- Знаю я. Васильченко съехал, - к нему потолкаем. Потом вот у нас соседка… Вернее, соседская квартира - ее сдавали, сейчас пустует. Я попрошу ключи, взамен "на приглядеть". Да не, сейчас, когда город пустеет, куда захомячить проблемой не будет… Даже и из подвала-то со временем надо будет на этажи перетаскать - не нравится мне что в подвале так от входа недалеко.
- Олег, слушай, я знаю, где есть дофига печного топлива. Это что-то типа соляры или флотского мазута, того что Ф-5, но спецом для топки бытовых котлов. Надо нам?
- Коне-е-е-ешно! Это ж эти все, придурки, думают что или лето будет вечным, или "до холодов порядок-то наведут"! Ага, "наведут"! И "подготовку теплосетей к началу нового отопительного сезона" - проведут! Ты прикинь, до подавляющего большинства до сих пор не дошло, что посевной-то в этом году практически не было! Что они жрать зимой собираются…
- Так надо печное топливо?
- Да. Опять какая-то промзона, автохозяйство? Сторожа в голову бить?…
- Не. Где я работал. Ну, наверно, и сейчас еще числюсь, хы. У Мартовны, козы старой, крашеной в пегую пони. У них там котел, офисное здание отопляют зимой автономно. В котельной кубов сорок этой горючки запасено. Плюс там запас мягких емкостей для перевозки.
- Феерично! Она против не будет?
- Зачем старой женщине, по слабости здоровья, такие запасы топлива?… Офисные крысы все одно уже разбежались, здание пустует. Сама она живет с сыночком и его лялькой в трехэтажном коттедже, у них там наверняка и свое топливо есть…
- Вывезли уже, может?
- Не. Они не настолько прошаренные. Насколько я общался, они из тех, что считают, что "все вот-вот наладится". Училка, я ж говорил тебе, - просто школьная училка, уровня гороно только, которой повезло с мужем бизнесменом. У которого она при разводе и коттедж, и этот офис отжала. CДC,блин.
- Пожгли его уже, небось, вместе с офисом? Много пожаров было в эту неделю.
- Не думаю. Даже наверняка все там в исправности. Оно ж, здание - ты видел? - прямо напротив "Мувск-Колизея", где сейчас крупнейший Центр Спасения. Там охраняется все вокруг.
- А как мы…
- А так вот. Я там работал, или как? Ты че думаешь, старый вояка диспозицию не оценил?
Отвернувшись в сторону, чтобы не слышал углубившийся в записи брат, Толик пробормотал:
- Да и с Мартовной, и с сыночком ее, сволочами, очень бы хотелось повидаться…
* * *
Давно уже типа "общим собранием жильцов", а точнее - "решением актива", а еще точнее - решением нескольких мужиков Башни, тех, кто еще о чем-то "общем" заботился, заперли изнутри первый подъезд. Наглухо. Закрепили болтами. Открыли проход на лестничной площадке первого этажа между подъездами, и теперь весь дом, вся Башня ходила через наш подъезд.
На ночь стали его запирать изнутри на массивный засов, который прямо одевался на круглую стальную дверную ручку. Да и сама дверь была уже не "дверь мирных времен", - с началом "гопнического движения" ее за счет жильцов же заменили на бронированное чудовище из листа-тройки, на каркасе из стальных же швеллеров. Петлям могло бы позавидовать банковское хранилище. Собственно, и все дома, как могли, укрепляли подъезды. Фирмы, специализирующиеся на стальных дверях и ставнях - роллетах - решетках, переживали небывалый с 90-х годов расцвет. Большие траты выпали на долю обитателей первого и даже второго этажей, - стало нормой закрывать окна мощными частыми решетками. Вскоре в городе окна первого этажа, не забранные решеткой, стали восприниматься как некое бельмо. Фирмы ликовали и, в погоне за потребителем, выпускали все новые вычурные модели решеток… Оделись в решетки и витрины магазинов.
Составили график, по которому каждая квартира дежурила по четыре часа у двери подъезда. Мужики дежурили ночью. Дежуривший выпускал из дома всех, впускал же, предварительно убедившись через окошко в железной двери, что стучащий в дверь - свой. В принципе, ничего ведь сложного, - и я дежурил.
