Длинную платформу с дополнительной колесной тележкой построили в самый последний момент, когда нам сообщили, что республиканцы стали серьезно расширять свои траншеи. Иной раз до шести метров. И углублять их больше чем в полный профиль. В атаку лезут наверх по лестницам.
Давал я инженерам только эскизы свои и наброски, а вот конструирование и чертежи полностью легли на их плечи. Отлично они справились, как погляжу.
– Что ж, – подвел я итог демонстрации, – выглядит все неплохо, бегают аппараты задорно.
Поглядел пристально в глаза каждого из группы инженеров "танкового проекта", но нерешительности в их лицах не увидел.
– Когда мне от вас ждать прототипы в броне?
– К осени, ваша милость, вряд ли раньше, – ответил за всех руководитель проекта инженер Хорн. – Есть проблемы, связанные с газовой сваркой броневых листов. Особенно гнутых. Там…
– Бросайте вы эти эксперименты с гнутьем брони, – оборвал я его. – На это нам денег не выделили.
Двинул я аргумент, который все понимают. Но на самом деле они тут упертые поклонники паровозной эстетики. Подавай им все округлое да нелинейное.
– Делайте все угловатым, только не плоским, – выдал я ценное указание. – Учитывайте заранее рациональный наклон брони по отношению к нормали. Чтобы снаряд от нее рикошетил. А если не срикошетит, то чтобы пробить ему пришлось бы большую толщину броневой стенки по гипотенузе. И никаких заклепок. Даже картечь, поставленная на удар, их вышибает. Проверено на бронепоезде.
Инженеры не возразили. Стоят перетаптываясь. Мыслят что-то свое. Им же не просто воплощать мои идеи в металл нужно, им еще и собственного творчества хочется, ради которого они ко мне и прибились в основном.
Повернулся к Щоличу.
– Милютин, у тебя с учебной артиллерией все в порядке на полигоне?
Майор только пожал плечами.
– Пушки есть всех конструкций до трех дюймов. Шестидюймовка только одна, правда, не рабочая, без замка, только чтобы обучить водителей ее таскать на крюке. И то они второй лафет уже ломают у нее. Минометы. Вот и все. Снарядов, правда, полная линейка всех типов на складе и в достаточном количестве.
Элика несколько отошла в сторону от скучных разговоров нашей группы и, не заметив, как вступила в грязь, рассматривала шестерку тягачей, выстроившихся в один ряд после занятий. Курсанты уже строем уходили в столовую, и ей никто не мешал. А я, глядя на жену, подумал, что женщины есть женщины и обувь надевают не в соответствии с погодой или обстоятельствами, а именно ту, что подходит к их платью. И вздохнул… пропали туфли. Такие только в Гоблинце и купишь. Приглашать надо таких производителей в свой город, хотя бы в виде фирменных магазинов.
– А больше и не надо, – констатировал я, когда Щолич закончил свою тираду. – Гоните испытания броневых листов всеми снарядами прямой наводкой по броне, установленной под разными углами. Под протокол. Не забудьте и одиннадцатимиллиметровый "гочкиз". Это надо сделать, прежде чем варить корпуса бронеходов.
– Такого нет в смете, Савва, – покачал головой Щолич. – Расход снарядов тут ожидается такой… Сам понимаешь…
– Нет, так будет, – ответил я. – Пока я тебе записку дам. Альта выделит необходимые средства, потом проведем все взаимозачетом с ГАУ. А снаряды спишем, не волнуйся. Испытания есть испытания.
– Как скажешь… – согласился Щолич. – Только ты мне приказ письменный дай.
Начальник полигона давно уверовал, что когда я говорю о деньгах, то ко мне стоит прислушиваться. (Кстати, счет полигона мы с самого начала открыли в "Бадон-банке", для удобства.) Но вот задницу свою прикрыть Щолич никогда не забудет.
– Как ведут себя новые траки? – снова развернулся я к инженерам.
