Только почему так темно? Разве в раю бывает ночь? Или это у него в глазах темнеет? И почему лица ангелов такие грязные и усталые?
– Разойдитесь! Чего уставились?
Нет, это определенно не Господь. И даже не Святой Петр.
– Где я? – попытался пробормотать Суло, но из этого ничего не вышло. Он только захрипел.
А потом он закрыл глаза и на самом деле уснул.
Ему снилось, что он сидит на берегу озера. В руках у него удочка. На нем замечательный полосатый свитер, который мама подарила на день рождения, когда ему исполнилось восемь лет. Точно такой же свитер был у его любимого плюшевого мишки. Какое-то время Суло считал мишку своим братиком. Тем более что на спине у мишки была пришита маленькая белая лейбочка "Юсо Кяхяри". Просто мишке не повезло: он родился плюшевой игрушкой.
Они с мишкой сидели у озера, закинув удочки, сосредоточенно смотрели на поплавки и ждали, у кого первого клюнет.
А потом неожиданно налетел ветер. Очень холодный. Суло сжался, пытаясь согреться. Ветер не утихал. Он забирался за шиворот ледяными пальцами. Нужно что-то делать, иначе даже волшебный мамин свитер не спасет. Суло повернулся к мишке. Может, он отдаст ему свой свитер? Мишка плюшевый, и холод ему не страшен. Между Суло и мишкой стояла старая ржавая банка с землей – они ловили на дождевых червяков. Стараясь не опрокинуть банку, Суло потянулся к мишке. Позвал:
– Юсо! Юсо!
Однако мишка не шелохнулся. Он сидел неподвижно, уставившись на поплавок. В какой-то миг Суло усомнился: может, ему только кажется, что мишка живой?
Он вновь потянулся к Юсо, но банка мешала. В ней было что-то противное, гадкое. Может, ржавые пятна, проевшие некогда сверкающую, искрящуюся жесть, а может, отогнутая крышка с металлическими заусенцами. Казалось, тронешь банку, и эти стальные крючки намертво вопьются тебе в руку.
И все же Суло решил не отступать. Он уже не замечал порывов ветра. Ему надо непременно сделать так, чтобы Юсо обратил на него внимание, поговорил с ним. Подняв с земли палочку, Суло попытался отодвинуть банку, но ничего не вышло. То ли банка была слишком тяжелой, то ли палочка слишком тонкой.
Тогда он вскочил и что есть силы пнул банку ногой.
Банка опрокинулась и медленно-медленно покатилась по берегу. Казалось, ее еще можно остановить, но Суло только смотрел, как она катится… пока жестянка не плюхнулась в воду, подняв фонтан брызги.
Юсо взревел от злости, отшвырнул удочку и повернулся к нему. Только это уже не был милый, знакомый Юсо с пластмассовыми глазками-пуговицами на плюшевой физиономии. Это был настоящий медведь. Он хрипло дышал, влажные ноздри раздувались. В пасти белели огромные, острые, как осколки стекла, клыки. Суло попятился. Медведь не шевелился, только хрипел и моргал своими злыми, подслеповатыми глазками, но Суло чувствовал: еще миг, и зверь бросится на него.
Он закричал и открыл глаза.
И с ужасом… нет, почему же с ужасом… увидел, что над ним склонилась девушка.
"Подсолнух", – подумал Суло и понял, что вот-вот улыбнется. Волосы у нее были желтые, как цветки одуванчика, а глаза черные-черные… и ужасно серьезные.
– Кто ты? – пробормотал он. Пересохшие губы не слушались.
Но девушка не ответила. Она исчезла, а на ее месте появился плотный темноволосый мужчина с насмешливой улыбкой. Он что-то произнес на неизвестном языке, а потом в руку Суло вонзилась игла.
И он вновь провалился в бездну сна без сновидений.
* * *
– Как он? – спросил сержант, набивая патронами новый магазин.
– Трудно сказать, – пожал плечами доктор. – Мы его разбудили, но… Никто не знает, что может случиться с человеческим мозгом за такое время. Экспериментальных данных нет.
