- А долго вообще хоть плыть-то? - повернулся к Гертруде.
- Да тут несколько вёрст всего. Даст бог, после полудня доберёмся.
- Понятно…
Монотонные толчки и мерный плеск за бортом действовали на редкость убаюкивающе. Скоро глаза начали закрываться сами собой.
Очередной раз сонно клюнув носом, мысленно чертыхнулся, помянув раннюю побудку, когда толком непонятно, утро уже или ещё ночь. Окошко свет почти не пропускает, а от свечей с лучиной почти никакого толку. Вообще, в такую рань не сплавляться по реке, а спать бы ещё да спать, беспробудно, как медведь до самой весны. И пейзаж ещё вокруг не ахти, как назло. Даже не за что взгляду зацепиться. Унылые жёлтые деревца да угрюмые ели. Прямо сонное царство какое-то.
Хоть бы навь поглядеть со скуки. Жалко, что нельзя. Наверно, было бы интересно. Карлуша-то ладно, наверно, на плече как сидел, так и сидит. А вот куда подевался буйный Чеширский, ещё большой вопрос. Может, в лодке, за спиной, смиренно наслаждается видами, а может, и шествует следом по воде аки посуху. Хотя нет. Вроде духи воду тоже не переносят. Или оборотни? Да, налицо явные пробелы в оккультном образовании. Надо будет спросить потом.
А правда, где шляется этот потусторонний котик? Чёрт, так глянуть хочется, аж распирает. Прямо из серии не думай о белой обезьяне. А может, это что-то вроде психологического тренинга? Силу воли проверяет? После той шумной пробежки, когда весь лес перебаламутил. Хотя вряд ли бы она стала так проверять. Женщина набожная, несмотря ни на что. А в библейских книгах где-то сказано, не искушай малых сих. Должна чтить. Скорее всего, просто действительно никак нельзя. Место новое, неизвестное. Вдруг опять какая-нибудь окрестная жуть сбежится на новичка. А под ногами не лес, а вода. В случае чего уж точно никуда не денешься. Не к этим, так точно под воду загремишь. И будет весело… Ладно, хватит уже искать лазейки. Нельзя так нельзя.
Вяло поборовшись с дремотой, плюнул и решил не перечить организму. В конце концов, что будет, то и будет. Аборигены же не первый раз плавают. Если что случись, моржевать всё равно придётся, и ничем это уже не изменишь.
Глянув на безмятежно дремлющую Гертруду, широко зевнул и, поплотнее надвинув капюшон, прислонился к борту и задремал.
Глухой срежет с трудом пробился сквозь полудрёму. Лодка дёрнулась и встала.
Откинув капюшон, Алексей заспанно огляделся. Похоже, куда-то прибыли.
Река стала заметно уже. Угрюмый высокий лес резко обрывался невысоким песчаным берегом. На противоположной стороне за низкими тучками едва проглядывало тусклое солнце. Судя по высоте, уже за полдень.
Онтей ловко спрыгнул, поднатужился и втащил нос лодки на берег.
Рядом причалили Микит с сыном.
- Ну что ж, - приподнялась Гертруда. - Вот и приехали. О-хо-хо, батюшки святы, - озадаченно потыкала клюкой через борт, - высоко-то как…
Опомнившись, Алексей выскочил на берег и подтащил обломок бревна.
- Ступайте вот сюда.
Общими усилиями помогли выбраться из лодки.
- Ну слава богу, - облегчённо вздохнув, Гертруда ступила на песок. - А то уж думала, не сойду никак.
Заинтересованно оглядевшись, повернулась к Микиту.
- Давай веди, стало быть. Алексей, а вы глядите в оба, - многозначительно кивнула на заросли, - а то не ровен час…
- Само собой, - закинув рюкзак за спину, Алексей взял ружьё наизготовку.
Потёртый воронёный ствол блеснул тусклым светом.
С интересом оглядев знаменитое громовое оружие, Микит взял ведунью под локоток и, почтительно придерживая, повёл наверх, что-то оживлённо рассказывая.
Пропустив вперёд всю компанию, Алексей пристроился в хвосте, настороженно поглядывая по сторонам.
