* * *
Клео прислушалась к себе. Головокружение, тошнота, постоянная слабость и учащенное сердцебиение, преследующие ее с того самого дня, как они вошли в Лес, отступили.
Сейчас стало казаться, что она свыклась с этой дикой растительностью, плотной стеной нависающей со всех сторон. Девушка даже позволила себе мысленно посмеяться над прежними страхами, наблюдая за тем, как невозмутимо вели себя вьючные ленивцы.
"Я не знаю, правильно ли судят о ленивцах, что они самые глупые создания в мире, – думала девушка. – Почему же я должна быть глупее их, при любой опасности сохраняющих полное спокойствие духа? А кроме того, собственно, чего мне здесь опасаться? Может быть, во мне просто говорит укоренявшийся столетиями страх городского жителя перед чем-то другим, неведомым, и только поэтому кажущимся опасным?"
Но именно теперь, как назло, ей стали приходить на ум все ужасные рассказы о Лесе, которые она во множестве слышала с самого детства.
Тихое ворчание Серого вернуло ее к действительности. На тропинку внезапно упал обломок сухой ветви. Если бы зверь вовремя не отскочил в сторону, тяжелый сук ударил бы его по голове. Клео внимательно всмотрелась в темнеющие кроны деревьев. Высоко над землей она заметила небольших существ бурого цвета, перескакивавших с ветки на ветку.
Древолазы – это были они, – увидев Серого, оскалившего зубы, подняли веселый крик. Клео погрозила им кулаком, и тогда с деревьев на нее посыпались ветки и перезревшие плоды. "Ну и наглость!" – девушка стащила со спины лук и, молниеносно положив на тетиву стрелу, прицелилась.
– Погоди, – Шептун тронул ее за плечо. – Если разозлишь древолазов, они будут преследовать нас всю дорогу, и каждая тварь в этом лесу будет знать, где мы находимся.
По совету Колпа караван повернул на юго-запад, направившись прямиком к Большим южным болотам. Валу какое-то время ворчал, что там легче всего повстречаться с мерзляками, но потом это ему, видимо, надоело, и он, чтобы скоротать время, вполголоса стал рассказывать Нику разные небылицы.
Ник в последнее время был задумчив и даже, как показалось девушке, несколько рассеян. Она списала все это на влияние Леса. "Хорошо этим толстокожим охотникам! – Клео взглянула на неунывающего Валу. – Родились, можно сказать, под кустом, им Лес – что дом родной".
Ник ей нравился, хотя она каждый раз гнала это чувство от себя. Но его такая открытая, чуть детская, точнее, дурацкая улыбка каждый раз смущала девушку, и в то же время она подспудно всегда желала ее увидеть. Вот и сейчас, словно почувствовав взгляд Клео, Ник повернулся к ней вполоборота и подбадривающе кивнул, ухитрившись при этом еще и подмигнуть. Ее всегда раздражало, когда ей подмигивали. Возникало чувство, что тем самым пытаются влезть в ее личное пространство, навязывая эдакую панибратщину, которую она ненавидела. Но Ник делал это как-то по-особенному, еле заметно, чуть прищуривая один глаз, неуловимо для других посылая так нужный ей в какой-то момент сигнал. Вот как сейчас: "Все хорошо. Выше нос. Не грусти".
Клео в ответ изобразила непонимающий, чуть отсутствующий вид, потом же, словно спохватившись, вежливо кивнула.
– Никто не верит, Ник, – тем временем продолжал Валу, – а я точно тебе скажу, – Валу отхлебнул что-то из своего походного бурдюка, – есть в Лесу люди. Нет. Не мерзляки там всякие или переродки недобитые, а самые что ни на есть люди. Ну, как мы с тобой, – он рыгнул. – Будешь? – Валу протянул бурдюк Нику, дыхнув на него чем-то неприятно кислым. Тот покачал головой. – Как хочешь, – пожав плечами, здоровяк тщательно перетянул горлышко и убрал бурдюк в притороченный к седлу мешок. – Ну так вот. Не то чтобы как мы с тобой, но точно люди. Только дикие. Хочешь, расскажу?