Хорн почесал в затылке… Мелкозвенчатый трак был моей инициативой, и, видимо, ругать его инженеру не хотелось из осторожности.
– Смелее, – подхлестнул я его.
– Лучше, чем те, что раньше стояли на тракторах, но все же это не то, что хотелось бы, – ответил он дипломатично.
– Сколько они ходят?
– На учебных тягачах прошли уже почти триста километров, и пора менять. Лысеют. Может, нужна другая марка стали? Какая? Мне трудно сказать, я не металлург, ваша милость… Но она должна быть устойчива к истиранию.
Я черкнул себе в блокнот этот вопрос для памяти. Задам его при случае Муранту. Пусть мудрит с рецептом. Но сам подумал, что если до фронта доставлять броневые коробочки по железной дороге, то трехсот километров надежности для фронтовой операции хватит. А если еще и запасную гусянку на борт взять, то… Вполне достаточно.
– К паровым машинам претензии есть?
– Нет претензий, ваша милость, – отозвался Апин, главный инженер по моторам в этой группе, один из немногих рецких горцев, ставший инженером. – Котлы, машина и прочие механизмы уже отработаны в производстве. Детские болезни все выявлены, и наши пожелания заводчане учли.
Что ж, неплохо. Честно говоря, я ожидал худшего. Но не зря я подбирал себе этих "непоседливых" и "неудобных" инженеров, которые в обычных производственных условиях империи заранее были обречены на положение аутсайдеров. Они также это понимают и стараются.
Покивал я с умным видом и продолжил:
– Теперь главный вопрос. Какой образец из всех прототипов, по вашему мнению, фаворит? Вы же с ними круглые сутки тут возитесь.
– Ваша милость, это только мое особое мнение, – обратился ко мне одноглазый инженер-ветеран с Солдатским крестом на левой поле́ гражданского сюртука. – Но мой опыт войны на Западном фронте говорит о том, что гаубицы важнее пушек в наступлении на полевую фортификацию. Я бы поставил на длинную базу четырехдюймовую гаубицу. Или даже короткую пятидюймовую. Добавил бы только дополнительные опоры, как на орудиях, установленных на железнодорожные платформы, для устойчивости.
Мне стало интересно. Такого технического задания я не давал.
– Как вас зовут? – спросил я.
Именно его я не нанимал. Это уже, видимо, инициатива самого Хорна в пределах его компетенции. Впрочем, я с самого начала постановил так, что инвалиды войны имели приоритет при зачислении на работу в мои структуры.
– Отставной инженер-капитан Кобриц, из Лое. Имперский гражданин. Приехал к вам сюда по объявлению в газете.
– А что вы скажете на то, чтобы поставить на нашу платформу миномет?
– Слаб калибром, ваша милость, он для наших платформ.
– А если поставить миномет калибром в сто двадцать миллиметров, который собирается производить концерн "Лозе"?
– Такой миномет, ваша милость, можно ставить и на основную нашу платформу, и даже без особого бронирования. Ему на самый передний край не залезать. Стрелять он будет через голову пехоты.
– Вы в каких войсках служили?
– В артиллерии.
– Вот и прекрасно, капитан Кобриц, вы и будете главным разработчиком обеих систем навесного огня. Пока не привезут нам большой миномет, используйте пока наш. В рамках минометной школы. Щолич, вы не будете против?
– Нет, Савва, не буду. – По глазам начальника полигона можно было прочесть организацию новой унтерской школы минометчиков-самоходчиков как очередную ступеньку карьеры.
– А вот я, ваша милость, вообще исключил бы из программы полугусеничную платформу, – заявил Хорн.
– Обоснуй, – потребовал я.
Эту платформу я нарисовал им, основываясь на опыте первой половины двадцатого века. И немцы ее использовали, и французы, и американцы, да и в СССР проводили опыты. Даже шофер царя Николая Второго полковник Кегресс добился успеха со своими резинотканевыми гусеницами. А после революции в эмиграции он активно работал у Ситроена, обеспечив тому все трансконтинентальные автопробеги.
