Быстро мелькали деревья, оставаясь позади машины, летевшей вдоль леса над старым разбитым шоссе. Опять возникло неясное предчувствие. Что-то привлекло внимание Тихона, он всмотрелся в дорогу и увидел на заднем плане черное пятно. Оно постепенно увеличивалось и вскоре стало ясно, что пятно состоит из более мелких, похожих на кружочки, пятен. Они стремительно нагоняли гироплан.
Птицы!!!
Те же черные, как будто металлические.
Как только он понял это, жаром вспыхнуло внутри, под грудью. Он вспомнил боль, через которую прошел, и не сводил взгляда с приближавшихся птиц, казавшихся маленькой тучей.
"По мою душу? Забрать то, что дали…"
Только на миг ему стало неспокойно. А потом он мысленно согласился - пусть так и будет.
- Эй, ты чего там?! - донесся до Тихона голос Жихарева.
Следом он услышал голос сержанта Рогова:
- А ну, сядь!
Толчок заставил Тихона очнуться. Перед ним возникло лицо сержанта, тот грубо схватил его за воротник и развернул к себе.
- Говорю, сядь на место, ублюдок!
Сейчас, когда своим жестом Рогов перебил особый настрой, Тихон не мог видеть, что происходит снаружи, но чувствовал - птицы совсем рядом. Несколько секунд отделяют их от гироплана.
- Ты меня слышишь, тупая гнида?! - орал сержант, туго закручивая воротник на шее Тихона. Затрещала ткань.
Тихон резко подался к нему, и вместе они упали на пол. В то же мгновение несколько черных стрел пронзили корпус машины. Оглушительно лопнула броня, и сквозь широкие отверстия, в которые запросто можно было просунуть кулак, в темный салон ворвался молочный свет.
- Что это!!! - крикнул кто-то, и начался хаос.
От удара гироплан тряхнуло, он завихлял в воздухе. Пилотам удалось сбросить газ, после чего грузно, со скрежетом, гироплан упал на колеса, завертелся на дороге и слетел с обочины. Пропахав грунт брюхом, он накренился и скатился прямиком в лесок, ломая ветви. Сразу несколько угодили в турбины. В двигателях что-то оглушительно хлопнуло, и рев их разом прекратился. Голоса солдат и командирский рев офицера фоном доносились до Тихона сквозь монотонное гудение черных блестящих существ. Те птицы, что ударили в кузов, сделали свое дело и исчезли. Остальные все еще пребывали снаружи, образуя собой нечто вроде пчелиного роя, только огромных размеров. К Тихону вновь вернулось другое зрение, и он, как завороженный, сквозь борт гироплана, смотрел на рой, смирившись с тем, что птицы, вероятно, пришли по его душу.
Кто-то из солдат ударил его в плечо, заставив очнуться. Он осмотрелся. Федералы покидали машину. Выскакивая из нее, они палили из автоматов и пулеметов куда-то в лес и вокруг, не разбирая цели. Колошматили во все подряд, выбивая щепки из стволов деревьев, взметая камни с дороги.
"Куда же вы стреляете?" - хотелось крикнуть ему.
Часть солдат залегла вдоль обочины, другие прятались за кузов поврежденной машины. До Тихона вдруг дошло, что, кроме него, никто не понял, что случилось, и никто не видит этих птиц.
Одна из них отделилась от роя и направилась к нему, но промчалась мимо и очутилась в салоне, где сидела Амина, сжавшись от страха, и крепко держа младенца в руках. Следом остальные птицы начали влетать в салон. Амина их не замечала, как и никто вокруг. Облепляя девушку, рой загудел еще сильнее, образуя клубок, похожий на угольно-черный шар.
- Нет, только не ее! - закричал Тихон, так до сих пор и не поняв, что должно произойти дальше.
В этот момент клубок из птиц раскрылся, и вырвавшаяся изнутри этого клубка тьма поглотила Тихона.