Ник согласно кивнул. Валу славился умением сочинять небылицы. Но что, как не затейливый рассказ, могло лучше скрасить монотонную дорогу.
– Я тогда совсем малец был. Ну, может, как Сит, не старше. Помню, только Исход прошел, все старшие, понятное дело, в Лес ушли, а нас – меня и моего приятеля Таго – к собирателям в Нижнюю долину отправили. Саженцы сторожить, понятное дело, – Валу хмыкнул. – Ну, мы-то себя мальками уже не считали. А тут саженцы. С ними и пятилетки будь здоров как справлялись. А тут мы, – Валу вытащил из сумки неизвестный Нику овощ, отдаленно напоминающий земной огурец, и с хрустом откусил солидный кусок. – Ну, мы, понятое дело, – не переставая жевать, продолжал Валу, – на второй день в Лес и сбежали. У Таго старший брат был, да будет Доминия к нему благосклонна, – здоровяк на мгновение погрустнел. – В прошлый Исход его зубоскал помял сильно. И трех дней не прожил… – он откусил еще кусок. – Ну так вот. Таго по секрету мне рассказал, что брат его намедни матери хвастался, что, мол, неподалеку нашел поляну, всю саженцами хлебного дерева усеянную, – он торжественно взглянул на Ника. – Представляешь? Ну, мы недолго думая в Лес и рванули. Обычно после Исхода Лес мирный стоит. Совсем не такой, как в этот раз. Поэтому мы так налегке и пошли, прям в чем были. Вот втемяшилось нам в голову, что именно хлебные саженцы нам подавай. Но оно-то понятно: за них собиратели бы нас год за так кормили. Ну, мы одну поляну пройдем, другую. Все не то. Корнеплоды одни только и попадаются, а с ними всегда беда: пока не взойдут, не поймешь, что принес. Ладно бы сорняк несъедобный, так можно и того хуже, – Валу снова потянулся к бурдюку. – Вон недавно случай один был у собирателей Верхней долины, знакомый рассказал. Собиратели – они же у-у-у-мные, – с сарказмом протянул Валу. – Считают, что это мы дураки: всякий раз непонятно чего им из Леса тащим. А им все не так и не эдак, – он громко фыркнул. – Ну и один там самый умный нашелся, решил сам в Лесу чем-нибудь поживиться. Сдуру клубни у Гнилых болот накопал да и у себя в огороде высадил. Нет бы сразу шептуну деревенскому показать, – Валу сделал из бурдюка добрый глоток. – Ну нет, зачем? Мы же у-у-у-мные. В общем, в один прекрасный день, точнее ночь, вместо хлебного дерева или не знаю, что он там ожидал у себя вырастить, из земли полезли… – он хохотнул. – Знаешь что? Не поверишь. – Валу выдержал паузу, дождался, пока заинтересованность у слушавшего его Ника достигнет критической массы, потом выдохнул: – Пожиратели!
Ник, видно, не сумел скрыть своего удивления. Валу в ответ довольно хрюкнул и расхохотался во все горло. Впереди идущие охотники разом повернулись в их сторону, и даже всегда флегматичный ленивец Валу от неожиданности рванулся вперед, чуть не выбив наездника из седла.
– Тпр-ру! – Валу, довольный произведенным эффектом, с силой натянул поводья, осаживая зверя. – Ага! – Валу смахнул выступившие от смеха слезы. – Теперь ты представляешь, как этот умник чувствовал себя, когда с утра вышел на крыльцо полюбоваться своим огородом? А? – Валу замотал головой, с трудом сдерживая смех. – А новорожденные пожиратели – это, я тебе скажу, еще то! Они ж голодные десятерых взрослых стоят. В общем, сожрали они за ночь его огород да еще дюжину соседских в придачу. Говорят, староста ихний, орал так, что аж в Дальней долине слышно было!
