* * *
Вообще говоря, когда меня спрашивают про любовь и женщин, я сразу вспоминаю Лору. Есть события, которые ничем невозможно перечеркнуть. В Лору я влюбился еще до первого хаоса, то есть четырнадцатилетним пацаном. Мне казалось, у нас с ней что-то получалось, во всяком случае, мы даже поцеловались однажды и мололи всякую милую чепуху, пока я провожал ее до дома. Потом мое лицо сожгла синева, и я превратился в Синца и в новом обличье долго не показывался ей на глаза. Она сама меня разыскала, обняла и сказала, отводя взгляд, что по-прежнему меня любит, вот только ей понадобится время – много времени, чтобы привыкнуть ко мне такому… и я должен ей в этом помочь. О, боги синевы, я рыдал, стоя перед ней на коленях, я клялся, что сделаю все-все на свете, чтобы мы были вместе. Отбыв долгий рабочий день на треклятом заводе, я три раза в неделю пахал на частной заправке в порту (Пелена этот лоскуток не закрывала), прессовал синеву всю ночь, чтобы осыпать мою милую Лору подарками.
А потом я зашел однажды в воскресенье в "Большую чашу". Вечером мы должны были встретиться с Лорой, а с утра я исходил все галереи в поисках подарка для нее, выбрал ожерелье, купил, и теперь оно в бархатном футляре лежало в кармане моей куртки. Я заказал кофе, булочки и отдельный кабинет. Особенность этого заведения такова, что кабинеты скрыты от общей залы темными шторами. Вы можете наблюдать, что происходит в зале, и слышать, но оставаться невидимым для остальных. Каждый выходной я приглашал в "Большую чашу" Лору, поскольку заведение было недалеко от ее дома, и мы всегда сидели в таком вот кабинете – чтобы никто не пялился на мое изуродованное лицо. Обычно она позволяла взять себя за руку, но не более того. Я всегда расплачивался за нее и… ладно, дурацкие подробности моей неудачной юности опускаю.
В тот день я пил кофе, думал о Лоре и о том, что грядут новые дни хаоса и что я должен буду ее защитить, о том, что стоит примкнуть к какой-то команде и что я многое могу…
И тут я услышал ее голос. Поначалу я решил, что он мне мерещится… Но нет, голос Лоры в самом деле звучал в общей зале.
– Давай где-нибудь здесь. Надоели кабинеты. Сидишь как в клетке. Ужас… – говорила Лора.
Я чуть-чуть приоткрыл штору и увидел, что всего в нескольких шагах от меня стоит моя милая, а рядом с ней пухленькая разбитная девчонка, видимо ее подруга. Девушки оглядывались, выбирая место.
– Как знаешь, – отозвалась толстушка. – Глянь, вон столик свободен.
Как нарочно, они заняли столик у самых перил, что отделяли мой кабинет от общего зала.
Я сидел не двигаясь, больше всего опасаясь, что подойдет официант и обратится ко мне, и тогда мне придется отвечать. Мой голос Лора узнает. Может, стоит окликнуть ее?.. Нет, не надо… Как-то нехорошо получается. Будто я ее преследую. Так я мямлил мысленно и при этом, само собой, подслушивал их разговор.
– Зачем тебе все это? – спросила толстушка.
– Что – все?
– Зачем ты встречаешься с этим заправщиком? Он же сопляк и… – она запнулась.
– Да, он урод, – легко согласилась Лора. – Но мне нужна оправа.
– Что?
– Грегор сказал, что у Феликса есть оправа для концентрации… Она Грегору зачем-то нужна. Он сказал, что оправа досталась Феликсу от самого Леонардо. Того самого, которого убили вместе со всей его командой. Один Феликс уцелел. И припрятал где-то оправу учителя.
– И ты думаешь, он тебе отдаст свое сокровище?
– Он так влюблен, что готов отдать мне все. От любви мальчики глупеют.
