При этих словах Ангрон снова зарычал и его рука описала в воздухе стремительный полукруг, словно он рубил мечом кого-то, кто был много ниже его ростом. Кхарну не пришлось даже задумываться - воинское чутье услужливо отметило положение ног примарха, его баланс, движения рук и плеч, подсказало точку на теле, куда должен был прийтись удар. Не выходя из боевой стойки, Ангрон пронзил собеседника взглядом:
- А Император? Вот ты рассказываешь о войне там, в этой грязи, но ни словом не обмолвился про Императора. Небось очередная высокородная скотина? - Примарх повысил голос, в его словах звучали издевательские, грубые интонации. - Он все это время смеялся над вами? Заставлял проливать кровь за себя? Признайся же, Кхарн!
Одним стремительным, едва заметным движением Ангрон скользнул вперед и рубящим ударом ладони заставил десантника припасть на одно колено.
- Император… - Кхарн не смог сдержать улыбки при этом воспоминании, - Император был подобен золотому урагану, обрушившемуся на Нова Шендак. Черви уже обступили нас со всех сторон, когда он спустился с небес. Казалось, он несет с собой сияние солнца, прежде скрытого от наших глаз завесой мутного тумана. Подобно маяку, озарил он своим светом все наши боевые позиции. Его Кустодес казались живыми знаменами, и солдаты сплотились вокруг них. - Кхарн снова прикрыл глаза, пытаясь подобрать верные слова. - Скажите, повелитель, в вашем мире применялись гранаты? Взрывающийся предмет, достаточно маленький, чтобы умещаться в ладони и чтобы его метать.
- Оружие высоких наездников! - прорычал Ангрон. - Использовать его - недостойно воина горячих песков.
- А теперь, примарх, представьте себе… - Кхарн постарался припомнить ругательство, использованное Ангроном, - …глупого чистокожего, сжавшего взведенную гранату в кулаке и ждущего, пока она не взорвется. Только вообразите, как она оторвет ему запястье, превратит в кровавые ошметки руку, изуродует тело! Так вот, везде, где бы колонны червей ни сталкивались с Императором, именно это с ними и происходило. Он не отбросил их от стен крепости, нет. Не разгромил. Он их попросту уничтожил. Наносил удар за ударом, и даже Пертурабо, явившийся туда перед самым финалом…
- Ты уже не в первый раз упоминаешь это имя. - Ангрон неожиданно оказался за спиной десантника. - Кто он?
- Простите меня, повелитель, это другой примарх. Один из первых, кого удалось найти. Я как раз только-только стал Гончим Войны, когда известие о его обнаружении догнало флот, и я еще плохо понимал, что это значит. До меня дошло только тогда, когда я увидел реакцию Железных Воинов. Даже сама атмосфера на их кораблях изменилась. Мы путешествовали вместе: Гончие Войны, Ультрамарины и Железные Воины. Все завидовали им. Ведь они обрели своего прародителя, своего вождя. И вот теперь мы нашли своего.
- Еще один. Еще один.
Кхарн рискнул поднять взгляд. Ангрон стоял спокойно, прижимая ладони к лицу и скрежеща зубами в попытках сосредоточиться:
- Он такой же, как я?
- Нет, не такой, примарх. Но он ваш брат. Так же как и вы, он был создан для завоеваний и власти. И Железные Воины стали его Легионом.
- Отважные бойцы?
- О, вполне отважные, - ответил Кхарн, - когда сидят за стенами или в окопах.
- Стены! - прорычал Ангрон. - Стены можно разрушить!