Ник с трудом выдавил из себя улыбку. В памяти всплыла первая ночь Исхода. Сотни тысяч пожирателей, клокочущей лавиной накатывающие на защитные стены Башни. Ник непроизвольно поежился. Ту кошмарную ночь он, пожалуй, уже никогда не забудет. Как и две последующие.
То ли повлияла неискренняя улыбка Ника, то ли укоризненный взгляд Рона – мол, что раскричался? – но Валу на время утих.
– Так о чем это я говорил? – надолго здоровяка не хватило. – А! Так вот, значит, бродим мы по Лесу, бродим. Ни-че-го. Приятель, конечно, сам не свой. Получается, понапрасну из деревни сбежали. Если бы кто другой, я бы наверняка дал разок в голову, вот и весь разговор. Но Таго врать бы не стал, это точно. Значит, или не так понял слова брата, или Лес нас путает, от поляны нужной отводит.
Ближе к вечеру поняли, что пора возвращаться, да ночью по Лесу даже дураки не ходят. Решили переночевать. Благо небольшая мандровая роща на пути попалась. Залезли мы под корни да так и уснули. А утром, – Валу задумчиво провел рукой по черным как смоль волосам, – поняли, что заблудились.
Местность новая, совершенно нам не знакомая. Со всех сторон болотами потянуло. Почва вязкой стала, вместо травы мох один. Наступишь – а под ним вода хлюпает. Испугались, конечно. В первый раз такое, – Валу вытащил было бурдюк, но, немного подумав, вернул его в заплечный мешок. – Ну, что делать? Решили идти обратно на восток, навстречу восходящему Орфиусу. Прикинули, что не больше чем в одном переходе от долины оказались. А значит, если идти прямо, никуда не сворачивая, то при любом раскладе к следующему вечеру к деревне и выйдем. Но легко сказать, да трудно сделать. В Лесу прямых дорог не бывает. Ни в этот вечер, ни к следующему так к долинам и не вышли, – Валу приподнялся на стремени и ловко сорвал со склонившейся над тропой ветви гроздь мелких зеленоватых плодов, похожих на земной виноград. – Древесный орех, – скривившись, пояснил он. – Вот этим мы с Таго тогда и питались, – подержав некоторое время плоды в руке, он без сожаления выбросил их в ближайшие кусты. – К исходу третьего дня мы поняли, что это будет последняя для нас ночь. Сил даже говорить уже не оставалось. Да и бородавочники по ночам ухали с каждым разом все ближе и ближе. А у этих тварей чутье, я тебе скажу, – Валу замолчал. – Бородавочники медлительные, это правда, но если учуют, что кто-то ранен или ослаб, на след встанут – не собьешь, – Валу посмотрел на Ника. – И вот тут нам повезло – вышли мы с Таго на поляну. Вот странно: только что еле-еле продирались сквозь стену Леса, а тут раз – и вывалились на опушку. Не знаю, что первое бросилось в глаза. То ли тлеющие красноватым светом угольки костра, то ли старый котелок, подвешенный на палке между рогулек. В нем булькало что-то вкусное, и от ударившего в нос запаха у меня аж живот скрутило. Понятное дело – три дня орехи недоспелые жрать!
Видимо, чтоб заглушить столь неприятные для него воспоминания, Валу вытащил из притороченной к седлу сумки здоровый кусок копченого мяса.
– Будешь? – он разломил кусок и протянул половину спутнику. Нику есть не хотелось, но, не желая обидеть охотника отказом, согласно кивнул.