Ну и где может, прятаться эта чудо-птичка? Такие дебри кругом. Ведь наверняка прячется, зараза, как чувствует. Нет, чтобы хоть раз в жизни сделать доброе дело, выйти покрасоваться хотя бы на минутку. Хлоп, и глядишь, командировка бы сразу закончилась. Дальше хорошо отметить это дело, принять благодарность аборигенов и с чувством глубокого удовлетворения возвратиться домой. Хм, домой. Во как уже…
А правда, если эта штукенция так и не появится? Может, охотничий сезон у неё закончился, или почувствует, что охота теперь идёт уже и на неё. Возьмёт, затаится, и всё. И что тогда делать? Погостить месяцок-другой, с сожалением развести руками, сказать оревуар и с триумфом удалиться в сторону моря? Как-то неудобно будет. М-да, вот ведь попал. И правда, что тогда делать-то? Впору как на гуся чучела расставлять. А что, идея. Ловить это чудо на живца. Сделать какую-нибудь клетку, чтобы волки не схарчили на радостях, посадить туда бедную овечку, сенца там закинуть, водички побольше, и пусть сидит и блеет. Жалобно. А рядом сделать засидку. Вернее, не рядом, кхм, а на дереве, и желательно сильно повыше. Кто её эту птичку знает. Короче, чем выше, тем лучше. И засесть там с ружьем. Как только это чудо появится, раз - и в дамки. Дальше шампанское и шашлык. А что, очень даже неплохая идея…
Вдалеке показалась деревня. Послышался отдалённый лай собак.
Микит остановился и показал на землю, потом на деревню, что-то горячо рассказывая.
- Здесь это всё и произошло, - повернулась Гертруда.
- Да я понял уже.
Алексей присел, внимательно рассматривая землю.
Земля как земля. В Шерлока Холмса играть бесполезно. Чего тут можно отыскать, раз такие спецы уже всё обыскали. И времени столько прошло. Разве что глянуть недоступное обычному восприятию.
Сосредоточился и перешёл в навь.
Чеширский сидел рядом, задумчиво поглядывая по сторонам.
- А, привет, - хмыкнул Алексей. - И ты тут. Давненько не виделись, да? Ну и как там водичка была? Или ты чисто по воздуху? С Карлушей?
Дух традиционно проигнорировал вопрос.
- Слушай, - оглядевшись, продолжил Алексей. - Хорош уже дурака валять. Может, ты всё-таки хоть в чём-нибудь поможешь? Случайно не чувствуешь рядом ничего такого подозрительного? Из этих ваших потусторонних. Ну чего ты молчишь, как пень! Дай знак хоть какой-нибудь.
Каменному спокойствию пятнистой морды мог бы позавидовать египетский сфинкс.
- Да-а-а, - обречённо махнул рукой Алексей. - И вообще, чего я тут перед тобой распинаюсь? Похоже, и патрульно-розыскная рысь из тебя никакая. Лучше бы я с пнём разговаривал!
- Вы всё ещё надеетесь? - проявилась рядом Гертруда. - И напрасно. Чуждые они нам по духу, понимаете, чуждые. Правда, в той или иной мере. Эти хотя бы не враждебны, - почесала мирно дремлющего Карлушу под клювом.
- Да я понял, - Алексей удручённо вздохнул. - Так, на всякий случай, вдруг… А вы тоже решили посмотреть?
- Конечно. Место ведь памятное. Думала, хоть какая-нибудь эманация страха осталась, ан нет, ничего. Видимо, тропка нахоженная. Давайте возвращаться…
Мужчины понимающе переглянулись, когда глаза ведунов побелели.
- Опять колдуют, - едва слышно шепнул Микит.
Видать, снова тот мир смотрели, а может, и какой другой. Еким вчера за угощеньем чего только ни рассказывал. Дочка, что у ведуньи в послушании, уж каких только чудес и не навидалась. Чудес разных, невиданных. Кроме грома разящего, есть, говорит, у Олекшия ещё и сундучок волшебный маленький. Коснёшься его, а там мир другой видится, откуда они сами родом вышли. Избы там высокие-превысокие, да не абы какие, а самые что ни на есть каменные. Рядом повозки ездят самоходные, блестящие, да быстро так, аж в глазах рябит. Едут, рычат, как звери дикие. А уж людей вокруг всяких, тоже видимо-невидимо. И ликом чёрных, и толстых, в три обхвата. Все важные, одеты чудно, лопочут непонятно. Вот бы тоже глянуть на чудеса эти хоть одним глазком. Может, попросить, когда с напастью управится, или это только ведунам дозволено? Ведь что ни говори, боязно в дела их колдовские лезть. Вдруг лишнее что увидишь, что взору обычному видеть никак не положено. Потому как ходит, говорит, за Олекшием по пятам сила скрытая, лютая, людскому глазу невидимая. Как прознает, что видишь ты её, так взъяриться может. И тогда уж не будет от неё никакого спасения. Ни за дверью, ни за стеной не закроешься. Изведёт со света белого, как есть изведёт.
