- Валим нафиг! - одними губами произнес Бюрос-Ут и показал взглядом на какие-то кеды.
- А носки? - тихо спросил физик.
- Убью, гад! - прошипел Бюрос-Ут. - Валим!
Погоня, массаракш!
Оружейных дел мастер выпустил из руки детские сандалики. Упали они с таким шлепком, что сердце у радиста чуть не выпрыгнуло. Адреналин и без того накачивался вовсю.
Он перешагнул через собаку, сошел с крыльца и сразу, на всякий случай, прижался к стене. "Так, туфли есть, штаны тоже, рубаха… А, массаракш с ней.
Хорошо, что скинул в эту кучу свое нательное. Тут на него могут и внимания не обратить, - подвел он итоги набега на дом. - И кстати…"
- Вы выбросили нательное нашего производства? - тихо спросил он оружейника, примеряющегося, как бы не наступить на разложившуюся псину: он все еще был босиком. - Массаркш! Скиньте бегом!
Туда, в тряпки его. Тогда никто хоть не докажет, что мы военные.
"Массаракш, и еще раз массаракш! Что мне делать с этим прицепом?"
Бюрос тихо продвинулся к краю здания. В туфлях после стольких часов передвижения босиком было как-то непривычно. Потом он выглянул за угол и обмер.
Возле соседнего дома, за частоколом крались не совсем в их сторону, но куда-то сюда, два человека с карабинами. Он тут же спрятал голову. Мгновенно вспотел. Начал сверхаккуратно, но как можно быстрее отступать назад.
- А я уже, - тихо прошелестел бомбово-атомный мастер, но у Бюроса-Ута все равно чуть сердце не лопнуло.
Физик морщил нос, косясь на дохлятину, и, казалось, не слишком торопясь, затягивал шнурки на кедах.
Похоже, таиться дальше стало бессмысленным излишеством.
- Валим! Там с ружьями, - тихо сказал радист, а сам, не дожидаясь, рванул в сторону соседнего дома.
Между ним и погоней был как минимум дом. Если поторопиться, то пока чужаки его обегут, они успеют спрятаться за соседним. А там, перебежками…
Размышлять и планировать одновременно невозможно. Организм выбирает самое нужное, и именно туда фигачит кровь сердечным насосом. Сейчас икры и голени были куда важней мозговых полушарий. Ноги уже несли Бюроса прочь. Он чуть помог руками и пушинкой перемахнул штакетник в половину человеческого роста. Где-то позади такое же простейшее действие попытался повторить физик. Доски заскрипели, что-то хрустнуло. "Массаракш!", - сказал сам себе Бюрос-Ут, но не стал оборачиваться. Нянька он, что ли? Лишь шагов через десять, уже почти добежав до соседней постройки, он обернулся на ходу.
Слава Мировому Свету! Физик-атомщик все же не висел на заборчике, зацепившись желтыми пижамными штанами. Он уже пыхтел следом, отставая всего-то шагов на двадцать. Хотя это было уже не самое главное. Позади из-за дома выскочили двое незнакомцев в серой форме неизвестного Бюросу вида войск.
- Быстрее! - выдохнул Бюрос-Ут и тут же, несмотря на жуткую спешку и возобновленный бег, сообразил, что кричать на ноюйском больше не следует. Какой толк было избавляться от одежек, если переговариваться на родном языке? Но сейчас не время объяснять эти нюансы оружейному мастеру.
Как бы в подтверждение его мысли насчет языка позади громко окликнули на одном из имперских наречий. Сейчас не время было соображать, на каком. Радист-пулеметчик уже почти добежал до угла следующего дома. Он с разгону заскочил за угол и со всего маху влепился в досчатую пристроечку. Лобовое столкновение отбросило его прочь, словно пружиной. Полностью оболдевшим и дезориентированным, он бухнулся на спину в жухлую вытоптанную траву. Именно падение, пожалуй, его и спасло.
