– А что тут расшифровывать, товарищ полковник. Винтовка из разряда тех, что называются сверхточными и сверхдальнобойными – СВЛК-14С Twilight "Сумрак", производства конструктора и бизнесмена Владислава Лобаева. Стреляет патронами, которые вон в той металлической коробке. Там их должно быть пятьдесят штук. Патрон специальный снайперский. Калибр.408 Cheyenne Tactical В переводе на привычные величины, это десять и три десятых миллиметра на семьдесят семь миллиметров. Дальность стрельбы до трех с половиной километров. Не имеет аналогов в мировом снайпинге. Американцы начали делать этот патрон, и сделали такую же винтовку, но у нее такая отдача, что при первом же выстреле ломает снайперу ключицу. А Лобаев сумел решить проблему отдачи. Результат лежит перед нами.
– Это прекрасно, и такое оружие достойно уважения, и достойно того, чтобы быть мечтой снайпера, – сказал полковник Сорабакин, – но при чем здесь печаль снайпера?
– Печаль сводится к тому, что с современным прицелом и при такой дальности стрельбы исчезает само по себе искусство снайпинга. Меня несколько лет обучали. Солдаты моего взвода учились несколько месяцев. Много сложностей ради одного выстрела. И подготовка сама по себе дорогая. И вот выходит такой дорогой снайпер на позицию, устраивается, ищет себе цель, а кто-то, толком и стрелять не научившись, просто нажимает на прицеле кнопку, и прицел сам делает все сноски, даже на погоду и ветер, и "вешает" цель в перекрестье. Осталось только на спусковой крючок нажать, а моего классно обученного снайпера уже нет, потому что он сам достать снайпера противника был не в состоянии, а его достали пулей без проблем. И без дорогостоящего обучения. Сама профессия снайпера с развитием военной науки умирает.
– Наверное, с такой постановкой вопроса стоит согласиться, – объявил я. – И это, судя по полученному мной сопроводительному письму, не голословное утверждение. Вскрытие второго ящика все покажет.
Мы со старшим лейтенантом Епиханцевым одновременно шагнули вперед, и склонились над тем, что командир взвода снайперов назвал кейсом. Я взломал пластилиновую печать, и открыл замки-крепления кейса. Валерий Абдураимович только посмотрел на маркировку, и сразу все понял. Мне даже и смотреть не требовалось, я знал, что здесь находится, из сопроводительного письма.
– Ну, все, товарищ полковник, до пенсии мне дослужить уже точно не удастся. Моя должность скоро окажется ненужной, и будет сокращена, – снова плаксиво произнес командир взвода снайперов. Плаксивость, конечно, была наигранной. А актер из старшего лейтенанта получился паршивенький, и годился, разве что, для съемок в телевизионных сериалах.
– Так категорично? – переспросил полковник Сорабакин.
– Категоричнее уж и быть невозможно, товарищ полковник, – вздохнул старший лейтенант. – Стоит только заглянуть сюда. "IWT LF640 Mk2" – я лично с такой техникой не встречался, но мне должность велит быть в курсе дела относительно всего, что со снайпингом связано. И я знаю, что это такое. Это роботизированный прицельный комплекс. Любой солдат, только выставив это на бруствер своего окопа, может сидеть на его дня со смартфоном в руках, и чувствовать себя снайпером. Со стороны это похоже на компьютерную игру. Только игра эта – реальная и очень прицельная снайперская стрельба. Человеческий глаз никогда не сможет прицелиться так точно, как компьютер, а человеческий ум не в состоянии соревноваться с компьютером в быстроте вычислений и внесении поправок в прицел. Здесь, в прицеле, живет и тепловизионный сенсор, и лазерный дальномер, и модуль GPS, и электронный компас, и компьютер с баллистическим вычислителем, трехосевые безошибочные гироскоп и акселометр, аппаратура связи и передачи данных, и – как конечный результат, датчик выстрела. Солдату в окопе требуется только ввести в систему данные на калибр используемого патрона, и нажатием кнопки дать разрешение на выстрел. Самому комплексу не доверили принятие решения на выстрел. Но это и не важно. Короче говоря, мою должность скоро придется сокращать за ненадобностью, товарищ полковник, поскольку снайперов, как профессионалов, скоро и учить перестанут – надобности не будет. И против этого бороться бесполезно, как аналоговой связи бесполезно бороться со связью сотовой.
