- Что ты несешь, сволочь головоногая? - проговорил он хрипло.
"Нет понимания".
Осьминог смотрел на человека с нежностью. Повинуясь неведомо откуда взявшемуся чувству, Александр сгреб существо в охапку, взял на руки, словно ребенка.
- Нет понимания? - бормотал он под нос, чувствуя накатившую жалость и отчаяние, чувствуя то, чего чувствовать не должен. - Ты же все понимаешь. Ты же путь прошел. Как же у тебя понимания не хватает?
Говорил, зная, что между пониманием и Пониманием пропасть, и образы, приходящие от Осьминога разные. Просто слово у людей на эти образы одно.
"Не надо болеть. Умирает только тело, но дух уходит. Новый этап. У Осьминога новый этап. У сына неба путь продолжается. Не надо болеть".
Щупальце соскользнуло с затылка, будто погладило. Крепко, по-мужски вцепилось в плечо. Будто подбадривая. Вцепилось с такой силой, что Александр с удивлением осознал: даже умирающий Осьминог сильнее обезоруженного человека, что валялся теперь без сознания в нескольких шагах от него.
- Почему же вы сами их не переломаете? Вы же можете. Физически вы сильнее. Сильнее и быстрее. Почему вы их просто не перебили? Еще тогда, когда они прилетели сюда? Почему не перебьете теперь? Вы же можете!
Конечность снова заняла привычное место.
"Ты все еще не понял. Нельзя обрывать путь. Ничей. Неправильно".
И в этом "неправильно" было столько силы и бессилия одновременно. Александр закусил губу и взвыл.
- Гуманист хренов!
"Нет понимания", - пришло еле различимо.
Щупальце безвольно сползло с затылка, скользнуло по спине. Глаза Осьминога еще казались живыми, но тело совсем обмякло.
- Сами не можете по лбу дать, потому сына неба придумали! - взревел Погребняк, чувствуя непоправимое. - Сволочи головоногие. Сволочи! Сволочи. Сволочи…
И он отчаянно сжал ставшее мягким и легким тело.
Тело, в котором не осталось жизни.
Тело, из которого, если верить местным приданиям, ушел куда-то вечно находящийся в пути дух.
1945 год, 14 февраля. Где-то в 50 километрах от Берлина
Шаги гулким эхом разлетались по коридору. Впереди маячила спина проводника. Хирт не знал его имени и не мог определить звания - человек был в штатском. Потому Август просто молча окрестил его проводником. Для себя. Проводник, оправдывая кличку, петлял коридорами, которые должны были вывести к кабинету фюрера.
Хирт сделал правильный выбор. Он понял это неделю назад, когда его, озябшего и измотанного, взяли свои же. Он не скрывал своего имени и звания, и потребовал кого-то из старших чинов СС. Говорить с кем попало, он отказывался. В результате, путем странного пинг-понга вместо старших чинов СС Хирт попал к шефу Гестапо.
Генрих узнал его, хотя видел всего раз. Август поразился и порадовался памяти Мюллера на лица.
Генрих выслушал его. И это решило судьбу доктора. Сейчас его вели на встречу с фюрером. Не с тем господином без имени, который занял место фюрера в Берлине, а с настоящим вождем Великого Рейха.
Коридор окончился неожиданно. Спина проводника просто еще раз завернула за угол и резко остановилась перед массивными дубовыми дверями.
- Подождите здесь, доктор, - попросил проводник таким тоном, что спорить стал бы лишь самоубийца.
Хирт молча кивнул и отступил к стене. Проводник скрылся за дубовой дверью. Его не было всего минуту, но Август почувствовал, как потеют руки, стискивающие заветную папку.
Проводник появился неслышно, как и исчез.
- Пройдите, фюрер ждет вас.
Проводник толкнул дверь, пропуская Хирта внутрь. Доктор переступил порог, чувствуя, как закрывается за спиной дверь, отрезая пути к отступлению. Не особо соображая, что делает, щелкнул каблуками, вскидывая руку.