Позади сдвоенно громыхнуло, и край деревянной пристроенной кладовки прыснул сечеными опилками. Массаракш его знает, возможно, преследователи решили вначале потренироваться в стрельбе на более юркой цели. На осмотр шишек и синяков времени не имелось. Бюрос перевернулся на живот и практически на четвереньках кинулся за спасительную стену, пусть и деревянную. Сзади снова громыхнуло, и тут же донесся непонятный хлюпающий звук. Бюрос уже бежал наклонившись, но все же обернулся.
Атомных дел мастер должен был по идее еще находиться вне зоны видимости - за стеной. Однако он, шатаясь, двигался как-то боком, склоняясь вправо. Потом, как в замедленной съемке, развернулся. Прямо посередине спины только что приобретенная, неподходяще большего размера рубаха была уже вся красной. Снова, почти дуплетом, хлопнули два выстрела. Соревновались эти карабинеры, что ли? Жуткая сила почти подбросила Чирини. Он грохнулся на спину, но тут же выгнулся в крутую дугу. Массаракш! Голову на отсечение, но пухленький физик никогда бы не смог выполнить такое упражнение ранее даже на спор. Из его рта уже лилась розовая-розовая пена, глаза смотрели куда-то вдаль. Бюрос-Ут наблюдал все вершащееся какие-то доли секунды, но эта жуть впечаталась в мозги, словно он изучал картину с полчаса, не менее.
Карабины пальнули, теперь уже вразнобой. Да, патронов здесь никто не жалел. Радист-пулеметчик бежал с бешеной скоростью. Поскольку он взял влево, то ныне его и преследователей разделяло здание. Для стрельбы им надо было зайти с той или другой стороны. А ведь до следующего дома было уже рукой подать. Бюрос дельфинчиком перелетел очередной штакетник. Кажется, он ставил если и не рекорд Королевства Ноюи, то уж свой собственный точно.
Секунды прессовались с бешеной скоростью. Благо, он был в туфлях. Без обуви он бы давно поранил ногу о какое-нибудь препятствие. Бывшие хозяева и вправду покидали свою деревню в бешеной спешке:
тут и там валялись самые разнообразные предметы, в том числе сельхозинструмент. Еще не хватало с размаху наступить на заточенную косу или грабли. А вот об оружейнике Чирини-Уке можно было уже не беспокоиться. Четыре или сколько там пуль приличного калибра, с жутко близкой для имперского карабина дистанции - хватит для кого угодно. А ведь как уверенно он утверждал когда-то, что его имперцы ни за что не расстреляют, потому как спец редкой породы. Ну, а теперь, как ни крути, бортовой оружейник уже никому не сможет поведать ни свои атомно-кодовые тайны, ни о радисте-попутчике. Причем ни на каком языке.
Бюрос промчался еще метров двести пятьдесят, стараясь использовать все укрытия на пути. Один раз позади стрельнули - видимо, в каком-то из ракурсов он все же мелькнул в секторе стрельбы. Но край деревеньки был уже виден. Дальше шла какая-то дорога, и лучшим маневром стало бы возвращение в недавно покинутый лесок. Потому еще через один дом радист-пулеметчик рванул влево. Теперь он бежал не только пригнувшись, но все время лавируя. Когда донеслась стрельба, захотелось упасть пластом, но тогда бы враги все равно достали его при вставании. Потому он только припустил бойчее, и вскоре его окружили деревья и кусты. Однажды что-то плюхнуло в близкий древесный ствол, сыпанула кора, но этот выстрел оказался последним. Еще некоторое время Бюрос-Ут слышал позади перекрикивающиеся голоса.
Странная какая-то погоня, сообразил он, остановившись на несколько секунд хоть чуть-чуть перевести дыхание. Вот гонятся за вражескими пилотами. Это ценнейшие пленные, так что ладно там - ранить в ногу, если не способны догнать. Но какой смысл хладнокровно, как в тире, расстреливать? А вдруг это была и не погоня вовсе? Какие-нибудь ополченцы, назначенные охранять выселенную деревню от мародеров? Могло ведь быть и такое.
Но установить, так это или не так, не было никакой возможности. Нужно продолжать драпать что есть мочи. Оружейнику Чирини уже ничем не помочь и даже не похоронить по-человечески. Заботы осталось только что о себе.