Людей в Башне, мужчин становилось все меньше, график дежурств приходилось переписывать все чаще. Батя одно время носился с идеей организовать "коммуну" среди остающихся, чтобы все вносили в общий котел часть своих продуктов - типа, готовить сразу на всех и быстрее и выгоднее, но идея, хотя и встретила вялую поддержку, не прижилась - все предпочитали хавать по своим норкам. Батя потрепыхался - и плюнул.
В эту ночь, уже ближе к утру, дежурил я. Уже хотелось спать, я посматривал на время, в очередной раз прогнав на айфоне Марио по лабиринтам, когда спустился этот дядька - Сергей Петрович Мундель-Усадчий, как он представился, журналист, снимавший уже давно квартиру в нашем подъезде, 30-ю. Разговорились с ним. Я пожаловался на просто зверский сенсорный голод, - так, что ли, это называется, - что без компа я буквально дохожу… Тезка мне посочувствовал, но, как и батя, кстати, указал на то, что ведь сотни лет жили люди и без интернета. Читали книги. Бумажные книги, в которых столько "разумного доброго вечного". Я скептически сморщился, но он с жаром мне стал доказывать, что за всю историю человечество накопило… и все такое. Как, - говорит, - люди жили в 18–19 веках? Книги читали, музицировали, в гости друг к другу ходили. Была, говорит, насыщенная эмоциональная жизнь, не то что сейчас. Письма друг другу писали, даже жанр такой был, - "эпистолярный" называется. Сказал, что просто мне некому составить тематический план для самообразования, и подобрать авторов. Я заинтересовался - говорил он хорошо, гладко, убедительно. Ну так! - журналист; он в прошлом правительстве еще в каком-то департаменте работал. Журналистов я уважал…
Он сказал, что у него дома очень неслабая библиотека мировой литературы, и пообещал помочь мне с книгами. Я обрадовался. Договорились встретиться утром, часов в девять.
Я уже собрался уходить, когда он спросил, чего я с собой таскаю спортивную сумку - "Кофе и бутерброды, что ли?", - и улыбается. Ну, я подумал, что он, наверное голодный, - не все ведь такие предусмотрительные как батя; и решил, что завтра, когда пойду к нему за книгами, возьму ему жрачки, - у нас ведь много.
- "Нет," - говорю, - "Не кофе-бутерброды, а так…" Я застеснялся, и почему-то все же… Ну, наверно мне хотелось "показать себя" перед этим умным, начитанным дядькой, который обещал мне помочь с книгами, - и я показал ему обрез бинелльки, что таскал в сумке и на дежурство - "Мало ли что!.."
Оооо, он сразу меня зауважал! Видно было, что я в его глазах махом поднялся на пару ступенек! Уважительно попросил посмотреть, и так осторожно повертел в руках, рассматривая чеканку и классное полированное ореховое цевье. Я уже хотел забрать и идти домой, но тут он так почти жалобно попросил:
- Послушай, тезка, ты оставь мне его до конца дежурства… Тут и правда ведь… С оружием как-то спокойней себя чувствуешь - вдруг ломиться будут. Так хоть припугнуть через окно, или тревогу поднять - не бегать же и не стучать в двери! Я знаю-знаю, что незаконно - но мы ж с тобой теперь друзья, правда? Я никому и не скажу, и не покажу. А завтра у меня и заберешь, когда за книгами поднимешься.
- Ладно, - говорю, - Только вы уж никому!
Он уважительно покивал, и я, оставив ему бинелльку с парой патронов в стволах, пошел отсыпаться.
На следующий день, вернее, утром этого дня, я, наскоро умывшись и позавтракав, собрался сбегать в 30-ю, но батя припахал немного поперетаскивать из запасов от Элеоноры к Васильченкам. Понапрягавшись полчаса, я, когда проходил мимо вестибюля нашего подъезда, был окликнут очередным дежурным:
- Сергей, предупредите отца, чтобы опять график переделал, - еще один мужчина съехал.
- Кто такой? - спрашиваю, забирая у него снятый со стены старый график.
- Этот, очкастый журналист с 30-й, который ночью дежурил.