– Там, где по дорогам пройдет обычный колесный рутьер, эта полугусеничная машина только дороги попортит, но никакого преимущества иметь не будет. А по бездорожью она сильно уступает просто гусеничным образцам. К тому же она обходится дороже в производстве, да и строиться будет дольше. Требует дополнительной оснастки на заводе. И вообще мое мнение такое, что чем меньше платформ для самой разнообразной техники, тем лучше.
– Это существенный аргумент, – согласился я. – Боевая машина должна быть недорогой, простой в производстве, понятной в эксплуатации и ремонтопригодной в чистом поле. Я поддерживаю ваше мнение. За унификацией будущее.
– Куда девать эту платформу? – спросил Хорн. – В утиль?
– Какой еще утиль? – возмутился я. – В заводской музей.
– У нас такого нет, ваша милость, – ответили чуть ли не хором.
– Нет? Значит, будет, – улыбнулся я как можно шире. – Давайте договоримся так. В музей отправляем каждый наш заводской образец по одной штуке. Надо оставить потомкам не только наши достижения, но и наши заблуждения.
– Может, все же перейдем к обеду, господа? – напомнил начальник полигона недовольным тоном на правах гостеприимного хозяина. – А то его повторно уже подогревали.
Элика, терпеливо скучавшая все то время, которое я тратил на инженеров, и вяло разглядывавшая игрушки больших мальчиков, наконец-то за столом огребла полной ложкой заслуженные комплименты от руководства полигона и инженерного состава. Воспрянувшая духом жена после обеда изъявила желание пострелять из пулеметов, что и проделала на рубеже унтерской школы, переодевшись в чистый комбинезон механика, который ей подогнали инженеры.
Постреляла от души, чем посрамила многих курсантов. Особенно в стрельбе из ручника. Моя школа!
К вечеру вернулся из Втуца Гоч и попытался грузить меня проблемами пулеметного производства. Но мне было не до него – собрались на совещание руководители городских служб, обсуждавшие очень скучные вопросы водоснабжения и канализации. Я обязан был там присутствовать как распорядитель кредита, ибо за утвержденную смету мы уже давно вылезли. А когда совещание закончилось, Гоч уже спал, как и Шибз, с которым они успели доквасить. Гады. Никакого чувства товарищества…
Элика молча и терпеливо весь день отсидела со мной все заседания. Ни одного каприза. Только с ленивой истомой спросила, отходя ко сну:
– И так у тебя каждый день?
– А то! – откликнулся я. – Только без награды на ночь.
– А на завтра ты что придумал? – лукаво улыбнулась жена.
– На завтра я созвал управляющих всеми моими предприятиями сюда, в отель. Отдам им ценные указания. Навьючу заданиями и наконец-то отвезу тебя в Отрадное.
– Правда, что ли? – радостно вспыхнула она взглядом.
– Нет. К сожалению, это неправда, моя милая. Совсем из головы вылетело, что завтра во второй половине дня еще проводы дирижабля. Мероприятие, которое мне пропустить никак нельзя. Дипломатия… мать ее.
А сам подумал, что неплохо было бы мне с Плотто помириться. Но вот как?
Утром мне привезли долгожданный пропеллер. Да еще в трех экземплярах. Новенькие, отполированные, вкусно пахнущие ясеневой стружкой. Аж зуд в лапочках… Нацепить его на этажерку и полететь, но… других дел за гланды.
Так что я еле-еле высидел мною же назначенное совещание с управляющими. Утвердил их планы вперед на квартал. Насчет денег только указал пальцем на юг – в сторону нахождения Альты и главного офиса ее банка.
– Она наш финансовый управляющий, так что лишнюю монетку не разбазарит, – закруглил я совещание. – За работу…
В ответ на потуги некоторых моих наемных вип-персон пообщаться непосредственно "с самим", так сказать, персонально, отрезал:
– Все остальное после моего приезда. Подождет. Если вы все запамятовали, так я напомню, что у меня идет отпуск по ранению. Мне лечиться надо.
