Это история о Сане Мёртвом, у которого отняли всё. О его любви и мести, о том, что может сделать человек, который пришёл умереть…
Леонид Сурженко
Я пришел умереть
Кто сказал, что мертвецы не видят сны?
Это сказка!
Кто сказал, что они не бывают грустны?
Это ложь!
Кто сказал, что они не мечтают о ласке?
Ты сам убедишься в этом, когда помрёшь.
Юрий Хой Клинских
У Гуги мы собирались после каждой "ходки". Пустой идёшь, либо "гружёный" - уж Гугин-то бар обойти трудно. И не то, что других за периметром не было. А вот сложилось так, что именно здесь собирались такие, как я или Шнур. По многим причинам. А самая главная из них - Гуга знал, что такое бродяжничать по Зоне. Знал нашего брата - сталкера не понаслышке и, соответственно, скромные и своеобразные запросы нашей братии изучил досконально. Да и… Тут, браток, ещё одно: коли после Зоны ты уходишь "туда", "в гражданку", тебе ж немного пообсохнуть надо. Совсем чуток. Мозги проветрить, нервишки устаканить. Может, и "подлататься" немного. Мало ли… У многих-то - семьи. Прямо "оттуда" домой не завалишь… Да и хабарок скинуть у Гуги - самое то: деньгу даёт реальную, потому что "здесь", на этом "берегу"… Там ведь, в Зоне, хабарчик не сдают… Там его ищут. А ежели и скупит кто - так разве что те, кто у самого периметра "пасутся", да за гроши сущие…
Мне вроде повезло. Кармашки набил, месячишко - два с Олькой протянем. Если не наглеть - то даже четыре. Нормально. Бывает и хуже. Со Шнуром - оно "похуже" и вышло. Вышли-то мы вместе, да ведь в Зоне "вместе" не ходят: не столь часто там штучки попадаются, за коими мы приходим. Как делить-то? Потому и - "бродяги". Вольные. И выбираться из Зоны уже лучше вместе. Швали всякой достаточно, да и… В Зоне в одиночку крыша едет. Стремительно. Ночь переночуешь - утро с улыбкой встретишь. Если, конечно, встретишь. Только улыбаться потом всю жизнь будешь…
Ладно, о чём это я? Да, о Шнуре… Беспокойный он, Шнур. Резкий. Сталк из него - что и говорить… Уважаю. Но вот характер… Никого на дороге не потерпит. Был бы послабше - били бы его. А так - здоров, как лось… В "прошлой жизни" то ли борцом, то ли многоборцем числился…
Сегодня у Гуги народу мало. Местные, да муть какая-то незнакомая. Да, вот ещё приятное: Гугина дочка, девушка - красавица, меж столиками курсирует. Милка-Миленка… Чернявая, но не чёрная, глаза - карий огонь… И смотрит всегда - будто смеётся над тобой… Не злобно, а так, вроде как любя. Все наши "старички" Миленку обожают. Есть за что. Эх, Миленка - Миленка, тебе бы парня найти подходящего… Только не здесь ты его ищешь. Сталкер - это шлак отработанный. Это, сестричка, инвалиды души. Да и тела - это уж как повезёт… Глупенькая, романтика тебе мерещится? Это так, пока с Зоной вплотную не познакомишься. Страшная она, Зона. И человеку места в ней не отведено. А вот же манит, сволочь… Ещё как манит… Как наркомана конченного. Неделю ещё высидеть могу, а потом… Тоска потом жуткая охватывает - не вытерпеть. Особливо как вечером за закат глянешь… Крылечко у нас аккурат на Запад выходит… И тянет, тянет туда - прям сил нет. Олька моя тогда сама не своя. Да удержать меня не может… И я это знаю, и она.
- Чё уставился? - вполголоса прохрипел Шнур.
Я проследил за его взглядом. Обычный мужик. Невысокого роста, в драном свитере. Из местных, вроде… Хотя не факт. Где-то я его видел… Где-то… Только вот взгляд изменился совсем. Взгляд незнакомый, да какой-то…
А Шнур уже пробирается в угол, расталкивая посетителей. Ему не возражают - народ здесь уставший, хоть и нервный, а Шнур… А Шнур здоров. И зол. И самое ему теперь "то" - это заехать кому-то в лоб. Хотя бы этому мужичку… Погоди… Погоди, Шнур…
- Ну - ка, стой… - опережая меня, перегораживает дорогу Шнуру Гуга. На широком лице - приклеенная улыбка, но глаза - глаза не улыбаются. Шнур упёрся в дородное тело Гуги, и стал, как вкопанный. Несмотря на искусственную ногу, оставленную Зоне на долгую и недобрую память, Гуга был человеком крепким.