Когда глаза вновь ощутили свет, не прекращавшееся гудение заставило Тихона посмотреть вверх. Застывший в высоте черный шар дрожал и колыхался, будто живой. А внутри этого шара, уверен был Тихон, находился ребенок. Теперь он все понял. Птицы пришли сюда забрать младенца. Здесь, в Полосе, для этого не требовался круг света, который создала умирающая албаста.
Шар медленно тронулся с места и стал набирать скорость, двигаясь по направлению к разрушенному Иркутску. Через десять секунд шар исчез.
Тихон забрался в салон и сел на пол рядом с Аминой. Потормошил ее плечом. Девушка очнулась.
- Что случилось?! Я уснула?! - она заметила, что руки ее пусты. - Где он?!. Где ребеночек?!.
При всем желании Тихон не смог бы объяснить того, что видел. Он покачал головой. Амина прижалась лицом к его груди и беззвучно зарыдала. Очнулся Нусуп. Солдаты тоже постепенно приходили в себя. Они были настолько растеряны, что вначале не врубались в приказы майора Гузенко, единственного из них, кто не потерял самообладания, едва только способность к действиям вернулась к нему.
Федералы так и не поняли, что произошло с гиропланом, и кто осмелился напасть на них. Были огромные пробоины в борту, но в лесу и вокруг машины - ни гильз, ни осколков, ни каких-либо следов. Наперебой федералы выдвигали разные гипотезы, к которым приплетали партизан или скитников, но Тихону не интересны были их рассуждения.
О пропаже ребенка ему пришлось выдумать невероятную историю, которой военные поверили: дескать, из леса появился демон в серебристой шкуре и похитил ребенка. Собственно, он не соврал - все практически так и случилось. У него не было сомнений, что албасты и странные птицы действуют заодно.
- Не переживай, - шептал Тихон Амине, обнять ее, но не имея такой возможности. - Он в надежных руках! Я это точно знаю!
Уверенность его подействовала на девушку успокаивающе. Она улыбнулась, вытирая слезы. А Тихон внутренне готовился к тому, что скоро их разлучат.
Он слышал, как майор Гузенко вызывает базу, требуя машину. Человек на другом конце линии поинтересовался, живы ли пленники. И в этот момент у Тихона в голове возникло очередное необычное ощущение, будто в бесконечной дали он увидел фигуру человека, с которым говорил майор, и почувствовал его острый интерес в отношении беглецов. И Тихон понял, что ему, волей или неволей, придется встретиться с этим человеком. Хотя бы ради жизни своих друзей.
18. Допрос
В этот день он проснулся раньше обычного: темно было за крохотным окошком, что находилось в глубокой нише одиночной камеры под самым потолком. Привыкнув к местному распорядку, Злотников знал, что в этот час в коридоре особенно тихо. Но вот где-то громыхнула решетка, послышались шаги.
Пришли по его душу. Сейчас, как обычно, скрипнет засов кормушки на двери, и вместо того, чтобы получить свою пайку, он услышит:
- Злотников! На выход!
Но не свобода его ждет, а разговор с какой-то важной персоной. Ночью Тихона посетило предчувствие, что сегодня он, наконец-то, будет разговаривать с тем человеком, незримое присутствие которого ощущал во время подслушанного разговора.
Его вымотали последние дни, прошедшие без человеческого общения. Не раз он пытался заговорить со стражниками или с разносчиками баланды, но те, вероятно, руководствовались приказом не общаться с заключенными. Молча передавали еду. Так же молча заглядывал надзиратель.
Но, с другой стороны, вынужденное молчание позволило заняться своими мыслями, осмыслением того нового, что произошло в нем с момента пребывания в Полосе. И Тихон пришел к выводу, что количество и качество его новых умений растет с каждым днем. Правда, ему еще предстояло упорядочить те зародышевые процессы, что происходили внутри. Сначала необычной силой его одарили албасты, но этот запас постепенно иссяк. Затем в Полосе в него вселились странные птицы, и с ними тоже вошла какая-то сила. Но складывалось убеждение, что эта сила - из неиссякаемого источника.
