Мишка от неожиданности чуть не утратил соответствующей ситуации "морды лица". Конечно же "дерганый" боярин не имел никакого отношения к великому русскому писателю, даже и отдаленным предком классика, скорее всего, не являлся. Дело во внешности - больно уж похож на этот вид уток - коренастый, короткошеий, с большой головой и ходит наверняка вперевалку, да и нос какой-то сплющенный, на утиный клюв похож. Но прозвучало слово "гоголь" настолько неожиданно и неуместно…
Затянувшуюся паузу прервал боярин Солома:
- Да где ж ваш лекарь?
Егор, почувствовалось, хотел что-то сказать, но сдержался, а Мишка лишь молча указал подбородком на оружейный пояс городненца. Тот понял, тяжело вздохнул, отцепил ножны с мечом и, шагнув вперед (один из отроков сопроводил его движением самострела), с легким поклоном передал его Мишке. Тот, с таким же поклоном, принял оружие и передал его Егору. Второй боярин тоже отцепил меч, потом, совершенно неожиданно, с каким-то рыдающим криком швырнул его себе под ноги, сам пал на колени и замолотил кулаками по земляному полу, выкрикивая бессвязную смесь ругательств, проклятий и оборванных фраз, общий смысл которых можно было свести к цитате из кинокомедии "Бриллиантовая рука": "Все пропало! Гипс снимают, клиент уезжает!!!" - натуральная истерика.
Боярин Солома поморщился, склонился к напарнику и попытался успокоить:
- Угомонись, Василий… криком делу не поможешь… стыдоба… - Потом, видимо потеряв терпение, пнул Гоголя ногой в бок: - Да угомонись ты, Васька!
Гоголь с неожиданной ловкостью схватил Авдея Солому за ногу и торопливо забормотал:
- Скажи им, Авдеюшка, скажи… христиане же… крест на знамени, поймут… детки же малые погибают… Авде-ей!!! Делать что-то надо!!!
- Угомонись, я сказал! Сначала князь! - Боярин Солома повернулся к Мишке и Егору и тоже заорал: - Да где же ваш лекарь-то? Обещали же!
Происходило что-то непонятное, что-то, без преувеличения, важнейшее, имеющее для пленных бояр огромное значение, но разбираться с этим… Мишка обернулся ко входу и позвал:
- Антон!
- Здесь, господин сотник!
- Илью и Матвея сюда! Быстро!
- Слушаюсь, господин сотник!
Егор склонился к Мишке и негромко подсказал:
- Этого бы, стенающего, убрать, да и отроки больше не нужны.
- Этого! - скомандовал Мишка, указывая отрокам на боярина Гоголя. - В сарай к другим пленным. - И, как бы поясняя для боярина Соломы, добавил: - Тесно здесь, а лекарям в покое работать надо.
Авдей ничего не сказал, лишь отшагнул от Гоголя. Отроки подхватили боярина под руки и поволокли к выходу. Потерять лицо - потерять все, Гоголь болтался в руках парней как тряпочный и, только когда его протаскивали в дверной проем, снова заблажил:
- Скажи им! Скажи, Авдей! Все равно уже… скажи!!!
- О чем он? - обратился Мишка к боярину Соломе. - Может, нам и впрямь знать надо?
- Сначала князь! - отозвался боярин "железным" голосом.
- Если ты подмоги дожидаешься…
- Не дожидаюсь! Сначала князь!
Чувствовалось, что Авдей Солома с трудом сдерживается, чтобы не сорваться на крик. Мишка переглянулся с Егором, тот только пожал плечами.
"Дети погибают? Оттого они и сорвались малым отрядом от конвоя? Что, княжья семья в опасности? Но ее же не могли оставить без охраны, а если охрана не помогла, то что он собирался сделать всего с двумя десятками дружинников? Какое-то предательство, заговор, бунт, нападение ятвягов? Так все равно, что такое двадцать человек? Почему Гоголь просил сказать, а не сказал сам, если для него это так важно?"
- Михайла! - донесся снаружи голос Ильи. - Где тут болящий?
- Заходите! Вон, князь на лежанке.
