– У нас нет. Просто парни прошлись по жилым блокам, посмотрели на местных жителей и ополченцев, которых поляки перебили, и просят не брать эту шваль с нами в Испанию. Конечно, мы тоже не ангелы, всякое случалось, но эти, – Серый снова кинул на пленных злой взгляд, – в посёлке как мясники потрудились. С такими людьми у нас дружбы не будет.
– Видать, серьёзно ляхи здесь напакостили?
– Это точно. Калининградцы говорят, раньше они людей к себе уводили, а в этом году словно с цепи сорвались, никого не щадят.
– Я тебя понял, Серый. Воинам скажи, что ни одного пленного поляка из Калиниграда брать не станем.
– Понял.
– Вот и хорошо. Что с трофеями?
– Шикарно. – Лейтенант расплылся в довольной улыбке. – Лошадей почти четыреста голов взяли, автоматов больше двухсот, винтовок и карабинов полторы сотни, пистолетов с полсотни да пулемётов пятнадцать штук. Правда, почти всё оружие сильно битое, зато боеприпасов много.
– Надо будет узнать у поляков, откуда у них такое изобилие.
– Узнаем.
Прерывая нашу беседу, заработала рация. Доложился южный дозор:
– Мечник, видим полсотни конников, выходят из леса на просёлок километрах в пяти от Мамоново.
– Пропустить! Мы их на воротах положим! – Я встал и обратился к Серому: – Поднимай воинов. Пойдём гостей встречать.
Глава 11
Калининградская Республика – Балтийское море. 6.08.2066
Утро начиналось с криков капитана первого ранга Чиркина:
– Осторожней, маму вашу! На оттяжках не спать, шаромыжники! Утконосы грёбаные! Мыши чернобыльские! Кучка папенгутов в оранжевых касках! Грузчики, если вы мне палубу или борта помнёте, я вам задницы на британский флаг порву!
На "Аделаиду" шла погрузка техники и транспорта, который мы за нашу работу в Мамоново получили от властей Калининградской Республики. Естественно, командир лайнера переживал за своё любимое судно, и, заметив, что один из контейнеров, кажется с металлообрабатывающими станками, ударился о леера основной палубы и погнул их, он высказал по громкой связи всё, что думал о работе портовых грузчиков. Благодаря этому его услышал весь Балтийск. А поскольку даже без мата старый морской волк мог опустить ниже плинтуса практически любого индивида, то послушать его собралось полгорода.
Я за всем происходящим наблюдал с ходового мостика "Ветрогона". Здесь же находились Скоков, делающий прокладку на переход к Систа-Палкино, и наш гость, генеральный секретарь Республиканского Совета Андрей Левченко, с которым мы уже третий день были на "ты" и считались если не друзьями, то хорошими приятелями и партнёрами по бизнесу.
Мы с генсеком стояли у планширя, попивали отличнейший чаёк с моих плантаций, смотрели на то, как на соседнем причале ведутся погрузочные работы, и вели неспешную беседу. Через пару часов "Ветрогон" и "Аделаида" выйдут в море, и, когда мы с Левченко в следующий раз увидимся, неизвестно.
– Ху-х! – выдохнул генсек, прислушиваясь к шуму порта за окнами ходового мостика. – Вроде бы замолчал ваш грозный Чиркин.
– Похоже на то.
– Итак, вы уходите? – Он продолжил прерванный разговор, который шёл у нас до того, как началось сольное выступление командира лайнера.
– Да, у вас побывали и небольшую помощь оказали. Что нам причиталось, получили, поторговали, и пора дальше двигаться.
– Жаль, я думал, что вы с нами в Польшу сходите.
– А чего мы там не видели? Дикость, аграрные общины на руинах городов и посёлков, племенных вождей или хвалёных польских конников, которых четыре сотни в Мамоново положили? Нам там делать нечего, потому что подобное положение дел, за редким исключением, сейчас по всей Земле.