Одним из ее проявлений стала способность предугадывать будущее. Пока слабая и требующая сильной концентрации. Например, еще до того, как об этом начинали возвещать звуки из тюремного коридора, он знал, что скоро принесут еду. Три раза в день по камерам раздавали жиденькую и дурно пахнущую баланду, она заменяла одновременно первое, второе и третье блюда плюс тоненький кусочек хлеба - небольшой, но плотный и с мелкими дырочками. К удивлению Тихона, тюремный хлеб оказался на редкость вкусным. Если приложить его к носу, приятный, возбуждающий аппетит запах начинал щекотать ноздри. Тихон откладывал хлеб на потом, и в предвкушении отличного десерта начинал есть мерзкую жижу. Собственно, ради давно позабытого запаха хлеба, он и учился определять время кормежки, не имея часов на руках (их конфисковали вместе с остальными вещами).
Проявилась также способность к регенерации. На второй день своего пребывания в тюрьме Тихон одержимо пытался добраться до окошка и увидеть хоть что-то кроме стен своей камеры. И обычным зрением, а не внешним, которое не то чтобы перестало действовать, но подсовывало однообразную затуманенную белизну. Умения высоко прыгнуть оказалось недостаточно. Еще нужно было дотянуться до железных прутьев, едва видневшихся в глубине проема. После ряда неудачных попыток он все же сумел схватиться одной рукой за толстый шершавый прут, но со следующей попыткой промахнулся и ударился о стекло рамы, находившейся снаружи решетки. Стекло треснуло, и гранью осколка порезало пальцы.
В растерянности он осмотрел рану, та оказалась несерьезной, и, устало развалившись на нарах, Тихон вскоре забыл о ней. А когда вспомнил, оказалось, что от пореза не осталось и следа. Придя в смятение, он не мог не вспомнить, как удивилась Амина, когда исчезли его шрамы.
"Если я воспринимаю себя человеком, то способности мои явно перешли эту грань", - подумал Тихон.
Иногда накатывало желание воспользоваться новыми возможностями - устроить дерзкий побег. И это наверняка бы удалось. Но останавливало опасение за судьбы Амины и Нусупа: он ничего не знал о них с того момента, как их разделили. Он пытался мысленно отыскать их, если такое возможно, однако не получалось.
"Если бежать, так это надо было делать раньше, когда только попали в плен к федералам. Но тебе же захотелось узнать, что будет дальше!.." - костерил он себя.
Но сегодня все будет иначе. Сегодня он использует свой шанс к свободе. И, убеждаясь, что шаги приближаются, Тихон воспринимал как неизбежную данность свою догадку о встрече с неизвестной, но явно заинтересованной в нем личностью.
* * *
Шаги стихли возле двери. Сначала, по обыкновению, камеру осмотрел зоркий взгляд надзирателя. После чего Тихону велено было встать у стены, лицом к ней. Вошедшим стражам поза его показалась, очевидно, недостаточно покорной - кто-то ударил Тихона между лопаток, пригвоздив к шершавой стене. Словно на каторжника темных веков, ему нацепили не только наручники, но и кандалы. И только тогда разрешили повернуться.
Его не удивило, что надзирателей оказалось пятеро. Посчитал, что, возможно, так и положено по местным правилам. Но, двигаясь между их серыми фигурами вдоль тюремных коридоров, на переходе в соседнее крыло Тихон увидел такого же скованного наручниками и кандалами страдальца и всего двух надзирателей с ним. Стоявший за решетчатой дверью заключенный был довольно крепкого телосложения и уж во всяком случае на голову выше Тихона.
"Выходит, я для них потенциально опаснее", - подумал он, оглядываясь на "коллегу".
- Не оборачиваться! - прикрикнул кто-то из серых.
Миновали десятки коридоров, два раза спускались вниз и один раз поднимались, но уже по другой лестнице, пока не очутились перед большой металлической дверью. Ни ручек, ни отверстия для ключей. Только кнопка звонка и утопленный в бронированное окошечко глазок камеры.
- Лицом к стене! На колени!
Один из надзирателей нажал кнопку.
- Пусть проходит! - ответил голос мгновение спустя.
Щелкнул замок, дверь отошла в сторону, а чтобы открыть ее полностью, надзирателю пришлось надавить всем своим весом.