- Давай, Мотька… князь не князь, нам без разницы - нутро у всех одинаковое, это поверху нарядятся да украсятся…
- Это князь Всеволод Давыдович! - буквально взорвался Авдей Солома. - И если ты его не вылечишь…
- То ничего не будет!!! - Мишке пришлось как следует напрячь голос, чтобы перекричать городненского боярина. - Мои лекари не за страх работают!!!
Да, сильный, привыкший командовать, уверенный в себе воин и княжий ближник, поставленный обстоятельствами в беспомощное положение, - то еще зрелище. В бешеном взгляде боярина Соломы читалось желание свернуть шею этому наглому мальчишке и… прямо-таки безмерная тоска от невозможности исполнить это желание.
В ответ у Мишки начала морщиться, открывая передние зубы, верхняя губа, а правая рука сама собой сделала движение, чтобы выкинуть из рукава кистень. Бешеный Лис полез наружу, задвигая в сторону сознание Михаила Ратникова.
"Назад, скотина! Я в своем уме должен быть!"
Не получалось! Бешенство накатывало волной, и самое страшное - организм четырнадцатилетнего подростка отдавался ему просто с восторгом!
"Нет, нельзя… отец Михаил… берсерк…"
В себя Мишка пришел, оттого что Егор крепко тряханул его за плечо, и первое, что увидел, - удивление, сменившее на лице боярина Соломы выражение сдерживаемой ярости.
- Дядька Егор, выйду-ка я наружу, ты присмотри тут… ладно?
- К Аристарху бы тебя… как батьку твоего покойного. Тоже ведь… Ладно, ступай.
- Ты мне потом, про батюшку…
- Иди, иди.
Мишка выбрался из дома и тут же присел на завалинку. И не то чтобы плохо себя чувствовал, но было какое-то ощущение…
"Ох, ни хрена себе, как вас накрыло-то, сэр Майкл! Спасибо, лейтенант Егор вмешался… Случайно заметил или знал? Что он там про батюшку-то сказал? Эх, остограммиться сейчас в самый раз было бы!"
- Антон!
- Здесь, господин сотник!
"Прям как чертик из табакерки!"
- Баклажка с яблоневкой (название "Кальвадос" как-то не прижилось, да Мишка и не настаивал) у тебя далеко?
- Сейчас принесу!
- Давай, только смотри, скипидар, как прошлый раз не притащи.
- Какой прошлый раз?
- Иди, иди, шучу я.
"Веселье не к месту, дурацкие шутки… а перед этим в бешенство увело… Откат, что ли, пошел? А чего удивляться-то? Вы же, сэр, первый раз самостоятельно сотней в бою командовали. И "ди эрсте колонне марширт" сами спланировали, и худо-бедно процессом руководили… Коряво наверняка, что-то и вовсе не так как надо делали, но результат-то есть! Да, все на нервах, и за ребят боялись, и обожженный этот… нет, без ста грамм не обойдешься! Точно!"
Внутри избы началась бурная деятельность - слышно было, как Матвей требует принести горячей воды, перенести князя на стол… Егор, высунувшись в дверь, кричал что-то отрокам… Мишка просто сидел и ждал возвращения Антона. Просто сидел, без всяких мыслей и не обращая внимания на окружающее. Наконец адъютант появился, Мишка хлебнул прямо из горлышка… да, это было то, что и требовалось, - сначала обожгло непривычное к таким градусам горло, потом по телу начало расходиться тепло, изгоняя напряжение и внутренний дискомфорт. Мишка с трудом удержался от того, чтобы хлебнуть еще (организм-то четырнадцатилетний), и с сожалением заткнул горлышко пробкой.
- А ну-ка, дай сюда.
Егор, вышедший из избы вместе с боярином Соломой, забрал у Мишки баклажку, сделал пару добротных глотков, крякнул, пробормотал что-то про адское зелье и передал посудину Авдею. Следующие несколько секунд Мишка с Егором наблюдали выпученные глаза и стремительно краснеющее лицо перхающего городненца.
- Это что такое? - вопросил, прокашлявшись, боярин Солома и добавил со смесью опасения и любопытства: - Из чего делаете?
- Из яблок, - не стал таиться Егор. - Особливо нарочитое питье для поправки здоровья, изгнания дурных мыслей и… Ты баклажку-то отдай, а то прольешь ненароком. Или еще хлебнуть хочешь?