– Ну, хотя бы ради добычи могли бы повоевать.
– Не думаю, что трофеи будут серьёзные. Всё лучшее вооружение, какое у поляков сохранилось, они своим воинам в этот поход собрали. А укреплённые польские городки брать будет тяжело. Техники у вас нет, да и если бы была, то по лесным тропам и разбитым дорогам на расстояние в сто километров перетащить её сложно. Вот и выходит, что многого вы не добьётесь.
– А депутаты нашего Совета считают иначе.
– Андрей, – я посмотрел в глаза Левченко, – твои советники и депутаты Республиканского Совета могут считать как угодно, а я смотрю на всё происходящее по факту. У поляков людских резервов больше, по вооружению вы равны, и если сойдётесь в битве на их территории, то, скорее всего, понесёте серьёзные потери и будете вынуждены отступить.
– Но ведь надо ляхов наказать за то, что они у нас творили?! – гневно вскрикнул генсек.
– Конечно надо. – Сделав глоток чая, я кивнул и добавил: – Но мой отряд здесь ни при чём. Это ваша война, и я не могу тратить несколько месяцев своей жизни на то, чтобы принять в ней участие. Своих проблем и забот, знаешь ли, выше крыши. Кроме того, я считаю, что мстить полякам необходимо по уму, а не так, как вы: собрались толпой – и вперёд, двигаемся по следам вражеской конницы на юг.
– В общем-то ты прав.
– Я знаю, что прав. Когда в поход выступаете?
– Планируем через неделю, как только последние скандинавские дружины подойдут. С помощью добровольцев из Гатчины осаду с Черняховска вчера сняли, и поляки отступили. Теперь сами контратаковать можем.
– И сколько у вас сил за границу республики выступит?
– Наших девять сотен, добровольцев четыреста бойцов и викингов столько же. Получается тысяча семьсот воинов. Плюс к этому двенадцать миномётов и восемь полевых орудий. Никогда мы ещё таких сил не собирали.
– Желаю удачи. Однако повторяю: организация для войны у вас слабенькая. Более серьёзная подготовка нужна и проведение целого ряда разведывательных мероприятий.
– Ладно, замяли тему, – поморщился Левченко. – Лучше ещё раз обговорим наше дальнейшее экономическое сотрудничество.
– Давай. В чём нуждается ваш анклав?
– Машинные масла, боеприпасы для орудий, противопехотные мины, медикаменты и продукты, которых у нас нет, сахар, чай и пищевые консерванты. Это основное. Расплачиваться можем старой техникой, сырой нефтью, драгоценными металлами и янтарём.
– Без проблем. Как только на Средиземном море установится ми и на Балтику пойдёт караван, так сразу же организую первую поставку.
После этого разговор сам собой вновь перескочил на скорый поход республиканцев против поляков, а через полчаса закончилась погрузка контейнеров на лайнер. И, убедившись, что все его обязательства передо мной выполнены, Левченко откланялся, пожелал нам счастливого пути и сошёл на берег.
Мы с командиром фрегата остались вдвоём. Скоков продолжал свой труд навигатора, а я связался с Чиркиным и, уточнив у него сроки, когда лайнер будет готов покинуть причалы ВМБ Балтийск, повернулся к кавторангу и сказал:
– Отход через сорок минут.
– Чего так долго? – пробурчал Скоков.
– Иван Иваныч говорит, что хочет контейнеры надёжней закрепить, а то мало ли, вдруг сильное волнение моря, и их за борт снесёт. Обидно было бы такой ценный груз потерять.
– Это правильно. К выходу в море готовиться надо на совесть. – Скоков отвалился от штурманского стола и, разминая затёкшую поясницу, сделал пару наклонов вправо и влево. – Саня, что у нас в итоге после захода в этот анклав?
