Александр не слушал бубнеж начальства. И майор, записывая послание, и сам Погребняк, слушая его теперь, прекрасно знали цену всему этому словоблудию. Но избежать клоунады было нельзя. Это сразу вызвало бы непонимание и неприятие со стороны других членов экипажа.
Слушать майора было невыносимо. Слушать чужую почту не хотелось вовсе. Но и уйти сейчас к себе в каюту было бы верхом неприличия.
Глядя на начальство, Александр вдруг подумал, что сейчас неплохо бы перенять умение майора спать с открытыми глазами.
Погребняк попытался отключиться, но вышло не очень. Сквозь отстраненные мысли все равно пробивался смысл сказанного.
Майор добубнил, уступая место куче наперебой галдящих японцев. Мацуме и Кадзусе письмо пришло одно на двоих, но наговаривали его должно быть все друзья и родственники разом. Послание вышло объемным, путаным и многоголосым.
Доктор, слушая весь этот галдеж, улыбался. Пару походя отпущенных подначек Баркера, он даже не заметил, просто пропустил мимо ушей.
Самому Баркеру шлепнулось три депеши. Одинаково короткие, бодрые и напористые. Первое послание оказалось от родителей, второе от сослуживцев. На третьем Кларк потупился и засмущался. И было от чего. Пышногрудая, вызывающе одетая, а вернее сказать полураздетая блондинка с придыханием поведала, что ее цыпочки будут ждать малыша Кларки.
На этом месте ядовитый комментарий отвесил Кадзусе. Отчего Баркер налился кровью, становясь похожим на вареную свеклу.
Последнее послание было адресовано капитану. На экране возникло знакомое девичье лицо. Богданов заулыбался так, словно в иллюминатор заглянуло солнышко.
Почти уже научившийся спать с открытыми глазами Александр мгновенно проснулся. Напрягая память, попытался вернуться на месяц назад и сообразить, как же звали подружку капитана. Вроде бы Катя.
Девушка на экране молчала. Пауза затягивалась. Катерина смотрела в сторону, будто умышленно пряча глаза. Наконец, решительно повернулась, хотя на экипаж "Дальнего" так и не посмотрела. Взгляд ушел мимо.
- Игорь, здравствуй, - выжала она. - Я хочу тебе сказать… Я должна тебе сказать…
Катя запнулась. Богданов смотрел на экран с щенячьей преданностью, ожидая неизвестно чего. Может, признания в любви? Хотя тон девчонки к этому не располагал, скорее наоборот.
- Между нами все кончено, - выпалила Катерина с экрана. - Прости.
Игорь вздрогнул, как от пощечины. Девушка на экране еще какое-то время смотрела мимо него, словно боясь прямого взгляда. Потом экран померк, и в рубке наступила такая тишина, какой не было, наверное, ни разу за все время полета.
Александр с интересом разглядывал сокамерников. Мацуме моментально нашел себе какое-то занятие. Баркер с доктором прятали взгляды, стараясь не смотреть ни на капитана, ни друг на друга.
Богданов сидел как громом пораженный. В глазах его металась обида и отчаяние. Капитан молчал.
- М-да, - прервал гнетущую тишину Александр. - Надо было вам, кэп, нарушить традицию и в каюте это смотреть.
Игорь не ответил, лишь хлестнул по Погребняку таким яростным взглядом, что другой бы на месте Александра должен был ощутить полную неуместность своего существования не только на этом корабле, но и вообще в жизни.
"Переборщил, - мелькнула мысль. - Надо было чуть осторожнее. С другой стороны, плевать и на капитана и на его обиды. На правду не обижаются. Да и ответить может, не мальчик".
Но Богданов не ответил. На автомате защелкал какими-то клавишами. В иллюминаторе снова появился Юпитер.
- Экипажу приготовиться к заходу на орбиту, - голос капитана прозвучал сипло. - До начала маневра осталось сорок восемь минут.
И он снова посмотрел на Александра, на этот раз с неприкрытой ненавистью.