- Вот и мы им так говорим, повелитель. Возможно, вы сумеете…
- Стены! - прервал Ангрон. - Когда мы впервые покинули пещеры и вышли на камни, еще не песок, то стены чуть не стали для нас смертельной западней. Нашим оружием мы проливали кровь друг друга, но оно мечтало вкусить и чужой. Высокие наездники смеялись над нами, они смеялись всякий раз, глядя на нас - сражающихся на песке. Они издевались над нами, подстрекали нас во время поединков… - Примарх размахивал руками так, словно пытался отогнать каких-то назойливых насекомых. - Они подбадривали нас выкриками, наблюдая своими сальными глазенками. Все эти голоса… голоса…
"Ну давай же, мой великолепный Ангрон! - неожиданно воскликнул примарх, пытаясь подражать более высокому и мягкому, певучему голосу. - Мы тут поспорили, что дюжина врагов все-таки сумеет до тебя дотянуться. Ведь ты не откажешься пролить для нас кровь, ну хоть раз?" - Интонации сменились, теперь гигант подражал кому-то другому: - "Сегодня мой сын наблюдает вместе со мной, Ангрон, а ты что вытворяешь? Бей крепче, доставь ему радость!" Взгляды и голоса. Гвозди Палача в моей голове… жара… дым… мои мысли… - На лице Ангрона появился волчий оскал. - Как все-таки славно было сражаться без всех этих голосов. Нас попытались заманить в ловушку, но ничто нас уже не могло остановить. Мы сметали любое препятствие прежде, чем они его успевали возвести. Они были всюду, но мы были быстрее.
Каждое свое слово примарх сопровождал активной жестикуляцией, мечась из стороны в сторону, размахивая кулаками, рубя и кромсая воображаемых врагов.
- Смеющийся Йочура со своими цепями. Кромах, сражающийся глефой. Ха! Когда-то именно я подарил ему первую черную нить в его Веревку, но потом мы вместе с ним сожгли сторожевые башни Хоззеана. Клестер рассекала воздух своим копьем. О, тебе бы это увидеть, Кхарн, она была так быстра… ох-х… - Ангрон сжал ладонями металлические штыри, торчавшие из-под гривы волос. - Мы шли только вперед, не прячась за стены, ибо за ними нас ждала смерть. Скорость, взаимовыручка и дисциплина… Без права на передышку, только вперед, неся погибель врагу, - они сами нас этому и научили… Ох-х, мои братья и сестры… О, если бы мы только знали, к чему все приведет, если бы только знали! - Он рухнул на колени и завыл. - Как отважны мы были! Нас называли Пожирателями Городов! Все горные твердыни полыхали заревом пожаров! Великое Побережье окрасилось кровью! Мы предали Хоззеан огню! Меахор! Уль-Хаим! - Не обращая ни малейшего внимания на Кхарна, рыдая и плача, примарх вскочил на ноги. - Мы разбили их войска у реки под Уль-Хаимом! Мы перевешали на мосту через нее с полтысячи высоких наездников вместе со всеми их домочадцами! Головы царьков жизни плыли вниз по реке, служа предвестниками нашего появления! Серебряная цепь, сплавленная из украшений, снятых с их голов, была намотана на мой кулак!
Гнев снова пылал как пожар. Кхарн подумал, не стоит ли отойти подальше, но отбросил эту идею. Ему все равно не успеть убежать от Ангрона, если тот вздумает атаковать. Примарх в любом случае сумеет найти его в этом зале. Не успел он додумать эту мысль, как Ангрон схватил его за обе руки, раскрутил над головой и бросил на пол. От удара каменное покрытие пошло трещинами.
- Они заплатили! Заплатили! Мы заставили их заплатить! - Завывая, Ангрон швырял Кхарна из стороны в сторону. - А теперь мои братья и сестры погибли! Кто заплатит за них?
Едва соображающий, измученный Кхарн почувствовал, как его снова подхватывают и кидают.
- Заплати за них, Гончий Войны! Заплати! Дерись со мной! - (Что-то тяжелое, должно быть кулак или колено, ударило десантника в грудь, и тот, задыхаясь, распростерся на полу.) - Встань и дерись!
"Вот и все, - подумал Кхарн. - Что ж, во всяком случае, я достойно исполнил долг посланника и не посрамил чести Гончих Войны".
Изувеченный воин попытался подняться, но это ему не удалось. Тогда он снова заговорил, продолжая лежать на спине, и голос его был едва слышен:
- Вы мой примарх и повелитель, лорд Ангрон. Я давал клятвы найти вас и всюду следовать за вами, а потому не могу сражаться против вас. Что ж, если мне предстоит умереть, пускай я умру от вашей руки. Я, Кхарн, склоняюсь перед вашей волей.
