* * *
Майор Сухоруков, сказав пару неслышных мне слов, сменил Епиханцева, отправив старшего лейтенанта в штаб, и все же проводил меня до скутера. Я сразу подумал, что майор желает поговорить наедине. Там, около скутера, положив руку на острый нос летательного аппарата, майор посмотрел на меня внимательным взглядом, показывая, что он все же разведчик, и спросил:
– Эта вот штука она тебе в постоянное пользование передана или так. Просто покататься эти ктархи ваши дали.
– Скорее, просто покататься, товарищ майор. На время операции, в конечном удачном итоге которой они заинтересованы не меньше, чем мы. Нам они ничего не оставят, потому что это создаст дисбаланс в отношениях между государствами, которые помощь получили, и которые ее не получили.
– А стерехи. Они могут какую-то новую военную технологию передать? Есть им, что передавать? Ты в курсе?
– Извините, товарищ майор, я слишком мало знаю о стерехах, чтобы говорить конкретно об их возможностях и отношениях с нашим миром.
– Я к тому веду разговор, старлей, что, может быть, нам будет более выгодно со стерехами дело иметь? Если удасться договориться?
– Никак нет, товарищ майор. Это, я считаю, вообще – невозможный вариант. И не только я так считаю. Командование решило, что это не выгодно нам, – я нашел, кажется, убедительный для военного человека довод. – Командование рассматривало все варианты сотрудничества. Но цивилизация стерехов – агрессивная среда, которая будет стремиться поглотить наш мир. И потому нам запрещено входить с ними в деловой контакт. По любому поводу. Приказано пресекать все их попытки установить общение на любом уровне.
В данном случае, я самостоятельно взял на себя право решать, с кем выгоднее, с кем наоборот, хуже иметь дело. Но для меня, в отличие от майора Сухорукова, вопрос упирался не в принцип выгоды, а исключительно в человеческую и боевую офицерскую порядочность. Если я взялся сотрудничать с одной стороной, я уже автоматически лишил себя права сотрудничать со стороной противоположной, воюющей с первой. Натура у меня такая – предательства не терпит. При этом я отдавал себе полный отчет в том, что, возможно, стерехи и передадут моей стране какие-то военные технологии, которые позволят ей возвыситься над потенциальными противниками. Но полностью в возможности наладить сотрудничество уверен не был. Если ктархи не желают свои технологии оставлять, чтобы не нарушать паритет в нашем мире, то стерехи, передавая технологии, не могут не понимать, что паритет будет нарушен, и не могут не понимать, к чему это может привести. А привести это может к разрушению на планете, которую мы привыкли считать своим домом, всей системы равновесия. Значит, стерехам это для чего-то нужно не менее сильно, чем не нужно людям!
Мне, конечно, трудно просчитать их планы. При том, я отдаю себе отчет, что они могут сначала предложить одни технологии одной стороне, что может спровоцировать конфликт, потом какие-то противотехнологии другой стороне. И такие поставки в состоянии разрушить две главенствующие противостоящие державы. Если стерехи планируют нашествие на наш мир, то это им только на руку.
– Ты правильно мыслишь, – подсказал мне мой квантовый киберкомпьютер. – Это обычная тактика стерехов. Стравить противостоящие силы, а потом, когда обе силы ослабнут, прибрать этот мир под свое управление.
– Разделяй и властвуй. Так сильные государства поступали всю нашу историю.
– Я знаю этот принцип. Извини, сейчас, наверное, не время для такого разговора. Но я все же выскажу свои мысли. Я долго старался понять историю вашего мира, которую пытался изучить. Но понять до конца так и не сумел, потому что не нашел логической составляющей существования всего вашего мира, доминирующей константы, на которую все миры в своем существовании опираются. Ваше общество разделено на государства по каким-то странным принципам, которые вам же и жить мешают. Еще я пытался изучать вашу юриспруденцию, чтобы понять систему взаимоотношений людей. У вас хорошо развита межгосударственная сеть коммуникаций, которую вы называете Интернет, и это позволяло мне многое изучить, не выбираясь из пещеры. Так вот, юриспруденция… Уже учебник для первого курса юридического факультета говорит о том, что "Государство – аппарат насилия". То есть, вы сами придумали себе государственность, как аппарат насилия над вами же, и двумя руками держитесь за него, настаивая, что вы хотите жить под гнетом насилия. Зачем вам это нужно? Неужели терпеть насилие над собой настолько приятно, что у вас не хватает сил отказаться?
– Когда у нас будет больше свободного времени, мы вернемся к этому разговору. А пока мне пора лететь. Открой фонарь кабины.
Я просто не был готов к такому разговору, и потому старательно и, как мне показалось, довольно ловко, ушел от него. Но шлем сам начал с того, что сейчас не время для подобного разговора. С этим трудно было не согласиться.
