Средневековая операционная (она же - перевязочный пункт) - зрелище не для слабонервных, впрочем, и для зрителя с крепкими нервами тоже не подарок. Дело даже и не в полном отсутствии анестезии - на худой конец, брыкающегося раненого можно и оглушить - и не в почти полном отсутствии антисептики - людей со слабым здоровьем детская смертность прибирала еще до достижения ими "призывного" возраста. Наряду с хирургическим инструментом, своим видом вполне подходящим для пыточных застенков, и методиками, включавшими в себя такие, например, приемы, как прижигание каленым железом, было и еще кое-что, в исторических фильмах деликатно умалчиваемое.
Холодное оружие, как правило, наносило обширные ранения, сопровождавшиеся обильным кровотечением и, как следствие, быстрым падением кровяного давления, приводившим к потере сознания. Разумеется, при этом у раненого опорожнялся мочевой пузырь, а зачастую и кишечник. Так что кроме непосредственно обработки ран приходилось еще и извлекать раненого воина из доспеха (тоже дело отнюдь не простое), обмывать и переодевать в сухое. И хорошо, если дело было летом, потому что зимой требовалось при всех этих манипуляциях умудриться не застудить и не обморозить пациента.
Вот во всем этом: среди крови, нечистот, криков, стонов, ругани и прочего, пребывал лекарский ученик Матвей. В заскорузлой от засохшей крови рубахе, с сосредоточенным, словно одеревеневшим лицом, он, казалось, не замечал ничего вокруг, кроме того раненого, который в этот момент был перед ним.
Руководил же всем остальным обозный старшина Младшей стражи Илья. Излучая каким-то совершенно непонятным образом уверенность и владение тайным знанием, он распоряжался громким голосом и гонял приданных в помощь отроков в хвост и в гриву.
Когда Мишка подошел к "операционной", устроенной под навесом, Матвей как раз заканчивал с одним из раненых отроков. Выпрямился, отстранился и уставился остановившимися глазами куда-то в пространство.
"Господи, да как же он держится-то? Ведь пацан же еще!"
- Все, забирайте! - скомандовал Илья. - Руку ему на шею подвесьте, а потом уже рубаху надевайте, пусть рука внутри будет. Давайте следующего и принесите сюда… песку, что ли, а то под ногами чавкает уже. И лекарю воды полейте, пусть руки обмоет!
Увидев подошедшего Мишку, обозный старшина, не дожидаясь вопросов, принялся объяснять, указывая в разные стороны рукой в забрызганном кровью рукаве:
- Тарас умер… еще до того, как нам принесли, этот и этот, - тычок в сторону пленных, - тоже помрут, не сделать ничего… Тимоху… не знаю, если в Ратное отправить, лекарка Настена, наверное, вытащит, но отправлять надо быстро. Остальные, ежели горячка не прикинется, будут жить, но Паисий служить уже не сможет - хребет поврежден, ноги отнялись…
- Так, сажайте его сюда… пальцами пошевели… ага, разогнуть руку можешь? Совсем хорошо. Голова не болит, не кружится, не тошнит? Коська, срезай повязку… раньше размочить не мог, остолоп? Видишь же, что присохла! Закрой глаза, пальцем до носа… Держите его, свалится же!
Дождавшись, когда Матвей закончит с очередным пациентом, Мишка спросил:
- Моть, может, помощь какая нужна?
- Отроков еще пришли, пусть на ладью вот тех перетаскивают, - ответил вместо Матвея Илья. - Мои помощники выдохлись уже…
- Может, еще чего нужно?
- Ну найдешь еще одного лекаря, приводи.
- Моть, а тебе-то нужно чего-нибудь?
- Нужно, - отозвался Матвей совершенно бесцветным голосом. - Уйди и не мешай.