Когда глаза ведунов стали осмысленными, Микит робко поинтересовался:
- Ну что, видать там чего?
- Нет, - вздохнула Гертруда. - Видно, прячется пока где-то, бестия.
- Конечно, прячется, знамо дело, - понимающе закивали остальные. - Хоть дымом выкуривай её оттудова, стерву ненасытную.
- Выкуривать? - задумчиво глянула Гертруда. - Слышите, Алексей? Выкуривать её предлагают.
Алексей с сомнением пожал плечами.
- Тоже вариант. Только для начала её найти надо. Я вообще-то хотел выманить её на живца.
- На живца? Это как?
- Ну термин такой, рыбацкий. Когда более крупного хищника подманивают мелкой рыбёшкой. Да вы их спросите, наверняка знают, ведь сами рыбаки. Только вот вместо рыбки предлагаю овечку в клетке. Чтобы волки сразу не сожрали. А я уж там рядом, на дереве в засидке буду. Как только эта штука появится, дальше дело техники, - многозначительно повёл стволом.
- Хорошо, слова незнакомые, но попытаюсь.
Гертруда повернулась и что-то коротко спросила, кивнув на реку.
Мужчины взорвались восторженными возгласами, типичным рыбацким жестом показывая размер пойманной добычи.
Алексей изо всех сил постарался сохранить невозмутимость.
Наверно, хорошая такая была рыбка. Судя по размаху рук Микиты, полутораметровая пресноводная акула, никак не меньше. Примерно такими же жестами обмениваются поутру закоренелые рыбаки на Стрелке Васильевского острова. Видимо, знаменитые рыбацкие анекдоты так и не потеряли своей актуальности во все времена.
- Да, знают они про такое, - улыбнулась Гертруда. - И на редкость здоровая рыбина, говорят, иногда попадается.
- Ну дык, - усмехнулся Алексей. - Ещё бы они про такое и не знали. Вы, самое главное, их теперь дальше, насчёт овечки спросите.
- Хорошо.
Прислушиваясь к Гертруде, мужики мигом посерьезнели, уважительно поглядывая на ведуна.
На дереве, значит, схорониться хочет. Ловко-то как. И округу, значит, как на ладони видно, и сам всегда цел останешься. Разумно парень молвит. Хоть с виду и дюже молод, а видать, нежити всякой повидал изрядно, раз сам жив-здоров до сих пор. Хотя, что молод, только по виду скажешь. Чуть приглядишься, ан нет, глаза-то эвона как смотрят, словно и не вьюнош это вовсе, а старик какой, жизнь прожил. Одно слово, колдовской человек.
- Всё сделают, как вы сказывали, - наконец объявила Гертруда. - И клетку, и овечку.
- И засидку?
- И засидку конечно же. И даже вместе с вами всем миром там побудут, если в том надобность будет.
- Ну всем миром, конечно, не надо, а вот пара толковых мужичков с копьями в случае чего очень бы даже пригодилась. Может, загонять её на меня придётся, кто знает. Больше, наверно, и не надо, а то ещё выстрел кого-нибудь случайно заденет…
Дождавшись, когда ведуны закончат держать совет, Микит солидно прокашлялся.
- Да что ж мы всё здесь стоим-то как неприкаянные, гости дорогие? Дело-то ведь уже ближе к вечеру. У нас там для вас и изба давно протоплена, и угощенье дожидается.
- Да-да, идёмте.
Первыми чужаков почуяли собаки. С громким лаем целая свора разномастных шавок кинулась навстречу.
- А ну цыц, проклятущие! - грозно притопнул Микит. - Дожили! Своих уже не признают! У-у-у, пустобрехи, чтоб вам!
Заслышав знакомый голос, свора притихла. Настороженно подняв хвосты и вздыбив шерсть, сгрудились сзади полукольцом, принюхиваясь к новому запаху.