Дожидаясь реакции Ангрона, он потерял сознание, но вскоре очнулся от острой боли - его внутренние системы пытались не дать ему отключиться и умереть. Сейчас он не видел и не слышал примарха, но ощущал каменные плиты под спиной и прохладу воздуха, вливающегося в его легкие.
Затем в пугающей близости от его уха раздался голос Ангрона.
- Вы и в самом деле воины, Кхарн, - произнес примарх. - Уж я-то могу узнать воина, когда его вижу.
Гончий Войны пытался что-то сказать в ответ, но его грудь и горло свело судорогой, не давая произнести ни слова.
- А этот ваш… Император, - продолжал Ангрон, изо всех сил стараясь сдерживать свой темперамент. - Это ему вы приносили эти клятвы?
- Мы клялись друг перед другом, - заставил выдавить себя Кхарн, - но его именем и на его знамени. - Ему пришлось довольно долго собираться с силами, чтобы продолжить: - Мы обещали, что никогда не… поднимем на вас руки.
Ангрон погрузился в молчание. Заговорил, только когда Кхарн вначале потерял сознание, а потом очнулся вновь.
- Подобная самоотверженность… у таких воинов… - Голос примарха был тих и порой становился совершенно неразличим. Руки Ангрона вновь сжимали голову. - Человек, способный… человек… ради которого… ваши клятвы… ради него вы готовы…
Минуты текли одна за другой. Наконец примарх прогремел:
- Это помещение… Могу ли я выйти отсюда?
Кхарну пришлось немного подумать, прежде чем дать ответ:
- Мы находимся на флагмане Гончих Войны. Это наш самый большой корабль. Он, так же как и мы, полностью покорен вашей воле, примарх, и ждет приказов.
Ответом на эти слова было молчание, и Кхарн уже чувствовал, что опять начинает соскальзывать в тишину и мрак забвения, когда вдруг понял, что его снова поднимают, но на сей раз очень мягко и осторожно.
Когда раздался громкий стук в дверь, все переглянулись, не зная, что им делать. Но замешательство длилось недолго. Дрейгер подбежал к панели управления, и, когда замки защелкали, открываясь, а створки дверей застонали и скользнули в стороны, он стоял рядом с ними. Остальные Гончие Войны изумленно вздохнули и попятились, увидев, как из тьмы возникает гигантская фигура, на секунду застывшая на ступенях, а после вышедшая на свет. Правой рукой примарх поддерживал избитого, едва живого Кхарна.
Ангрон застыл перед ними - настороженный, напряженный, точно натянутая тетива, сжимая и разжимая свободный кулак. В горле его клокотало. В течение нескольких бесконечно долгих минут каждый из десантников поочередно оказывался под его пристальным взглядом, пока Кхарн наконец не сумел поднять голову и не произнес:
- Приветствуйте своего примарха, Гончие Войны. Приветствуйте того, кто проливал кровь на горячем песке, кто заставил высоких наездников заплатить за их высокомерие. Приветствуйте своего отца по крови и командующего Двенадцатым Легиона. Приветствуйте того, чьи воины звались Пожирателями Городов. Приветствуйте его, Астартес!
И Гончие Войны повиновались. Руки вскинулись в салюте, зазвучали торжествующие голоса, застучали по полу рукояти секир. Десантники обступили Ангрона, молча возвышавшегося в центре образованного ими круга. Они кричали и восклицали снова и снова. Даже Кхарн сумел найти в себе силы присоединиться к общему хору голосов.
- Примарх, - произнес Ангрон. Он сказал это чуть слышно, но и того хватило, чтобы заставить десантников затихнуть - Я вновь во главе армии.
- Примарх! - воскликнул Дрейгер. - Повелитель! Пускай ваши прежние воины были Пожирателями Городов, но под вашим предводительством мы станем Пожирателями Миров!
Ангрон немного поколебался, прикрыл глаза и сжал кулаки. Но затем он снова посмотрел на Дрейгера, перевел взгляд на Кхарна… и улыбнулся.