Тридцатый день полета, 15:12. Относительное бортовое время. "Дальний-17", орбита Юпитера
Человечество, вырвавшись за пределы Земли, вопреки надеждам философов и идеалистов, не изменилось. По крайней мере, в лучшую сторону. А может быть, для заметных перемен еще не пришло время.
Как бы то ни было, человек по-прежнему относился к окружающей его Вселенной исключительно потребительски. Хотя, может быть, тут стоило бы говорить о человеке в широком смысле этого слова, подразумевая все человечество.
Землян интересовало только то, что можно было взять.
И с этой целью люди перестраивали мир вокруг себя.
Пространство возле Юпитера чем-то напоминало осиное гнездо. Плотность движения тут была колоссальная. По разным орбитам вокруг этой несостоявшейся звезды вращалось около пятнадцати официальных станций и пяток частных, полностью принадлежавших корпорациям. А еще нужно было прибавить к этому действующие шахты на двух спутниках и постоянные изыскания на остальных планетоидах. Вся эта суета требовала серьезной координации, чем и занималась станция слежения "Юпитер-49".
Эта сложнейшая конструкция могла своими габаритами поспорить с теми невеликого размера каменюками, что притянула к себе планета-гигант. Постоянно на "Юпитере-49" в несколько смен работало около сотни человек. Был свой оздоровительный комплекс с бассейном, сложная система оранжерей и даже единственный в Солнечной системе бар! Место паломничества всех космонавтов, что вырвались в дальнее внеземелье. Это была достопримечательность номер один.
Попасть на станцию можно было разными путями. Например, со спутников, где располагались шахты, к станции ходил регулярный лихтер, который местные спейсмены называли автобусом. Корабли, имеющие посадочные шаттлы, использовали их, чтобы добраться до "Юпитера-49". Конечно, это удовольствие обходилось недешево. Топливо, потраченное на маневр причаливания, надо было пополнить, к слову сказать, на той же станции. Но многие компании планировали расходы заранее, зная, какую психологическую разрядку дает экипажу посещение этого удивительного места.
Экипажу "Дальнего-17" была оказана особая честь. Их спустили на станцию с помощью штатного челнока-дозаправщика.
Богданов остался на корабле.
Во-первых, он не хотел оставлять "Дальний" без присмотра, хоть и не зависело сейчас ничего от капитана, а все же… Во-вторых, и, наверное, это была главная причина, видеть Погребняка ему сейчас не хотелось до крайнего предела. Тошно было! Специалист по тарелочкам встал у Игоря поперек глотки! И чтобы окончательно не сорваться, Богданов остался один.
Корабль будто бы спал.
Освещение коридоров и палуб было притушено. Не работала искусственная гравитация. Сонно шуршала вентиляция, и моргали огоньками датчики.
Пользуясь затишьем, Игорь еще раз прочел все те скудные вводные данные, которые ему выдали перед полетом.
Звездная система Глизе 581, она же Вольф 562. Собственного имени не имеет, чаще всего в официальных бумагах именуется просто - система Глизе. Звезда - красный карлик. Одна из ста ближайших к Солнцу.
Всего у Глизе шесть планет. Интерес представляют все, но особенно следует обратить внимание на систему Глизе 581-с и Глизе 581-g, которые находятся в Обитаемой зоне. При мысли о том, что на этих планетах может быть жизнь, Игорь неприязненно подумал, что тут-то и пригодится Погребняк. В то, что их посылают искать внеземные цивилизации, Богданов не верил. Конечно, красивая версия… Но в короткой пояснительной записке к полетному заданию четко значилось: "Обратить особое внимание на геологические пробы, наличие редкоземельных элементов, возможности для бурения и выработки. Произвести анализ возможных рисков, атмосферных явлений и вулканической активности". Об инопланетянах не было написано ни слова. Вероятно, наличие живых организмов было включено в возможные риски при разработке природных ископаемых.
От этого чтения стало совсем уж тошно. Проза жизни.