– Хорошо зашли. Скинули все свои товары без остатка, получили награду за бой в Мамоново и польские трофеи сменяли. Так что теперь имеем два десятитонных грузовика, шесть легковых автомобилей, пять тракторов и пятнадцать грузовых контейнеров, набитых станками и всякой полезной строительной техникой: дрели, отбойные молотки, перфораторы, сварочные аппараты и компрессоры. В дополнение ко всему этому получили немало золотишка в украшениях и слитках да пять пятидесятикилограммовых мешков с крупным и отлично обработанным янтарём.
– Вместе с тем, что у скандинавов на ярмарке выручили, прибыток знатный имеем.
– Это так. Теперь к гатчинцам в гости сходим, в Сестрорецке наберём людей и повольников питерских, а потом домой двинемся.
– Хм! Для тебя Передовой уже домом становится?
Обдумав слова Скокова, я сказал, как если бы подвёл под очередным этапом своей жизни некую невидимую черту:
– Действительно, форт уже родным местом считаю.
– А как же Краснодар?
– Это родина, а дом там, где близкие и дорогие для меня люди, жёны и дети. Кстати, Максим Сергеевич, а ты почему до сих пор не женат?
– Не знаю. – Скоков пожал плечами. – Пока гулящими девками обхожусь. После развода с первой женой желания завести полноценную семью почему-то не испытываю. Слишком много она у меня крови попила.
– Ты заканчивай гулять, пора о будущем задуматься.
– А какое оно, наше будущее? Мародёрство на развалинах мира и строительство укреплений на всяком свободном берегу?
В голосе командира "Ветрогона" мне послышалась некоторая усталость и разочарование в жизни, и я ему ответил:
– Мародёрство и строительство – это только начало, Максим Сергеевич, и основа для рывка вперёд. Наша основная цель – обеспечить будущее своих детей и сделать хоть что-то, чтобы родное государство стало чуточку сильнее. Вот к чему мы должны стремиться. Понимаю, может, мои слова высокопарны. Однако вспомни свой родной Новороссийск, где люди имеют возможность ходить по городу без оружия, и сравни его с Ла-Корунь ей, в которой только дикое зверьё по руинам бегает да одинокий человечек с ломом и лопатой иногда прокрадётся. Нам с тобой выпало жить в кошмарном мире, и мы могли бы тупо жрать в три горла, грабить соседей и трахать любую понравившуюся нам девку из местных жителей. Но мы думаем о будущем, и когда-нибудь Передовой станет не просто дальним форпостом ККФ, а полноценным городом. Местом, где наши потомки будут хозяевами и, может, даже настоящими наследными дворянами новой империи.
– Вот это ты сказанул, Мечник. – Кавторанг добродушно улыбнулся. – Прям агитатор-пропагандист. Говори честно, где таких речей нахватался?
– Скрывать нечего. Это моё понимание слов Симакова-старшего, когда он первую сотню верных людей дворянством награждал.
– Эх, что же с миром делается! В феодальный строй скатываемся.
– Он и раньше феодальным был, что ни клан, так аристократы, владеющие землёй, предприятиями и людьми. Правда, выглядело это немного иначе, но смысл-то один и тот же. Все эти процессы на планете сотни раз до нашего появления на свет происходили, и, как говорится, нет ничего нового под нашим солнцем.
– Мечник, а как ты думаешь, сможет Илья Симаков императором стать?
– Уверен в этом. Армия и госбезопасность за него горой, а территориалы всегда за того, у кого сила. Промышленники довольны растущими оборотами и доходами, торговые кланы немного поворчат, но власть императора примут, а самое главное – народ видит, что при диктаторе может спокойно жить, и поддержит его сына. А ведь ещё и юные симаковцы имеются, которые с детства приучены к мысли, что их благополучие полностью зависит от того, чьим именем они себя называют. Пока это всего лишь подростки и юноши, которые ходят строем под барабанный бой по площадям городов ККФ и три раза в год выезжают на подготовку в военные лагеря гвардейских бригад. Но через четыре года, как раз к тому времени, когда Илья наденет на себя императорскую корону, они станут реальной силой. Поэтому, кто имеет на плечах голову, тот всё подмечает, уже сейчас о своём будущем думает и к Симаковым поближе пристраивается.