– Девчонки тоже, – заметила толстушка.
– Это уж точно, – согласилась Лора.
– Но ты уверена, что он отдаст тебе оправу за просто так?
– Конечно, Гала. Максимум за один поцелуйчик. Ты же сама сказала, он сопляк.
– Значит, он совсем идиот. Обычно парни соглашаются на такое… ну, сама знаешь, в обмен на что.
– Я сказала ему, что берегу невинность. Он поверил. И стал что-то бормотать про свадьбу. Вообрази – он думает, что я за него выйду!
– Угу, невинность с абортом, – Гала захихикала.
– Нет уж, трахаться я с ним не собираюсь – как представишь такую рожу в момент оргазма, так плохо становится.
– Глаза закрой, – вновь хихикнула Гала. – А в ту же ночь переспи с Грегором – это отличная релаксация.
Мне показалось, что раздался какой-то оглушительный звон – будто я очутился на колокольне, а рядом ударил колокол. Я оглох на миг, и весь мир раскололся и сделался черен. В этой черноте кто-то еще двигался, говорил, смеялся…
Я поднялся. Оставил на столе несколько монет и, держась за стену, будто в самом деле ослеп, двинулся к выходу. Не помню, как я добрался до дома. Какой-то кусок просто выпал из моей памяти. Очнулся я уже лежа в своем закутке на кровати. Судя по тому, что над кроватью появился золотой блик солнечного света – близился закат: окно выходило на запад. Первым моим желанием было убить Лору. Но я понял, что это желание из разряда абстрактных – даже если бы Пелена не контролировала мои поступки, все равно я бы не смог ее убить. Вторым желанием было – бежать. Я не представлял, как вообще смогу с нею встретиться и говорить. Однако я плохо знал себя. Мы встретились и даже о чем-то болтали – о чем именно, не осталось и следа в голове. А потом я выложил все: мол, я знаю, зачем ей понадобился, и что вся ее любовь – мерзкий спектакль.
Она расплакалась, повторяла раз за разом: "Прости". А на следующий день пришла и с нагловатой усмешкой заявила, что ничего такого не было, что все это выдумки, фантазии, что мне померещился тот разговор… Что ее чувство истинно, это я ищу повод, чтобы ее бросить. Наверное, наглость нас парализует и заставляет сомневаться в правдивости собственных чувств, потому что спустя пятнадцать минут я лепетал извинения. Потом она плакала, говорила, что я самый лучший, что она готова для меня на все. Это опять была одна ложь – чистейшая ложь, почти неприкрытая, поверить в которую было невозможно. Я и не верил. Не верил ни единому слову, но, как загипнотизированный, отдал ей оправу.
Только не сказал, что и я ей лгал… нет, не в том, что я ее любил, – я в самом деле ее любил, пока не услышал тот разговор в "Большой чаше", после чего всё затопила боль, и места для любви не осталось. Лгал насчет оправы. У меня никогда не было оправы Леонардо. Я уже говорил, что после разгрома замка учителя я нашел пустой футляр с эмблемой мастера. Но… я изготовил новую оправу. Леонардо кое-чему научил меня в дни моего школярства, кое до чего я сам дошел. Разумеется, это была подражательная и слабая работа, но проверить ее можно было, лишь когда начнется хаос. А до той поры Пелена закона покрывала мою ложь. Что сказать в свою защиту? Только одно: в те дни я был так амбициозен, что воображал – мне под силу сделать оправу не хуже учителя. Я был уверен, что мог соперничать с Леонардо.
Так что за свою поддельную любовь Лора получила поддельную оправу. Как Грегор воспользовался ею, не ведаю. Знаю только – он не выиграл драку за Двойную башню, сгинул в дни хаоса. А Лора… Я видел ее однажды много лет спустя на галерее, в свете витрин дорогих магазинов. Она шла в кожаном пальто до пола, в огромной черной шляпе под руку с так же затянутым в кожу надменным самодовольным типом, мелковатым, одного с нею роста, но до жути уверенным в себе.