– Вот что мне хорошо запомнилось, так это тот самый котелок, – с набитым ртом проговорил Валу. – Странный такой, на шлем стражей городских похож, но другой все-таки. Круглый, и дырки по бокам, – Валу наконец прожевал, отер рукавом рот. – Странные такие дырки, круглые да ровные по краям. Копьем или даже стрелой такое не сделаешь, – он задумался, словно вспоминая. – И чтоб, значит, через них вода не выливалась, деревяшки обструганные понатыкали. Ну, об этом я уже потом подумал. А в тот момент жрать хотелось так, что ни о чем другом думать не могли, – Валу вздохнул. – Ну вот так и стояли, как два столба на площади. Огонь горит, еда бурлит, а никого в округе и нет. Мы, конечно, покричали немного для приличия. Но на зов так никто и не появился. Голод не тетка: набросились мы тогда на котелок, принялись хлебать как дурь-травой укушенные. На силу себя остановили, когда половина похлебки осталась.
– Ну а дальше-то что? – оказывается, к ним незаметно присоединился Сит. Когда именно, Ник и не заметил. Чем-то рассказ здоровяка его увлек. – Лесные человечки к вам вышли потом?
– Лесные человечки? – Валу усмехнулся. – Это их так в детских сказках называют, – пояснил он Нику и, повернувшись к мальчишке, ответил: – Нет, Сит, не вышли. Мы, как поели, от слабости прям у костра и завалились. Проспали, видать, долго. Когда глаза продрали, Орфиус уже над головой висел. Осмотрелись вокруг – а ничего и нет. Ни костра, ни котелка, никаких следов – словно привиделось нам все это. Однако силенок-то прибавилось, и пузо уже не как голодный скалозуб урчало. Стали собираться и одновременно решать, куда идти-то? Тут смотрим, а заплечных мешков-то и нет. Ни у меня, ни у Таго. Копья лежат нетронутые, а мешков нет. Не могли же мы их, право дело, обронить, пока по Лесу метались? Тут Таго – а он всегда глазастым был – рукой тычет куда-то в чащу. Смотрю, а в глубине, на ветке обломанной мешок болтается. Высоко так, случайно не оставишь. Подбежали – и точно, мой мешок. Я его оглядел со всех сторон, вроде ничего не пропало. Да и, по правде сказать, кроме орехов этих древесных там и не было ничего. Все, что с собой в дорогу брали, давно уже съели. Тут Таго опять рукой тычет. Мы туда. Опять ветка сломанная, а на ней второй мешок висит. Сняли мы и его. Тут уж и я чуть подальше увидел еще одну ветку, тоже сломанную, до земли болтающуюся. Сообразили мы тогда наконец, что кто-то нам метки специально оставил.
– Лесные человечки, да? – Сит от радости чуть не выпал из седла. – А я всегда говорил, что лесные человечки существуют! – гордо произнес он.
– Тьфу ты! – сплюнул в сердцах Валу. – Да я ж вам всю дорогу объясняю – люди это! Только ростом маленькие. Они скрытные очень. Следов не оставляют, – он вдруг весело хмыкнул. – Но я ж говорю, Таго – парень глазастый. Когда мы по меткам шли, в одном месте ручей переходить пришлось. Ну, там под камнем ил скопился, густой такой, словно глина. Вот там он след-то и углядел. Смазанный, правда. Человек, видно, когда шел, ногу на камень поставил да соскользнул на мокром, – Валу выдержал свою "фирменную" паузу. – След человеческий, тут двух мнений быть не может, только маленький, как у десятилетнего ребенка.
– Ну, так я же и говорю, что это лесные человечки вам помогали.
– Твои лесные человечки, – Валу презрительно скривился, – сказки для маленьких детей. А это, я тебе говорю, обычные люди, только дикие.
– А почему дикие? – встрял в спор Ник.
– Еще один! – Валу изобразил негодование на лице. – Вы сговорились что ли? Какой нормальный человек будет в Лесу жить? – спросил он и, выждав секунду, сам же ответил: – Только дикий.
– Ясно, – Ник не стал спорить. Он уже не раз убеждался, что логика у местных аборигенов бывает весьма прямолинейной. Если уж они что-то для себя решили, то никакие доводы и аргументы не способны повлиять на их взгляды. – Дикие, так дикие.
– Ну, так и как, Валу? – Сит тоже не стал настаивать на своем. – Вышли вы тогда с Таго из Леса?