Игорь понимал, что без экономической, сухой и скучной выгоды, не будет ни межзвездных перелетов, ни колоний на далеких планетах. Но все же, звезды тянули его, да и многих других, по совсем другой причине. Дух первопроходцев, новых миров, открытий… Героика в чистом виде.
Игорь вздохнул и отложил задание в сторону.
Посмотрел на пульт управления. Все знакомо до последней заклепки, до последней кнопочки. Придирчиво провел пальцем по холодному пластику. Ни пылинки.
Система вентиляции и фильтрации работала нормально, однако пыль снова и снова возникала, неведомо откуда. Этому Богданов был даже рад. Каждый день команда старательно протирала, дезинфицировала и убирала отсеки. Хорошее и, главное, реальное дело. Не выдуманная ЦУПом рутина.
Ему вспомнилось, как однажды, еще стажером, он участвовал в снятии с высокой орбиты древней станции принадлежавшей Вирджин Галактик. На платформе вышла из строя вся электроника. Заклинило шлюзы и пробраться внутрь удалось только вырезав дыру в обшивке. Игорь тогда поразился, насколько плотно и яростно разрослась на необитаемой станции плесень. Длинные, белесые волоконца протянулись от стены к стене, проникли под все панели и переборки. Жутковатое зрелище. Инженеры, прибывшие для демонтажа уцелевшего оборудования, сунулись, было, в отсеки, да только рукой махнули. Нечего демонтировать. В конечном итоге станцию законопатили и скинули с орбиты. Но не на Землю. А в сторону Солнца.
Общественность поначалу шумела, а потом поуспокоилась.
Богданов же воспринял это происшествие за урок. Теперь на его кораблях всегда первым делом была уборка.
Космос. Тут чуть зазевался и все… Если не метеорит под двигательный блок получишь, так плесенью обрастешь.
Игорь выплыл из рубки управления, спустился по темной шахте, легко толкнулся ногами и полетел вдоль длинного коридора. Возле кают-компании ухватился за торчащие из стены перила и одним движением нырнул внутрь.
Включил проекционный экран и растянул его во всю стену.
Корабль медленно вращался вокруг продольной оси. Вот-вот должен был взойти Юпитер.
Богданов очень любил смотреть на пейзажи космоса. С самого первого своего выхода за пределы земной атмосферы. Эта любовь не приедалась, не уходила. Тут, посреди пустоты и тишины, он чувствовал себя как дома. Хотя, наверное, правильно было бы сказать, что у Игоря было два дома. Космос и Земля. И любил он их одинаково сильно. И голубое небо, суету городов, и тишину бесконечной пустоты, неяркий свет звезд.
Затаив дыхание он ждал, когда из-за кромки экрана появится сначала сияние, а затем и он, Его Величество Юпитер, во всем своем великолепии.
Звезды медленно двигались через стену, куда-то вверх, вверх.
"Вот Катьке бы точно понравилось… - некстати подумал Игорь. - Она любит все блестящее…"
Он вспомнил, как она радовалась тем безделушкам, которые он покупал у кустарей, что занимались обработкой камней, привезенных с внеземелья. Нетронутые эрозией, не видевшие земного солнца и разрушительного кислорода, самые простые камушки, те, что обычно валяются у нас под ногами, в руках мастеров становились удивительными драгоценностями. Носить "космические украшения" было модно. Цену этим предметам поднимало, конечно, их заатмосферное происхождение.
Как-то раз Игорь привез Катерине кусок цитрина в бронзовой оправе. Продавец, хитрый индус, утверждал, что бронза "ракетная". То есть, снята с отработавшей ракетной ступени или какого-нибудь другого списанного космического металлолома. Но безделушка получилась красивая. Цитрин переливался золотом. Хорошо отполированная бронза сияла.
Помнится, Игорь тогда что-то втирал Катерине, мол, символ радости и хорошего настроения.
Настроение в те дни у них действительно было хорошее. Лучше и пожелать сложно. После трудной экспедиции к Венере Богданов хотел только одного - как следует отдохнуть. Желательно так, чтобы дым коромыслом и брызги в разные стороны.