Фонарь кабины поднялся, я загрузил во второе кресло кейс с роботизированным снайперским комплексом, шлем тут же поднял меня в воздух, и мягко усадил в мое кресло.
Майор Сухоруков стоял на том же месте в той же позе, положив руку на нос скутера.
– Значит, говоришь, командование определило нам и союзников, и противников.
– Мы получили приказ от своего командующего. Я не думаю, товарищ майор, что он действовал по собственной инициативе. Скорее всего, решение принималось несколькими уровнями выше. Думаю, это даже политическое решение. Разрешите взлет?
– Лети. – майор хлопнул ладонью по металлической обшивке скутера, которая отозвалась голосом пустой кастрюли, дождался, когда опустится фонарь кабины, и только после этого сделал два шага назад. Чтобы в дальнейшем избежать разговоров еще и с майором относительно двигателя скутера, я попросил свой квантовый киберкомпьютер, и он при взлете имитировал горячую реактивную струю. Сухоруков резко и слегка испуганно отскочил в сторону, чтобы не превратиться в шашлык.
Я летел низко над горой, стремительно набирая скорость, и управление при этом полностью доверил своему шлему, поскольку не надеялся на быстроту своей реакции, когда впереди оказывалась скала. Но шлем с задачей справлялся играючи. Спускался с горы я в обратную сторону, то есть, улетал от границы, но мне было необходимо сделать круг, и попасть в Грузию чуть в стороне, чтобы не угодить в зону прямой видимости стерехов, которые, возможно, остались на третьем участке технического контроля. Они-то должны знать, что такое скутер, в отличие от наших и, скорее всего, грузинских пограничников, да и умных голов американской научной бригады вместе со спецназом горных стрелков. И поймут, что ктархи знают о том, что они, стерехи, то есть, остались в этом мире.
Облетев гору, на которой располагалась пятая застава, почти у самой подошвы по периметру, мой скутер скользнул между двух разнокалиберных гор, и на большой скорости, вдавившей меня в кресло, промчался над границей так быстро, что я при всем старании не сумел понять момент пересечения какой-то условной линии. Полет проходил слишком низко, и внизу все мелькало. Не было возможности на чем-то конкретном сосредоточиться, что-то ясно рассмотреть. Скорость снизилась только тогда, когда скутер развернулся на вираже над заброшенной грузинской деревней, и уже в глубине грузинской территории полетел вдоль границы. Туда, откуда не так и давно запускали "беспилотник". По крайней мере, в ту сторону.
Сверяться с картой у меня необходимости не было. Я запомнил ее хорошо. И в нужном месте попросил шлем посадить скутер на склоне горы, где была достаточно ровная площадка, обложенная по окружности большими валунами так ровно, что это походило на правильный искусственный круг. Но какая сила могла таскать сюда эти громадные валуны, и, главное, с какой целью – мне было непонятно. Оттуда, с этой площадки, открывался вид на временный палаточный лагерь, что был выставлен у подножия горы, разделяющей Россию и Грузию. Но граница проходила по другую сторону горы. Площадка представляла собой прекрасное место для наблюдения за американцами, а это были именно они, и даже свой "матрасный" флаг не постеснялись поднять над одной из палаток. Это навело меня на новую мысль. Я раздумал отсылать скутер на заставу, и мой квантовый киберкомпьютер по моей просьбе сразу же после окончания разгрузки, то есть, когда я вытащил кейс со снайперским комплексом, и свой рюкзак, преобразовал сам скутер в обычный внешне валун, точно такой же, как стоящие рядом. Я тут же обратил внимание на то, что из-под нового валуна растет трава, и наблюдательный человек сразу поймет, что валун появился здесь недавно. Тогда квантовый киберкомпьютер вдавил валун в землю сантиметров на пятнадцать – двадцать, что создавало полную иллюзию долговременности пребывания камня здесь.
Я долго сомневался, не решаясь задать чем-то провокационный вопрос, но все же в последний момент задал его шлему:
– Если я влипну в какую-то неприятность, ты сможешь меня выручить?
– Это зависит от того, что за неприятность тебя ждет. Что бы тебе ни грозило, я не смогу уничтожить другую разумную жизнь, пусть даже это будет квантовый компьютер низшего звена, например, как у стерехов, работающий на двух кубитах.
Он, в отличие от ктархов, не желал убивать даже стерехов. Вернее, желал, но не сворим разумом, а человеческими руками. Я это заметил, даже понял, что в него заложено программное ограничение, но говорить стал о другом.
– То есть, ты хочешь сказать, что квантовый компьютер – это разумное существо?
– Конечно. Это мощный искусственный интеллект… Тем не менее, он наделен разумом. И разум этот бывает иногда более чувствительным, чем природный разум разумных существ. И еще одно ограничение, весьма существенное…
Я уже понял, о чем пойдет речь, потому что мысленно готовил этот вопрос. И он прочитал его до того, как я успел его сформулировать. Вопрос возник, когда я вспомнил, что адмирал Гжнан, сын Амороссэ не мог позвать к себе свой шлем, и просил меня принести его.