Валу все-таки решил раскупорить бурдюк и сделал из него небольшой глоток.
– Ну, видишь же, перед тобой стою? – он хохотнул. – Не долго, я скажу тебе, мы по меткам шли. Когда на знакомый пролесок вышли, Орфиус только заходить за деревья начал. Так что последнюю ночь, хвала Ушедшим, уже далеко от Леса провели.
Караван резко остановился. Увлеченные разговором друзья еле успели осадить своих ленивцев, чтобы не наскочить на впереди идущих.
Колп поднял вверх руку, призывая всех к тишине. Шептун замер и, закрыв глаза, принялся шевелить губами. Через некоторое время тихо произнес:
– Скалозубы. Идут на нас. Много. Близко. Не успею.
– Всем спешиться! – тишину разрезал голос Рона. – Ленивцев привязать к деревьям! Быстро!
Караван пришел в движение. Все мгновенно соскочили на землю и потащили упирающихся животных к ближайшим деревьям. Ник, не до конца понимая, что происходит, последовал примеру товарищей.
– Вперед! – это был уже Колп. – Впереди открытая поляна. Встретим их там!
Мужчины, подхватив в каждую руку по копью, бросились вперед. Ник краем глаза увидел, что Клео на мгновение замешкалась, но потом все же последовала за всеми.
– Стой! – Рон поднял руку. – Устроим им здесь засаду. Без команды не стрелять!
Охотники затаились в высокой траве. Впереди как на ладони простиралась широкая, поросшая редким кустарником поляна. Все замерли, положив стрелы на тетивы.
Тварей не пришлось долго ждать. Из-за густых кустов внезапно показалась огромная голова, покрытая могучей гривой. Подозрительно оглядываясь кругом, скалозуб глухо и протяжно зарычал, обнажив ряд острых как лезвие зубов. Его рев тут же подхватили несколько других скрывающихся в кустах сородичей.
– Раз, два, три, четыре, пять… Забери меня Лес, сколько же их тут? – прошептал Сит, машинально считая тварей, почти одновременно оказавшихся на поляне. – А вот и шестой, седьмой, восьмой…
Сит не ошибся. На поляну мягкими, кошачьими прыжками выскочили пять самок и три самца. Впереди уверенно бежал великан с могучей гривой.
Шептун начал быстро шевелить губами. Ник, затаившийся в пяти шагах от старика, недоуменно взглянул в его сторону. Вдруг Шептун что-то выкрикнул и поднялся в полный рост над скрывавшей его доселе травой.
Твари остановились, словно наткнувшись на невидимую преграду.
– Бей!
Крик Рона резанул по нервам, и вслед за этим сухо защелкали спускаемые почти одновременно тетивы. Взвыли, рассекая воздух, стрелы, и через мгновение послышались глухие удары, ознаменовавшие попадание в цель. Округа тут же наполнилась диким ревом.
Попав в ловушку, твари как сумасшедшие бегали по поляне в поисках выхода, и целиться в них было трудно. Гунн-Терр и Валу выбежали на середину, не переставая стрелять на ходу. Вдруг одна из тварей в несколько прыжков метнулась к Валу. Гунн-Терр закинул руку к висевшему за спиной колчану, но пальцы нащупали пустоту. Воин понял, что израсходовал все стрелы, и закричал, желая предупредить Валу об опасности.
Поздно заметив маневр скалозуба, Валу второпях выстрелил и промахнулся. Пока он пытался положить стрелу на тетиву вторично, обезумевшая от боли тварь сбила его с ног, и он, кувыркнувшись, растянулся на земле, выпустив из рук оружие. На его счастье, тварь, не останавливаясь, исчезла в кустах; кто-то из охотников с громкими криками побежал за ней.
Клео, быстро справившись с охватившим ее поначалу волнением, размеренно, словно на тренировке, раз за разом точно посылала стрелы в цель. Где-то неподалеку от нее так же ритмично хлопал тетивой лук Ника.