- Пожиратели Миров, - медленно произнес он, точно пробуя эти слова на вкус. - Пожиратели Миров. Значит, так тому и быть, маленькие мои братья. Я научу вас вырезать Веревку. Мы будем проливать кровь и так скрепим наше братство.
В этот раз уже никто не отводил глаз, встречая его взгляд. Ангрон вскинул огромный кулак, приветствуя их:
- Что же, Пожиратели Миров, идите за мной. Надо спуститься в мои покои и поговорить.
Молча, поддерживая израненного Кхарна, десантники последовали за своим примархом в пропахшую кровью темноту.
Грэм Макнилл
ПРОЕКТ "КАБА"
Два микрона влево. И четыре вниз. Ну вот… Адепт третьего класса Паллант Равашоль отрегулировал тонкие ножки кронциркуля, выдвинувшиеся из кончиков пальцев, и самодовольно усмехнулся, когда наглухо зашитая индоктринирующая пластина гладко скользнула в серое вещество сервитора (вдоль и поперек изувеченное лоботомией) и угнездилась в продолговатом мозге.
- Никто не разбирается в сервиторах лучше меня, - пробормотал адепт, наблюдая за волоконными усиками, устремившимися из пластины в глубины головного мозга. Когда они хорошенько укоренились, Паллант прикрутил обратно черепную крышку сервитора из блестящего сплава и потянулся за ножницами по металлу, которыми и поджал защелки. Теперь мозг был защищен от повреждений. Равашоль бросил битую пластину в поясную сумку для инструментов, предварительно убедившись, что она не попадет к целым и исправным. Дрожь вызывала одна только мысль: что может стрястись, если в голове боевого робота окажется эта самая битая пластина или в мозгу какого-нибудь сервитора-погрузчика случайно поселится алгоритм действий его фронтового аналога.
- Ну вот и чудно, - сказал Равашоль, затянув последний зажим. Болезненно бледный, серый в лице сервитор встал с хирургического кресла. Его, получеловека-полумашину, оснащенную пневматическими подъемниками вместо рук, отличали визуальные определители массы, встроенные в то, что осталось от головы. - А теперь ступай. Возвращайся к грузовым командам адепта Цета. Шестьдесят третьей экспедиции нужны оружие и боеприпасы, если уж сам Воитель взялся за умиротворение Исстваана.
Понятное дело, сервитор ничего не ответил, а просто развернулся на месте и вышел из комнаты, где первой помощи Равашоля (или же банального удаления неисправной механики из приютившей ее плоти) ожидали еще с полдюжины поврежденных сервиторов.
Подобный ремонт был самым примитивным из умений Равашоля, но адепт знал, что в сложившейся ситуации некого винить, кроме самого себя, и в итоге именно эта работа привлекла к нему внимание его нового мастера - старшего адепта Луки Хрома из марсианских кузниц.
Обнаружив, что после возвращения из мастерских Равашоля сервиторы работают быстрее, эффективнее и аккуратнее, Хром навел о нем справки. А уже через неделю Паллант паковал свои скудные пожитки, прощался со старым мастером, адептом Урци Злобным, и собирался в кузницы Мондус Гаммы, где его ждало срочное перераспределение.
Когда речь заходила о сервиторах, большинству марсианских адептов черепная инженерия становилась малоинтересной. Но Равашолю нравилась такая работа. В конце концов, только разобравшись с внутренней механикой человеческой головы, можно было надеяться постигнуть механику мозга робота.
Эти рассуждения неминуемо возвращали его к размышлениям о проекте "Каба"…
Равашоль отбросил эти мысли и попытался сосредоточиться на текущей работе - боевом преторианском сервиторе, у которого заклинило пушку, впоследствии взорвавшуюся на полигоне. Орудие ремонту уже не подлежало, чего нельзя было сказать об электронике, которой была напичкана грудь киборга, и системе наведения, занимавшей большую часть головы.