– Да, – ответил шлем. Так оно и есть. Если кто-то другой наденет шлем на себя, он и будет мной управлять. Более того, даже если шлем будет не на голове, а просто ближе к другому существу, управление переходит к этому существу. Потому он и должен быть у тебя постоянно на голове. Если шлем будет у кого-то, от тебя я буду в состоянии принимать только отдельные слабые сигналы, но не всегда смогу их выполнить. Я не в состоянии диктовать свою волю тому, кто надел шлем. Это мне запрещено моей основной программой.
– А воспротивиться тому, чтобы тебя с моей головы сняли, ты можешь?
– Нет. Это исключено полностью. В мою основную программу заложен запрет на неподчинение природному разуму.
– А если это будет разум стереха?
– Это безразлично. Тебе это, возможно, трудно осознать, но такие мои действия полностью соответствуют нравственности ктархов. Ктархи сами со стерехами воевать имеют право, поскольку стерехи долгое время угнетали их и подавливали, и всегда желают вернуть прошлое. Ктархи не хотят этого, и сопротивляются. Но у ктархов природный разум, а у меня искусственный. И ктархи решили, что искусственный разум не доложен иметь возможность противиться воли естественного, и не имеет права причинять ему вред ни при каких обстоятельствах. Даже при угрозе собственной гибели. Как-то сопротивляться воле чуждого мне искусственного разума я еще могу, хотя уничтожать его тоже права не имею. А против естественного разума я бессилен.
– Хорошо, соедини меня для разговора с майором Медведем.
– Слушаю, Троица! – майор Медведь отозвался сразу, словно он присутствовал при нашей беседе, и только ждал, когда ему дадут право вставить слово. – Доложи обстановку.
– Через границу пролетел благополучно. Если кто и видел меня, то из-за скорости на небольшой высоте за долю секунды разобрать, что это было, человеку невозможно. Приземлился на склоне горы. Здесь удобная площадка с видимостью на американский лагерь. Одиннадцать палаток. Над одной американский флаг – не стесняются, и скрывать свое присутствие, по моему мнению, не собираются. Людей пока не видел. Впечатление такое, что лагерь пуст. Или днем там все спят, а ночью собираются работать. Впрочем, возможно, что научная экспедиция разбрелась по округе малыми группами. Они же сюда прибыли, чтобы что-то изучить, а сидя в палатке изучить невозможно даже ближайшую поляну.
– Понял. Изучи, как следует, обстановку, прежде, чем что-то предпринимать. Может, скутер при себе оставишь? Не будешь отправлять.
– Я уже оставил. Потому и на связь вышел, чтобы предупредить. Мой шлем замаскировал его под камень на площадке. У меня все. Начинаю работать. Выставлю для начала роботизированный комплекс. Это моя страховка. Управляет им с моего смартфона старший лейтенант Епиханцев. Он парень толковый. Справится. Вторая страховка уже выставлена – ефрейтор Ассонов. Но он контролирует только небольшой участок – гора мешает. Нет видимости грузинской территории. А отправлять его сразу за границу тоже рискованно.
– Хорошо, Троица. Работай. Докладывай обстановку. По необходимости, понятно, и по возможности. Будем ждать. Всегда готовы вылететь на поддержку.
– Работаю.
Я попросил шлем вызвать на связь трубку моего собственного смартфона.
Старший лейтенант Епиханцев ответил сразу, словно смартфон в руках держал. Так оно, наверное, и было в действительности.
– Валерий Абдураимович, ефрейтора Ассонова устроил?
– Сидит на месте в полной готовности. Ты сам как?
– Благополучно. Сейчас начну выставлять снайперский комплекс. Готов к настройке?
– Готов. Как только потребуется запустить программу, сообщи мне. Я синхронизирую управление, а потом и отработаю. Не переживай.
– Договорились. Конец связи.
Выставить снайперский комплекс оказалось делом не сложным. Хотя я с непривычки изначально начал действовать неправильно. Исходил я из того, что выставлял позицию для стрелка-человека. Такая позиции выглядела наиболее удобной, когда камень-валун использовался в качестве бруствера. Я установил винтовку, навел прицел в район не перед палатками, а несколько дальше, где должна проходить тропа в погранотряд, И где она должна просматриваться в прицел ефрейтором Ассоновым. После чего, прежде, чем подсоединить привод радиоуправляемых двигателей, производящих наводку, представил себе, что будет после первого же выстрела, и сразу осознал свою ошибку. Не зря винтовка была снабжена сошками, а ножки сошек имели шипы длиной в пару с половиной сантиметров. Стволу требовалась ось, чтобы ствол мог совершать движение из стороны в сторону, и вверх-вниз. В камень воткнуть шипы сошек было невозможно. И потому я выбрал новое место, установил винтовку так, чтобы сошки являлись осью вращения, посмотрел в прицел – ствол смотрел как раз туда, куда требовалось, и только после этого соединил с прикладом два привода электродвигателей, а сами двигатели соединил с аккумулятором. И попросил шлем соединить меня с моим смартфоном.