21
Если бы капитан-охотник Йои Лазым был землянином, он бы сказал, будто то, что предстало в его бинокле, напоминало Пизанскую башню. Нет, вовсе не размерами, не высотой и не архитектурой. А вот наклоном - да.
- Не пойму, - произнес его старший помощник - капитан-поисковик Кэ Тадда. - У них авария?
Он опустил собственный бинокль и глянул на командира миноносца.
- Наверное, так, - неуверенно произнес Йои Лазым, не опуская оптику. - Аккуратненько доверните курс на эту штуковину. Подберемся ближе.
Старпом тут же отдал нужные команды по селектору. Никто не включал никаких сирен. "Гидийорум" подкрадывался к добыче, и шум тут был неуместен. Чужая субмарина… или "не субмарина"? Кто сейчас мог что-то понять… В общем, оно оказалось прямо по курсу. Нос… а может, и не нос, а вовсе и корма… Короче, один конец торчал из воды метров на десять вверх. По всей видимости, это чудо-юдо и вправду терпело бедствие. Наверное, только воздушный пузырь внутри корпуса все еще держал ее на поверхности. А сейчас вот - "ух!" - и провалится в пучину вниз.
- Капитан-охотник, вы не думаете, что нам надо приготовить спасательные средства? - тихо поинтересовался помощник. - Там, видимо, авария. Придется оказывать помощь.
- Сколько я не смотрю, не вижу вокруг никаких обломков, спасательных кругов, просто барахтающихся человечков, в конце концов. К тому же мы не ловили никаких сигналов бедствия, и… - капитан-охотник осекся. В самом деле, какие "сигналы бедствия"? Если разобраться, то они сами терпели аварию. Менее получаса назад на борту по неизвестной причине вышла из строя половина электрооборудования. Две аварийные команды до сих пор проверяли отсеки миноносца на предмет возгорания электропроводки. Йои Лазым уже успел пообещать старшему инженеру, что без солидного взыскания тот из нынешнего патрулирования не вернется. Ни локатор, ни гидролокатор все еще не могли починить. Капитан-охотник был готов вообще поубивать всех на свете, если бы их цель - или то, что могло ныне идентифицироваться как "цель", - не выявилась внезапно в пределах видимости.
Поэтому, кто знает, вдруг данное плавательное средство и в самом деле посылало по округе радиовопли о помощи. Просто "Гидийорум" был глух как пень. Обе радиостанции миноносца полностью выгорели. Одного из связистов отправили в лазарет по случаю поражения током. Если бы сгорела только одна рация, Йои Лазым нисколько бы не сомневался, что виноват именно он. Спасатели нашли радиста бездыханным, с оплавившейся отверткой в кулаке. Но не мог же он одной отверткой обесточить обе радиоточки, предусмотрительно находящиеся в разнесенных вдоль корпуса помещениях? Не говоря уж о прочем серьезном оборудовании?
Благо, "Гидийорум" не потерял ход, вполне сносно управлялся и ориентировался. По крайней мере, в пределах видимости. Систему морской навигации сейчас регулировали - и компасы, и гироскопы. Также техники были заняты проверкой торпед. Похоже, имперскому миноносцу "посчастливилось" угодить в какой-то катаклизм магнитно-электрической природы. Йои Лазым уже прикидывал, что и как следует написать в вахтенном журнале. "Неизвестный науке катаклизм вывел из строя…". "Что?! - рявкнет на эту писульку адмирал-охотник Жор Савиц. - Прикрываете свою некомпетентность и плохую подготовку корабля к боевому походу, капитан Лазым? Да я вас…". Короче, по шапке ему дадут так и так. Разве что в этом рейсе произойдет что-то, чем можно будет вполне компенсировать происшествие. Может, вот эта торчащая под углом посреди моря штукенция - самое то?
Очень хотелось верить.