На ходовом мостике заработала радиостанция, и мы услышали голос Чиркина:
– "Ветрогон", это "Аделаида". Готовы к отходу.
Иван Иванычу ответил Скоков:
– "Аделаида", начинаем отшвартовку. Курс вдоль береговой черты на север. Идем в Систа-Палкино. Всё без изменений.
Командир "Ветрогона" сыграл "Аврал!" и поднял весь свой экипаж. По палубе фрегата забегали матросы боцманской команды, на причале засуетились скидывающие с кнехтов швартовые концы портовые рабочие, и спустя двадцать минут оба наших судна отвалили от причальных стенок. Мы прошли мимо скандинавских драккаров и пароходов калининградского флота, которые привезли в Балтийск гатчинских бойцов, и вскоре оказались в море.
Форштевни кораблей резали синюю водную гладь, на радарах было чисто, и я собрался отправиться к себе в каюту. Однако меня вызвали в радиорубку. На связь вы шли наши дипломаты в ГВО, у них было какое-то срочное сообщение.
Разумеется, проигнорировать соотечественников я не мог. Поэтому, спустившись с ходового мостика палубой ниже, я расположился в удобном кресле возле вахтенного радиста, надел на голову наушники, взял в руки микрофон и приготовился к переговорам с дипломатами.
Надо сразу пояснить, что в последние десять дней мне уже дважды приходилось общаться с главным представителем ККФ в Гатчине Германом Фокиным, и впечатление он на меня произвёл двойственное. С одной стороны, человек грамотный и службу тянет без нытья. А с другой, по какой-то причине он считал, что может давать мне советы, с кем и чем отряд должен торговать. Пока, слава всем богам, до конфликта не доходило, дипломат сидит в Сяськелево, а я нахожусь в море. Но когда мы с ним встретимся, а это случится очень скоро, мне придётся объяснить ему, что майор ГБ и дворянин Конфедерации вполне спокойно может обойтись без рекомендаций со стороны гражданского служащего и сам прекрасно знает, как и что ему делать.
– Мечников, вы на связи? – раздался в наушниках голос Фокина.
– Да, Герман, – произнёс я в микрофон. – Что у вас случилось?
– Майор, проблема нарисовалась, так что слушайте мои рекомендации. Прекращайте торговлю, немедленно покидайте территорию Балтийского моря и уходите на свою базу.
Подробных разъяснений не последовало, и я сказал:
– Изложите причины такой рекомендации, и только тогда я смогу определиться в своих дальнейших планах.
– Этой ночью из сухого дока Сестрорецкого судоремонтного завода был угнан восстановленный корвет бывшего Балтийского флота Российской Федерации "Стерегущий" и сгорели причалы, возле которых стояли пароходы и шхуны эскадры СРР. Москвичи на ушах стоят, рвут и мечут, виновными объявляют гатчинцев, и дело чуть ли не к войне идёт. Поэтому вам нельзя здесь появляться. Люди диктатора Степанова могут решить, что ваша эскадра причастна к похищению корабля, а в конфликт с ними нам влезать никак нельзя, у меня на этот счёт очень подробные инструкции.
От таких известий я даже немного растерялся. Как это угнали корвет? Ладно мой фрегат, он был захвачен в бою и уведён от причалов, а тут из сухого дока боевой корабль стырили? Хотя если вспомнить известные мне основные ТТХ "Стерегущего" и представить его последнюю стоянку, то в принципе украсть этот корвет не так уж и сложно. Особенно если к такому мероприятию хорошо подготовиться.
