– Эх, милки, вы мои, милки… – Рахиль Яковлевна достала из толстого ридикюля лечебный хабар. – Ежели бы начало жечь, то между лопаток, ближе к сердцу. Поначалу-то люди от инфаркта умирали. Теперь-то уже лечить научились. Первым преставился, царство ему небесное, Кирилл Панов. Был такой красавчик в первой Зоне, – она подперла кулаком подбородок и предалась воспоминаниям. – Я как раз в институт внеземной культуры по обмену опытом приехала. И была я в те времена, мальчики, писаной красавицей. Вокруг меня мужики штабелями валялись. Но мне нравился только он один! Только у него были пронзительные, как угли, глаза. А какие он песни пел! Сердцеед, одним словом.
– Кто? – спросил задумавшийся Ген.
– Как кто? – словно очнулась Рахиль Яковлевна Нищета. – Панов! Было в нем что-то! Было! А он пошел в эту Зону и "наездника" принес, который его через два часа и убил.
Она вновь переживала давно забытое горе и была безутешна.
– Снимать броню или нет? – забеспокоился Венгловский, зачем-то подставляя зад.
– Не вертись, сукин сын! Не вертись! – строго сказала Рахиль Яковлевна Нищета и так шлепнула его костлявой рукой с хабаром меж лопаток, что крепкий Венгловский пал на колени и закряхтел, словно в него вогнали кол.
– Следующий! – она крепко выругалась, и Калита, закрыв глаза, сделал шаг.
Он вдруг вспомнил, как ему в детстве делали прививки, – было точно так же страшно.
А потом они пили крепкий чай с ромом и беседовали о Зоне.
– Наше представление о Зоне меняется, – сказал Александр Ген. – Я переписываюсь с гавайской Зоной GP5V по натовской классификации. Они ее пытались уничтожить в момент открытия Дыры.
– Вот как! – воскликнул Венгловский, успокоившись только после того, как Рахиль Яковлевна Нищета этих самых "наездников" спрятала в специальную магнитную сетку, а сетку засунула в ридикюль и сказала: "Пригодятся. Я знаю, куда их пристроить". По лицу ее было видно, что речь идет о Сидоровиче.
Сплетничали, что она умеет насылать порчу и сглаз. Но Калита в подобную чертовщину не верил. "Вот разве что только с помощью Зоны?" – думал он, внимательно следя за Рахилью Яковлевной Нищетой. Что-то в ней его настораживало. Он не мог понять, что именно. Несколько раз он вопросительно поглядывал на своего друга детства – Александра Гена, но тот делал вид, что ничего не происходит. В общем, ситуация была неоднозначной, и Калита на всякий случай поставил свой АК-74М не дальше чем на расстоянии вытянутой руки, хотя считал возможной ситуацию, когда оружие может оказаться бесполезным. Но береженого Бог бережет.
– Так чем же Зону пытались уничтожить америкосы? – спросил Венгловский, потея в своем кевларе.
Он потянулся, взял чайник, налил себе новую порцию чая и положил три ложки малинового варенья, полагая, что хуже уже не будет.
– Ядерной бомбой, конечно, – с усмешкой предположил Калита.
В голове Калиты, несмотря на то, что он был практик, никак не укладывалось, как можно уничтожить то, что вокруг нас: свет, огонь, воздух. В его понимании Дыра была именно такой – бессмертной. Он считал, что Зоны – это бескорыстный дар человечеству, чей-то великодушный подарок. Пусть иногда с жуткими свойствами, но дар, который нужно понять и правильно оценить. Однако, как ни странно, человечество не выработало политику в отношении Зон, потому что никто не мог сообразить, что же это такое, и ученые до сих пор спорили до хрипоты. Правда, военные готовы были действовать быстро и решительно, но, слава богу, до сих пор волю им не давали.
– Ну естественно. Чем американцы еще могут? Так у них во время пуска сгорела вся электронная начинка. А это значит! – Александр Ген в восторге поднял палец. – Это значит, что у Зоны есть сознание и она защищается!
"Вот Ген, – подумал Калита, – он складывает мозаики. Он молодец. Он знает свое дело. Побольше бы таких гениев. Но ведь и они не всегда правы. А кто тогда?"