Мишка отошел в сторонку, послал Антона за отроками для помощи Илье и задумался. Что-то важное он явно упускал, о чем-то надо было позаботиться в первую очередь… Голова гудела, все тело ныло, в ногах была какая-то неуверенность. Ничего, впрочем, удивительного - по шлему ему настучали добротно и неоднократно, синяков-шишек-порезов-ссадин насобирал тоже достаточно, плюс бессонная ночь на пределе моральных и физических сил, плюс депрессия из-за потерь… Пока рассеялся туман да добрались до места стоянки ладей, Мишка задремал, но этот сон не дал отдыха ни телу, ни нервам - стало только хуже.
- Да! Вспомнил! Роська, надо кого-то послать на тот берег Пины! Вдруг кто-то из пропавших ребят через речку переплыл и…
- Послали уже, Минь, прилег бы ты все-таки, и без тебя…
- Да когда ж ты все успел-то?
- А при чем тут я? - изумился Роська. - Егор с Арсением сразу же, как приплыли, как пошли тут всех гонять… ты-то не сразу проснулся.
- Так Егор же тоже ранен был… в живот вроде бы хотя сказали, что неопасно. А Арсений…
- Здесь я! Чего вы тут про Арсения?
Ратник Арсений, уже без доспеха, в чистой и сухой одежде, перепрыгнул на берег с борта ладьи, махнув для равновесия зажатым в руке небольшим мешком. Остановился, критически оглядел Мишку с ног до головы, покивал и понимающим тоном обратился к Роське:
- Что, есть отказывается, спать ложиться не желает и все о чем-то беспокоится?
- Ага.
- Понятное дело… Ну да это не самое страшное, Чуме так гораздо больше не повезло.
- А что с Фаддеем? - встрепенулся Мишка. - Тоже ранен? Тяжело?
- Хуже, господин сотник, га-араздо хуже! - Лицо Арсения приобрело скорбно-озабоченное выражение. - Ему, понимаешь, когда он в воду с причала сверзился, ерш в портки заплыл. Прям, все что надо и не надо колючками своими истыкал. Ума не приложу: чего теперь с ним делать? А уж как его таким пред ясны очи супруги Варвары явить, так и вовсе подумать страшно.
Мишка тупо уставился на ратника, пытаясь сообразить: о чем, собственно, тот толкует и как на его слова надо реагировать. Арсений несколько секунд помолчал, словно дожидаясь Мишкиных комментариев, а потом снова понимающе переглянулся с Роськой.
- Да-а, был Михайла, да весь вышел… Гляди, простых вещей уже не разумеет.
- Так я ж и говорю, - подхватил Роська, - отдохнуть ему надо, а сначала поесть…
- А сначала, - перебил Роську Арсений, - на-ка, господин сотник, причастись.
Из мешка, который Арсений держал в руке, появились баклажка и деревянная чашка. Ратник набулькал в чашку чего-то явно хмельного и протянул ее Мишке.
- Ну-ка, давай! И без разговоров, а то насильно напою. Давай, давай, единым духом! Вот так! А то бродит тут, понимаешь, как мертвец неупокоенный - рожа синяя, глаза красные, мозги где-то по дороге обронил… На, закуси.
По сравнению с персонажем Владимира Высоцкого, который "пил из горлышка, с устатку и не емши", у Мишки было только одно преимущество - он пил из чашки, но это не помогло. Трофейный кальвадос обжег горло, перехватил дыхание и, пока Мишка, не ощущая вкуса, зажевывал чем-то, поданным Арсением, вдарил по мозгам, как кувалдой. Мишка еще услышал, как Арсений командует: "подхватывай" и "потащили", но больше уже не запомнил ничего - будто тумблером выключили.
Пробуждение было внезапным - словно кто-то толкнул, мысли ясными - будто и не спал, а настроение настолько отвратным, что хоть на луну вой, благо была как раз ночь. Совершенно четко и недвусмысленно Мишка понимал: в гибели и ранениях мальчишек виноват он и только он. Захваченные погорынцами ладьи уходили от Пинска вразброд, поодиночке. В этом-то и была вся беда.