- Как с 30-ой?… - у меня как-то нехорошо заныло под ложечкой, - Точно с 30-ой?…
- Да он, он, тот, что по графику тебя менял сегодня.
- Как… "съехал"?… Не может быть… Он ничего такого… Может, не съехал, а пошел куда на рынок или по делам? А?…
- Нет, съехал, съехал. Вернее - ушел. Пешком. Нагрузился двумя сумками и ушел; насовсем сказал. Вроде как в "Центр Спасения", или как.
- Неее… Неможет этого быть… - нехорошее предчувствие сложилось в свинцово давящую уверенность, но я еще сопротивлялся очевидности:
- А он, может, оставил чего? Ну, сумку?…
- Нет, ничего не оставлял.
Нет! Не может быть! Такой нормальный дядька, журналист!.. Этого не может бы-ы-ыть!
Перепрыгивая через ступеньки я понесся к его квартире. На стук никто не отвечал. На СИЛЬНЫЙ стук тоже никто не отвечал… Захлебываясь во вдруг откуда-то взявшихся слезах, я пинал дверь, молотил в нее кулаками. Меня жгла обида и понимание чудовищной несправедливости - ведь я ему поверил, доверил по сути самое дорогое что у меня было - оружие, а он… Взрослый, умный, серьезный и эрудированный дядька… УКРАЛ у меня, у пацана по сути, мое оружие; просто взял - и украл! И сбежал! С моим оружием - которое + 10 к дерзости, + 20 к убедительности, + 50 к чувству защищенности… Сво-о-о-олочь!!! Я бил и бил ногами в дверь, пока на ней не лопнул кожзам, а у меня не заболели ступни ног. Потом я сел возле нее и разрыдался. Слезы текли потоком.
Потрясение было настолько велико…
Три года назад, когда у меня еще не было своего компа, и я вожделел его всеми фибрами своей тогда еще детской души, Антон дал мне на выходные свой МакБук. Поиграться.
Батя, кстати, был сильно против, говорит "Хочешь играться, - садись вон к моему, стационарному, когда я освобожусь, и хоть заиграйся; а брать чужое - не надо!" Но у меня, как потом отметил батя, видимо сильно развит "собственнический инстинкт", - мне хотелось иметь "свой". Антонов комп был, конечно, не мой; но можно уже было представлять, что я обзавелся своим, собственным - и не нужно ждать, пока там батя соблаговолит очистить место для "поиграть" за своим рабочим. Два дня антонов МакБук стоял у меня на столе, а батя бухтел "отнеси на место", но я его не слушал нифига… На третий день, когда мы были на кухне, в моей комнате раздался страшный грохот. Подорвавшись, мы побежали туда и увидели страшную картину: тяжеленная стенная полка с моими книгами-учебниками, сувенирами и всякой всячиной сорвалась и углом въехала всей тяжестью прямо в стоящий под ней на столе антонов комп…
Это было ужасно. Это было такое ощущение непоправимой трагедии, что тогда я просто даже не мог плакать, так я был потрясен… Конечно, родичи потом купили Антону на замену точно такой же, но я еще несколько месяцев по ночам вскрикивал и просыпался, "видя", как полка обрушивается на открытыйеприветливо светящийся заставкой комп, ломая его вдребезги… Эдакая "неумолимая рука судьбы"!
Вот и сейчас я чувствовал что-то подобное, только намного-сильнее, - обрез бинелльки был не просто забавной престижной игрушкой, - это был ИНСТРУМЕНТ, инструмент выживания в Новом Мире, - и теперь у меня его украли.
К чести бати и Толика надо сказать, что они почти что и не стали мне пенять на такую бездарную потерю оружия. Батя только сказал:
- Вот зачем ты его притащил? А если бы менты? Ты мог бы попасть существенно серьезней, чем с просто пропажей!
А Толик вздохнул:
- На ошибках учатся, правда, Серый?
Не в силах сдержать слез, шмыгая, стыдясь этих слез, низко опустив голову, я кивнул.
- А этого журнализда, случись нам с ним еще пересечься на узкой дорожке… Ну, ты понял.
Понял я все; все я понял. Но обреза уже не вернуть…
- Да фиг там он в "Центр Спасения" пошел, это он так, порожняк прогнал. Не пускают туда с оружием.