В те дни я не знал, что повстречал на галерее Наследника.
* * *
– Что будем делать, ребята? – спросил Макс, подсаживаясь к нам за столик и подливая в наши стаканы темную жидкость из своей бутылки.
Ада, разумеется, заметила на ней герб Графа, но лишь слегка покачала головой и ничего не сказала. Видимо, стекло на этих бутылях какое-то особенное: во время драки с Пеленцем припасы Макса не разбились.
– Ада обещала отвести нас к Кролику, – сообщил я. – В его замок.
– В нору. У кроликов не бывает замков, – поправил Макс. – Значит, идем к ушастому?
– Не сразу, сначала ко мне на заправку: пополнить запасы кружев. Дома у меня заначка.
– Ха! – сказал Макс. – Неужели ты опять веришь женщине!
– Графине.
– Да, помнится, один раз она тебя кинула. Этого мало? – Ада на этот выпад никак не отреагировала.
– Не хочешь – не ходи с нами, сиди здесь. А я, Ада и Гарри…
– Ну да, ну да… в этом случае, полагаю, я вижу тебя в последний раз! Идиот! – взревел Макс. – Ты хоть соображаешь иногда, что мелешь, идеалист тупоголовый?
– Извини, Макс, но я никогда не был идеалистом.
– Разве? Значит, ты еще тупее, чем я думал, раз не замечаешь собственной наивности.
– Отец тоже был идеалистом! – заступилась за меня графиня.
– Граф-идеалист – это одно, а идеалист синяк-заправщик – совсем другое! – заявил Макс.
В чем-то он был прав, и я не стал с ним спорить.
* * *
Я кликнул Гарри и его команду, и мы вышли из "Тощей коровы". Теперь у всех гавриков и у Макса были арбалеты и у каждого – вполне приличный запас болтов. Дайна снабдила нас кое-какими припасами, и каждый прихватил по фляге с концентратом и по бутыли с водой. Небольшая команда, но вполне боеспособная. Для полного успеха мне не хватало Лоцмана и настоящего кристалла.
Выйдя, я огляделся: нет ли поблизости призрака. Но Артур, похоже, не вернулся. Несколько недоделков громили дом в другом конце квартала. В основном они били окна, и этот звон служил неким лейтмотивом хаоса – стекольный бой то и дело раздавался то в одном доме, то в другом, как будто жители Альбы Магны поставили перед собой цель: изничтожить все стекла в городе. Два переростка резвились на балконе, нарядившись в женские ночные рубашки, третий, в ярко-синих шароварах и голый по пояс, то и дело выскакивал на балкон и бросал вниз что-нибудь бьющееся: обычные зеркала и зеркала связи, стаканы, бутыли, вазы. Еще двое стояли под балконом и уворачивались от его "снарядов", а потом весело бегали по осколкам, топча их стальными подковами башмаков.
Синева уже подступала к порогу таверны – и мы, пока брели к заправке, отгоняли ее поток с помощью фальшивых кристалликов. Ада заметила это "бегство" синевы и глянула на меня вопросительно. В ответ я так же молча вынул немного "соли" и предъявил Аде. "Подарок" призрака я нес в футляре. Скорее всего, Ада чувствовала, что у меня есть при себе камешек (для Охранников футляры – вещь почти прозрачная), но виду не подавала.
По дороге к нам не приставали – видимо, внушительная фигура Макса с арбалетом на плече отпугивал мелкую шваль.
* * *
На моей заправке хозяйничали какие-то оборванцы в грязных куртках.
Я даже не удивился, увидев их внутри. А вот они явно удивились. И даже попытались предпринять кое-какие действия, но не успели: Макс вырубил первого же парня ударом кулака. Остальные пустились наутек, бросив награбленное. Я проверил их мешки. Кристаллов при них не было, а мои кружева они еще не нашли. Так что я извлек из тайника комок чуть-чуть поменьше того, что забрала у меня Мэй, и скатал из него с десяток шаров. Каждый, развернувшись, мог убить по нескольку человек. Теперь я на многое был способен.
