Ночью Платону приснилось, что на корабле завелась мышь: маленькая, черненькая, одноглазая.
Квартировала она в кухонном агрегате, и из-за нее Платону приходилось завтракать обгрызенными сандвичами. Это было еще терпимо, но потом мышь начала делать вылазки и в другие места. Она бесцеремонно пробегала прямо по Платону, спавшему на полу: он явственно чувствовал прикосновение ее лапок на лице, - а потом устремлялась в рубку и принималась там шуршать и громко чавкать. Наконец Платону надоело это безобразие. Он встал и пошел в рубку, возмущенно приговаривая: "Это что же будет с кораблем, если она все провода перегрызет! Я же не долечу до Шарана! Но… с другой стороны, мне туда и не надо - значит, эта мышь со мной заодно". Археолог вошел в темную рубку. Мышь сидела на одном из главных электрических кабелей, деловито перегрызая его и посверкивая на Платона единственным зеленым глазом. "Нет! Не смей!" - закричал было Платон, но опоздал: кабель распался на две части и из него посыпался сноп разноцветных искр. Запахло горелой изоляцией…
"Я пропал", - подумал Платон и проснулся в холодном поту. В коридоре было темно и тихо. Из рубки доносилось едва слышное убаюкивающее гудение приборов. "Приснится же!" - подумал археолог, перевернулся на другой бок, и в этот момент у него в кармане что-то хрустнуло. "Я забыл достать пульт!" - вспомнил он и вытащил его из кармана. Но, едва взглянув на него, Платон понял, что сон про мышь - это еще цветочки и неприятности только начинаются. На пульте горела зеленая лампочка. Защита была снята.
У Платона сразу пропал сон. Он сжал пульт в кулаке и прислушался: вокруг не раздавалось ни звука. "Как это могло случиться? - лихорадочно раздумывал он. - Может, я случайно отключил силовой барьер, когда спал? Нет, это невозможно! Ведь я устоял против гипноза! Надо было проверить защиту, прежде чем уйти! Проклятье, она на свободе!"
Значит, Доната все-таки переиграла его. Платон в трансе сделал все, что ей было надо: снял защиту и сразу забыл об этом. "Но почему она не попыталась вырваться сразу?" - задал он себе вопрос. Ответ пришел сам собой: разумеется, чтобы выиграть время!
Платон бесшумно поднялся и прокрался к двери каюты. Дверь казалась закрытой. Но когда Платон хотел открыть электронный замок, никакой реакции не последовало. Платон понял, в чем дело, когда дернул дверь на себя, и она беспрепятственно отворилась. Замок был выломан изнутри. В каюте вспыхнул свет. Донаты там, конечно, не было.
- Так, - мрачно пробормотал Платон.
Для начала он повнимательнее взглянул на дверной замок: тот был буквально выдран из креплений. "Чем она его выломала?" - задумался он. Если голыми руками, то выводы напрашивались самые неутешительные. Платон сразу хватился своей тросточки и вспомнил, что она осталась в рубке. Он вышел в коридор и почти ощупью направился в передний конец корабля. Не успел он пройти и пару шагов, как в рубке что-то громко щелкнуло и загудело. "Мышь", - горько подумал Платон и остановился, впервые задумавшись: а что собирается делать Доната? Варианта было два: либо побег с помощью спасательной капсулы, которая находилась в корме, либо захват корабля - тогда девушку надо было искать в рубке. Судя по всему, она находилась именно там.
Платон подкрался к двери рубки. Он помнил, что тросточка стояла, прислоненная к стенке, направо от двери; вопрос был только в том, чтобы добраться до нее. В набалдашник трости, помимо прочего, было вмонтировано несложное приспособление для самообороны - слабый парализующий луч, способный на пару минут превратить противника в бревно. "Единственная проблема в том, - подумал Платон, - что, как только я открою дверь, вспыхнет свет. Но, с другой стороны, мне нужна-то доля секунды".