– Нет уж, тебя, скорее, просто переучат, и поставят командовать взводом роботов. Или солдат, которые роботами управляют. Их тоже, наверное, следует учить. А вообще, Валерий Абдураимович, нам всем пора привыкать к тому, что в конкретные моменты что-то в армии отмирает, а на смену приходит новое. Сначала был в почете человек, хорошо владеющий мечом, потом, когда стали делать прочные доспехи, а потом и пробивающие их пули, меченосцы свое отжили вместе с тяжелыми доспехами, и им на смену пришли люди, умеющие фехтовать. Со временем и они свое существование завершили, и тогда появились целые стрелковые и артиллерийские подразделения. Теперь артиллеристов во многом сменили ракетчики, и скоро, видимо, полностью сменят. А ракетчиков сменят операторы роботизированных систем. Точно так же обстоит дело со стрелковым оружием. Скоро автомат и винтовка в современном понятии будут в армии раритетом, хотя пистолет, возможно, и останется, как индивидуальное оружие. Но только посмотри на автомат Троицы. И спроси, для чего автомату монитор нужен?
– Чтобы из-за угла прицельно стрелять, не высовываясь. Или с пояса. – объяснил я, не дожидаясь вопроса от старлея.
– Я разве возражаю? – вяло пожал плечами Епиханцев. – Моя мама когда-то работала оператором электронно-вычислительной машины "Наири". Управляла громадными шкафами, из которых ЭВМ состояла. Даже если бы она возражала, компьютеры все равно бы пришли в нашу жизнь, и ее профессия приобрела признаки анахронизма. Точно так же и я. Сколько бы я не возражал, роботизированные снайперские системы скоро прочно войдут в нашу жизнь, и вытеснят самих снайперов, как ракетчики вытесняют артиллеристов. Кстати, а с роботизированным комплексом разве не прислали инструкцию?
– Прислали, – сказал я, и вытащил из кармана компакт-диск. Здесь и инструкция, и программа для моего смартфона.
– Товарищ полковник, разрешите, я попрошу принести ноутбук?
– Что, прямо на плацу будете новинки изучать? Идите в класс.
– Есть, идти в класс, товарищ полковник.
Сам начальник погранотряда с нами не пошел, мы отправились в класс втроем, два старших лейтенанта, и майор – начальник разведки погранотряда. Естественно, кейс с роботом-снайпером захватили с собой, как и кейс с простой винтовкой. А Сорабакин вытащил трубку, и снова ответил на звонок:
– Слушаю тебя, капитан.
Капитанов в погранотряде, наверное, много – каждой заставой, думаю, капитан или майор командует, да и в управленческих штабных структурах, скорее всего, немало капитанов сидит, но мне почему-то подумалось, что звонит мой недавний знакомец капитан Светлаков. Может быть, потому, что полковник бросил на меня серьезный сосредоточенный взгляд. Должно быть, вспомнил, что я собирался побывать на пятой заставе.
* * *
Программу себе на смартфон я скачал без сомнения, и сам установил ее. Для этого не требовалось знаний IT-специалиста. Не требовалось их и для того, чтобы разобраться с инструкцией к роботу-снайперу, но вот знания профессионального снайпера были необходимы. Те, кто отсылал мне эти компакт-диски, видимо, надеялись, что ефрейтор Ассонов будет у меня под рукой, и поможет разобраться в терминологии, в которой я хромал. Но ефрейтора пока рядом не было, однако, старший лейтенант Епиханцев знаниями снайпинга, наверное, Ассонову не уступал, и помог мне со всем разобраться. И как раз во время сборки на связь через шлем вышел майор Медведь.
– Власаныч, мы уже на подлете. Ты где находишься?
