок зазвеневший при ударе о доску мешок. - Двадцать, можешь не пересчитывать.
- Верю. - Пришлось разворачивать сверток и класть патроны к ружью.
- Ну-ка повернись, - попросил меня Ян, уже собиравшийся пройти в свой кабинет.
- Что такое? - не понял я, но развернулся к нему лицом.
- "Синий лекарь"? Кто тебя?
- Да наркоманы какие-то. - Про Семёру говорить нельзя - ни к чему это. Сговорились они все сегодня, что ли? Кто да кто? Конь в пальто.
- Тебя наркоманы ограбить хотели? Кому расскажи - не поверят: Скользкий - жертва грабежа! - заржал Вениамин, но под взглядом хозяина моментально заткнулся.
- С чего взял, что наркоманы? - На мой взгляд, Ян слишком серьезно отнесся к этому случаю.
- Да у них глаза полностью синие были, даже зрачков не было видно. - Я закинул сверток на плечо и подошел к двери. - До свидания.
- Заходи еще, - как-то вяло отозвался Вениамин, а Ян так и вообще промолчал. Странные они какие-то сегодня.
Пока шел до дому, правое плечо под тяжестью ружья онемело, но переложить на левое было нельзя - раненую руку начало ощутимо ломить. Ничего, главное, чтобы за ночь все прошло. Когда спустился в подвал морга, специально зашел к Гадесу узнать, сколько времени, а придя к себе, первым делом завел старый помятый будильник на пять утра. Сегодня ни собрать вещи в рейд, ни начинить серебром патроны уже не получится. Еле на ногах держусь, штормит и к земле клонит. Но на одно дело время я потратил - достал свою серебряную фляжку и наполнил ее самогоном из литровой бутыли, уже на три четверти пустой. Традиция. А потом, даже не раздевшись и не расстелив одеяло, завалился спать. Будем надеяться, утром проснусь.
Часть вторая
Рейд на север
Дана отмашка, путь открыт,
И ты, не думая, идешь,
Дорога под ноги бежит,
А ты все ждешь, пока живешь.
Может, когда-нибудь
Найдется лучший путь,
И время - не беда,
Ну а пока ты жив -
Перед тобой лежит
Дорога в никуда.
"Черный обелиск"
ГЛАВА 1
Говорят, жизнь как зебра - полоса черная, полоса белая. Что-то в последнее время у меня такая же ерунда с пробуждениями. В Нижнем хуторе нормально проснулся - позавчера с похмелья голова раскалывалась, вчера с утра жизнью вполне доволен был - сегодня чуть дуба не дал. Что ж такое творится?
Это утро стало самым жутким, пожалуй, за последние года полтора. Дело не в том, что встать пришлось в пять утра (к ранним подъемам все патрульные привыкают быстро), - просто, когда попытался подняться с матраца, меня так скрутило, что минут десять пришлось расслаблять сведенные мышцы. Все тело болело, поясница не сгибалась, а во рту стоял пронзительно-горький привкус - наглядное подтверждение того, что "Синий доктор" с печенью вчера особо не церемонился. Положительных моментов два: голова была совершенно ясной, а под снятым с плеча бинтом обнаружилось только пятно бледно-розовой кожи - от раны не осталось и следа.