– А ты знаешь, что наша Зона окружена ракетами средней дальности? – спросил Калита. – Вокруг Зоны напихано установок типа "точка".
– Думаешь, будут стрелять?
– А кто его знает? Но, согласно твоей логике, следует, что Зона должна все ракеты уничтожить.
– Громко сказано! – согласился Венгловский. – Как? Это физически невозможно.
– А может, она и уничтожит? – предположил Ген. – Может, уже кто-нибудь крадется в темноте? Или какие-нибудь новые "наездники" прискачут? Моя точка зрения такова: Дыра была всегда, только она открывалась редко, а потом она создала Зону, а не наоборот.
– Чего-то врешь, молодец! – прокаркала Рахиль Яковлевна из своего глубокого кресла с высокой спинкой, потягивая душистый ром. – Ты еще скажи, что Зоны связаны между собой.
– Есть и такое предложение! – в восторге подскочил Ген, расплескав при этом себе чай на колени. – Я как раз работаю над справедливостью закона четности. Если он действительно справедлив, тогда ясно, откуда появляется Дыра.
– Откуда? – полюбопытствовал Венгловский.
– Откуда, откуда? – язвительно передразнил Ген. – Из Зазеркалья!
– Брось, маловероятно! – заявил Калита. – Вчера сообщение было по телеку. Зазеркалье-то есть, конечно, но его очень мало. Не больше двух десятых процента. А если учесть, что оно размазано по всей Вселенной…
– А-а-а! Вот видишь! – обрадовался Ген, перебивая его. – Есть! Есть!
– Ну может быть, и есть, – согласился Венгловский.
– Не может быть, а точно! – Ген прыгал в возбужденном состоянии, теряя достоинство.
Сколько Калита его знал, столько Ген и выдумывал свои теории. Это было его хобби, смыслом жизни. Кто-то собирал марки, кто-то коллекционировал женщин, а Ген копил идеи. Иногда это занятие давало хорошие результаты. Настолько хорошие, что однажды ему присудили Нобелевскую премию в области информативных полей Зон. Его заросшая по уши физиономия долго мелькала на обложках таблоидов и в выпусках новостей. Но Ген не поехал в Стокгольм. Он проигнорировал приглашение ученой комиссии. А из племени журналистов к нему никто не смел приблизиться на расстояние пушечного выстрела, чтобы взять интервью. Постепенно о нем забыли. Казалось, ученого это только забавляло. Он не придавал своей славе никакого значения и вылезать из Зоны не собирался. Мало того, он считал, что только находясь здесь, он может творить независимо и честно. В свое время он так был увлечен Зоной, что назвал своего сына Максимом в честь героя романа "Обитаемый остров". Но где теперь этот сын? Ген подозревал, что он сделался сталкером и ушел искать Дыру в своем "обитаемом острове". Все смешалось в жизни Гена, и он, конечно, был по-своему несчастным человеком. "Как, впрочем, и все мы", – думал Калита. Он считал, что его друг искал смысл там, где его не было, и вообще, Калита тихо презирал всякую науку, тем более теоретическую.
– Все это так, – согласился Юра Венгловский, – но пришельцы так и остались непостижимыми. Мы даже не знаем, были ли они. Ну, может, и пролетал какой-нибудь корабль и сбросил мешок с мусором. Кто знает?
– Чего-то они часто сбрасывают одни отходы, – иронически заметила Рахиль Яковлевна, подливая себе в чай большую порцию рома.
– Да, в космосе зафиксированы какие-то странные объекты плазменного характера, – согласился Ген. – Все попытки разобраться неизменно приводили к неумышленному абсурду. Но эта теория устарела еще во времена Стругацких и Лема, потому что никто не может выскочить из собственной истории, сколько ни побуждай его. Разве мы не пытались перетащить, например, афганцев из каменного века в век индустрии? Пытались. Что из этого вышло? До сих пор мак выращивают. Иными словами, человечество не может самостоятельно преодолеть разрыв между цивилизациями. Выходит, что мы только в начале пути. Должно быть, существуют дилеммы, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Все дискуссии впереди. Мы только лишь заглядываем в Дыру, ковыряемся в ней палками, выискивая хабар. Большинство вещей мы невольно игнорируем. Если завтра Дыра откроется, то мы приблизимся еще на один шаг к пониманию материи.