- Э-э… нет.
- Тогда давай ее сюда, садись вот рядышком с бояричем да побеседуйте, пока суть да дело.
- Да, давай-ка, боярин Авдей… Как тебя по батюшке-то? - подхватил Мишка.
- Да что я, князь, что ли?
- Ну князь не князь, а не из худородных, да и годами в отцы мне годишься, - уважительно отозвался Мишка. - Так как величать-то тебя по батюшке?
- Авдеем Авдеичем.
- Ты мне тут не бормочи, коряга старая! - донесся из избы голос Ильи. - Явственно сказывай: чем князя пользовала?
"Кого это он так? Ах да! Бабка-травница. Как же я ее не заметил? За очагом, что ли, сидела?"
- Вот! Слышишь, Авдей Авдеич? - встрял в разговор Егор. - Наши лекари не за страх, а за совесть трудятся! Да ты присядь, присядь, в ногах правды нет. Вон, гляди, как стараются!
Мимо них то и дело сновали туда-сюда отроки. Один притащил в избу котелок с горячей водой, другой какой-то сверток и неизвестно зачем связку свечей, третий еще что-то…
- Стараются-то они, стараются… - Боярин Солома недоговорил и уселся на завалинке, нахохлившись, как мокрый воробей на ветке. Похоже, особых надежд на искусство лекарей он не возлагал.
- Что, совсем плох князь? - спросил Егор.
Авдей лишь молча кивнул, не вдаваясь в подробности. Мишка решил помолчать - мужику, близкому боярину по возрасту, было легче развести его на разговор, чем мальчишке.
"Блин, ну когда же я вырасту-то? Кхе! Прямо как в детстве…"
- Давно он у вас так? - продолжил доброжелательным тоном ратнинский десятник.
- Ранили еще у Припяти. - Боярин Солома, кажется, собирался ограничиться этим кратким ответом, но потом со злостью добавил: - Да если бы нам в спину не ударили, и князя почти что первой же стрелой не достали…
- Было б еще хуже! - закончил Егор вместо Авдея. - Вот его сотня, - десятник кивнул на Мишку, - уже на подходе была. Как вжарили бы по вам из сотни самострелов…
"Врет и не краснеет. Зря это он, пожалуй".
- И это еще наш воевода с главной силой не подошел! - продолжал вещать Егор. - Так что ваше счастье, что вовремя убрались, а нам надо было на выручку к Пинску идти, а то бы мы с тобой сейчас не разговаривали!
Боярин Солома покосился на Мишку и снова промолчал.
- Куда ж вы князя, такого немощного, везли-то? - Егор снова перешел с воинственного тона на доброжелательно-сочувствующий.
- Куда надо, туда и везли.
Хвастливо-воинственный пассаж Егора разрушил доброжелательную тональность, разговор явно не получился.
Из избы снова донесся голос Ильи, оравшего на травницу. Мишка напряг голос и крикнул:
- Илья, да отпусти ты ее! Пусть лучше раненым на дворе поможет, вам же с Матвеем не разорваться!
- Да, раненые! - встрепенулся боярин Солома. - Надо проведать.
- Хорошо, Авдей Авдеич, пошли, - покладисто согласился Мишка.
Раненых возле сарая оказалось на одного меньше, чем раньше, а покойников - на одного больше. Тот страшно обожженный дружинник лежал рядом с убитым товарищем, тоже накрытый плащом с головой.
- Господи, прими душу раба твоего Трифона…
Боярин Солома перекрестился, Мишка последовал его примеру.
- Отмучился… - Боярин тяжело вздохнул. - Чем это вы его так?
- Да вот, наши умельцы не только яблоневку делать способны. - Мишка почувствовал, что говорит что-то не то, и поправился: - Мы же не в него целили, а в стенку. Такой снастью по людям стрелять нельзя, зверство это. Случайно вышло.
Постояли пристойное количество времени над покойниками, помолились.
…Молим Тя, Преблагий Господи, помяни во Царствии Твоем православных воинов, на брани убиенных, и приими их в небесный чертог Твой, яко мучеников изъязвленных…
"Да уж, досталось мужику… не приведи Господь".