Тихона стукнули в плечо.
- Встать!
Серые расступились, и в открытую дверь он вошел один.
Вся правая стена большого помещения, вполне способного послужить спортзалом, была заставлена мешками с песком, дырявыми от пуль. Сквозь разорванную мешковину песок обильно просыпался на каменный пол и кое-где пропитался бурыми пятнами, красноречиво утверждавшими, что это помещение служило расстрельной комнатой.
Страха не возникло: не для того его привели сюда, чтобы пустить пулю в затылок. Внезапно раздавшийся из репродуктора голос велел Тихону идти прямо, туда, где открыта была еще одна дверь. Едва Тихон приблизился к ней, навстречу ему вышел человек в замызганном хирургическом халате.
- Пожалуйте сюда, голубчик! - позвал он и быстро исчез внутри.
Тихон вошел вслед за ним. Из комнаты пахнуло холодом и кровью. Это место напоминало душевую в общественных банях, какие он помнил из детства. Возможно, и была когда-то здесь помывочная, но сейчас в отделанных кафелем открытых кабинках располагались столы. Всего десять. На двух лежали мертвецы, накрытые простынями с давно не смываемыми характерными пятнами. Кое-где сквозь ткань проступила свежая кровь.
- Сюда! - позвал человек в халате и опять исчез.
Тихон заметил проход в очередной коридор.
И снова дверь. А за ней - остро пахнущая лекарствами комната. Большие стеллажи, заставленные пробирками, бутылями, коробками. На стенах - плакаты, описывающие внутренности человека и их болезни. Тихон заметил другую дверь, что примечательно, стеклянную и без решеток: неожиданная вспышка в голове подсказала, что эта дверь ведет в какой-то коридор, соединяющий тюремную и внешнюю части централа. Сама собой, в голове вдруг сложилась четкая объемная схема - группа линий, строго соответствовавших тому пути, что Тихон прошел от своей камеры до этого места. Линии шли, не раз пересекая друг друга. Отметив про себя этот факт, Тихон усмехнулся. Очевидно, его специально привели сюда таким длинным запутанным путем - чтобы он не мог убежать при случае, да и просто, дабы произвести нужное впечатление.
- Здесь мы лечим. А там калечим… - хихикнул человек в халате, впуская Тихона в очередную дверь. - Между прочим, во всех коридорах вооруженная охрана. Так что не думайте бежать!
Последняя комната оказалась небольшой, разделенной длинной ширмой. Посреди ближней половины торчал стол с допотопным компьютером, а из-за ширмы выглядывало кресло наподобие тех, что в прошлом веке можно было найти в любой парикмахерской - с колпаком для сушки волос. Вот только Тихон подозревал, что похожий на ведро колпак служит вовсе не для этой цели.
- Располагайтесь. Присаживайтесь, присаживайтесь. Убивать вас мы не собираемся!..
Человек говорил от второго лица, значит, скоро здесь появятся и другие. И, очевидно, та самая персона, встречи с которой Тихон ждал. Но, может быть нужная персона - именно этот странный человек? То ли доктор, то ли патологоанатом…
На этот счет интуиция молчала.
Тихон подошел к креслу. Дотронулся до потертой кожаной обшивки подлокотников.
Пыточное кресло? Вряд ли. Ремней для удержания рук и ног нет.
Что ж, это становится любопытным. Человек в халате вел себя непринужденно, и, поскольку в комнате не было охраны, значит, никаких таких особых процедур не предполагалось. Тихон заметил, что за ширмой рядом с креслом стоит аквариум. Разнокалиберные рыбки мирно плавали в нем, шипели пузырьки воздуха, поднимаясь со дна между камней. Он прислушался к себе: подсознание тревожилось, но незначительно. Опустившись в кресло, Тихон приготовился ждать. Человек в халате подошел к нему и включил стоявшую рядом с креслом лампу на высоком треножнике. На миг свет попал в лицо незнакомца, прежде чем тот развернул лампу в сторону Тихона. Взгляд едкий, цепляющий. Морщины вокруг глаз и на лбу. Старик.