Алексей опасливо оглянулся.
Хорошие такие псинки. Пасти как у крокодилов. Кто знает, что у них на уме. Хватанут вот так сдуру за ногу, если сразу и не оторвут, всё равно потом будет весело. Луи Пастер с его спасительной антирабической вакциной появится ещё лет эдак через восемьсот. А пока его нет, исторический опыт с укушенным мальчиком проверять лично на себе что-то не очень хочется. Господи, ну и зубищи! Хоть бы намордник им какой нацепили, что ли, нельзя же такую страхолюдь на улицу выпускать…
Так, спокойствие, только спокойствие. Они же ведь чувствуют, когда их боишься. Запах страха, чёрт, эти, как их, гормоны эпинефрин с холецистокинином. Точно. Вот его ещё только и не хватало. Тогда уж точно цапнут.
Вздыбив шерсть, собаки держали почтительную дистанцию, чего-то явно старательно избегая, но и не отставая.
Чеширский! Вот чёрт, они же явно его видят или хотя бы чувствуют!
Алексей поспешно перешёл в навь.
Так и есть. Приотстав метров на пять, Чеширский заинтересованно поглядывал на мерцающий почётный эскорт. Собаки мучительно внюхивались в воздух, пытаясь понять, что или кто перед ними.
- Слушай, ты это, - спохватился Алексей, - смотри мне тут не вздумай подрать кого-нибудь!
Ещё только развязывания извечной кошачьей войны не хватало. Вот так полоснёт сгоряча лапой, объясняй потом хозяевам, что случилось с бедной собачкой. Ещё и вылечить попросят. Ага, вылечишь такое, как же. Онтей вон теперь до конца своих дней так и будет ходить с чёрной дырой в спине.
- А помните, что я вам говорила? - проявилась Гертруда. - Чувствуют они сокрытое, чувствуют. Извольте теперь сами в этом убедиться. Возможно, и ту бестию они так же прогнали. Может, и вам стоит воспользоваться их чудесным нюхом на скрытое?
- Не знаю, - засомневался Алексей, задумчиво поглядывая на мерцающие блики. - Боюсь, зацеплю их вот так случайно. Но идея хорошая. Надо будет подумать…
Показался обветшалый частокол. Завидев чужаков, жители высыпали на улицу. Удивлённо шушукаясь, во все глаза уставились на странно одетого молодого ведуна, о котором уже было столько пересудов. Некоторые почтительно кланялись Гертруде.
- То мои пациенты, - прокомментировала Гертруда, заметив вопросительный взгляд Алексея. - Своей-то ведуньи у них тут нет. Токмо травница есть, Луша, сиротинушка. Молоденькая совсем, навь и вовсе не ведает. Приходила она ко мне как-то за советом. Старая-то, Домна, бабка её, лет пять как уже померла, царствие ей небесное. Одну воспитывала её, мать-то с отцом и братьями уже давно преставились. Тоже нурманы сгубили…
Проходя мимо коренастого, с задумчивым прищуром глядевшего мужичка, Алексей невольно повернул голову. Язык резануло металлической оскоминой. Причём ощущением не конкретного маленького кусочка, вроде ножа или топорика, а чего-то большого и цельного, но сильно размытого.
- Почувствовали, наконец? - усмехнулась Гертруда. - Да, вот так поначалу веяло и от вас.
- В смысле? - опешил Алексей. - Вы хотите сказать, что и он тоже… Оттуда?
- Нет, конечно. Просто кузнец это тутошний, Ларья. Кстати, родственник нашему Аксину упокойному. Тоже мастер знатный. Бывало раньше они часто и на торжище вместе плавали.
- Понятно.
Алексей невольно опустил голову. Похоже, та досадная секундная промашка будет теперь терзать до конца своих дней. Сообрази тогда чуть пораньше, наверно, можно было бы как-нибудь выцелить тех рыжих… Вот опять это вечное, если бы да кабы. Аксин был на линии огня по-любому. Зацепи тех рыжих, стопроцентно зацепил бы и его. Это с женой его просто повезло. Если бы она стояла, тоже бы не решился стрелять. И тогда рыжий и ей бы голову снёс. Нет, похоже, как ни изворачивайся, от судьбы всё равно никак не уйдёшь. Суждено ей было уцелеть, уцелела, а мужу вот не повезло…
Сопровождаемая селянами процессия остановилась у небольшого домика.