Катя подходила для этой цели лучше всего. У них как раз был чуть затянувшийся конфетно-цветочный период. И возвращение из экспедиции было поводом перейти на новый уровень. Цитрин в бронзе способствовал этому как нельзя лучше.
Буквально в первый же вечер Катерина наотрез отказалась уходить домой, и они завалились в гостиничный номер Богданова далеко за полночь, пьяные и хохочущие. От одежды избавлялись походя, да так яростно, что утром оба, глупо хихикая, ползали по полу в поисках катиного лифчика. Эту деталь гардероба они так и не нашли, смотреть на обнаженную девушку, ползающую на четвереньках было совершенно невыносимо…
Из номера они выбрались только на следующий день, к вечеру. Катерина, кажется, куда-то опоздала, то ли на самолет, то ли на поезд. Но о таких пустяках никто не задумывался. Они взяли машину и поехали за город, неслись по ночным дорогам. Фары выхватывали из темноты то куст, то дерево. Потом трасса вильнула вправо, впереди блеснула серебром река. Игорь свернул с шоссе на проселок. Машина нырнула на едва приметную поляну.
Потом Катя танцевала голышом в свете фар. Они купались. Валялись на траве. Любили друг друга…
Там было хорошо. Там было все, что Игорю было так дорого. И ночной прохладный воздух. И огромное черное небо над головой. И звезды. И трава, река… И Катерина.
От нее пахло сладким женским потом и цветами.
Ради той Катерины Богданов отдал бы, наверное, очень много. Может быть, даже отдал бы весь космос вместе взятый. Но он совершенно не знал, что ему делать с той женщиной, которая приехала "проводить" его в "Ахтарск". В голове царила сумятица. И две Катерины никак не желали совмещаться в одну. Иногда Игорю казалось, что он знает ответ, и ему буквально нет жизни без этой женщины… Но в следующий момент он вспоминал ее поведение в том злополучном баре, последующий омерзительный вечер и холодное прощание.
Что ему делать с ней?
Что делать с собой?
Игорь никак не ожидал от себя такой подлянки. Запутаться в бабьей юбке! Как в трех соснах заплутать! Удел идиота!
Но правда была именно такова, и Богданов это понимал. Забыть Катерину он не мог, прощать не хотел, понять не получалось. А тут еще Погребняк!
Где-то в глубине Игорь понимал, что специалист по тарелочкам прав. Не дело в полете предаваться душевным терзаниям! Да и вообще, с точки зрения нормального мужика, все это выглядело не очень…
Но ведь то - со стороны. Чужую беду, как известно, рукой разведу… Богданов и сам бывал неоднократно в положении того самого стороннего советчика. Когда здоровые и, казалось, благополучные парни вдруг размякали и теряли себя "из-за бабы". Тогда Игорь не мог и подумать, что сам когда-то окажется в такой дурной ситуации. И вот тебе на…
Над краем экрана появилась светлая яркая полоска.
Она расширилась, выросла, вспучилась… И вот уже огромный газовый гигант радужным пузырем поднимается над искусственным горизонтом.
Юпитер заполнил собой всю стену, разноцветный и беспокойный, он давил на человека, напоминая ему о величии Вселенной и мелочности того, что люди называют делами и проблемами. Рядом с ним особо остро ощущалось то непомерное одиночество, в которое погружен, на самом деле, каждый человек на Земле.
Богданов еще долго вглядывался в переливы бешеной атмосферы, пытаясь что-то понять в самом себе.
Тридцать первый день полета, 10:00. Относительное сортовое время. "Дальний-17", орбита Юпитера
- Бортинженер, показания! - Богданов чувствовал, как что-то подрагивает внутри.
- Все приборы норма. Зеленая зона, - коротко ответил Мацуме.
- Преобразователь Хольдермана.
- Зеленая зона.
В голосе японца Игорю послышалось некоторое скрытое торжество. Весь полет чертов ящик желтел как клен осенью. И вот на тебе! Точно перед стартом вышел в штатный режим. Мацуме, казалось, записывал этот технический фортель себе в заслугу. Очень может быть, что так оно и было.