Егор, несмотря на имеющийся в его биографии пиратский этап, массовым угоном водного транспорта из-под носа у хозяев никогда не занимался. Семен Дырка наверняка тоже. Шутка ли - девять ладей! В масштабе Киевской Руси, если вообще не в мировом масштабе - в натуре ограбление века! У Мишки, разумеется, подобного опыта тоже не было, да и быть не могло, но знания-то имелись!
Сколько он читал, как во Вторую мировую войну бомбардировщики спасались от истребителей только плотным строем - у отставших шансов спастись почти не было. И пираты всегда нападали на отставшее от каравана судно. Да что там говорить! Даже в дикой природе хищники всегда стараются отбить от стада одно животное и только потом с ним расправляются. Ведь знал же, все знал, но не применил свои знания на практике! Можно же было договориться, чтобы ладьи не уходили от Пинска по одной, а собрались бы чуть ниже по течению, скажем, в две колонны. А насады огневцев могли бы прикрывать этот "ордер" сзади и с боков. И хрен бы чего погоня смогла сделать! И никаких "звездных" атак лодок на одинокую ладью!
А абордаж? Ладно, Семен Дырка запретил снимать тент, чтобы дождем не намочило груз, однако как угадал! Полочане после дергающегося пламени факелов не сразу могли адаптироваться к почти полной темноте, царившей под тентом. А еще нависшее над самой головой полотнище мешало им замахнуться оружием. Только тем и спаслись. Но если бы на последней ладье были не просто отроки, а опричники, обученные драться в тесноте и темноте? Да совсем другой результат был бы!
Ведь все просто. Незачем было Мишке самому лезть на ладьи - справились бы там и без него. Надо было во главе опричников выходить прямо на причалы и охранять со стороны берега тех, кто захватывал суда. Глядишь, и порядка было бы больше, и без вести никто не пропал бы. А уходить опричникам в полном составе надо было на последней ладье, вот бы тогда погоню и встретили… Впрочем, можно было бы и не торопиться так с бегством - охрана подбегала с зажженными факелами, появлялась возможность врезать по ней из темноты двадцатью самострелами… даже и не один раз, а два или три. Еще неизвестно, как быстро после этого они смогли бы погоню организовать.
И резерв можно было оставить. Раз уж в насады много отроков посадить было нельзя, то разместить на одной из захваченных ранее ладей два-три десятка никто не мешал. Оставить эту ладью ниже по течению, не доходя Пинска. С нее и пополнили бы экипажи угнанных ладей, особенно замыкающих. Тогда запросто можно было перестрелять всех, кто был в голове погони, а остальные и сунуться бы побоялись.
Сколько возможностей упущено, сколько жизней можно было бы сохранить! Почему же? Почему все эти соображения пришли в голову только сейчас, а не тогда, когда обсуждался план нападения на речной порт?
Элементарная ошибка! Процесс анализа и планирования не был доведен до конца. Подобраться необнаруженными, захватить ладьи, суметь смыться без потерь и все. А что будет дальше? А дальше будет прекрасно и замечательно! Так часто случается - тщательно обдумываются самые сложные и опасные этапы планируемых действий, а потом, на практике, все рушится тогда, когда никаких неприятностей вроде бы не должно быть. Вот и вышло: самым опасным и кровавым этапом оказался тот, который фактически и не обсуждался.
Все надо было обдумывать до конца - вплоть до того, как будут швартоваться захваченные ладьи на тайной стоянке. Добрались до места, укрылись, посты выставили, и только после этого - все. Тогда-то и о возможной погоне мысли в голову пришли бы, и о резерве подумали бы, и… о прочем.
"А еще, досточтимый сэр, вы струсили! Ну самому-то себе врать не нужно - струсили, струсили! Будучи прекрасно осведомлены о собственной тактической безграмотности, вы приклеились к лейтенанту Егору и шагу самостоятельно ступить боялись. Куда уж тут отдельную задачу во главе опричников выполнять!
И не надо! Не надо, сэр Майкл, отмазываться операцией по дезинформации противника и установлению связи с осажденными! Это была ваша отдельная песня и пели вы ее, как глухарь на токовище - ничего вокруг не замечая и не задумываясь. Мало вам еще по голове настучали, покрепче стоило бы! Как там в фильме "Благочестивая Марта" пелось:
Шарообразный сей предмет
Бывает нужен нам порою -
Ведь думать надо головою!