– Валерий Абдураимович, проверяй. Все сделал.
– Понял. Пробую.
Судя по тому, что начали вращаться подстроечные колесики прицела, Епиханцев начал именно с него, синхронизируя "зрение" трубки со "зрением" сложного прицела дальнобойной винтовки. Это заняло несколько секунд, после чего тихо загудели электродвигатели, и ствол совершил одновременное движение вверх и вправо, а сразу за этим вниз и влево. А меня внезапно осенило.
– Послушай, Валерий Абдураимович, ты меня на прицеле будешь держать?
Вообще-то в российской армии, в том числе, и в спецназе ГРУ, и, надо полагать, в пограничных войсках тоже, запрещено наводить прицел на живого человека, даже когда оружие не заряжено. Естественно, это не касается противника.
– Не переживай, прицел наведу в стороне от тебя, а тебя буду держать только на виду, и все. Да и стрелять, надеюсь, не придется. Желаю тебе благополучно добраться до места, и так же благополучно вернуться. Без выстрелов.
– Спасибо, я постараюсь. А ты сбрось мне на "планшетник" карту с местом, где ты ефрейтора Ассонова выставил. Не трудно будет? Чтобы я точнее ориентировался.
– Я просто не знаю, как это сделать. У меня нет твоего электронного адреса.
– Хорошо, сделаем проще. Найди карту на смартфоне, поставь там отметку. Просто букву "А". Я буду знать, что это Ассонов. А всю карту я сам к себе скачаю.
– Это – без проблем.
– И еще. Пусть Ассонов оденет шлем. Это обеспечит ему прямую связь со мной.
– Прикажу.
Я, естественно, лукавил, обещая скачать самостоятельно карту. Но у меня в действительности был для этого прекрасный помощник, обладающий большими возможностями. Я сразу мысленно обратился к нему.
– Сделаю, как только точка будет нанесена на карту, – пообещал квантовый киберкомпьютер.
И я не сомневался, что карта появится на моем "планшетнике".
И я вытащил из футляра свой бинокль, чтобы основательно осмотреть место, куда мне предстояло сунуться.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Бинокль у меня был хороший. Покупал я его на свои деньги, поскольку наши штатные отечественные бинокли, что полагаются офицерам даже в спецназе, не всегда пригодны для выполнения боевых задач. Мой личный бинокль был китайским, но китайские изделия военного назначения не стоит сравнивать с китайским ширпотребом, что заполонил все рынки мира. Изделия военного назначения в Китае делать умеют. И тепловизор в бинокле работает качественно. А линзы у тепловизора наши, российские, из оптического германия. Такие линзы поставляются в Китай, поскольку в настоящее время Китай рассматривается больше, как союзник, нежели, как потенциальный противник. Короче говоря, я своим биноклем был доволен. Устроившись за камнем, я стал рассматривать американский лагерь в бинокль. К своему удивлению, не обнаружил там даже часового. Это могло говорить или о слабой подготовке спецназа, или об их необоснованной самоуверенности, или, предположим, о том, что грузинские пограничники внушили им мысль о безопасности жизни в приграничном районе, где давно уже не было никаких происшествий. Даже попыток перехода границы бандитами из Сирии или Ирака уже не было почти полгода. Но, если раньше, когда я смотрел невооруженным глазом, я не видел людей, то сейчас нашел пятерых. Похоже было, кстати, что они только недавно палатки покинули. Один – откровенный военный, возможно офицер или сержант. Четверо других были гражданскими. Один из них – широкоплечий гигант, атлет, которому другие, в том числе, и сержант, затылком только до плеча доставали, имел, видимо, очень плохое зрение, и носил очки. Тем не менее, постоянно спотыкался, и из-за этого ступал неуверенно, и даже шарахался из стороны в сторону. И вообще выглядел весьма неуклюже. Рядом с ним постоянно находился щуплый вертлявый и суетливый человек, как мне показалось, повар, потому что бегал он вокруг костра, который развел вместе с гигантом, и что-то засыпал в большой котел, подвешенный на перекладину, проброшенную над костром между двух треног. Еще двое занимались с какими-то мне неизвестными приборами. Сначала просто ходили вокруг своего лагеря, что-то замеряли, потом подключили приборы к ноутбуку, и склонились над монитором, изучая полученные данные. Потом гиганта позвали, и он вместе с ними эти данные смотрел.