- Хайль.
Вышло без особого энтузиазма, но с дрожью. Гитлер поднял на доктора уставшие глаза. Кивнул.
- Садитесь, гауптштурмфюрер.
Хирт прошел к столу и сел. Фюрер, напротив, поднялся из-за стола и сделал несколько шагов, заложив руки за спину. Август попытался встать, но был остановлен властным жестом.
- Скажите, гауптштурмфюрер, вы действительно можете сделать это?
- Что, мой фюрер? - глупо спросил Хирт, чувствуя непонятно откуда взявшуюся неловкость.
Гитлер замер и посмотрел на доктора, как на идиота.
- Вы действительно можете сделать человека бессмертным?
- Мы работали над этим, мой фюрер. Результаты исследований не достаточны для того, чтобы добиться бессмертия прямо сейчас, но несколько лет работы над этой темой, и я гарантирую результат.
Гитлер снова пошел вдоль стола. Добравшись до его края, развернулся в обратную сторону.
- Почему таких результатов не добились русские?
- Русские двигали исследования в ином направлении. - Август не заметил, как уходит неловкость, уступая место азарту ученого. - Кроме того, после прокола с Лениным… думаю, они просто боятся продолжать. Проект "ВИЛ" - провальный проект. Ленин никогда не выйдет из своего саркофага своими ногами. Он сохранит живость ума, но он лишен восприятия и возможности двигаться. Возможно, он уже свихнулся. Кто знает.
Гитлер замер и пристально посмотрел на Августа. Хирт почувствовал себя так, словно ему в душу заглянуло древнее чудовище.
- Значит, русские не способны?
- Да, мой фюрер.
- А вы можете?
- Дайте время, мой фюрер, и я гарантирую результат.
- У вас будет время, гауптштурмфюрер. - Гитлер нехорошо прищурился и вдруг усмехнулся. - Великие времена настают. Вскоре мы вознесемся над планетой, поднимемся выше богов и станем вечными. Дети Ариев сами станут Ариями.
Глаза фюрера блеснули.
- Оставьте доктора, - распорядился он. И Хирт понял, что их уже трое. За плечом стоял проводник.
По спине пробежал липкий холодок.
- Оставьте доктора, - повторил фюрер.
Проводник щелкнул каблуками.
"Оставьте". Этот вердикт Гитлер выдавал почти всем, кого приводили к нему. А абы кого к нему не приводили. Лишь два раза он сказал "нет". Лишь двух людей, за которых просил кто-то, он не взял с собой в вечность за пределами этой планеты.
Первым был Гиммлер, которому он не смог простить предательства. Второй стала Ева. "Она спит с клоуном", - сердито объяснит фюрер, давая понять, что разговор закончен. Клоуном Адольф называл того самого господина без имени, который был как две капли воды похож на него. Того самого господина, который заменял его теперь для всего мира, упиваясь рухнувшей хоть и ненадолго властью. Двойник заменил его не только для всего мира, для всей Германии и для всего рейха. Клоун заменил его и для жены. Почувствовала ли Ева подмену и решила, что альтернатива ее устраивает? Или попросту не заметила, что рядом с ней другой человек? Так или иначе, Адольф ее не простил. И Ева вместе с "клоуном" встретила старуху с косой в недрах бункера. Это было позже. В мае. Когда Адольф и те, кто удостоился вердикта "Оставить", поднялись над землей, облаками, богами и понеслись прочь от Земли. В вечную жизнь и богоподобие. Как оказалось позднее, богами сумели стать далеко не все. Бессмертие не так сладко, как его рисуют романтики.
Глизе 581-g. 33:52 с момента высадки
В огромном, удивительном зале с невероятно голубым небом, нарисованным на своде потолка, который подпирали десятки колонн, выполненных в виде множества рук, сидел маленький, в сравнении с этим величием, человек. Он сидел в большом, резном и внешне не слишком удобном кресле, которое больше всего походило на трон. Кресло это располагалось на возвышении, и от этого зал казался чем-то вроде храма, но бог в нем был не в виде икон, а самый настоящий, живой. Очень грустный. Но живой.