- Ясное дело. Эх, люди… Серый, Серый… Нельзя быть настолько доверчивым. Я мог бы, конечно, как это модно у "разочарованных личностей", сказать что-нибудь вроде "Все люди сволочи", - но это все не так, неправильно. Люди не сволочи, люди - они как люди, в разных обстоятельствах разные. Я ведь тоже был… Ну, наивным романтиком относительно людей. Вот и с твоей мамой тоже… Ну ладно. Знаешь, что меня относительно людей сильно "торкнуло" однажды?… С тобой вот, Серый, случай. Ага-ага, с тобой. Ты не помнишь, конечно, - маленький еще был. Девяностые, типа, тебе тогда еще годика не было. Ты ж у меня… Типа, поздний ребенок, - батя хмыкнул, но глаза его подозрительно заблестели, - Я, понимаешь ли… Словом, я очень рад был, что у меня теперь есть сын, и что именно сын - тоже был рад; вот так вот, если очень сухо сказать. Мы как-то с твоей мамой пошли в магазин - тогда эпоха тотального дефицита была, за всем очереди просто сумасшедшие… А летнюю коляску с тобой оставили на улице. Че там - тепло, солнышко светит, ты сидишь, в комбезике, - дело весной было, - гыгыкаешь так довольно… Минут через пять я выхожу чисто проверить как ты - а ты ревешь… А около тебя на корточках какой-то парень, и что-то делает… Я сначала не понял нифига, иду к нему, - он оборачивается, - и как шарахнется в сторону!.. И говорит: "Да я ничего, я вот ему кроссовочек поправить хотел, у него кроссовочек с ноги спал…", - и тикать… Я, видимо, тормоз… тогда был. Я сразу и не понял ничего. А ты ревешь!.. Тут смотрю - а у тебя один кроссовочек расшнурован, а второй вообще уже снят, и рядом стоит… Хорошие такие детские кроссовочки были, импортные, понятное дело, по тем временам-то; даже и не наши, а это нам тогда родственники поносить дали, после своей девочки, она тебя на год старше. И вот тут я понял, что он хотел снять и украсть кроссовочки с моего маленького сына…
Голос его дрогнул, глаза бати не на шутку теперь увлажнились. Я смотрел на него с удивлением. Хотя что тут с удивлением, - я и раньше знал, - Львы, они такие сентиментальные в душе!
- Дааа-с, - протянул батя, - Если бы этот парень тогда не убежал, думаю, я бы присел лет на несколько, - за нанесение побоев и увечий. Наверняка, да. Вот тогда как-то до меня дошло, не по книжному, - а через… эээ… реальность. Что то, что мне дорого - для другого человека может вообще быть никчемным. В том числе и жизнь, и здоровье мое и моих близких! И это, Серый, теперь стараюсь сейчас учитывать. Вот и тебе урок…
* * *
Олег - Толику:
- Да. Ты прав. Не получилось коммуны. Да и не могло, наверное, получиться. Слишком все разные. Сергей Петрович по-прежнему видит себя начальником, Виктор… А!.. Да ладно. Оно и к лучшему. Они тянули бы нас на дно.
- Ога, а теперь мы взлетим в небеса! - не преминул вставить язвительную фразу Толик.
- Взлетим - не взлетим, но будем знать на что рассчитывать. И никто уже не сбежит с нашими припасами. Да и… Сам посуди: у нас есть запасы, мы прошаренные в теории, мы знаем что делать, и мы готовы что-то делать (мне казалось, что батя убеждает сам себя, на самом деле распад и бегство так и необразованной толком общины больно ударило по его самолюбию), мы не имеем предрассудков… Ведь так же, Толян? Если надо будет - мы отберем и убьем; если уж совсем нужно будет… А эти нас постоянно бы тормозили. Ты посмотри - в бою они почти нули, и на мародерку-то никто почти из них не пошел - все как мыши по норам сидели, а какие разговоры об аморальности "взять чужое" - ты бы слышал…
- Эт-то когда? От кого? - встрепенулся Толик.
- Да… Неважно. Было. На дежурстве, ночью, взялись тут меня лечить, как нехорошо брать чужое. Но, бл…, хавчик наш кушали, это без претензий!