Ну что ж, пора идти драться: я мог связать любого и любого убить одним жестом руки. Я вдруг с горечью заметил, что единственное, к чему я подготовился более или менее добросовестно, – это к уничтожению себе подобных.
– Веди нас к Кролику, – сказал я Аде.
– А кристалл? – спросила Ада. – Команда без кристалла? – Она явно намекала, что я должен предъявить ей укрытый в футляре кристалл.
– Сначала – Кролик! – встрял в разговор Макс, видимо опасаясь, что я проговорюсь.
Я подтвердил его слова многозначительной миной и еще более многозначительным кивком.
Однако беспрепятственно мы дошли только до Шестой круговой. Здесь кипела настоящая битва. Две банды сошлись лицом к лицу и молотили друг друга так, что размазывали кишки по стенам – буквально.
– Нам лучше… – Я не договорил.
Потому что узнал одного из дерущихся. Это был Архитектор. А рядом с ним – Мэй и Антон. Тогда я понял, что на улице идет заурядная конкурентная борьба: две команды борются за право вести гонку к Двойной башне. Почему они в эту ночь оказались на улицах, когда должны были сидеть в замках и готовиться к своей миссии, я не знал. Но факт остается фактом: они дрались, и потери с обеих сторон были примерно одинаковые. Рядом с Мэй кроме Антона еще оставались два стража – они не сняли куртки охранников порядка, и я заметил у них на рукавах желтые полосы: эти парни прежде охраняли тюрьму. Значит, они заранее были в сговоре с Мэй и с Архитектором. Рядом с лейтенантом не было ни Кролика, ни Ланса. Пока я пытался отыскать друзей, мысленно оценил силы противников. У Архитектора простых охранников оставалось на одного человека меньше. К тому же всего один Разрушитель, тогда как у его соперника Разрушителей было два.
По каменной лестнице мы забрались на галерею, чтобы лучше видеть происходящее. И тут я узнал противника Архитектора. Не главного в команде, а одного из…
Это был Бульдог.
Дальше сработал инстинкт. Двумя руками я выхватил из карманов комки кружев и швырнул их в Бульдога. В тот же момент кто-то дернул меня за полу плаща и опрокинул на спину, очень вовремя – у меня над головой просвистел арбалетный болт. Грохнувшись о деревянный настил, я на миг отключился, а когда пришел в себя, то увидел, что надо мной склоняется Ада.
– Ну ты и дурак…
Я поднялся. Выглянул из-за перил. Архитектор и Мэй отступали, хоронясь за колоннами, подпиравшими галереи. Их противники, похоже, пребывали в некоторой растерянности: большинство также укрылось за колоннами.
– Мэй, красотка! – окликнул я лейтенанта. – Это я снарядил Бульдога в синеву.
Она явно услышала мой крик, но не отозвалась.
– Подстрелить Архитектора? – спросил Макс, заряжая арбалет.
– Ты смеешься? – спросил я.
Убивать человека, который пишет такие замечательные песни, мне казалось кощунством – даже если он меня подставил, как… ладно, оставим сравнения.
– Могу не насмерть, – сказал Макс.
– Ты проиграл, Архитектор! – крикнул я. – Проиграл, не начав игру… Иди, лижи жопу Куртицу!
Должен же я был как-то компенсировать себе то, что этот парень меня использовал. Ада, разумеется, прошептала: "Фи, как пошло!"
– Где кристалл? – крикнул Архитектор.
Ага, кажется, он снизошел до диалога.
– Кристалл у Наследника! – отозвался я. – Если сможешь – отбери.