– Как это нет? А наши предки? Они точно так же мотались по Галактике, пока сменявшиеся дежурные экипажи искали подходящую планету…
– Вы забываете, сержант, что этот, – доктор кивнул в сторону "спящего", который бессильно растянулся на прорезиненном полотнище, – путешествовал как минимум в два раза дольше.
– И что?
– Он вдвое дольше пробыл в спячке. Поверьте, это не мелочи. К тому же… вспомните, что тогда творилось на Земле. Люди были готовы на что угодно, только бы улететь. А для некоторых в буквальном смысле было лучше умереть, чем остаться. По большому счету, процентов пятнадцать колонистов вообще нельзя было отправлять в космос. А человеческий мозг – штука очень хрупкая. Вы знаете, что восстанавливать тело после гибернации научились очень рано? Проблема состояла в том, что после "разморозки" у подопытных животных сохранялись только базовые рефлексы, да и то не всегда. И при сравнительно небольшом проценте погибших почти четверть колонистов страдала более или менее выраженными психическими расстройствами. Можете представить, сколько их было на самом деле? Вспомните первые дни Республики. Вспомните все эти вспышки массового безумия…
– Ладно, все это лирика, – сержант громким щелчком загнал обойму в магазин. – Пора выдвигаться. Как говорят в десанте, "раньше встанешь – раньше сдохнешь".
– А может, не сто́ит? – грустно спросил доктор. – Как я понимаю, здесь нам ничто не угрожает. Скоро высадится десант…
Сержант посмотрел на доктора так, как мать смотрит на малыша, который требует варенья: "Мам, ну ты же говорила, что фрукты – это полезно!"
– Мы и есть десант. Нам ждать некого. Прислать нам могут только необстрелянных салаг. Их положат на первом огневом заслоне.
Круглиш понимающе кивнул.
– Ну, тогда мне ничего не остается, кроме как пожелать вам удачи.
Сержант кивнул.
– Что-что, а удача нам понадобится. Арсис, собирай людей. Выдвигаемся через минуту… Держитесь, доктор.
Он тяжело поднялся, шагнул вперед, и потрепал врача рукой по плечу, а потом как-то слишком поспешно развернулся и зашагал к двери, ведущей из зала.
Арсис отобрал шестерых. Среди них был Илэр, которого последнее время никто иначе как "Пилотом" не называл. Странный человек… Если не считать доктора Круглиша, он в отряде старший по званию и лычки получил явно не за красивые глаза. Давно бы мог напомнить об этом сержанту. А он молчит и выполняет все команды, как на плацу… В "Команде-579" знали, что Пилот побывал в плену. Другого бы замучили расспросами, а вот к нему никто не приставал. Словно спрашивать было… неприлично, что ли.
– Приготовились! – рявкнул сержант. – Со мной идут все, кроме Пилота и Арсиса. Диспозиция стандартная. Действуем согласно уставу. Открываем огонь только по моей команде… Постарайтесь не попадать в гибертанки. Там могут быть живые люди, которые ничего плохого нам не сделали… пока.
И, проходя мимо Арсиса, шепнул ему на ухо:
– Присматривай за Пилотом.
Один из десантников присел на корточки и, держа наготове карабин, приготовился левой рукой приоткрыть люк. Второй шагнул ему за спину, вскинул оружие и застыл.
Медленно, с осторожным скрипом, распахнулся люк…
– До шести чисто!
– Первая пара – пошла на девять! – скомандовал сержант, и два десантника исчезли во мраке гибернаторной. – Вторая пара на три… Третья пара выдвигается на двенадцать…
Он повернулся к Илэру и Арсису.
– Экстренная связь по "игле", но лучше ею не пользоваться. Во-первых это все равно, что орать на весь эфир. Во-вторых, при таких стенах аккумуляторы посадите на раз. Так что будем работать дедовскими способами… Пароль: "Париж и… этот… как его… кардинал"…
– Отзыв: "Десант и Констанция", – фыркнул Арсис.
– Так вы и "Мушкетеров" читали, рядовой?
– Так точно!
– Ладно, останемся живы – поболтаем о литературе… Держитесь парни, попробуем вызвать спасателей, – и сержант нырнул в темноту.