22
Теперь Бюрос-Ут путешествует один. Он идет уже много часов. Неизвестно сколько. Красивый наручный хронометр, торжественно вручаемый каждому летчику по окончании обучения, а прочим допущенным к полетам специалистам при зачислении в воинскую часть, пришлось выбросить. Понятно, что Бюрос не кинул его куда придется, а аккуратно запеленал в листья и прикопал под небольшим камнем. Тогда еще незадачливый физик-ядерщик был жив и тоже закапывал рядом свой хронометр. Ну, типа, когда-нибудь, в процессе оккупации Империи родимым королевством, они снова доберутся до этих мест и сумеют разыскать свои дорогие вещицы. Ага, как же! Тут до сих пор непонятно, сколько десятков километров лишка они с несчастным Чирини намотали по лесам-полям сравнительно с нормальным, прямолинейным маршрутом. Массаракш-и-массаракш! Какого лешего хронометр на браслете у каждого члена экипажа, а компас только в спецконтейнере на случай экстренного покидания борта? Ладно, кто ж знал, что трижды-майор Таваса-Пи свихнется, организует бойню, и тогда станет не до спецконтейнеров?
Следует ли за ним погоня, Бюрос тоже не знает. Если и следует, то не впритык. Он давно никого не видел и не слышал. С другой стороны, теперь он не уверен, были ли те сволочи с карабинами преследователями? Может, то был попросту патруль, отстреливающий мародеров? Тогда физику-практику Чирини просто-напросто не повезло. У патрульных жутко чесались руки пострелять: всамделишные мародеры давно не попадались. Придурки. Пришибли спеца по ядерному оружию и даже не поморщились. Наверное, еще и выбросили тело на помойку. А ведь имперская охранка в обязаловку отвалила бы вознаграждение за поимку вражеского пилота. Или хотя бы вручила грамоту с министерской печатью.
Ладно, что теперь каяться о рейде в деревушку? Да, получается, уникального специалиста, в обучение которого Королевство Ноюи вбухало чемодан денег, удалось обменять на одни гражданские штаны и одни гражданские ботинки. А вот курточка-ветровка пришла к Бюросу бонусом. Ее он снял с трупа, найденного в лесу около той же деревни. Непонятно, куда этой жертве угодила пуля? На куртке, по крайней мере, следов крови не присутствовало вообще. Кстати, еще один явный акт мародерства. Но зато теперь радист-пулеметчик полностью косил под местного. Он избавился не только от хронометра, но даже от носков и белья. Массаракш его знает, вдруг бельевая ткань королевства в чем-то резко отличается от местной? Рисковать не стоило.
Чтобы совсем уже походить на своего, следует хоть маленько потренироваться в произношении. Язык-то он знает, все-таки радист-шпион второго уровня. Разумеется, не обыденный разговорный, а все больше специализированный - военно-прикладной тематики, но все же. Вот с выговором похуже. Как-то на службе приходилось более прослушивать радиосообщения и стенографировать перевод с ходу. Повторять услышанное на языке оригинала никто не требовал. Короче, в плане полного сходства с местными наличествуют определенные проблемы. Это помимо таких мелочей, как отсутствие документов.
Бюрос начал негромко наговаривать фразы на языке северян, периодически меняя интонацию:
- Базам кирсык йом но? - "Сколько километров до моря?"
Или так:
- Йоомеи тузу соук? - "Как называется этот город?"
- Йо-о-ме-и ту-узу соук? - произносит он снова.
Вот так уже лучше.
Он практикуется еще. Увлекается. Пересказывает вслух инструкцию по настройке радиостанции типа "Ку-ку-5", в свободном переводе на имперский. Затем, чисто механически обойдя густющий и высоченный кустарник, он замирает как вкопанный.
23
Возможно, таинственную штуковину следовало расстрелять с предельной дальности. И уж, по крайней мере, не подкрадываться к ней на цыпочках, как к спальне королевы, дожидающейся пылкого любовника. Конечно, насчет расстрелять - это как бы не совсем отвечало нынешним возможностям. После непонятной диверсии с поломкой раций и прочего обе торпеды, покоящиеся на палубе, отказались тестироваться, хоть плачь. Вынуть их вручную из пусковой трубы, проверить сам аппарат, потом поднять снизу новые - оказалось приличной длительности канителью. Значит, тем более следовало гнать к непонятности на всех трех винтах и брать ее штурмом. Да, но кто мог предполагать то, что случится?