В следующий миг Архитектор и остатки его команды исчезли. Я так и не понял, что планировал Архитектор – сколотить свою команду или пахать на Куртица. На мой взгляд, он все же собирался стать магистром. Но, похоже, Мэй его кинула точно так же, как и меня. Ну, не совсем так же – Архитектор был нужен Куртицу. А я нет.
* * *
Хаос тем и отличается от Пелены закона, что тебе до самого исхода схватки неясно – кто за кого и с кем ты. Я знал одно: на моей стороне Макс и Кролик. Ну и еще я посчитался с Пеленцем. Уж он-то, как ни мути синеву, уже не попадет в Двойную башню. Про остальных я ничего точно сказать не мог.
Без дальнейших приключений Ада вывела нас к замку Кролика.
Узкий фасад, высокая стрельчатая дверь, по бокам – два стрельчатых окна, очень узких и очень высоких. И маленькое кругленькое окошко наверху. В той самой "голубятне", где я отсиживался семнадцать лет назад. Дом моего учителя. Я несколько секунд глупо таращился, прежде чем шагнуть к двери.
Как же я раньше не догадался! Из команды Леонардо никто не уцелел, но его семья выжила – а Кролик доводился Леонардо двоюродным племянником. Вот же тихоня! Столько лет хранить секрет! А я-то думал, что наш кроль – самый большой болтун на свете. Как я сумел оценить за несколько минут, за последние годы Кролик малость подлатал стены, поставил стекла с синевой в рамы – так, чтобы с улицы ничего нельзя было разглядеть, и сделал решетки – очень крепкие стальные решетки. Синева, она вещь хорошая. Но ничто не отменяет старую добрую сталь. Все эти годы, тучные годы покоя, дарованные законом, Кролик правильно готовился к хаосу, который неизменно должен наступить. Ай да Кролик! Выходит, он был умнее всех нас! Мы его не ценили!
Я постучал, и дверь открыл Кролик.
– Добро пожаловать в нору! – воскликнул он, заключая меня в объятия.
Разумеется, он хотел сказать "в замок". Но выпалил "нора".
– Я же знал, что вы меня не бросите! Ада, дорогая моя! Я был уверен, ты вернешься! – Кролик хотел расцеловать ее, но графиня уклонилась.
Вместо Ады Кролика обнял Макс.
– Я же говорил, все будет отлично. Замечательно все будет! – взревел Разрушитель.
– У тебя нет каких-нибудь незваных гостей? – спросил я, заглядывая через плечо Кролика в прихожую.
– Каких гостей?
– Ну, не знаю… Берсерка там. Тони Вильчи. Наследника… Кто еще у нас в конкурентах?
– Только Ланс, – заявил Кролик. – Он все сочиняет кодекс законов. Уже всю тетрадку измарал, строчит на обложке.
Мы вошли. В холле уютно горел концентрат в камине, а подле камина в старом кожаном кресле сидел Ланс и что-то в самом деле писал.
– А я-то думал… нет, не скажу, – я изобразил смущение. Или, если точнее, попробовал изобразить.
– Что? – спросила Ада, попадаясь в нехитрую мою ловушку.
– Ну… что посреди холла стоит Куртиц и держит Ланса за волосы.
Ада пихнула меня в бок. Довольно сильно пихнула. И очень болезненно, учитывая ожог от концентрата.
Я охнул.
– Прости! – Она тут же спохватилась.
Кстати, норку свою Кролик не только укрепил, но и наполнил припасами: водой в бутылках, консервами и сухарями. К сожалению, всего этого оказалось до смешного мало: видимо, Кролик все рассчитывал на троих – а тут подвалила целая орава. Пришлось делить припасы ну очень экономно.
– Кстати, когда мы уходили из Максова дома, Антон сказал, что они с Мэй работают на Куртица и меня готовы принять в свою команду. Ты это знал? – спросил Кролик.
– Что тебя выбрал Лоцманом сам Наследник? Нет, разумеется, не знал. Что ж ты отказался?
– Без тебя и Макса я не играю.