Уставившись на покореженный металл, Равашоль отрешенно скреб щеку слабо шевелящимися механодендритами. В отличие от большинства адептов Марса, тело Палланта в основном состояло из живой плоти и крови, если не считать левой руки, которую еще в шестнадцать лет заменила бионическая.
Но мысли упрямо возвращались к машине Каба, и Равашоль с виноватым видом отвернулся от искалеченного преторианца и отправился вон из мастерской в стальные коридоры храма-кузницы. Адепт понимал, что эта отлучка будет ему стоить очередной двойной смены, но все-таки решил, что время, проведенное в обществе машины Каба, того стоит.
Равашоль без ложной скромности высоко оценивал свое знание роботов и их программирования, но тот, кто был автором кода на индоктринирующих пластинах, определявших системы машины Каба, стоял на голову выше его. Вряд ли это был адепт Хром, который, несмотря на все его достоинства в других сферах, никогда не проявлял интереса к интегрированному сознанию боевых машин.
Коридоры храма-кузницы были слабо освещены: люминосферы над головой светились ровно настолько, чтобы скрадывать ощущение времени. О каком бы времени суток вам ни напоминал собственный организм, все равно не угадаешь точно. Однако для карьерного роста в Механикум различение дня и ночи совсем не обязательно.
Кран-балки и толстые жгуты кабелей вперемежку с трубами украшали стены коридоров, по которым в обе стороны живо сновали многочисленные сервиторы, колесные, гусеничные и паукообразные роботы-курьеры. Равашоль кивнул проходившим мимо адептам в мантиях, не обращая внимания на их взгляды, полные сочувствия (отвращения?) к живой плоти его лица и рук. Некоторые из этих адептов жили тут столетиями, удлиняя свой век аугметикой, благословением Омниссии - Бога-Машины марсианского жречества. Минуя адептов, Равашоль отмечал про себя, какого благословения удостоен каждый из них, и поклялся, что в один прекрасный день он тоже будет удостоен такой благодати, даром что сам Император выражал общеизвестную неприязнь к вещам подобного рода.
Равашоль прошел мимо Храма Бесфрикционного Поршня, где адепт Эристо совершенствовал технологии Индонезийского блока, разграбленного сто лет назад во время войны между Марсом и Террой.
Жужжание механических молитв лилось из Усыпальницы Велрерска, где нескончаемые ряды одетых в красные мантии адептов в унисон били поклоны хромированной статуе давно почившего первооткрывателя керамитового пресса СШК.
Равашоль уважительно поклонился в сторону кумирни, прежде чем пройти в наиболее охраняемую часть храма-кузницы. Святилище, где производилась секретная работа, караулили серебристокожие скитарии в красных плащах и блестящих, бионически подключенных к телам панцирях, что делало этих солдат более сильными и выносливыми.
- Я пришел поработать с машиной Каба, - заявил адепт привратнику перед грандиозной стальной дверью, которую сторожили двадцать скитариев и парочка мощных огневых точек. Сначала Равашоля поражало исключительное количество охраны в этой части храма, но позднее, узнав, что находится внутри, он перестал удивляться.
- Генно-механический ключ, - протянул левую руку солдат.
- Да-да, - подал ему свою Равашоль. - Такое впечатление, будто последние полгода я не появлялся тут чуть ли не каждый день.
Скитарий ничего не ответил. Но они вообще говорят редко. Адепт подумал: а может, у этого человека в свое время удалили не только чувство страха, но и чувство юмора? Равашоль ощутил легкий дискомфорт, когда механодендриты солдата проникли в его ладонь и дальше - в костный мозг. В глазах скитария зажглись янтарные огоньки, пока пытливые усики считывали машинные коды адепта и брали образцы генетического материала.
- Личность подтверждена, - заявил солдат и махнул своим воинам.
Над дверью загорелась красная лампа. Равашолю это показалось уж слишком наигранным, он отступил в сторону, пока медленно открывалась массивная дверь на колоссальных подшипниках. Ее трехметровой толщины створки могли выдержать всё, кроме, пожалуй, орбитальной бомбардировки. Хотя Равашоль только недавно начал понимать, к чему такие предосторожности с машиной Каба.