Арсис захлопнул люк и навалился на него всем телом, словно враг уже рвался в аппаратный зал. Илэр установил запоры и взялся за сварочный аппарат, но Арсис остановил его.
– Успеется. Они могут вернуться.
– Но нас тут осталось четверо…
– Будем дежурить парами.
– Я тоже встану на вахту, – послышался голос доктора. Никто не заметил, как Круглиш подошел. – Смею заметить, я тоже закончил школу десанта…
И тут за стеной заговорили карабины. Сначала раздавались отдельные выстрелы… а через миг загрохотало со всех сторон.
– Завариваем? – спросил Илэр, вновь потянувшись к сварочному аппарату.
– Я тебе заварю! – взвился Арсис. – Ты что, хочешь, чтобы им отступать было некуда?
– Но по уставу…
– Да насрать мне на ваш устав! Там наши ребята, и пока это…
Казалось, от взрыва содрогнулся весь корабль. Потом еще раз. Потом кто-то закричал – протяжно, тоскливо… Круглиш рванулся к двери, но Арсис остановил его, вскинув карабин.
– Никто никуда не идет, – ровным голосом объявил он. – Мы остаемся здесь. Они – там. Тот, кто выживет, либо вернется, либо попытается добраться до антенн.
– Но там могут быть раненные.
– Насрать!
– Не понял? – доктор нахмурился.
– Я не дам вам ни заваривать люк, ни вылезать в коридор, – объявил Арсис. – Мой командир отдал приказ, и я собираюсь выполнять его так, как понимаю.
– Но… – начал было доктор.
– Никаких "но"!
Илэр махнул рукой и отошел в сторону. Некоторое время доктор и Арсис в упор смотрели друг на друга. И внезапно сообразили, что выстрелы смокли.
– Ну, что там? Наши прорвались?
Из-за пультов вышла Цыпочка. Научный консультант. Натали…
– Аллах акбар, – пожал плечами Илэр. – У них своя игра. У нас своя… Как там раненые?
– Скоро бегать начнут, – буркнула девушка. – Когда проснутся.
И тут кто-то постучал в дверь.
Все замерли. Стук повторился. Илэр шагнул к двери, но Арсис остановил его.
– Не спеши, – он прижался ухом к стальной поверхности. – Кто там?
– Откройте, я ранен, – голос звучал приглушенно и в нем чувствовал боль. – Откройте, мне очень больно…
Илэр потянулся было к засовам, но Арсис остановил его, движением руки.
– Пароль.
– Прошу вас. Мне очень больно.
– Назови пароль.
– Мне больно. Я ранен.
– Пароль.
Удар был страшен. Железо вспучилось, словно в нее ударили тараном.
– Сварку, мать твою! – заорал Арсис, навалившись на люк всем телом.
Илэр метнулся к аппарату, схватил его и принялся варить по контуру. Шов получался кривой и неаккуратный. Наконец он выпрямился… и увидел доктора, который стоял в двух шагах от него. На его округлом лице застыло какое-то смущенное, недоуменное выражение.
– Что встали? – зарычал Илэр. – Тащите раненых в подсобку.
– Там все не поместятся.
– Тащите, вам говорят!
Арсис покачал головой. Вот так Пилот… А как же уважение к старшему по званию?
Однако доктор повиновался. Девушка тоже побежала за ним.
Новый удар был настолько мощным, что сталь застонала. Арсис вполголоса выругался. Сразу надо было заварить…
– Суки! – пробормотал он, отступая на шаг и поднимая карабин. – Интересно, чем они колотят?
– Я не уверен, что там за дверью – люди, – прошипел сквозь зубы Илэр, осматривая шов. – У меня такое ощущение, что там какая-то тварь… не из мелких…
– Похоже на то. Веришь, но проверять как-то не хочется.
– Интересно, как там наши?
– Если успели окопаться, то могли и уцелеть, – с каким-то странным безразличием отозвался Арсис. – Знаешь, таких, как наш сержант, голыми руками не возьмешь. Тут нужно что-то помощнее…
Илэр выразительно посмотрел на вспученный люк.