…Помилуй павших на брани православных воинов Твоим милосердием, прости им вся согрешения, в житии сем содеянная словом, делом, ведением и неведением…
"Неведением… не ведал Серапион, что в человека зажигательным болтом попадет. И хорошо, что результата не видит".
…Ты отъял еси от нас присных наших, но не лиши нас Твоея милости: услыши молитву нашу и приими милостивно отшедших к Тебе приснопоминаемых нами рабов Твоих Трифона и Симеона; воззови их в чертог Твой, яко доблих воинов…
"Вот так и узнаешь имя человека только после того, как убил его…"
После заключительного "Аминь" Мишка уловил искоса брошенный на него взгляд боярина Авдея, вспомнил отчего-то слова княгини Ольги Туровской "Интересный ты мальчик" и понял, что добром, пожалуй, ничего не получится - Егор испортил налаживавшийся поначалу разговор, а с мальчишкой общаться на равных боярин не станет. К тому же Авдей уже успел разобраться, что пленившая его дружина состоит, главным образом, из таких же мальчишек, и оттого досада его стала еще острее. И все же, того, что произошло, он не ожидал - Авдей Солома с места, без замаха врезал Мишке кулаком так, что тот полетел спиной прямо на только что отпетых покойников. На этом, правда, все и закончилось - кто-то из отроков приложил Солому прикладом самострела, кто-то пнул по ноге (железные подковки на сапоги в Ратном прибивали особым манером), потом навалились втроем или вчетвером…
Мишка поднялся на ноги, сплюнул кровью и огляделся. Отроков набежало - ну прямо толкучка, как на торгу. Бабка-травница, перевязывавшая раненого в ногу дружинника, уцепилась за того, словно ища защиты, ратник Савелий чуть ли не поднял в воздух Демьяна, ухватив за руку, в которой тот держал засапожник. Двое отроков ударами прикладов заставляли снова сесть на землю вскочившего было дружинника с обожженными руками…
- А ну тихо! - покрыл общий гвалт голос десятника Егора. - Все по местам! Михайла, что тут такое?
- Да ничего, дядька Егор. - Мишка приложил ладонь к разбитой губе, потом глянул на испачканную кровью руку. - Все уже, все. Демьян, угомонись! Урядники, куда смотрите?! Прекратить толкотню, все по местам! Антоха, ты чего?
Антон сидел на земле, держась руками за живот.
- Сейчас пройдет, господин сотник… локтем он мне заехал…
"Золотой парень, успел кинуться на выручку… А боярин-то силен… Ну гнида, если с Антохой что-то серьезное…"
- Ну-ка поднимите его! - Мишка указал отрокам на боярина Солому.
"О как! Ну натуральный "Этюд в искаженных пропорциях"!"
Выглядел городненский боярин, мягко говоря, неважно - лицо перемазано землей и кровью, так что и не разглядеть почти ничего, на левой ноге явно стоять не может, да и сам перекошен… не то ребра сломаны, не то еще что-то. Веревками и ремнями обкручен, что твой шелкопряд.
Избит-то он был избит, но не сломлен! Нашарив Мишку единственным зрячим глазом, Авдей Солома плюнул в него смесью крови и осколков зубов.
"Прямо, как партизан в гестаповца!"
Бить связанного было невместно, но кое-что разъяснить стоящим вокруг отрокам требовалось.
- Значит, по-людски не желаешь? Так вот тебе мой сказ. Вы, иуды, навели латинян на православные земли. Иудство ваше множеством смертей и несчастий для невинных людей обернулось. Дети, говорите, пропадают? Пусть пропадают, ибо иудино семя!!! Троих людей вы куда-то послали? Вернутся - встретим! Встретим, встретим, не сомневайся. Придет сюда ваша дружина с полоном, тоже встретим! А теперь слушай особо внимательно: если хоть один мой человек при этом погибнет, я вас в этом сарае живьем зажарю, и князя вашего это жаркое сожрать заставлю!!!
"Хватит, сэр! Монолог из индийского кино, да и только. Заткнитесь, ей-богу лучше будет!"