Разговор с невидимым собеседником мог бы показаться странным и майору Сухорукову, и старшему лейтенанту Епиханцеву, и вообще я предпочитал не делиться как своими возможностями, обретенными с помощью шлема, так и возможностями шлема. И потому разговор мне пришлось вести мысленный, что меня самого не сильно утомляло, но мешало сосредоточиться на сборке роботизированного снайперского комплекса. При этом я не знаю, звучат ли мысли при трансляции через квантовый компьютер аналогично моему обычному голосу, но, кажется, у майора Медведя опасений не возникло, что это не я с ним общаюсь. Наверное, я все же мысленно слова произносил своим голосом. Или же мой квантовый киберкомпьютер голос моделировал всеми своими десятью кубитами. А скорость прохождения одного фотона от компьютера к компьютеру, насколько я знаю, примерно равняется скорости света. Следовательно, и никакого отставания в моей реакции на вопрос не происходило.
– В погранотряде, товарищ майор. Разбираюсь с грузом, который прислали с грузовым "беспилотником" для нашей группы.
– Что прислали?
– "Выстрелы" для "Вампира", дальнобойную сверхточную винтовку на испытания для нашего снайпера, и роботизированный дальнобойный снайперский комплекс с управлением с моего смартфона. И еще какой-то мощный и легкий генератор. Я с ним еще не разбирался. Прочитал про него только в сопроводительном письме. Там два контейнера, и инструкция на компакт-диске.
– На заставе был?
– Был. Рассматривал останки скутера. Тела ктарха среди останков нет. Пропало куда-то. Над нами, кстати, летал чужой "беспилотник"-разведчик. Мой шлем уничтожил его, и скачал на мой "планшетник" все, что "беспилотник" сумел снять.
– Что-то интересное он снял?
– Так точно, товарищ майор. Из бойницы дальней от заставы башни, что стоят в грузинском селе, вышло облачко дыма. Но оператор "беспилотника" на него внимания не обратил. Просто не заметил, похоже.
– Чей "беспилотник"? Грузинский? Американский?
– Затрудняюсь ответить. Предполагаю, что американский. Начальник заставы говорит, что у грузинских пограничников три года назад появлялся такой дрон, но они его разбили о скалы. Не сумели справиться с управлением.
– Хорошо, куда нам вылетать? На заставу или в погранотряд? Мы уже совсем рядом. Можем и туда, и туда.
– Подождите, товарищ майор, я спрошу разрешения у полковника Сорабакина. Начальник погранотряда здесь – человек сложный. Может воспротивиться.
– Не спрашивай. Я сам с ним свяжусь. Мой шлем знает его номер. Кажется, ему твой шлем передал. В любом случае, снайпера я к тебе направлю, поскольку посылка предназначена ему.
– Хорошо, товарищ майор. Я жду ефрейтора… И еще рядового Пашинцева, чтобы "выстрелы" для "Вампира" забрал.
Разговор я закончил вовремя, потому что старший лейтенант Епиханцев что-то у меня спросил, а я, отвечая Медведю, не расслышал вопрос. И старший лейтенант, и майор Сухоруков смотрели на меня с недоумением.
– Извините. – я постучал пальцем по шлему там, где мог располагаться наушник. – Я получал сообщение от своего командира.
– Связь что, односторонняя? – поинтересовался начальник разведки погранотряда.
– Нет, двусторонняя. Просто это было сообщение, переданное роботом централизованно по связи, и отвечать было некому.
– И там уже роботы работают! – вздохнул Сухоруков. – Почему у нас их пока нет? Мы же тоже действующий род войск.
– Могу только принять соболезнования, – нашел я, как ответить, чтобы не вызвать подозрения и непонимания. – Спецназ ГРУ часто используется, как испытательный полигон. А по возвращению, товарищ майор, требуют написать кучу рапортов, расспрашивают о каждой мелочи в поведении техники. Мы бы и рады отказаться, но. Сами понимаете, что такое приказ.
– Да, испытывать, не зная даже, как новинка себя покажет – это не самое приятное, – согласился майор. – И часто неполадки случаются?
– Бывает всякое. Хотя к нам приходит обычно уже испытанное на полигоне. Но полигон и боевые действия – вещи несоизмеримые. Валерий Абдураимович, ты спросил что-то?
– Да. Инструкцию я прочитал, сложностей в сборке не заметил. Спросил, испытывать на нашем стрельбище будем?
– Если полковник Сорабакин не возразит, будем. Только дождемся прилета моего снайпера. Он скоро должен быть.
– Прилетит на такой же технике, как у тебя? – спросил полковник, входя в класс. Дверь была закрыта не плотно, и он, видимо, слышал наш разговор.