– Ну да, – пробормотал Арсис. – Башка у нее точно бронированная. Разбегается – и бац в люк…
Словно в подтверждение его слов, послышалось глухое "бум-м-м!", и на люке образовалась новая вмятина.
– Отходим, – выдохнул Илэр, поднимая с пола карабин. – Быстро в кладовку. Закрываемся там, и пусть ломится…
И со всех ног помчался по проходу между пультами.
Арсис едва поспевал за ним. Когда они добрались до противоположной стены "звездного зала", Натали и Круглиш уже оттащили одного раненого в маленькую кладовку и теперь несли второго – того самого обожженного десантника в скафандре-саркофаге. Арсис поспешил к девушке и хотел помочь, но та смерила его таким взглядом, что он попятился.
– Следующего понесем в другое место, – сообщил доктор. – В той кладовке уже нет места.
Следующим оказался спящий "предок". Илэр поставил сварочный аппарат на предохранитель, сунул его в ранец, и они с Цыпочкой потащили переселенца к кладовке. Тощее тело, накрытое плотной сероватой тканью, безвольно покачивалось между ними, точно какая-то вещь, в которой никогда не было жизни.
От звука, который эхом разлетелся под звездным куполом, у Илэра по коже поползли мурашки. Толстый бронированный металл не рубили, не резали – его рвали, пусть медленно, с трудом, но все же рвали, как картонную коробку.
– Быстрее! – закричала блондинка. Оставался еще один раненый, и Арсис с доктором уже бежали за ним. Илэр сердито посмотрел на девушку. "Предка" приходилось нести очень осторожно: малейшее движение, усиленное сервомоторами, превращалось в мощный рывок. В отличие от десантников, его тело не было защищено скафандром. Веселенькое дело: оживить человека только для того, чтобы переломать ему кости. Не со зла – так, нечаянно…
Кладовка оказалась крошечной. Может быть, это была та кладовка, куда Илэр заглядывал, а может быть, и нет… Справа и слева от двери, до самого потолка располагались стальные полки, заваленные обломками плат, катушками с проводами, пластиковыми коробочками и прочим подобным хламом. Илэр едва успел опустить свою ношу на пол. Научный консультант и Круглиш вошли с последним раненым, девушка захлопнула люк и занялась рычагами. Судя по звуку, дверь давно никто не запирал.
– Ну, что делать будем? – весело спросил Арсис.
– Откуда я знаю… – Илэр опустился на пол. – Если она не размозжит себе башку об люк, то долго мы не протянем.
– А по-моему, она его когтями драла, – возразил десантник. – Хорошие у нее коготочки. Нам бы такие, правда?
Илэр не ответил. Снова накатила усталость. Аптечка не реагировала – видимо, решила, что десантник тварь выносливая, а адреналин нужно экономить. Некоторое время пилот рассматривал лицо Цыпочки. Белесый свет фонаря очерчивал его резко, жестко, убирая все полутени. Да, такую девушку не назовешь ни "хрупкой", ни "воздушной". И все же… в ее широком, скуластом лице с чуть вздернутым носиком, припорошенным веснушками, было какое-то очарование, что-то притягательно манящее, что-то будоражащее, женственное… И с чего он вбил в голову, что она напоминает цыпленка?!
Илэр вздрогнул. Они заперты в крошечной каморке на вражеском корабле. Возможно, все их товарищи давно погибли, и им самим осталось жить считанные минуты. Он уже был готов разбранить себя за то, что думает обо всякой ерунде… и вдруг понял, как давно у него не было женщины.
– Так что делать будем? – повторил Арсис.
– Посидим, подождем, а там видно будет…
Илэр закрыл глаза.
Выпускной бал. Всюду горят разноцветные прожектора, отчего школа кажется дальней родственницей новогодней елки.