Итак, корвет "Стерегущий", проект 20380 на текущий момент. Что я о нём знаю? Введён в строй в 2008 году, то есть он относительно новый корабль. До 2060 года находился где-то в Выборге. После его перетянули в Сестрорецк и долгое время ремонтировали. Длина корпуса около 100 метров. Водоизмещение чуть больше 2000 тонн. Силовая установка 4 дизеля, марку не помню, мощность свыше 23 000 лошадиных сил. Максимальная скорость 25 × 27 узлов. Дальность хода около 4000 миль. Экипаж 100 человек. Имеется какая-то РЛС и БИУС "Сигма". Из вооружения – стомиллиметровая артиллерийская установка А-190 и две однотипные с теми, что у нас на фрегате, АУ-630М. Торпед, вертолёта, мин и зенитно-ракетного вооружения, конечно, нет. По сравнению с "Ветрогоном" корвет слабоват, но в целом корабль отличнейший, особенно по нынешним временам.
– Мечников, почему молчите? – услышал я голос Фокина.
– Со связью что-то, – отозвался я. – Давайте конкретику. В каком состоянии угнанный корвет? Кто его у москвичей украл и имеется ли на борту боезапас? В общем, дайте мне самые подробные сведения, какими вы владеете.
– Зачем? Я дал вам рекомендацию изменить курс и вернуться в своё владение. Этого достаточно.
– Слушай, дипломат, ты не просто с офицером общаешься, а с майором ГБ. Вы чего там, в Гатчине, в отрыве от дома совсем берега потеряли? Я задаю тебе вопросы, а ты отвечаешь. Иначе дождёшься: завтра я буду в Систа-Палкино, меняя лошадей, быстро доберусь до Сяськелево, найду тебя и так измудохаю, что ты навек инвалидом останешься. И что самое важное, никто за тебя не заступится. Ты меня понял?!
После короткого молчания послышался недовольный голос дипломата:
– Да. Однако предупреждаю, о вашем нежелании прислушиваться к мнению полномочного представителя Конфедерации в ГВО я буду вынужден доложить в столицу.
– Ясно. Теперь переходи к подробностям.
– Кто украл фрегат, точно неизвестно, а вся имеющаяся у меня информация пришла через разведку главы гатчинцев Маркова. Сегодня в ночь на судоремонтном заводе случился пожар. Его, само собой, кинулись тушить. А следом причалы с пароходами и парусниками полыхнули. Весь народ, вояки, рабочие и жители, туда помчался, и к утру всё потушили, а когда осмотрелись и стали ущерб подсчитывать, то в сухом доке не обнаружили корвет, который вскоре должен был выйти в море на ходовые испытания. Москвичи и полицаи стали разбираться, что к чему, и недосчитались тридцати семи корабельщиков с завода и их семей. В общей сложности пропало полторы сотни человек. Видимо, их похитили угонщики, которые устроили пожар, под шумок наполнили сухой док водой и спустили корвет на воду.
"Ага, как же, – подумал я при этих словах дипломата, – не стали бы пираты, которые корабль воруют, семьи мастеров красть. Самих корабельщиков – это да, вполне могли застать на рабочем месте и вместе с корветом увести, а вот родственников их по всей рабочей слободке выискивать – это слишком обременительно. Скорее всего, мастера корабль и увели, или же вступили в сговор с некими лихими парнями из тех, кого московские каратели генерала Шарипова в окрестных лесах не добили".
– Что насчёт боезапаса на корвете?
– Я не знаю, слышал только, что тестовые снаряды загружались.
– Всё с вами ясно, ни хрена вам толком не известно, господин Фокин. Вы где сейчас находитесь, в военном лагере Сяськелево?
– Да.
– Рядом кто-нибудь из местных офицеров разведки имеется?
– Вы хотите с ними пообщаться?
– Именно это я и собираюсь сделать.
– Это противоречит всем инструкциям!
– Фокин, сейчас вершится дело государственной важности, а ты чинишь препятствия госбезопасности. Живо ближайшего офицера зови, а не то я сам на их частоты выйду. Мне это сделать недолго, но ведь не хочется тебя подставлять. Действуй, родной, и тебе зачтётся. Вперёд!
– Ладно…