В рубке опять что-то щелкнуло, и корабль ощутимо тряхнуло. "Пора", - решил Платон, распахнул дверь и ворвался в рубку. Резкая вспышка света заставила его на мгновение зажмуриться. Когда его глаза привыкли к свету, он увидел, что в кресле пилота сидит Доната и пристально смотрит на него, а тросточки и след простыл.
- Заходи, - дружелюбно пригласила его девушка. - Я тебя не трону.
Платон медленно вошел в рубку. Доната отвернулась от него, склонилась над приборной доской и принялась давить на кнопки.
- Эй, осторожно, - возвысил голос Платон, - ты мне автопилот отключишь!
- Давно отключила, - спокойно ответила Доната. - Ты лучше скажи, зачем вот эта кнопка?
Она потянулась к дальнему углу панели, до которого, очевидно, у нее еще не дошли руки.
- Не вздумай нажимать, - предупредил ее Платон. - Она отключает противоастероидное защитное поле.
Археолог внезапно заметил свою тросточку - она лежала на кресле второго пилота немного позади Донаты - и начал мелкими шагами подходить к нему все ближе и ближе.
- Стой, где стоишь, - строго сказала Доната, не переставая щелкать кнопками, - а то мне потом будет морока соскребать твои внутренности с панели управления. Кстати, спасибо за сведения. Теперь я в общих чертах представляю, как управлять этой яхтой, так что твое присутствие на борту мне больше не требуется.
Платон уже готов был совершить мощный бросок, но то, что произошло потом, буквально приковало его к полу. Доната без видимых усилий оторвала от кресла толстый металлический поручень, выпрямила его и пальцами сплющила один конец. Теперь она держала в руках что-то вроде короткого тяжелого дротика. Она встала с кресла и занесла дротик над головой, целясь в Платона.
- Погоди! - торопливо произнес Платон, отступая назад. - Может, мы договоримся? Меня, ведь тоже ждет на Шаране тюрьма! Давай сбежим вместе. Двое всегда лучше, чем один.
- Мне наплевать на твои неприятности с холодной планетой, - ответила Доната. - Непрошеные попутчики, равно как и лишние свидетели, мне не нужны.
- У меня друзья в правительстве Ирунгу! - в отчаянии воскликнул Платон, делая еще шажок по направлению к тросточке. - Я всегда считал Альчеру неотъемлемой частью Сильванги!
Доната внезапно злобно усмехнулась.
- Эти дикари совершенно обнаглели, если они смеют распространять подобные заявления! Скоро придет пора поставить их на место. Если ты поддерживаешь с ними отношения, тебе же хуже…
Платон понял, что ему осталось жить считанные секунды, рванулся вперед и схватил тросточку. На активацию парализующего луча понадобилась доля секунды. В следующее мгновение археолог понял, что луч не действует. Доната равнодушно наблюдала за ним.
- Пока ты спал, я разобрала твой энергетический жезл, - сказала она. - Советую тебе его выбросить. Я бы постыдилась появляться с таким барахлом на людях.
Платон, несмотря на драматизм происходящего, невольно обиделся за свою замечательную тросточку.
- Лучше мне пока не попадались, - небрежно ответил он. - И, кстати, ты его недооцениваешь. Помимо парализации, у него много других полезных операций.
С этими словами он надавил на рычажок внутри трости, и мимо лица Донаты просвистел стальной крюк на сверхпрочной леске. Это несложное устройство для экстренных подъемов и спусков сыграло свою роль: Доната отпрянула в сторону и рефлекторно пригвоздила крюк к стене своим самодельным дротиком. Платон, не теряя времени, бросился к пульту управления и ударил кулаком по кнопке аварийного сигнала. На табло вспыхнула красная лампочка. Археолог знал, что в этот миг в пространство полетел сигнал SOS. "Это ее задержит", - подумал он, выскочил из рубки, захлопнув за собой дверь, и кинулся бежать по коридору. Позади раздался яростный вопль, дверь распахнулась, едва не слетев с петель, но Платон уже миновал коридор и заперся в шлюзе в пустой кормовой части. Он быстро оглянулся по сторонам в поисках пути к спасению. "Спасательная капсула!" - радостно воскликнул он, когда догадался, куда попал. На дверь обрушился мощный удар. Платон понял, что следующего удара она не выдержит, и одним прыжком забрался в капсулу. "А я-то еще человеком ее считал!" - подумал он. Выбирать курс времени не оставалось: краем глаза Платон заметил движение в отсеке и катапультировался в пространство. Уже в полете он заметил, что из петлицы его костюма пропал цветок кактуса. Последней его мыслью было: "Зачем он ей?!" Потом на него навалилась перегрузка, и он потерял сознание.