Ген устало откинулся на спинку стула. Глаза его возбужденно блестели.
– А вдруг это вообще не инопланетяне, а свойство Дыры как таковой, без логики, без всякого повода к понимаю происходящего? – хитро спросил Калита.
– Тогда нам этого не пережить, ибо это будет не информационный мир, а хаос, который требуется нормализовать. Но так как он бесконечно огромный, то скорее всего человечество погибнет.
– То есть захлебнется?.. – встревожился Калита.
– Ну что-то вроде того.
– А что вы видели прошлый раз? – спросил Венгловский и прежде, чем закончил фразу, заметил, что в пещеру мгновенно вползла тишина.
– Как тебе сказать… – начал Калита, старательно подбирая слова.
– А чего говорить?! – удивился Ген. – То же самое, что и здесь, только солнце двигалось не с востока на запад, а наоборот.
– Я ничего подобного не видел, – заявил Калита и надулся, как мышь на крупу.
– Расскажи им, расскажи! – твердил Ген.
– Мы же договаривались, – упрекнул его Калита, – без фанатизма!
– Ну вообще-то, да… – согласился Ген и виновато посмотрел на Венгловского. – Понимаешь, в чем дело, нельзя этого говорить. Это надо увидеть. Там совсем другая структура. Скорее всего, это все же пикник на обочине, который устроили не существа, наделенные разумом, а некая материя. Еще Ницше говорил о бездне: "Если ты долго вглядываешься в нее, то рано или поздно она начнет вглядываться в тебя". Мне это объяснение нравится больше. В общем, это неидеальный мир, потому что испортить его пара пустяков. Он не для людей.
– А зачем тогда мы туда премся толпой? – удивилась даже мудрая Рахиль Яковлевна Нищета, которая, казалось, на своем веку повидала все.
– А чтобы понять, – наивно объяснил Ген.
– Ну ты даешь, блин, ученый! Все запутал! Даже то, что казалось ясным и понятным. А ясным и понятным у нас был только коммунизм, – прокаркала Рахиль Яковлевна. Щеки ее уже порозовели пропорционально количеству выпитого рома. – В любом случае, завтра все увидим, – добавила она.
– Рахиль Яковлевна, вы тоже идете?! – удивился Калита с намеком на ее возраст.
– Ну а как же? – удивилась она. – За своей долей. Имею я там свою долю или нет?
Ходили слухи, что она одна знает, как попасть в Дыру, что, якобы, у нее есть свой ход. Но Калита слухам не верил. "Если бы знала, то давно попала бы", – думал он.
– Предупреждать надо, – проворчал разочарованный Калита, приподнимаясь.
Все было ясно: его, как пацана, обвели вокруг пальца. Узнали планы и еще кое-что. Перехитрили. "Нехорошо, нехорошо", – цепенея, думал он. И тут их тряхануло. Он машинально отметил время. На часах было пять двадцать.
Старуха исчезла прежде, чем он оторвал взгляд от часов, и он понял, что его так смущало: это была не Рахиль Яковлевна Нищета собственной персоной, а ее фантом.
– Ну не мог я! Не мог! – закричал Александр Ген. – Черт ее знает, что там у нее в ридикюле!
– Может, и ты тоже?! – грозно спросил Калита.
– Да ты что?! Какой фантом?! – закричал Ген и стал махать руками, мол, окстись, бог с тобой, кто так шутит-то?
"Это точно, – подумал Калита. – Дал я маху. Теперь войны не избежать". А воевать с Рахилью Яковлевной Нищетой он ох, как не хотел.
Они бежали по каким-то узким округлым галереям. И Калиту поразило то, что поющие улитки "кудзу", чьи голоса обычно так приятно ласкали слух, теперь звучали подобно сиренам, и их вопли проникали сквозь землю и выворачивали душу. Хотелось упасть, заткнуть уши, забиться головой в какой-нибудь темный угол и самому выть – от боли, от страха, от ужаса. Но, похоже, только один Ген знал, что делать. Втолкнул их в какой-то склеп и захлопнул за собой бронированную дверь. Вой тотчас стал не громче комариного писка, и можно было выпрямиться и спокойно вздохнуть.