И способа другого нет.
Если уж у вас сей шарообразный предмет заполнен такой информацией, какая ЗДЕШНИМ и не снилась, так будьте любезны использовать ее, а не чахнуть над ней, как царь Кощей над златом.
В общем, не сочтите моветоном, сэр, но дерьмо вы, а не сотник, позвольте вам заметить тет-а-тет. Так вы и остались всего лишь сержантом Советской армии - техником дальней связи, имеющим опыт командования экипажем коммутаторной станции мобильного узла в составе пяти человек. Потому-то и тянет вас все время влезть в драку, как рядовому, а командовать в бою вы боитесь. И ратнинские профессионалы это интуитивно чувствуют, потому-то и прогнозируют пятидесятипроцентные потери в Младшей дружине".
Размеренно покачиваясь из стороны в сторону, Мишка еще долго сидел в темноте, снова и снова вспоминая имена погибших отроков. У Корнея за четверть века его десятничества и сотничества набралось в этой "памятке" чуть больше сотни имен, а у Мишки, всего лишь с апреля по сентябрь, дело уже приблизилось к трем десяткам. И ведь это еще не конец! Нет, вовсе не конец - поход продолжается, и до главных событий дело еще не дошло!
А сам сотник Младшей дружины? Мало того, что пацанов загубил, так еще и сам-то! Куда подевался хладнокровный взгляд со стороны, будто в его распоряжении всегда имеется опция "new game"? Абордажный бой вспоминается только фрагментарно, а в боевой транс удалось уйти только через натуральную истерику, да и то не вовремя - чуть своих не порубил. Совсем ориентировку утратил. И за меч опять взялся в последнюю очередь, когда кистеня лишился… хотя кистень в тех условиях все-таки лучше подходил. Ну выполнил требование Алексея перестать раздумывать и дать телу действовать свободно… лучше стало?
Наконец, видимо, сработали какие-то защитные механизмы психики, и на смену тоске и самобичеванию пришли более практические мысли.
"Завтра ведь "разбор полетов" проводить придется… Что говорить и о чем лучше помолчать? И стоит ли приглашать поручиков? А ну как Егор начнет вас, сэр, носом в ваше собственное дерьмо совать? Да еще и Семен Дырка… этому-то авторитет сотника Младшей дружины и вовсе пофиг. Вот дожил: от ближнего круга таиться приходится".
Так Мишка и просидел до самого утра, терзаясь разными (по большей части весьма неприятными) мыслями, а с рассветом… Да, в очередной раз довелось убедиться в справедливости древней пословицы: "Довлеет дневи злоба его" - у каждого дня свои заботы.
Сначала пришлось-таки отдаться в руки лекаря Матвея и во время перевязки в очередной раз выслушивать сентенции на тему "хорошо, что ты не баба - дитенка грудью тебе не кормить". И ведь даже послать Мотьку вместе с его черным лекарским юмором язык не повернулся - увиденное накануне в "операционной" заставило взглянуть на парня совсем другими глазами. Потом, во время завтрака, у Мишки пробудился прямо-таки зверский аппетит, у неудивительно - больше суток не ел. Обильная же трапеза с голодухи кого хочешь отвратит от серьезных размышлений и самокопаний. А после завтрака ребром встал вопрос: чем занять отроков?
Надо было проводить развод, и пусть из вышедших в поход ста десяти человек в строю осталось около восьмидесяти, дела для всех найти было не так-то легко. Часть, естественно - в караул, еще сколько-то, но уже меньше, чем вчера, - в помощь Матвею, еще часть в помощь Роське - готовить ладью к отправке в Ратное и разбираться с трофеями. Но это - примерно половина личного состава, а остальные? Позволять бездельничать нельзя…
Все упиралось в проблему "что делать дальше?". Сходили под Пинск, взяли трофеи, понесли потери, а что теперь? Ждать ответных действий полочан? Самим предпринять еще что-то? Мишка проспал весь вчерашний день и часть ночи, поэтому решать что-либо, не имея свежей информации, не мог. А еще грызла мысль о пропавшем Дмитрии и еще четырех отроках, а еще рядом толокся Антон, прямо-таки по-собачьи глядя преданными глазами и ожидая распоряжений, а еще Семен Дырка со своими огневцами, а еще Треска с лесовиками…
От всех проблем единым духом Мишку освободил ратник Арсений:
- Михайла, пойдем-ка к Егору, поговорить надо.