Адольф Гитлер сидел на троне и с печальным любопытством рассматривал людей, которые перешагнули порог его святилища. Он уже давно перестал чувствовать себя богом. Он просто перерос это понятие.
Но люди, пришедшие с Земли, с той самой Земли, на которой его постигло самое жестокое разочарование, и с которой ему пришлось бежать, все же заслуживали определенного интереса.
Нет, скучно ему не было. За столетия Адольф не растерял былой хватки. Ему хватало энергии, чтобы по-прежнему вникать во все сферы жизни своего Четвертого Рейха, двигать общество вперед. Именно вокруг него вращалась эта гигантская машина. Но только одно мучило Гитлера: он разучился удивляться. Все меньше сюрпризов приносила жизнь. Позади было столько всего… Столько борьбы, побед, поражений. И впереди их было еще не мало… Но, увы, какими предсказуемыми казались Адольфу все те события, которых любому другому человеку хватило бы на несколько лет беспокойных воспоминаний…
Сами по себе земляне мало волновали Великого Учителя. Этот визит тоже можно было предсказать. В конце концов, то, что сделал один, рано или поздно, сделает другой. Неразрешимых задач не существует. Кому, как ни ему, отцу своего народа, не знать этого. Немцы привыкли идти впереди, обгонять время. Вот и остальное человечество подтянулось к далеким звездам. Что же в этом странного?
Однако то движение, неясная суета и ажиотаж, которые возникли вокруг их появления, заинтересовали Гитлера. От этого повеяло… ах, чем-то таким знакомым, таким удивительно родным, что Адольф сознательно ослабил удила и позволил событиям идти своим чередом.
Пусть все идет, как идет! Пусть!
Интриги, это то, что делало Великого Учителя еще более живым!
У вечной жизни появлялся вкус только тогда, когда возникал риск ее потерять.
Великий Учитель смотрел на землян. Земляне смотрели на Великого Учителя.
У Баркера глаза вылезли на лоб. Боевой задор куда-то пропал. Конечно, встретить за двадцать световых лет от Земли - фашистское государство, это само по себе шок, но стоять лицом к лицу с таким привидением… слишком большое испытание для человека, хорошо знающего историю.
Японцы отреагировали на живого Гитлера по-разному.
Тут было больше профессионального интереса. Кадзусе рассматривал Адольфа с медицинской точки зрения. Человек, живущий несколько сотен лет, это феномен. Мацуме интересовал трон Гитлера, бортмеханик нутром почуял сложную аппаратуру. Да, Адольф Шикльгрубер был жив, но жил он вместе со своим креслом, подключенный к множеству особых и гениальных устройств, заменивших ему некоторые органы. Август Хирт в свое время отказался от бессмертия. И это то, о чем Великий Учитель сильно жалел… Гении рождаются не так часто, как бы этого хотелось.
Богданов перенес встречу легче остальных.
Он видел перед собой старого человека, но не воспринимал его как чудовище, подобно Баркеру, или как хитроумную головоломку, подобно братьям японцам. Гитлер был для Игоря чем-то вроде странного, невероятного экспоната. Пугающего, но… Богданов никак не мог справиться с ощущением, что между ним и Адольфом есть стекло, как в музее. Всю абсурдность ситуации, в которую они попали, Игорь воспринимал как-то отстранено, будто бы с позиции наблюдателя или игрока в какой-то странной игре, где ведущий дает ему вводную, рассказывает очень долгую предысторию. И только потом, после сигнала гонга, надо будет принимать решение. Вот тогда и начнется все самое интересное и сложное.
- У вас интересное лицо, - сказал Гитлер Игорю. - Подойдите ближе. Я не кусаюсь.
Космонавты подошли. Перед троном Адольфа стояли невысокие стулья.
- Садитесь. - Великий Учитель махнул рукой. Тонкая пергаментная кожа, через которую будто просвечивают кости, синие вены. Но при этом Гитлер не производил впечатления дряхлости.