Глава 7
СЕРДЦЕ АЛЬЧЕРЫ
Когда Платон пришел в себя, то долго не мог понять, где он и что с ним случилось. Он лежал на спине, чем-то придавленный и скованный по рукам и ногам. Над его головой ярко сверкали звезды в ночном небе. В воздухе ощущался необычный, очень приятный цветочный аромат. Вокруг царила полная тишина.
Платон пошевелился, почувствовал вкус крови во рту, и в его памяти начали оживать картины пережитого на яхте. Он вспомнил насмешливый голос Донаты и ее изящные ручки, ломающие стальное кресло с такой легкостью, словно оно было бумажным макетом; вспомнил сумасшедший бег по неосвещенным переходам корабля и отчаянный старт в неизвестность. Что ж, он остался жив - уже хорошо. Теперь оставалось выяснить, куда он попал.
Платон обвел глазами окружающее пространство. На мгновение его бросило в дрожь - спасательная капсула разломилась почти пополам и полностью разгерметизировалась. Платон принюхался к запаху цветов и сделал еще один приятный вывод: "Куда бы я ни приземлился, здесь есть вполне пригодная для дыхания атмосфера". Платон еще раз попробовал приподняться и наконец догадался, что все еще пристегнут к сиденью. Непослушными руками археолог отстегнул ремни, с трудом выбрался из капсулы и свалился на мягкую траву. Несколько секунд он переводил дух, потом поднял взгляд и сразу забыл обо всем, кроме того, что видел.
Капсула лежала на цветущем склоне холма. Цветы были такие, каких Платон раньше не встречал: красно-синие бутоны медленно колыхались сами собой на длинных изогнутых стеблях, источая сладкий аромат. Шагах в пятидесяти начинался лес, похожий на дубраву: там густо росли кряжистые деревья с изумрудно-зелеными резными листьями. Не было слышно ни пения птиц, ни стрекота кузнечиков; даже травы шевелились бесшумно. Платон встал на ноги и оглянулся по сторонам. Что-то еще здесь было неправильно, но что? Он понял что, когда взглянул на небо. Вокруг было светло, как днем, а небо было черным. Платон попытался найти источник света, но так и не нашел. Казалось, растения светятся сами. Во всяком случае, красно-синие бутоны совершенно точно излучали теплое свечение. "Где-то я их уже видел? - подумал Платон и сразу вспомнил свою галлюцинацию. - А, цветы в космосе! Может быть, мне все мерещится, а на самом деле я сейчас лечу в капсуле и умираю от недостатка кислорода?" - испугался он. Для проверки он потер глаза, сильно пощипал себя за руку, но дивный пейзаж не исчез. Платон успокоился и с удовольствием потянулся. Мгновение он решал, куда ему для начала направиться: подняться на вершину холма или спуститься к лесу? Потом он резонно подумал, что из леса на холм идти вдвое дальше, и полез вверх, скользя на шелковистой траве. Было довольно тепло, и он снял помятый белый пиджак.
"Должно быть, я угодил в тот самый заповедник - как его, "Сердце Альчеры" - куда Межгалактическая Лига Охраны Природы никого не пускает, - пришло ему на ум, - и я приземлился на один из его астероидов. Вот это удача! Ведь из пары тысяч астероидов атмосфера есть всего на этих трех".