Вроде пристыдил.
И откинулся на спинку кресла, пережидая, когда управляющие освободят помещение.
Все же неплохой зал совещаний получился в моем отеле. Длинный овальный стол на двадцать четыре персоны из дорогущего красного сандала. Кресла из того же привозного из тропиков дерева. Вдоль окон рядок стульев для референтов. Филенчатые деревянные панели красного горного ореха в рост человека, в одном дизайне с распашными дверями. Выше панелей по стенам побелка с росписью рецкими национальными узорами. Две люстры гнутой бронзы, свисающие на цепях с деревянных декоративных балок.
Отдельно надо упомянуть водяное отопление. Котельная к зданию отеля пристроена с бойлером. Водопровод и канализация на высоте. Только электричества нет для полного счастья.
А еще проект отеля предусматривал настоящий конференц-зал на первом этаже. Там сейчас заканчивают чистовую отделку.
Как я помнил по жизни на Земле, конференции национального уровня – это весьма неплохой бизнес для того, кто их принимает. А тут есть где поселить людей в человеческих условиях. Есть где их вкусно накормить. Есть где пленарное заседание провести. А для кулуаров достаточно предусмотрено на этажах рекреаций с декоративными растениями и отдельно комфортабельных курилок в виде малых каминных залов. К тому же конференции и всяческие съезды поднимают город до статуса культурного центра не хуже театра и оперы.
А в свободное от конференций время можно в том же зале давать концерты заезжих звезд эстрады по билетам. Простаивать не будет.
В зале совещаний остались только Гоч и управляющий заводом "Гочкиз" во Втуце.
– Дорогая, прикажи подать нам чаю покрепче. С лимоном, – попросил я Элику, которая по-прежнему терпеливо высиживала все мои заседания.
Но скорее всего, просто меня пасла. А пусть… Пусть попробует мой хлебушек, как он достается.
Жестом подозвал партнеров присаживаться поближе. Управляющий пулеметным заводом нам тоже партнер – у него три процента долей в рецком производстве. Я вообще сторонник опционов для управляющих, так они лучше заботятся о прибыли руководимого предприятия. Но… эти акции даются им только на время работы. Никакой халявы. Выкупить могут с небольшим дисконтом от рыночной оценки, но только за свои деньги.
– Что там у вас такого срочного, что вы мне на лбу взглядами дырки провертели?
– Думаю, он это так ради понта из себя большого мальчика корчит, – сказал Гоч своему коллеге и усмехнулся злорадно, открывая свой кофр. – Сейчас он у нас плясать будет.
– С чего это мне плясать? – возразил я.
– А вот с этого. – Гоч достал из кофра деревянную кобуру своего знаменитого пистолета, вынул его из нее и положил на стол.
Пистолет как пистолет, разве что ствол длиннее в полтора раза да толще немного и на первой трети оребрён для лучшего охлаждения.
Вслед за пистолетом из кофра появились длинные коробчатые магазины, один из которых Гоч ловко вставил в ствольную коробку снизу и, прикрепив к рукоятке деревянную кобуру в качестве приклада, подал сей агрегат мне.
– Хотела ваша милость пистолет-пулемет, распишитесь в получении, – глумился он надо мной.
И оба лыбились на меня довольными мордами.
Взял я в руки машинку, повертел. Увидел переводчик огня и спросил заинтересованно:
– Калибр одиннадцать миллиметров?
– Этот – да, – ответил Гоч, – но есть и на шесть с половиной. Для ГАУ. Хотя "миротворца" они на вооружение так и приняли в новом калибре.
– Скорострельность у него какая? Мне из тебя тактические характеристики клещами тянуть?
– Вот тут пока незадача, Савва, почти тысяча выстрелов в минуту. И все попытки ее снизить ведут либо к перетяжелению конструкции, либо к потере ее надежности.
– Понятно… – улыбнулся я в ответ. – Машинка получилась у тебя, твоя милость оружейный барон империи, только для спецопераций. Моласу показывал?