Я заметил, как всегда грамотно и правильно выражавший свои мысли батя в разговоре с Толиком, особенно когда волнуется, невольно переходит на какую-то полу-феню, полу-слэнг. Подстраивается "под аудиторию, что ли?" - подумал я и тут же похвалил себя за наблюдательность - вот я какой!
- Они по-любому тянули бы нас назад, Толян. Своими предрассудками. Нытьем своим. Приходилось бы улаживать конфликты. Разруливать.
- Хавчик наш жрали бы! - опять язвительно вставил Толик.
- И это тоже… - как не заметил подколки Олег - Так что нет худа без добра. А что ночные дежурства… Я все одно спокойно спать не мог, когда, скажем, Олег Васильевич с сыном дежурят - того и гляди уснут или сбегут втихаря… Как тот журнализд. Или чего хуже - по своей воле вход откроют, поскольку "Это наше решение!" - передразнил Олег.
- Закроем ночные смены, не боись. Есть мысли. Минами закроем. Ни одна падла не сунется. Ну и сами дежурить будем.
Толик согласно кивнул - А куда деваться?…
Так и закончился разговор - реквием по "общине". И "реквием" по моей "вере в людей"…
СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ
До офисного здания, в котором раньше "охранял" Толик, добрались без происшествий. Тут действительно было спокойно: в пределах прямой видимости высились футуристические купола и сферы "Мувск-Колизея", сейчас превращенного в один из "Центров Спасения". Символом новых времен была "егоза", оплетавшая расставленные по периметру Центра гаишные барьеры, да блок-пост с торчащим из мешков с песком, выложенных на бетонные блоки, стволом крупнокалиберного пулемета. Два БТРа рядом довершали картину.
Трехэтажное вычурное по дизайну офисное здание было как раз напротив, в полукилометре. Вернее, даже, скорее четырехэтажное: три этажа и этаж цокольный, с половины здания выходящий наружу, и имеющий даже свою дверь и вполне полноценные окна. Как отметил Толик, все было как всегда, даже не побиты стекла, - но во всем царило запустение: порядочная по размерам автостоянка за офисной оградой была не подметена как обычно, с ближайших деревьев густо нанесло листвы; с ближайшей мусорки, с переполненных мусорных контейнеров - газет и прочего мусора.
Подъехали к воротам. Толик вышел и огляделся. Никакого движения, никакой реакции. "Может, вообще тут все бросили и слиняли?" - подумал он, - "Это было бы обидно… Да нет, вряд ли".
- Олег, ты побудь здесь, я сейчас - схожу за ключами. Ворота открыть надо.
- Может, вместе сходим?
- Не. Я ж здесь как бы свой, а ты-то что. Я сейчас, быстро.
Потрогал калитку - тоже брякнул замок на цепи. Сделал шаг в сторону, и легко перебросил тело на ту сторону забора. Опять осмотрелся. Никакого движения. Через минуту он уже стучал костяшками в запертую же стеклянную дверь основного входа, в вестибюле которого был дежурный пост.
Вскоре появилась заспанная физиономия, и в стекло стал всматриваться мужчина лет сорока пяти, в черной куртке с желтой надписью над карманом "Охрана".
"Леша, Лексей Аронович" - порадовался про себя Толик, - "Старший отдела охраны, стукач и лизоблюд Мартовны… Это хорошо, это хорошо… Будь Никитич или Валерка, - вышло бы неудобно".
Всмотревшись, узнав, тот заулыбался, махнул приветственно рукой, и подошел к дверям. Повозившись, открыл замок, приоткрыл дверь, и, стоя в проходе, улыбаясь, протянул руку пришельцу:
- Ну, здорово, бродяга! Где пропадал?
- Да так, дела были… А ты все на работе? В такое-то время?
- Ненуаче? Че делать-то? Все поразбежались, да; ты вот тоже слинял… Тогда. А тут спокойно. Вон - вояки и менты напротив, так что тут не шалят… А я чо? Я ж "начальник охраны", я и дежурю… За всех за вас! - с нажимом добавил он.
- Труженик, епт. Трудяга. А че в Канаду, к родичам не слинял - ты ж собирался?
- Да… Не вышло, да. А сейчас у них там у самих, понимаешь…