Платон принялся вспоминать все, что когда-либо слышал или читал о природном феномене с поэтическим названием "Сердце Альчеры", но на ум ему приходили только эпитеты: уникальный, загадочный, фантастический, непостижимый…
Слегка задыхаясь, Платон взобрался на покатую вершину холма, оглянулся по сторонам… и едва не упал на землю, сраженный внезапным приступом головокружения. Он стоял на краю бездонной пропасти - дальше земля просто заканчивалась. Со всех сторон - сверху, сбоку, внизу - были только небо и звезды. Платон представил себе, как он делает неосторожный шаг вперед, падает в многокилометровый провал и его застывшее тело исчезает в глубинах космоса, - и его затошнило.
Через пару минут Платон пришел в себя и осмелел настолько, что перегнулся через край пропасти и заглянул вниз. Как он и ожидал, вниз уходила совершенно отвесная каменная стена, теряясь где-то вдалеке. Археолог попытался высунуться еще чуть дальше, но тут его слуха коснулось слабое шипение, похожее на шипение газировки. "Что бы это могло быть?" - подумал Платон, но никаких идей ему в голову не пришло, тем более что его продолжала занимать глубина пропасти. Он сорвал особенно ярко светящийся цветок и бросил его вниз. С цветком случилось нечто странное: долетев до определенной глубины, он вдруг просто исчез. Для проверки Платон бросил еще несколько цветов, их постигла та же участь. "Остается только прыгнуть самому", - иронически подумал Платон, отполз от края пропасти и направился под манящую сень леса.
Лес произвел на археолога самое приятное впечатление. Приглушенный зеленоватый свет; ровный, как ковер, травяной покров, украшенный пестрыми цветами; прохлада и полная тишина. На стволе дерева Платон впервые заметил насекомое. Это была красивая крупная бабочка: она сидела неподвижно, сложив крылья. Платон осторожно прикоснулся к ней, и она с едва уловимым шелестом упала в траву. Археолог поднял бабочку и внимательно рассмотрел ее: она оказалась не дохлой, как он предположил сначала, а как бы в спячке. Платон осторожно положил бабочку на широкий лист какого-то лопуха и пошел дальше.
Проблуждав под зелеными сводами часа два, Платон сделал несколько открытий. Во-первых, он неожиданно вышел к краю леса (правильнее было бы назвать его рощей) и снова чуть было не свалился в пропасть. Это заставило его задуматься о размерах астероида, его форме и структуре. В голове у Платона возник фантастический силуэт наподобие куска пирога: крошечный участок земной коры с полностью сохранившейся флорой и фауной, какой-то неизвестной силой вырванный из поверхности планеты. Где-то он уже видел подобные рисунки: не то в представлениях древних об устройстве вселенной, не то в детстве, в энциклопедии "Загадки мироздания".
Вторым открытием был ручей, узкий, прозрачный и глубокий, который бесшумно искрился в траве. Платон с удовольствием выплеснул на себя несколько горстей прохладной воды, но пить поостерегся, и - как выяснил позднее - не напрасно. Решив разведать, откуда течет ручей, Платон в третий раз наткнулся на край земли и панораму звездного неба. Некоторое время он задумчиво наблюдал за ручьем, вытекавшим из ничего и, несомненно, впадавшим в никуда, - удивляться он уже устал. "Еще немного, и я тихо сойду с ума, - подумал наконец Платон. - Не попытаться ли вызвать помощь?" Он развинтил рукоятку трости и включил портативный радиопередатчик. Ответом ему была тишина: что-то полностью блокировало радиосигналы. Платон вздохнул и снова углубился в лес.
Третьей, самой замечательной находкой была тропинка - отличная, ухоженная и, самое главное, с отчетливыми отпечатками подошв, в которых Платон без труда опознал стандартные утяжеленные ботинки от скафандра.