- Погоди, мне отроков надо по делам расставить…
- Ничего, без тебя обойдутся! Роська твой вон еще вчера с Колобродом спелся - всех свободных запрягли: это выгрузить, то перетащить, это на солнышке подсушить… совсем задолбали! Дырка еще кверху задом на носилках за ними таскается, во все встревает… чтоб его… Бересты исписали - телегу нагрузить можно, все березы в округе ободрали, пис-с-сари! Кузьма тоже… этот хоть серьезным делом занят - болты вам чинит да лесовикам граненые наконечники на стрелы сажает… так ведь тоже: подавай ему помощников! Ни на что народу не хватает… хоть рожай!
- Вот я и хотел распределить…
- Ты бы лучше захотел Треску удерживать!
- А что такое?
- Да развоевался пень замшелый! Три тайных дозора со своими лешими вырезал, каких-то конных пострелял, сам по сопатке получил… Мало ему - еще хочет!
- Каких три дозора? Там же только два было…
- Да чего мы тут-то? Пошли к Егору, там и поговорим.
"Вот-вот: "Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом…" А то, что в затишье у командиров забот чуть ли не больше, чем в бою, ни одному умнику в голову не приходит! Хорош бы я был, если бы не Егор с Арсением…"
Десятник Егор сидел на кормовом помосте одной из трофейных ладей, обложившись со всех сторон принадлежностями для ухода за оружием и прищурив левый глаз, рассматривал лезвие меча.
- Здорово, Михайла! Как сам?
- Здрав будь. Бог миловал - все по мелочи…
- Ага! А то болтают, что тебе титьку начисто отхреначили. Хорошо, что ты не баба…
"Блин, да что ж такое-то? Они что, сговорились все?"
- Про тебя тоже болтают, что пузо распорото, - пробурчал Мишка недовольным голосом, - а ты вон, как огурчик.
Егор ощупывающим движением провел ладонью по животу.
- Ну… это тебе спасибо… - десятник явно делал над собой усилие, высказывая благодарность мальчишке, - …вовремя ты кистенем его по загривку…
- А ты в одиночку против многих на корме рубился, - не остался в долгу Мишка. - Если бы не ты, никому бы из нас не жить. И вообще…
- Ага! Вы еще поцелуйтесь! - прервал обмен комплиментами Арсений.
- Помолчи, Сюха! - Егор остался серьезен. - Ребята себя воинами выказали, гм… неумелыми, само собой, да и в силу еще не вошли… но дух воинский в них есть!
- Так я и не спорю… - пошел на попятный Арсений.
- Вот и помолчи! А ты, Михайла… Пока ты спал, мы тут распорядились… Да не в упрек тебе, не в упрек! Выспался, ободрился, и слава богу. - Егор упреждающе зыркнул в сторону уже было открывшего рот Арсения. - Распорядились, значит. Демьяна твоего я на дозоры назначил. Он у вас там городовым боярином трудится, ну и здесь я его тем же занял - охраняет он нас, за порядком следит. Ладьи мы переставили так, чтобы обороняться, в случае чего, удобно было, все люди, кто не ранен, места свои по тревоге знают. А десяток разведчиков в округе посматривает - мало ли где, что. К Демьяну я от себя Савелия приставил. Оба молчуны, оба мрачные… сойдутся, я думаю. Дальше… Артемия с его ребятами я в помощь лекарю отдал, да еще из огневцев… Сюха, как его звать-то?
- Панкратом вроде бы, но все Веревкой кличут.