Новый костюм только что получен из мастерской – черный в белую полоску, белые штиблеты. В руках у Илэра трость, на голове широкополая фетровая шляпа. Он настоящий франт. Любой, кто увидит его, скажет: это молодой человек весьма непрост, и связываться с ним небезопасно. Для вящей важности он сунул в рот тонкую бурую папиросу. Понятно, что к такому костюму полагается сигара, а то и сигарилла в резном костяном мундштуке. Но на такую роскошь у Илэра денег нет – еле хватило, чтобы расплатиться с портным. И так пришлось залезть в "неприкосновенный запас": он откладывал деньги на учебу.
Но игра стоила свеч, как говорили в старину. Откуда пошла эта поговорка, давно никто не помнит, хотя свечи до сих пор зажигают в маленьких дорогих кафе… куда он когда-нибудь непременно поведет Натали. Свою Натали. Она прекрасна. Она идет к нему навстречу, словно плывет по воздуху – легкая, невесомая. Такая хрупкая, что ее талию, кажется, можно обхватить двумя пальцами. Длинная юбка с разрезами по бокам колышется, дразнит, не дает отвести взгляд – только бы не упустить тот миг, когда покажется стройная ножка, обтянутая полупрозрачным чулком… Облако кружев обрамляет самое прекрасное лицо на свете.
О, как она прекрасна, его Натали…
Играет музыка. Они кружатся в танце, и перед глазами Илэра встает все его будущее. Он – пилот огромного межпланетного лайнера в синей форме с золотыми шевронами. Смело и величаво его корабль плывет сквозь межзвездную пустоту. А где-то на окраине Пари-Нуво, в маленьком домике, его ждет она, его женщина, его хозяйка, его…
Вечер подходит к концу. Вместе с другими парами они бегут к школьному пруду пускать фейерверки. В-в-вух! В небе расцветает разноцветный огненный букет – и через миг рассыпается стремительно гаснущими брызгами. В-в-вух! Еще один. В-в-вух! Еще.
Илэр оборачивается. Не то, что он почувствовал что-то неладное… Он понимает это за тысячную долю секунды до того, как стометровая елка – сияющая прожекторами школа – вдруг вздрагивает и взрывается. Илэр не слышит взрыва. Немыслимой силы удар, точно пинок невидимого колосса, побрасывает его в воздух.
Натали…
Он зовет ее. Она должна быть где-то рядом, он знает это, он чувствует… Кто-то вцепляется ему в плечо, теребит, просит о помощи. Илэр вырывается. Ему надо найти Натали, с ней могла случиться беда – и какое ему дело до всех остальных? Но крепкие пальцы не разжимаются. Голос кричит назойливо, заунывно:
– Илэр, Илэр!..
Он рванулся снова и открыл глаза.
– Мать твою! Ты что дерешься?
Илэр замотал головой. Он никак не мог понять, откуда взялась эта женщина в десантном скафандре – востроносенькая, черноглазая…
– Что случилось? – пробормотал он.
Девушка повернулась, и луч ее фонарика осветил "предка". Да, с этим человеком определенно что-то не так… Покрывало слетело, обнаженное тело подергивалось, словно от электрического тока. По коже в такт конвульсиям пробегали темные волны. Лицо скривила странная гримаса: такое выражение бывает у человека, который тщетно пытается отмахнуться от кусачего насекомого.
– И давно это с ним? – спросил Илэр. Голос у него был хриплым со сна.
– Минут пять. Сначала я думала, что у него нормальные судороги. Так бывает, когда восстанавливаются атрофированные нервные окончания. Но тут что-то другое.
– А я причем? Спросите майора, он все-таки медик.
Научный консультант покачала головой.
– Вы побывали на этом корабле. Я читала ваш отчет. Может, у него начались превращения?
Илэр посмотрел на размороженного переселенца, который по-прежнему корчился на покрывале… и с трудом поборол желание прикрыть чем-то это голое тело. В его наготе было что-то непристойно беспомощное.
Он помнил Драго. Правда, превращения с тем происходили, пока Илэр спал, но почему-то казалось, что тогда все происходило не так. Не было судорог, не было этих темных переливов. Хотя… кто знает…
Неожиданно "предок" сел. Невидящие пустые глаза широко раскрылись. Глубоким, хорошо поставленным голосом он произнес:
– Рад приветствовать вас на моем корабле.