– Что это? – спросил Калита.
– Старое бомбоубежище. Я только его модернизировал. Поставил активную защиту. Водки притащил.
– Это хорошо, – сказал Калита. – Наливай!
– Долго они будут выть? – поинтересовался Венгловский.
– Это не главное, – сказал Ген. – Главное, что с вами сделала Рахиль Яковлевна.
– А что она с нами сделала? – удивился Калита.
– Повернитесь-ка. Так я и знал, – он произвел какие-то манипуляции на спинах Калиты и Венгловского и показал: – Датчики слежения.
– Ох, и Рахиль Яковлевна Нищета! Ох, и Рахиль Яковлевна! – воскликнул пораженный Калита. – Значит, не было никаких "наездников"?! Не было!
– Скорее всего, в действительности были, – сказал Александр Ген. – А явилась она по ваши души, чтобы узнать планы.
"Слава богу, мы не проболтались ни о чем серьезном", – решил Калита. А между тем, у них с Геном был первоклассный план. Никто еще до этого не додумывался. А они додумались. Главное теперь было попасть в Дыру и избежать множества опасностей: встречи с Иваном Каземировичем Сидоровичем, Рахилью Яковлевной Нищетой, немцами, вояками, которые обязательно вышлют спецгруппу, разномастных сталкеров и всех тех, действия которых предугадать было трудно.
Глава 6
СТРАСТИ-МОРДАСТИ ВОКРУГ ДЫРЫ
"Анцитаур" приятно грел бок. Так приятно, что в какой-то момент Косте причудилось, что он спит с Иркой. Но как только он обнял ее и стал целовать, она ударилась в крик: "Хреновина!" Естественно, Костя очнулся.
Командир Березин, вцепившись в ноутбук, топал ногами и орал благим матом:
– Зависла, хреновина!!! Зависла, хреновина!!!
Бараско ничего не чудилось. Он безвольно, как тряпочка, висел на спинке кресла. Его "американец" валялся под ногами. В дверь колотили:
– Открывайте, подлюки!
Бронепоезд подавал длинные, протяжные гудки: "У-у-у!!!" и летел, как камень, выпущенный из пращи.
"Должно быть, снова что-то случилось со временем, – подумал Костя, выглянув в окно: снаружи только-только светало. – А мы бежали днем, – вспомнил Костя. – Мелькающий лес казался сплошными черными декорациями. Неужели все дело в "анцитауре"? Неужели он спасает меня от неприятностей?" Он сунул руку в карман. "Анцитаур" действительно был теплый и даже чуть-чуть пушистый, словно бархатный. И почему Бараско его остерегался, а Сидорович – боялся?
– А хрен тебе! – отважный командир Березин безуспешно пытался перезапустить игру, но у него ничего не получалось: код, который он накануне взрыва записал, не срабатывал.
Костя сказал:
– Вернитесь назад, сделайте один шаг, запомните, а потом перезагрузитесь и введите ваш код.
Березин долго сопел над клавиатурой, вдруг подпрыгнул и впился в экран, на котором появилась надпись "Дубль", а потом – "Дыра".
– Будешь моим консультантом! – радостно закричал он, грызя от нетерпения костяшки пальцев.
– Есть, товарищ командир! – вытянулся в струну Костя.
– А это кто? – бросил Березин мимолетный взгляд на Бараско.
– Ваш второй помощник, – отчеканил Костя.
– Отлично! Будет твоим заместителем!
Бараско как раз разлепил мутные глаза и взирал на мир, как недельный пьяница:
– Где мы?
– Товарищ командир! Товарищ командир! – ломился в стальную дверь младший лейтенант Нежный. – Папа! Папа!
– Федор Дмитриевич! Федор Дмитриевич! – надрывался генерал-майор Чичвакин. – Здесь ваш сынок! Откройте, ради бога! Мы с ума сходим!
– Вот гады! – ухмыльнулся в седеющие усы Березин. – Доиграть не дадут… Открыть дверь!
В ЗКП ворвалась толпа. Младший лейтенант Нежный, на широких плечах которого, казалось, готова была лопнуть гимнастерка, бросился на шею Березину:
– Папа! Папа! Они не убили тебя?!
– Как видишь, нет, – очень спокойно ответил командир Березин, поправляя на груди звезду Героя России. – Я живучий.