- Ну что, гости дорогие, - повернулся Микит. - Вот и пришли мы. Это Лушкин дом, уж очень она, значится, вас привечать заждалась… Эй, хозяйка, - постучал в дверь. - Встречай гостей!
Дверь распахнулась. На порог выскочила высокая худощавая девушка. Вытирая руки о передник, растерянно уставилась на односельчан.
- Что, встала, егоза? Али не узнаешь? - хохотнул Микит. - Спросонья, что ль?
- Здравствуй, Луша, - улыбнулась Гертруда. - Ужель не признала?
Девушка всплеснула руками.
- Ой! Что-то я и взаправду совсем растерялась. Здравствуйте, здравствуйте! Заходите, гости дорогие!
Широко распахнув дверь, посторонилась, заинтересованно глянув на Алексея.
Наверно это и есть тот самый грозный ведун, о котором столько люди судачат. Тут и гадать нечего. Сразу видно, нездешний. Бороды и усов нет, худющий, лицо бледное, словно света белого никогда и не видел. И на вид больно молод, а говорили, муж силы неимоверной, бьётся, громом разит. Зато глаза сразу выдают. Зелёные, колдовские…
- Да вы проходите, проходите!
Заметив взгляд, Микит лукаво подмигнул сыну и шепнул:
- Гляди-ка, а малая-то наша девка не промах. Окрестным ухажёрам от ворот поворот, а на чужих заглядывается… Так, ты давай не улыбайся мне тут! А ну дуй-ка во весь дух к дядьке Ларье, а потом к Гордою. Должен он уже с охоты вернуться. Скажи, отец сейчас с гостями, малость посидят, перекусят, и они пусть подходят. Разговор есть. Всё понял?
Сын с готовностью кивнул.
- Ну всё, не стой столбом, дуй давай, - с размаху хлопнув по плечу, отец повернулся и нырнул в дверь.
Пропустив вперёд всю делегацию, Алексей пригнулся и шагнул через высокий порог, с интересом осматриваясь.
Избушка как избушка. Печка, стол, лавки, топчан. Все, как и у Гертруды. Разве что всевозможных засушенных трав на стенах и на верёвках под потолком гораздо больше. Видимо, на то она и травница.
Прислонив клюку к притолоке, Гертруда повернулась к замешкавшемуся Алексею.
- Да вы не стесняйтесь, за стол проходите. Мешок ваш и оружие положите вон туда, - кивнула на топчан. - Сейчас вечерять подадут.
- Хорошо.
Наскоро сполоснув руки в бадейке, Алексей вытерся полотенцем и уселся за стол.
Онтей и Микит тихонько переговаривались, выжидательно поглядывая на хлопочущую у печи хозяйку.
Раскрасневшись, Луша прогромыхала крышкой, и вскоре на столе одна за другой стали появляться миски с благоухающими разносолами. Напоследок водрузив огромный дымящийся горшок, закинула русую косу за спину и, скромно потупив взор, уселась в уголке стола.
Мужики одобрительно загудели.
Уважительно покосившись на выпирающие из горшка мясистые куриные ноги, Алексей украдкой сглотнул набежавшую слюну.
Ну и монстр, прямо ножки Буша По виду килограмма на три тянет. Непонятно, откуда здесь такое чудо, до знаменитых американских анаболических кур-переростков ещё далековато. И на индейку тоже не похоже, вроде изначально только в Америке такая солидная штука водилась. А местные куры-то вообще как доходяги. Магазинные синюшно-беговые, в отцовской терминологии. Нет, ну правда, что за монстр-переросток такой?
- Петуха что ль зарубили? - доверительно наклонился к Гертруде. - Здоровенный уж больно.
- Что? А, не знаю. Сейчас спрошу.
Гертруда быстро переспросила у хозяйки.
- Нет, не петух. Глухарь это. С утра в печи томился, нас дожидаючи.
- А-а-а…
- Ну стало быть, гости дорогие, - поднялся Микит. - С прибытием вас, значится. Гостям и лучший кусок, - выразительно покосился на Лушу. - А, хозяюшка?
Зардевшись, девушка вскочила и, ловко поддев черпаком, положила глухаря на огромный расписной поднос. Схватила выщербленный нож и, поднеся к дымящейся тушке, нерешительно замерла.