- Странно, что вы не спрашиваете, зачем вы здесь? А вдруг на вас опыты решили ставить, а? - спросил он.
- Смертельные опыты? - Тихон придал голосу безразличие и сам же ответил: - Все там будем.
Человек в халате снова хихикнул:
- А вы, голубчик, оптимист. Это мне нравится, - он подошел к креслу и поправил колпак. Взгляд его посерьезнел. - Меня зовут Аркадий Верховцев. Вы можете звать меня просто - доктор Верховцев. Помните старый мультик "Тайна третьей планеты"? Мне в детстве жутко нравился. А вам?
- Видел когда-то. Ничего, прикольный мульт, хоть и антикварный, - пробурчал Тихон. - Только который вы Верховцев? Добрый музейный хранитель или похожий на него коварный пират?
Доктор Верховцев опять хихикнул. Он подошел к компьютерному столику и подкатил его к креслу. Достал жгут из разноцветных проводов и стал соединять компьютер с колпаком.
- Техника - старье, - говорил Верховцев, глядя на экран компьютера. - С этими проводами такая морока. Не дай бог перепутаешь. А знаете, сколько их здесь всего? Не поверите - больше ста…
Несмотря на болтливость, движения его были неторопливы. Поведение доктора действовало на Тихона расслабляющее. Он откинулся на спинку кресла, продолжая наблюдать за пальцами Верховцева. Неожиданно за дверью послышались выстрелы…
Тихон вздрогнул. Его бросило в пот. К подсказкам предчувствия он привык, но сейчас оно не сработало. Почему? Однако нашелся успокаивающий вариант - возможно, потому что эти выстрелы не касаются его собственной жизни?..
- Не пугайтесь, голубчик! - услышал голос Верховцева. - У нас тут конвейер! На сегодня еще не закончили.
До Тихона долетел специфический запах изо рта Верховцева. Похоже, доктор не чурался обильных возлияний. Может, пытался таким образом заглушить душевные страдания - все-таки нервная работа. Почему-то Тихону вспомнился Егорка из отряда Вандермейера. И следом - первосортный первачок, на котором работал генератор в поселке, пока его не уничтожили федералы вместе с самим поселком. После этого память Тихона перепрыгнула к загадочному вопросу: что же это за первачи такие, в которые меня записал Алекс? Но он отогнал эту мысль, как будто она могла стать достоянием Верховцева.
"Не нравится мне этот колпак над головой…"
"Кто был тот, кого расстреляли?" - думал Тихон. Возможно, здоровяк, с которым повстречались в коридоре? Или кто-то другой. Или их было несколько? Неважно. Главное - оборвалась чья-то жизнь. Конечно, и тот, кого сейчас лишили жизни, не случайно очутился в той комнате. Наверняка есть причины. Не хотелось думать, что тот человек мог быть ни в чем не виноват. Тихон успокаивал себя тем, что расстрелянный - скорее всего из числа террористов, мародеров или партизан. Все они ради идейных принципов готовы забрать любую жизь. Или просто так - от желания убивать. Но если ты сегодня умертвил кого-то, не стоит удивляться, если то же самое сделают с тобой завтра. Так и цепляется одно за другое…
- Замечательно! - раздался голос Верховцева - Да вы, батенька философ!
- Что? - непонимающе откликнулся Тихон.
- Мысли у вас редкие! Я имею в виду, по сравнению с большинством тех, кто сидел до этого на вашем месте! Не желаете взглянуть?
Он развернул экран к Тихону.
На стареньком, потускневшем от времени мониторе отображались разноцветные пятна, выстроенные в совершенно хаотичной последовательности, испещренные многочисленными линиями разной толщины, будто стежками нитей.
- Обычно, если у человека мысли серые, то и цветов немного. А у вас прямо-таки радуга! - заулыбался доктор Верховцев. - Если не секрет, о чем думали? Постойте-постойте, я сам…
В задумчивости прикусив губу, он всмотрелся в экран.
- Разумеется, о смерти и… - Верховцев нахмурился. - О чем-то таком глобальном… Вероятно, о нескончаемой ее череде, верно?
Тихон был обескуражен его догадкой.