– Савва, ты про меня плохо думаешь. Первому тебе. Даже Гвиндо вчера не показал, – кивнул он на управляющего заводом. – Хотя у него к тебе также есть сюрприз.
Управляющий полез под стол, вынул оттуда самый обычный чемодан, взгромоздил на стол и открыл, разворачивая ко мне. А там…
В устроенных углублениях чемодана, как в коробках для драгоценностей, на черном бархате лежал явный автомат. Привычного такого мне дизайна с деревянным прикладом и ложей, вороненым дырчатым кожухом ствола и прямым магазином на левую сторону, как в старых французских фильмах про Фантомаса. Еще три запасных магазина покоились в отдельных углублениях.
– А теперь плясать будете, ваша светлость? – хитро улыбнулся управляющий.
– Сначала, Гвиндо, пояснения! – потребовал я.
Управляющий прокашлялся, налил себе в хрустальный стакан воды из графина, вкусно ее выпил и пояснил, вынимая автомат из чемодана:
– Эта машинка – одиннадцатимиллиметровый пистолет-пулемет под новый патрон Гоча с проточкой. Магазин на тридцать патронов. Кстати, у самого Гоча только на двадцать, – не преминул он укусить конкурента. – Затвор свободный. Огонь только автоматический. Скорострельность шестьсот двадцать выстрелов в минуту. Вес пять килограмм со снаряженным магазином.
Взял его в руки. Тяжеловат, конечно, но, как писали в Интернете, финский "Суоми" вообще семь килограмм весил. Однако приемистый получился автомат и разворотистый. Покрутил его и так и этак. Прижал к плечу приклад, прицелился. Прицельные приспособления крупные, удобные. Хотя целик явно избыточный, винтовочный, размеченный аж до тысячи метров, шагами по пятьдесят.
– Ну как он вам? – спросил ожидающий похвалы Гвиндо.
– Постреляю, тогда все выскажу, – ответил я. – Кто конструктор?
– Ваш покорный слуга, – скромно потупил взгляд Гвиндо. – Когда все от этого проекта отказались, я просто внимательно еще раз прочел техническое задание… И вспомнил про свободный затвор, который стоял на первых вариантах пулемета "Гочкиз". А дальше так, чертил вечерами, но после того, как вы прислали нам сначала инструментальную, а потом и пружинную сталь, появился надежный тонкий прокат из Виена, и все срослось. Плясать будете?
– Сплясать? А почему бы и нет? Заслужили. Что вам сплясать?
– Энгу пляши на столе, – ухмыльнулся Гоч глумливо. – А мы похлопаем.
Горская энга – это что-то типа земной джиги. Этакое быстрое дрыганожество с ритмичными притопами. Обычно ее пляшут проспорившие что-то. Типа нашего русского кукареканья из-под стола.
Вернувшаяся Элика вместе с горничной, державшей поднос с чайным сервизом, встали в дверях с круглыми от удивления глазами и открытыми ртами. Как только поднос не упал?
А посмотреть было на что. Первый человек города, академик и имперский рыцарь, отплясывал на драгоценном столе энгу, а два главных управляющих знаменитой на весь мир оружейной фирмы ритмично отбивали себе ладони в такт и подбадривали меня выкриками.
Отстрелявшись, я вынул магазин из автомата, осмотрел его и спросил Гвиндо:
– Патроны в магазине в один ряд?
– Именно так, ваша милость, – отозвался он.
По полигону еще отдавалось эхо моих очередей. Вокруг нас толпились все здешние офицеры. Интересно же – новое оружие испытывают. Да и сами они пострелять не прочь. Впрочем, только такие офицеры на полигонной службе и задерживаются.
– Сделай расположение патронов в шахматном порядке. Как в пистолете Гоча. Магазин станет короче и сам автомат приемистей.
– Но в пистолете-пулемете у Гоча также в один ряд патроны в магазине, – возразил мне инженер.