- В сарай его! - распорядился Мишка, оглянулся на Антона, который уже поднимался на ноги (видать, обошлось), и поплелся на ту самую завалинку, где совсем недавно собирался мирно побеседовать с пленным боярином. Ну не просто побеседовать, а хотел попробовать "раскрутить" того на информацию. Конечно, можно бы и попытать кого-нибудь из пленных, по нынешним временам это дело обычное, но так хотелось извернуться и стравить городненцев с ляхами… Мало ли, чего кому хочется? Первый заход не просто не удался, а натурально провалился с криками и мордобоем, продолжать в том же духе - завалить все дело окончательно. Надо было подумать.
- На-ка, хлебни еще! - Егор подал Мишке баклажку с яблоневкой. - Не бойся, деду не расскажу, что ты крепким хмельным пробавлялся, будем считать, что это лекарство.
Мишка хлебнул и скривился - спиртное огнем обожгло разбитую губу. Снова приложил ладонь, крови нет, пощупал пальцами нижний передний зуб, не шатается. Ну и ладно.
- Что у вас там стряслось-то? - поинтересовался Егор. - Вроде мирно все началось…
- Что-то не так пошло. Ошибся я - не следовало его к раненым пускать…
Егор вздохнул, усаживаясь рядом с Мишкой, покрутил в руках пробку от баклажки, вздохнул еще раз и закупорил сосуд с яблоневкой.
- Избаловался ты, Михайла. Все, что ни задумаешь, у тебя выходит… Везение как с тобой вместе родилось. А бывает ведь в жизни, что и не получается что-то… бывает же, что и вовсе ничего не выходит, хоть наизнанку вывернись.
- Да что вы все заладили: везение, везение? Не выходит ничего само по себе - по трудам все! Только труды те не всегда заметны бывают! А бывает, что и дурью поначалу представляются. Вот хотя бы самострелы те же. Ты вспомни, как над мальчишескими стрелялками смеялись. А сейчас тебе смешно? Ты видел, как Солома с Гоголем под прицелом стояли и шевельнуться боялись?
- Под прицелом… скажешь же. Слова у тебя какие-то…
- Господин сотник, дозволь обратиться? Старшина Дмитрий.
- Что, Мить? Случилось что?
- Дозоры расставлены. Четыре конных - открыто, четыре пеших - скрытно. Еда для отроков готова, прикажешь обедать в очередь?
- Да, давай по одному десятку.
- А пленных?
- Ничего, пускай попостятся! - мелко (аж самому стало стыдно) озлился Мишка. - Кроме раненых, их покорми.
- И еще. Куда хозяина-то девать?
- Какого хозяина?
- Ну… Кривого. Две бабы еще, малец… дом-то занят, сарай тоже.
- Слушай, Мить, сообрази сам, пристрой как-нибудь. Пообещай, что за беспокойство и убытки мы ему раненых коней оставим… Есть ведь раненые кони?
- Есть. Я не считал, но если…
- Вот и ладно. Еще что-нибудь?
- Мастер Кузьма просится сюда, хочет посмотреть, как зажигательные болты сработали.
- Посмотреть, значит, желает? Ага, пусть приходит, я ему покажу!
Дмитрий удивленно уставился на Мишку, не понимая, что того так разозлило. Кажется, хотел еще что-то спросить или доложить, но раздумал.
- Разреши идти?
- Ступай.
- Хочешь Кузьме того обожженного показать? - догадался Егор.
- Да, пусть полюбуется, а то… все ему игрушки.
- А не боишься охоту к придумкам ему отбить?
- Нет, дядька Егор, если уж тяга к придумкам появилась, да стали эти придумки получаться, пользу приносить… это уже на всю жизнь, иначе Кузьма жить не сможет. Однако думать о том, к чему та или иная придумка привести может, он обязан, иначе такого натворит - нам с тобой даже и не вообразить!
- Подумать-то, оно, конешно, всегда полезно, но…
Договорить Егору не дал длинный и страшный крик, донесшийся из избы Кривого, и вслед за ним громкий голос Матвея:
- Держите! Да держите же его!
"Блин, что это Мотька там с князем-то делает? Но если Илья позволяет, наверное, все правильно…"
В сарае, видимо, узнав голос своего князя, раскричались пленные - угрозы и проклятия смешались в единый неразборчивый гвалт. Князь снова закричал, но крик уже был короче и слабее, зато в сарае, наоборот, гвалт усилился.