– Да, товарищ полковник, тоже на скутере.
– Мне сейчас капитан Светлаков про твой скутер столько рассказал. Просто чудеса какие-то. Это правда?
– Он не показался мне лгуном, товарищ полковник. Мой скутер может многое. Но он – особый. Он – командирский. У солдат скутеры попроще. Не обладают такими возможностями. И даже у майора Медведя, как у солдат. Мне такой выделили не за какие-то особые заслуги, а просто поскольку я в разведку отправился. И предполагаю га ту сторону заглянуть, для-ради чего снял все знаки отличия и оставил документы.
Мой шлем сразу отозвался на мое утверждение:
– Я сейчас циркулярно передам информацию всем шлемам, а они передадут ее все бойцам группы, чтобы никак не демонстрировали возможности своих скутеров. Это чтобы зависть не возбуждать, и разговоров избежать…
– Спасибо, так и надо, – согласился я с мудрым действием своего квантового киберкомпьютера. – Иначе слишком много желающих появится скутер иметь…
Этой моей мысленной беседы со шлемом никто не заметил. Полковника же вообще другой вопрос волновал.
– Ты бы, Троица, того. Привел себя в надлежащий офицеру вид. А то даже капитан Светлаков твоим видом смутился. Ни погон, ни нашивок, ничего.
– Это, товарищ полковник, приказ нашего командующего. Как я уже сказал, мы будем выходить на ту сторону границы, а там помимо грузинских пограничников еще и американский спецназ корпуса горных стрелков. России ни к чему афишировать боестолкновения, которые, скорее всего, произойдут, ни с грузинскими пограничниками, ни с американским спецназом.
– Это я понимаю. Но мои солдаты тоже за вами наблюдают. И плохой вы им пример, сдается мне, подаете. Чего доброго, подражать начнут.
– Ваши солдаты, товарищ полковник, тоже не должны знать, что российский спецназ военной разведки перешел границу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Что нового, товарищ полковник, у капитана Светлакова? – намеренно перевел я разговор на другую тему.
– Особенно интересного ничего нет. Так, мелочь всякая. Какие-то твари, на диких кошек похожие, хотя в Тушети диких кошек уже много веков назад перебили, бегали под горой, подходили к обломкам скутера. Солдаты с наблюдательного пункта их видели. Шесть штук. Пробежали по месту падения, просмотрели все, обнюхали, словно что-то искали, не нашли, и убежали за соседнюю гору. Стрелять в них через границу не стали. Если только границу перейдут. Но я запретил даже, если границу перейдут. Стрельба на границе всегда чревата последствиями. В соседнем погранотряде, помнится, диких кабанов перестреляли, опасались свиной чумы – в той зоне работает американская биологическая станция – в результате получился международный скандал.
Я представил себе не кабанов, а однажды увиденное тело, похожее на тело кошки, только с пальцами примата. Образ оказался, видимо, ярким, и тут же отозвался мой шлем:
– Это стерехи… Это не животные, это жестокие разумные существа. Единственная цивилизация, кроме человеческой, которая официально пропагандирует уничтожение других разумных существ. Следовательно, они сами подлежат уничтожению. И людям это урок…
– Насколько стерехи уязвимы для пули? – проявил я естественный интерес, не озадачиваясь высказыванием насчет людей. Уничтожение уничтожению рознь, как привык я считать. Уничтожение бандитов – дело такое же благое, как и уничтожение стерехов. Межгосударственные войны – там вопрос уже спорный, и тоже следует различать агрессию и защиту.
– Они уязвимы. Но их очень много. На каждом боевом корабле их несколько десятков. Плохо, что они появились здесь. Скорее всего, они тоже ищут шлем Прсжнана, сына Матомоссэ. Нельзя допустить, чтобы стерехи завладели шлемом. Они тогда закроют наш тоннель перехода для всех ктархов, навсегда оставив нас в вашей цивилизации. И будут сами постоянно приходить в ваш мир, поработят его, и заставят жить и работать только на цивилизацию стерехов. Люди не в состоянии их победить своими силами и со своими технологиями.
– Если они уязвимы, мы постараемся их уничтожить, – ответил я. – У нас есть мощные средства для уничтожения.