Несмотря на красоту окружающей действительности, Платон почувствовал большое облегчение. До того момента, как он увидел человеческие следы, он и сам не сознавал, как взвинчены его нервы. Сначала его даже не очень удивила утоптанная тропинка в этом нетронутом лесу. Не теряя времени, Платон пошел по следам.
Тропинка вела в ту часть леса, где он еще не успел побывать. Деревья стали расти реже, и вскоре между стволами промелькнуло что-то белое. Подойдя поближе, Платон вышел на круглую поляну (он готов был поклясться, что трава на ней подстрижена) и увидел одноэтажный конусообразный дом, сложенный из белого камня. Вместо двери в него вела узкая стрельчатая арка.
Платон вмиг забыл о своих волнениях: в нем проснулся интерес историка. Подобной архитектуры он еще никогда не встречал. Более того - если бы он раньше знал, что на астероидах Альчеры встречаются исторические памятники, то, несомненно, заинтересовался бы ими еще много лет назад. Чуть не бегом Платон пересек поляну, с немалым трудом протиснулся в арку и очутился внутри здания.
Несмотря на отсутствие окон, там было светло, как будто светились стены или сам воздух. Платон осматривал покрытые фресками купол и стены с невольным трепетом ученого, делающего важное открытие. Рисунки были необыкновенными: хаотическая мешанина цветных линий внизу плавно перетекала в сложнейший узор, который венчало изображение радуги на самой высокой точке купола. Вглядываясь в причудливые завихрения красных, розовых и желтых полос, Платон внезапно ощутил прилив каких-то странных чувств, напоминающих религиозный экстаз или наркотическое состояние: ему показалось, что его душа раскрывается навстречу чему-то неизвестному, но очень важному. Платон глубоко вздохнул и, словно подчиняясь внешней силе, перевел взгляд выше - туда, где хаос линий превращался в искаженные символические изображения человеческих фигур и животных. Казалось, эти изображения несли в себе некую информацию - но какую? Их символика была археологу неизвестна. Прилив необычных ощущений понемногу ослабел и сошел на нет: осталось только воспоминание о чем-то смутно чудесном и непонятное разочарование.
Пожалев, что при нем нет ни видеокамеры, ни хотя бы клочка бумаги и карандаша, Платон перешел к изучению немногочисленных предметов материальной культуры, представленных в "часовне" (как он обозначил про себя белое здание). Собственно, изучать было почти нечего; только в середине, под куполом, стоял кубический "алтарь", на котором лежал какой-то манускрипт. Платон с жадностью схватил его и прочитал следующие небрежно начирканные карандашом строчки: "Вывоз артефактов за пределы астероида строжайше запрещен. Межгалактическая Лига Охраны Природы".
Платон швырнул бумажку на пол. Он чувствовал разочарование и злость: мало того, что его опередили, так еще какая-то Лига Охраны Природы указывает ему, что делать! Под листком бумаги на алтаре лежала бумажная опечатанная картонная коробочка. Платон, не раздумывая, сорвал печать и вытряхнул ее содержимое на "алтарь". Там оказался долгожданный артефакт: полосатое металлическое кольцо около шести дюймов в диаметре. На внутренней поверхности кольца виднелись ряды символов. Платон мстительно засунул кольцо в карман, а потом, подумав немного, надел его на левую руку, как браслет. То обстоятельство, что он совершает обыкновенную кражу, как-то не пришло ему в голову.
Порывшись в карманах, он нашел ручку, поднял с пола бумажку с предупреждением и потратил несколько минут на то, чтобы хотя бы приблизительно перерисовать на обратной стороне листа узоры со стен и купола "часовни". После этого он сунул бумажку в карман и покинул здание.
Платон вышел из леса на цветущий склон и возвратился к своей капсуле. Ничего не изменилось: все тот же рассеянный свет, благоухание цветов. Платон не ощущал ни жажды, ни голода, даже его ушибы почти перестали болеть. Единственное, чего ему хотелось, это отдохнуть. Он нарвал охапку травы, положил ее себе под голову, укрылся пиджаком и уснул глубоким сном.