Косте и Бараско заломили руки.
– Отставить! – приказал Березин, с трудом разлепляя сильные руки отпрыска на своей уже немолодой, но еще крепкой шее. – Это мои заместители по игровой части. Вернуть им оружие, и по морде больше не бить! Всем смирно! Открываю дверь! Внимание! Ахтунг! Не дергаться!
Все присутствующие в ЗКП браво отдали честь и вместе с бронепоездом, носившим название "Смерть врагам СВ!!!", влетели в Дыру. Вспышка то ли солнца, то ли ядерного взрыва, ударила в окна.
– Всем стоять по местам! Рты открыть! Жалюзи закрыть! – отдавал приказы Березин. – Включить вытяжную вентиляцию! Приготовиться к ударной волне!
– Папа! Мы не погибнем?! – со страхом спрашивал младший лейтенант Нежный, повисая у него на шее.
– Мы не погибнем, сынок! – гордо отвечал командир Березин. – Мы летим в наше светлое будущее, чтобы вернуться в светлое коммунистическое прошлое. – Ура!!!
И все закричали:
– Ура! Ура! Ура!
Но как-то неуверенно, словно боялись сглазить слова командира Березина.
В этот момент бронепоезд на всем ходу во что-то врезался, и все, находящиеся в ЗКП, упали на пол. Некоторые даже разбили себе носы. Один командир продолжал, не отрываясь, играть в "Авто Зону". Он как раз должен был произвести разведку вокруг объекта.
– Папа! Не ходи! – кричал младший лейтенант Нежный. – Пусть идет кто-нибудь другой. Пусть идет он! – и показывал пальцем на генерал-майора Чичвакина.
– Я-я-я… – растерянно краснел и потел генерал-майора Чичвакин. – Я-я-я… исполню любой приказ!.. – но почему-то оставался стоять на месте.
– Тогда вперед! – командовал младший лейтенант Нежный. – Марш в разведку!
– Нет! – воскликнул счастливый отец, с трудом отрываясь от игры "Авто Зона". – Я должен сам все разведать! Так поступают настоящие сталкеры! – и он показал на экран ноутбука.
– Но мы же не сталкеры! – в отчаянии кричал младший лейтенант Нежный. – Не надо! Что я скажу маме?!
Дело в том, что Федор Дмитриевич Березин всю жизнь тайно любил его маму, но не мог с ней жить, так как ради военной карьеры вынужден был жениться на дочери высокопоставленного чиновника из МО. Это была трагедия всей его жизни. Поэтому он изводил себя службой и брался за разные опасные задания, лишь бы не сидеть дома и не видеть своего "крокодила", как он за глаза называл свою жену. Он сам разработал смелый и хитрый план с бронепоездом "Смерть врагам СВ!!!" и по старой комбатовской привычке считал, что в ответе за каждого солдата.
– Надо! – гордо и смело ответил командир Березин. – Надо! Скажешь, что я погиб, собирая для Родины хабар! – и, открыв бронированную дверь и пятясь, и посверкивая звездой Героя России, выпал в сияние дня.
Наступила мертвая тишина. Только паровоз в отдалении чихал и кашлял. Все присутствующие вперились в щели окон и шептались, делая ставки:
– Дойдет?.. – с надеждой спросил генерал-майор Чичвакин.
– Нет, не дойдет… – ответил сержант.
– Дойдет! – верил мичман, которому было страшно весело.
– Три к одному – не дойдет до ближайшего бархана! – предрекал сержант.
– Пять к одному – сгорит у того куста, честное слово!
– Не-а… до той ямы, – цинично и подло рассуждал генерал-майор Чичвакин. – В такой яме обычно "ведьмин студень" сидит. Ставлю один к десяти! – и полез в карман за толстым бумажником.
Генерал-майор Чичвакин давно уже метил на должность командира бронепоезда, но у него, во-первых, не было звезды Героя России, а во-вторых, он был неудачливым игроком – все свои деньги спускал в казино. А в Дыру он подался, чтобы подзаработать. Естественно, если бы он стоял во главе экспедиции, то ему и весь фарт в руки.
Младший лейтенант не выдержал. Он выхватил пистолет и, размахивая им, заорал: