– Да понял я, Сит, понял, – Ник слез с топчана и принялся одеваться.
"Обязательно у Шептуна узнаю, – думал он, натягивая рубаху. – Вот только случай представится. Переродки, значит, – он запрыгал на одной ноге, натягивая штанину. – Ну что за планета такая? Что ни день, так новая пакость обязательно открывается".
– Вот черт! – выругался он на интерлинге: штанина прилипла к ноге и никак не хотела надеваться.
– Есть еще и хорошая новость, – Сит подхватил Ника под локоть. – Наши: Валу, Риго, Гоби – ну, в общем, все, кого знаешь, ждут тебя вечером. У Рона собираемся. Риго говорит, хочет тебя за спасение отблагодарить. Случая, говорит, до этого не было. Ну, это ж и понятно: когда мы тогда в Великий Город собирались, он не то что ходить – говорить не мог.
Сит двумя точными ударами снизу и сверху проделал в кожуре водянки отверстия и жадно припал губами к плоду. Напившись, продолжил:
– Валу с утра пораньше в Лес подался. Сказал, что как раз к такому случаю у него там пьяное дерево припасено. Так что ждут тебя – не дождутся… – Сит вдруг смерил Ника подозрительным взглядом и шумно шмыгнул носом. – Ты только это, не налегай особливо на бражку-то.
Ник с искренним негодованием заверил его, что он вообще и никогда, ну, если только один раз, и то по недоразумению. Сит хмыкнул в ответ и, уже выходя из комнаты, проворчал, что, мол, все так говорят, а потом клянчат у него по утрам водицы. А Сит вам не это – подай-принеси.
* * *
– Не отпущу! Вон что удумал! – лицо Старосты приобрело синюшный оттенок.
Разговор не заладился с самого начала. На все доводы Староста отвечал кратким "Не пущу!" В общем, Шептун ожидал нечто подобное, но сейчас не на шутку встревожился. Не хватало еще, чтоб Старосту хватил удар.
– На-ка, Бен, глотни чуток, – Шептун вытащил из нагрудного кармана маленькую темно-зеленую склянку.
– Не надо мне ничего! – Староста расстегнул ворот рубахи и принялся растирать грудь и шею.
– Бери, бери! Не упрямься, – Шептун не убрал протянутую руку. – Чай, не мальчик, о возрасте своем вспомни – орешь, как молодой стинх по весне.
– На себя посмотри! – огрызнулся Бен, но все-таки взял склянку и, вырвав зубами пробку, сделал аккуратный глоток.
– Уф! – просипел он. – Ядреная!
На лице старика тут же проступили крупные капли пота. Он откинулся на спинку стула.
– Посиди так чуток, – Шептун забрал у него настойку, плотно вставил пробку в горлышко и убрал в карман. – Сейчас полегчает.
– Полегчает, – проворчал Бен. – Как же! – он отер рукавом лицо. – Вот скажи мне, Шептун, что ты за человек, а? Вот что тебе спокойно не живется? Такой Исход пережили! Людей сохранили. Лес дары принял. Вся округа саженцами взошла – за день не обойти. А ты… – он махнул рукой. – Нам с тобой пора уже о вечном думать, о вечнозеленых лугах Доминии, – он снова махнул рукой. – А ты все со своим Старым городом носишься, – Староста вздохнул. Его лицу постепенно возвращался нормальный цвет. – Я, право дело, решил, что ты одумался после того, как Лес Диго забрал, – он хотел еще что-то добавить, но, наткнувшись на мгновенно заледеневший взгляд Шептуна, осекся на полуслове.
– Ди-и-го, – тихо протянул Шептун, отрешенно уставившись куда-то поверх головы собеседника.
В комнате повисло тяжелое молчание. Бен клял себя последними словами, что затронул столь болезненную для его друга тему. Думал, с годами позабылось. Ан нет, не все, значит, время лечит…
– Ди-и-го, – опять протянул Шептун. – Вроде уже два десятка лет прошло, а как вчера, – он замолчал. Потом медленно начал говорить: – Глубоко тогда мы в Лес ушли. Я уже бояться стал, что дорогу назад не найду. Путал он нас, тропы по нескольку раз на дню менял. Со всех сторон окружил. Сверху, снизу, сбоку. Уже понять не могли, день сейчас или ночь. Одно марево зеленое вокруг стоит. За двадцать шагов ничего не видать, – Шептун замолчал, словно вспоминая. – Вот тогда Он меня и позвал. Знаешь, что это такое? – Шептун посмотрел Старосте в глаза и удовлетворенно кивнул. – Зна-а-ешь. Зов ни с чем другим не спутаешь. Мне бы тогда, дураку, развернуться и уйти, но нет, – он вздохнул. – Любопытство сильнее оказалось. А Диго знай себе шагает, по сторонам головой вертит. Не слышал он Зова, будто только мне Лес в уши шептал, – Шептун снова посмотрел на Бена. – Ты ведь помнишь Диго: не от мира сего мальчик был. Не чувствовал он Лес. Вот не чувствовал, и все тут! Как я только с ним ни бился. Не то что тварь заблудшую заговорить, водянку от гнилой ягоды отличить не мог. Только потом я сообразил, что это не от глупости и лени, а по рождению ему дано. Да и твари его будто не замечали. На всех бросались, а его стороной обходили, словно не видели, – Шептун задумался. – Вот я, дурак, и решил, что если мальчик Лес не чувствует, то и Он его так же.
Староста поднялся со своего места, тяжело протопал в дальний конец комнаты. Там что-то звякнуло, и вскоре перед Шептуном уже стояла початая бутылка "Лаврейского".
– Твой подарок, – Бен ловко откупорил бутылку и принялся разливать вино по глиняным чашам. – Хранил… – он протянул одну Шептуну. – Ну вот и пригодилось.
Они молча выпили. На лице Шептуна не дрогнул ни один мускул. Оно словно застыло, сохраняя все то же печально-отрешенное выражение. По всему было видно – ему едино, что сейчас пить: вино, простую воду или яд.
– Пошел я на Зов, – монотонно продолжил он. – И Диго за мной. Прошли шагов триста, не больше. Зеленое марево слегка развеялось, и впереди, чуть сбоку, увидели насыпь. Странная такая насыпь. Вроде и невысокая, и ровная такая, и уходит так далеко, насколько глаз позволяет. Меня будто озноб охватил. Не знаю, как и объяснить… Просто неестественная она какая-то была, эта насыпь. Не из нашего мира. Не знаю, – он в задумчивости покачал головой. – Чужеродная. Не вписывалась она в Лес, да и он будто ее сторонился. Ни травинки на ней, ни мха. Земля серая, старая, да камешки мелкие. Под ногами хрустят. Так вот – хрусть, хрусть. Пошли мы вдоль нее, а Зов все сильнее, уже не на ухо шепчет, а в голове свербит, мысли путает, ни за одну не ухватишься. О том, чтоб закрыться, тогда даже не подумал. Одна только мысль колокольчиками так динь-динь, динь-динь. Мол, иди-иди, иди-иди…
Сколько так шли, не скажу. Опомнился только, когда насыпь меж двух холмов пошла. Что-то екнуло в самом сердце – стою и думаю: как пить дать ловушка! Лучше не придумаешь. Звон из головы пропал, как и не было. Остались страх и любопытство. Будь оно неладно!
Присмотрелся – а на насыпи что-то есть. Большое, темное. Из-за дымки не видать, что именно. Но не тварь, это точно. Что-то неживое, будто давно тут стоит. Словно оставил кто-то, да так и не вернулся. И Диго подтвердил. Он-то, конечно, не чувствовал, как я, но дело молодое – глаза-то, знамо, дальше моих глядят. Интересное, говорит, что-то там стоит. Пойдем, говорит, поближе подойдем, рассмотрим.
А меня страх сковал, да так, что ни рукой, ни ногой не двинуть. Объяснить не могу, но чувствую – ждет Он меня там. Притаился, манку подбросил и ждет.
Диго на меня так посмотрел, с сочувствием как-то. И говорит, мол, давай, я схожу посмотрю, что там да как, а ты, мол, передохни пока, – Шептун вздохнул. – Подумал, небось, что учитель просто устал с дороги, – он снова вздохнул. – Хороший парень был, отзывчивый.
Я тогда и подумал: а что, пусть сходит, осмотрится. Да и я понаблюдаю, округу просмотрю. Лес мальца не тронет, как всегда было. Не нужен он ему. Я нужен.
Староста разлил остатки вина и подвинул чашу Шептуну. Тот, словно не замечая, продолжал:
– Пошел он в полный рост, не таясь, – Шептун запнулся, но все-таки заставил себя продолжить. – Так всегда по Лесу ходил, ничего не боялся. Идет – кажется, даже марево перед ним расступается. Я весь в слух превратился – но нет ничего, никакой опасности не чувствую, – Шептун вдруг с силой стукнул кулаком по столу. Глиняная чаша от удара подпрыгнула и опрокинулась, вылив все содержимое на стол. По белой скатерти, быстро разрастаясь, поплыло красное пятно.
– Что-то тренькнуло у меня в голове, страх словно языком слизало. Разом понял, что к чему. Как заору: "Назад!" Думаю, всю округу переполошил. А Диго как шел, так и идет, даже не обернулся. Марево его со всех сторон окружило, густеть начало, только силуэт и виден.
– Желтый туман? – пробормотал Староста.
– Он самый, – Шептун печально кивнул головой. – Я бросился за Диго, но куда там… – старик махнул рукой. – Облепил меня всего – ни зги не видно, дышать нечем. Думал, там и останусь. Потом поредел, хлопьями на землю выпал и все. Ни Диго, ни следов, ничего не осталось. Потом тело жечь начало. Не помню, как на водоем вышел. Несколько дней у берега отмокал, кожа лоскутами сходила. Хорошо, что смола мандры с собой была.
Мужчины молчали. Староста поднял опрокинутую кружку Шептуна, плеснул в нее из своей. Не сговариваясь, выпили.
– Вот так, Бен, – Шептун посмотрел прямо в глаза Старосте. – Я раньше тебе всего, ну, совсем всего, не рассказывал… Видишь ли, по всему выходит, что я его жизнью свою откупил…
Староста опустил глаза.
Вдруг Шептун резко подался вперед:
– Ты понимаешь, в чем дело, Бен, – взгляд Шептуна стал злой и колючий. – Лес играет с нами, со всеми нами играет, как со щенками новорожденными. Хочет – берет! Хочет – дает! Вот все радуются, как дети: саженцев уродилось! Ешь – не переешь! А дальше-то что? А? – Шептун прямо буравил взглядом собеседника. – Задумывался?
– Ну… – опешил от его напора Староста. – Как всегда…
– А вот и не как всегда! Вот ты спросил себя, почему Лес оставил вас всех в живых, а? Такой Исход прокатился! Стены Башен как языком слизнул. Всех слизнул, кто не успел за Быстрой водой укрыться. А вас не тронул.
– Ну ты спросил, Шептун! – Староста даже крякнул с досады. – Хвала Ушедшим, пронесло…
– Ни при чем тут Ушедшие. Для себя он вас тут оставил. Видать, понадобились ему.
– Ты говори, да не заговаривайся! – Староста начал багроветь. – Да зачем это Лесу мы понадобиться можем?
– А вот ты у вакхов об этом спроси, – Шептун откинулся на стуле. – Зачем их ведуны перед Исходом в Лес ушли? Да половину племени с собой забрали, а?
– Дык, – Староста даже поперхнулся от неожиданности. – Дык они же вакхи, кто их разберет?!
– Не глупей нас, – Шептун нервно принялся теребить бороду. – А их ведуны посильней наших шептунов будут.
– Ну, – развел руками Староста, – это как сказать…
– Умнее, – Шептун вздохнул. – Поэтому и поняли, что заберет скоро всех Лес. По – доброму или по-плохому, а конец один будет.
– Дык ты это что, Шептун, на старости лет умом двинулся? – Староста резво вскочил с места, чуть не перевернув стол. – Предлагаешь добровольно переродками стать?
– Да погоди ты, успокойся! – Шептун примиряюще вытянул руки. – Прыткий ты какой, однако, – он успокаивающе улыбнулся. – Прям молодой древолаз перед случкой, не иначе, – он подождал, пока Староста, отдуваясь и смахивая пот с лица, вернется на свое место, и уже серьезно продолжил:
– Лес докатился до Быстрой воды. Сам видел. Туда дороги теперь нет. Впереди – сам знаешь. Может, у нас в запасе до следующего Исхода время и есть, – Шептун провел ладонью по мокрой от вина скатерти. Посмотрел задумчиво на окрасившуюся ладонь: – А может, и нет, – он брезгливо стряхнул на пол стекающие по пальцам красные капли.
– Огородимся частоколом, стены поставим, ров выкопаем, – в голосе Старосты не было ни капли уверенности. – Ну, надо же что-то делать?
– Тут ты прав, – неожиданно согласился Шептун. – Скоро, думаю, сюда переродки повадятся ходить, за ними мерзляки придут, а потом и твари пожалуют.
– Думаешь? – Староста совсем сник.
– У вакхов много сильных мужчин, а с ними еще больше женщин и детей пришло. Они понимают, что одним, без нас, им не выжить, – Шептун забарабанил пальцами по столу. – Еды пока много, внешняя угроза скоро появится. Лучший момент для объединения трудно представить. Воспользуйся этим. А там, глядишь, общие дети пойдут, и скоро никто и не вспомнит, что порознь столько лет жили.
Староста почесал лоб, переваривая информацию.
– Ну, я и так им место под строительство домов выделил, женщин с детьми приютили, кто сколько мог. Открытых столкновений пока не было.
– Вот и отлично, – Шептун согласно кивал. – Ты все правильно делаешь.
– Ну, а ты? – Староста вопросительно посмотрел на Шептуна.
– Доберусь я до него, Бен, – Шептун с силой сжал кулаки. – Доберусь! Есть у него слабое место. Только найти надо, – Шептун посмотрел на свои побелевшие костяшки и медленно разжал кулаки. – Чувствую, он тоже боится. Поэтому растет, торопится.
Староста встал, прошелся по комнате, выглянул зачем-то в окно.
– Твоя взяла, Шептун, – он повернулся к другу вполоборота. – Может, что у тебя и получится. Рона и Валу удерживать не буду. Как-нибудь без них обойдусь. Тем более что, – тут Бен хитро усмехнулся – вакхи не забыли, кто именно не так давно их старейшину Уло на Доминию охотиться отправил.
Когда Шептун уже открывал входную дверь, собираясь выйти во двор, крикнул ему вслед:
– Колп Следопыт намедни тобой интересовался. Он в Исход к южанам прибился, вот с ними и к нам пришел.
Шептун застыл в дверях.
– Колп, говоришь? – старик развернулся всем телом. – Меня спрашивал, говоришь? – он постарался спрятать в бороду довольную улыбку. – Вот это, Бен, хорошая новость! – Шептун все-таки улыбнулся, кивнул на прощание Старосте и вышел из дома.
* * *
Снаружи раздался истошный женский крик. Ник от неожиданности вздрогнул. Он высунулся по пояс в окошко, но ничего не увидел. За углом дома послышалась возня, и вновь уши пронзил отчаянный вопль.
Ник, в чем был, перемахнул через подоконник и, в два прыжка обогнув дом, остановился как вкопанный. Посреди центральной улицы, поднимая клубы пыли, боролись двое. Пожилая женщина тянула на себя какой-то небольшой предмет, мужчина же силился его отобрать. Ник замер, пытаясь переварить в мозгу эту нелепую сцену. Мужчиной был не кто иной, как Гунн-Терр, а присмотревшись, Ник узнал и женщину: Айо, тещу Гоби. В племени все за глаза называли ее умалишенной, а он про себя окрестил бабой-ягой. Айо была худой, вечно сгорбленной старухой с длинными костлявыми руками, покрытыми сеткой выпуклых вен под бледной синеватой кожей. Образ завершали абсолютно седые волосы, паклями свисающие до поясницы, крючковатый нос и блеклые, словно выцветшие, глаза. Увидев Ника, старуха явно воспрянула духом. Издав еще один пронзительный визг, она ловко вырвала из рук опешившего альвара неизвестный предмет и быстро спрятала его за спину.
– Где ты это взяла, женщина?! – Гунн-Терр был сам не свой. От волнения на лице воина выступили красные пятна. – Просто скажи, – альвар уже кричал. – Где?
– Боги пришли, благо людям принесли, – вдруг скороговоркой забормотала Айо. – Звезды забрали, людям благо дали, – в ее глазах вдруг мелькнул безумный огонь. – Людям благо дали, да ума не додали. Ума не додали, люди все потеряли!
Выдав этот бредовый набор слов, старуха быстро засеменила прочь, то и дело оглядываясь через плечо на оставшихся стоять в полной растерянности мужчин.
– Пойдем, – Ник тронул за плечо альвара. – Смотри, народ взбаламутился, не нужны нам сейчас лишние пересуды.
Он чуть ли не силой увлек за собой Гунн-Терра. Тот еще раз посмотрел в сторону убегающей старухи, затем, с видимым трудом заставив себя не броситься за ней следом, удивленно прошептал:
– Откуда Оно здесь? – и послушно поплелся в дом за Ником.
* * *
Ник сидел на крыльце хижины Шептуна и размышлял над превратностями судьбы. Темнело рано. Это объяснялось близостью к экватору и, конечно, полным отсутствием звезд на небосклоне. Сегодня, правда, было безоблачно, и нависающая над головой большим зеленоватым блюдом Доминия с лихвой компенсировала этот местный дисбаланс, обильно поливая округу своим изумрудным светом. Ник уже давно заметил, что растительный и животный миры по эту сторону Быстрой Воды значительно лучше приспособлены к такому естественному ночному освещению. Тут фосфоресцировало практически все – начиная от земляных спор, травы, коры деревьев и заканчивая более сложными живыми организмами.
Ник взглянул на Серого, разлегшегося у него в ногах, положив морду на лапы. Сейчас его шерсть приобрела изумрудный оттенок, и если зверь долго не шевелился, то заметить его в такой же фосфоресцирующей траве было практически невозможно. Ник улыбнулся. Одно ухо Серого было постоянно направлено на него, второе, словно локатор, следило за охотившимся где-то в темноте Бантиком. Ядоплюи, как оказалось, были хищниками, хотя на этой планете, заметил Ник, такое понятие довольно условно. Тут даже травоядные не упускали случая сожрать ослабленного раной или болезнью сородича.
Прошедший Исход "под корень" срезал дома и другие строения жителей Ближней долины. Не пощадил даже погреба́ и подземные хранилища собирателей. В общем, уничтожил все, не оставив и намека на прежнюю жизнедеятельность людей. А вот дом Шептуна самым чудесным образом обошел стороной. Старик сам был удивлен не меньше других. Постоял, почесал затылок, потом, покряхтев немного, изрек, что, видать, такому чудесному избавлению они обязаны Приживале, как он в шутку звал Бантика.
Ядоплюй, признаться, во время их долгого отсутствия времени даром не терял. Привел в дом подругу, и та, судя по доносившемуся из-под крыльца шуршанию и повизгиванию, успела благополучно разродиться. Самка никогда не покидала облюбованное место и, стоило кому-либо заглянуть вниз, принималась угрожающе шипеть, защищая своих детенышей. Бантику же как единственному кормильцу в семье приходилось теперь охотиться и по ночам.
Ядоплюй с деловым видом прошествовал мимо Серого, волоком таща неизвестную Нику тварь, раза в два переросшую самого Бантика. Судя по усилившемуся повизгиванию под крыльцом, добытчика радостно встречало все семейство.
Ник вздохнул. Как он ни отгонял мысли о доме, в такие вот минуты редкого затишья они постоянно возвращались. Если раньше в голове свербел один и тот же вопрос – как же его, дурака, угораздило поменять введенный Овсянниковым в мозг корабля полетный маршрут? – то сейчас вдруг он посмотрел на случившееся под другим углом зрения.
Действительно, а была ли это случайность? Ник задумался. Он уже не был тем самонадеянным юношей, который полгода назад совершил экстренную посадку на эту планету. Череда дальнейших событий научила с большим уважением относиться к совпадениям и такого рода "случайностям".
Ник, к явному неудовольствию Серого, встал. Надо было пройтись – так ему лучше думалось. Действительно, он наконец решился задать себе вопрос, который раньше так легко отбрасывал в сторону: а почему именно ему, стажеру, доверили пилотировать ультрасовременный корабль "Валькирия"? Можно сказать, штучный экземпляр? Насколько он знал, челноков этого типа насчитывалось не более дюжины на весь обитаемый космос. И тут вдруг нате вам – стажер Ник Соболев, летайте на здоровье! А заскучаете во время полета – не беда. Замените искин корабля на свой персональный компьютер и общайтесь с ним на любые интересующие вас темы. Параллельно пусть он и "Валькирию" пилотирует по новым, прямо скажем, взятым с потолка координатам!
Ник остановился. Да, тут явная нестыковка. Давай с самого начала. Он развернулся у калитки и зашагал обратно в сторону дома.