Ленивцы в штабе военно-морской разведки проспали нечто донельзя важное. Кто-то из коалиции сотворил совершенно невиданную финтифлюгу, а они проворонили. Никакой аварии данная лодка не терпела. Массаракш-и-массаракш! Все в ней крутилось и винторезило чики-пуки, да только в Морфлоте Империи никто знать не знал, что такие бывают. Океанская субмарина, могущая смеху ради, забавы для становиться на попа. Кто из охотников за подлодками умел такое вообразить?
И к тому же вражеское судно неизвестной марки и даже хуже - не ведомого никому класса опрокинулось вовсе не из любви к искусству. Именно в этом странном положении оно делало свою работу - стреляло. Правда, целью его был не какой-то технически отсталый миноносец: эдакой мелочью чудище не интересовалось. Оно било по чему-то гораздо более крупному, гораздо более важному. По чему-то очень далекому, размещенному на Сфере Мира за сотни, а то и тысячи километров отсюда. Не исключено, что оно било по городам. Калибр был соответствующий.
Первая тяжелая "континенталка" родилась из носа субмарины настолько неожиданно, что на "Идущем впереди" решили, будто произошел взрыв. Мало ли? Лодка перевернулась, внутри пожар, огонь наконец разогрел торпеды, и… Достаточно медлительная, даже как бы размышляющая "надо - не надо" бамбулина выплыла из дымового цветника и ушла ввысь, на ходу приобретая решимость и наращивая ускорение.
На мостике что-то пискнул капитан-охотник Йои Лазым. Все вокруг малость оглохли, а потому доперли только со второго раза, когда командир миноносца, багровея как рак, рявкнул по новой:
- Полный ход! Сменить на постах акустиков на свежих!
И "Гидийорум" тут же заскользил вперед, нагоняя волну. Какой смысл был теперь красться на цыпочках?
Только вот жуткой трубе, задранной поперек Сферы Мира, но переставшей быть таинством и выявившей свое простое предназначение пусковой установки, было наплевать на эти чих-пыхи атавизма кораблестроения. Нагнал сорок узлов в час? Великое диво! Наши баллистические лапочки перескакивают этот барьер в одну десятую первой секунды самостоятельной жизни. И потому, пока "Гидийорум" скашивал расстояние, выходя на дистанцию ведения огня хотя бы из чего-нибудь, океанское чудо-юдо родило следующую посылку. Получите, распишитесь, ленивые имперские кашалотики! Вот вам подарочек с накладной!
И новая баллистическая уже финдолит в небесное оцинкованное ведро. Не плачьте - не разобьется! Речь о "континенталке", не о вашем твердющем небеси! Ракета пронижет это ведро как игла мыло. Причем туда и обратно. Вопрос о том, где произойдет это "обратно", сейчас не стоит. Имеются другие насущные проблемы.
Хороший военный моряк - это не задавленный программой инстинкта таракашка. Настоящий военный моряк быстро-быстро учится, набирается ума, и мозг его тяжелеет. Торпеды, глубинные бомбы - все это так медлительно. Да и что они супротив…
Офицер огневого уничтожения тоже с ходу не понимает, и Йои Лазыму потребно рявкнуть в переговорную трубу особо увесисто. Все правильно. На кой массаракш колотить из мелкокалиберной зенитной машинки по стальному фаллосу, если можно выследить его юркий сперматозоид? К тому ж срезание летающей дребедени гораздо больше отвечает изначальным свойствам зенитно-пулеметной машинки, чем чеканка по железу. Потому следующая экспансия дыма и копоти имеет продолжение.
Массаракш ведает, в каком соотношении уравновешиваются на борту этих "континенталок" топливо и окислитель, а зенитная машинка штопает до сотни крупнокалиберных пуль в секунду. Дымно-огненное месиво ахает над акваторией так, что на мостике "Идущего впереди" лопается огнеупорное стекло. Кто-то из вахтенных офицеров корчится: осколки впились в лицо и, вероятно, в глаза. Капитан-охотник стоит, вцепившись в рукоятку. Молча щурится в вершащийся перед глазами катаклизм. Ныне в оцинкованном ведре неба будет на одну дырку меньше: "континенталка" осталась здесь; там и тут бултыхаются в океан ее деформированные остатки. Однако что там с самой пусковой трубой?