- Капитан экипажу, готовность один. Начинаю разгон.
Из динамика прозвучало подтверждение. Последовательно от каждого члена команды. Игорь плавно толкнул вперед гашетку управления двигателем разгона. Веер траекторий мигом изменился, зашевелился разбуженным осьминогом, все больше и больше спрямляя кривизну. В эфире царила тишина. "Юпитер-49" объявила экстренное радиомолчание, все каналы были выделены только для связи с "Дальним". Богданов чувствовал это невероятно напряжение человеческих эмоций, тех, что передаются даже через пустоту. Он понимал, что сейчас глаза всего внеземелья устремлены на него! На его корабль!
Скорость достигла расчетной величины. Игорь взялся за маневровые двигатели, выравнивая траекторию. Веер кривых на мониторе сдвинулся, развернулся и изрядно поредел. Но неохотно, очень неохотно.
- Капитан бортинженеру, что с компенсаторными блоками?
- Влияние Юпитера. Мощности по номиналу явно недостаточно. Повышаю.
- Подтверждаю.
Что там сделал Мацуме неизвестно, но "Дальний" заметно более устойчиво встал на гауссиану.
Игорь увеличил скорость…
Со стороны, наверное, казалось, что корабль с огромной скоростью валится на планету. На деле "Дальнему" предстояло пройти сквозь гравитационное поле Юпитера в самой нижней точке, там, где бывали только спутники да исследовательские зонды. И именно там, в этой жуткой точке, где приливные силы будут рвать корпус, сработает преобразователь Хольдермана. Что будет дальше, Игорь не знал. Были только предположения и целый набор теорий. Радовало только то, что обезьяна из полета вернулась. Живой. Значит, если корабль не взорвется, если они не столкнутся со случайным осколком кометы, если выдержит корпус, двигатели и нервы команды… если, если, если!
Юпитер рос на глазах. Теперь он уже не был величественным, казался пугающим, страшным шевелящимся адом! Во всех деталях Богданов видел, как мечутся в этой невероятной атмосфере вихри, как рождаются бури из водоворотов цветной глазури случайно разлитой в космосе кем-то могучим. Вспышки молний! Некстати вспомнилось, что никто еще не видел поверхности планеты-гиганта, ни один спутник не смог проникнуть под эту яростную круговерть! Любые попытки кончались катастрофой.
Усилием воли Игорь оторвал взгляд от заполнившего весь экран Юпитера.
Впереди на траектории горела красная точка. Невозврат!
До нее у "Дальнего" еще была призрачная возможность уйти в сторону, выйти на низкую орбиту, погасить скорость. Но за маленькой красной точечкой такого шанса уже не было. После нее либо смерть, либо…
- Капитан команде, готовность ноль! Бортинженер, подтвердить данные преобразователя!
- Преобразователь норма! Зеленая зона! - японец буквально выкрикнул эти слова.
- Запуск преобразователя!
- Есть запуск…
На миг зеленая точка обозначавшая корабль совместилась с красной. У Богданова екнуло в груди. Вот оно! Сейчас где-то в стальных внутренностях "Дальнего-17" разворачивались неведомо как заключенные в черную коробку могучие демоны. Остановиться уже невозможно!
По спине Игоря пробежали мурашки, ладони немедленно вспотели.
- Готовность к прыжку подтверждаю! - чуть ли не взвизгнул Мацуме.
- Прыжок на десять…
Богданов, вопреки инструкциям, закрыл глаза.
- На девять…
Огромный Юпитер сдвинулся в сторону и вверх.
- На восемь…
Из-за горизонта выползло Великое красное пятно, но всем было на него плевать.
- На семь…
"Дальний-17", окруженный полем Хольдермана, жестко трясло, будто в припадке. Где-то коротко ухнула и заткнулась сирена. Но все равно, уже все равно…
- На шесть…
Что-то кричал по-японски Мацуме. Остальные молчали.
- На пять…