- Очень интересное лицо. Я иногда рисую, правда, меньше, чем хотелось бы. Когда-нибудь я попробую написать ваш портрет. Все-таки вы первый пришелец на моей планете.
- Спасибо, если нужно позировать, я готов, - ответил Игорь, совершенно не зная как себя вести и что говорить. Да еще предупреждение офицера Бруннера…
- Не нужно. У меня хорошая зрительная память. Портреты, что висят в галерее у нашего фюрера, мои…
Баркер громко икнул, а потом спохватился и зажал рот ладонью.
Сухая бледная рука Гитлера взяла с небольшого столика, что стоял рядом, колокольчик. Мелодичный звон разнесся по огромному залу.
Тотчас, неведомо откуда, появился слуга. Возле каждого землянина возникла чашка с местным чаем.
- Люблю этот отвар. Местная травка, которая заменяет кипрей. Но не полностью, увы. На Земле осталось кое-что, по чему я скучаю.
- Что же?
- О, - Гитлер улыбнулся, - ничего сентиментального. Но кое-каких трав не хватает. Например, крапивы. Суп из свежих ростков этого растения невероятно полезен. Вы не пробовали?
- Когда-то давно. В детстве.
- Да-да. В детстве. Знаете, я, несмотря на возраст, помню все. Даже тот вкус, тот запах, который стоял на кухне, когда мама готовила этот весенний суп. Тут не растет крапива. Это, наверное, то немногое, что меня не устраивает в этом мире. В остальном, все в порядке.
Гитлер говорил спокойно. Неторопливо, как говорят все старики.
- Расскажите, как там Земля? Мне было интересно, до Берлина дошли американцы? - Адольф посмотрел на Баркера. - Вы же американец?
- Да… - Кларк в этот момент пробовал пить любимый отвар Гитлера и едва не поперхнулся, со звоном поставил чашечку на блюдце. - Но вошли не они… То есть не мы.
- А кто?
- Они. - Баркер покосился на Богданова. Потом непонятно смутился и покраснел. Японцы невозмутимо созерцали Великого Учителя.
- Значит все-таки русские. Да… - Гитлер на мгновение прикрыл глаза. - Как там Берлин?
- Берлин - это столица Германии, - как на уроке, ответил Игорь.
"Что я несу?.." - промелькнуло у Богданова в голове.
- Германии? - Адольф снова улыбнулся. - А как там Германия? Бросьте этот официоз, капитан. Расслабьтесь. Это просто частный визит. Думайте обо мне, как об обычном любопытном старике. Ролью Великого Учителя я уже насытился. Расскажите о своей Земле. О Германии. Что там… происходило, что происходит? Кто у власти? Кто в Рейхстаге?.. Если он, конечно, еще цел.
- Президентом Германии сейчас является Генрих Али-Масур. Но национальные правительства не играют такой роли в мировой политике, как раньше. Сейчас все самые важные решения принимаются в ООН.
- ООН? Что это?
- Организация Объединенных Наций.
- Кажется, припоминаю. Об этом говорили еще в сорок втором. Абсурдная идея. Неужели она работает? А этот Али-Масур? Араб?
- Ну… - Игорь пожал плечами. - Да. Но, кажется, по отцовской линии… Он гражданин Германии.
- Моя бедная страна, бедная страна… - Гитлер покачал головой. - Бедная, бедная…
Он надолго замолчал, глядя в сторону большого окна. Такого же, как в кабинете фюрера.
- Могу я спросить? - поинтересовался Богданов.
- Да, конечно… Что угодно.
- Полет… То есть, как вы оказались на этой планете? У нас не сохранилось никаких данных о том, что Германия имела свою космическую программу. Первые полеты начались только в шестидесятых годах двадцатого века.
- В шестидесятых? - Гитлер хмыкнул. - Надо же… Даже тут мы были впереди. Вы хотите знать, как это было? Я расскажу. Его звали Вернер фон Браун…