- Ты это… Вернись назад. Ты что, не узнаешь его? Долго тебя ж не было, сталк… Это ж Саня. Санька-Отморозок. Пошли, пошли…
- Санька? Отморозок? - попытался припомнить Шнур, теснимый Гугой к нашему столику.
- Ага… Только теперь кличут его по-другому. Мёртвый… Санька-Мёртвый…
Саньку-Отморозка я знал. Местный алкаш. Молодой, наглый и разбитной. Большой фан "Сектора Газа". Впрочем, он сам являлся живой иллюстрацией к старым добрым песенкам покойного Хоя. Я помнил, как Санька орал свою любимую тему:
"Я не алкаш, и не пьяница я,
Водка, вино - это не для меня".
Частично это было правдой: пил Отморозок всё, что горит. Дрался со всеми, кто посмотрит не так. При этом был чрезвычайно жизнерадостным человеком. Немногие знали Саньку с другой стороны. А узнавшие его поближе утверждали: надёжней и добрей человека нет. Хотя со стороны в это верилось с трудом… Кормился Санёк, как и большинство местных мужиков, с Зоны. Ходил за периметр - недалеко, правда. Бил иногда кой-каких уродцев, таская их яйцеголовым. Проводил честной народ через "колючку" путями неизведанными. Дрянью всякой, вроде артефактов да оружия, не увлекался. При себе таскал разве что старый обрез, полученный кустарным способом из 66-й дедовской "тульчанки". Впрочем, пользоваться этим "инструментом" Санёк умел досконально. Особенной фишкой было его уникальное умение с одной подачи всадить в ствол сразу два патрона. Поэтому скорострельность Отморозка считалась феноменальной.
Так же феноменальным умением Сани была способность перепить любого завсегдатая "Ротонды". Гуга всегда восхищался возможностями железной глотки Отморозка. И даже бесплатно "проставлял" Саньке, как лучшей рекламе его заведения. Сторонние сталки, видевшие Саню впервые, частенько попадали в неприятные истории, пытаясь поглумится над прикольным алкашом. Зачастую кончалось подобное сильно повреждёнными физиономиями, а для любителей выпить "на спор" - практически смертельными алкогольными отравлениями. Для нас же, тех, кто знал Саньку поближе, первым чувством была острая жалость к этому парню. Сильный, решительный и душевный человек пропадал, спиваясь, как обычный алконавт.
А потом случилось чудо. Отморозок бросил пить. В это не верил никто! Как? Отмороженный Саня, которого в последнее время всё больше кликали "Конченым", вдруг да охладел к водке? А это оказалось истинной правдой. И причиной невиданного перерождения была…
Её звали Настей. Не казалась она нам красавицей, но было в этой застенчивой, неторопливой девчонке нечто, что сразу выделил Санька. Нашёл - и больше не смог расстаться со своей суженой. И вот диво: случилась у них любовь взаимная, редкая по своей тихой красе. А Настёна расцвела - и превратилась из невзрачной полноватой девочки в пригожую девушку, с цветущими тёплыми глазами…
Тотчас всякие грубые деревенские шуточки в её сторону прекратились, как по волшебству. Весь посёлок знал: это Санькина дивчина. А Санька… А Санька Отморозок за Настю любому бошку оторвёт. И не только бошку…
Санька "летал". Увидев его как-то после очередной ходки, я не мог поверить глазам: Отморозок аж светился от счастья.
- Привет, бродяга! Смотри, отощал… Не кормит Зона, да? А? Как Олька? Не-а, ищи Крамара или Сытого. Я "завязал". Да там вроде твои собрались… Ну, давай…
Я стоял, пытаясь понять, что случилось с бывшим конченым раздолбаем. Пояснил это Гуга за бокальчиком тёмного "Мельника":
- Так втюрился он по уши… В нашу, местную. Ну, дай Бог… Хороший же парняга… Правда, мне теперь доход поубавился, да хрен с ним… Переживу.
И вот я опять вижу иного Саньку. И опять у него другое прозвище. И прозвище это мне совсем не нравится. Нехорошее это имя для живого человека - Мёртвый…
- Гуга, не тяни… Что с ним?
- Значит, и ты ни хрена не знаешь? Ну, слушай.
И Гуга начал свой рассказ.
Прибыли как-то в Хвою ребятки мутные. Здесь таких, впрочем, было навалом - но эти были особенными. Местные сразу их оценили и, оценивши, держались подальше.
Вновь прибывшие вели себя уверенно и даже нагло. Оккупировали "Ротонду", и Гуге ничего не оставалось, как подносить бокальчики этим далеко не милым его сердцу ребятишкам. На обычных бродяг непрошенные гости похожи не были. На пену околозоновскую - вроде разных там мародёров, бандюков да барыг - тоже. Слишком уж серьёзные ребятки. И по снаряге видать - не "зелёные". Только и не сталкеры это вовсе. В общем, Бог их разберёт… Но внушали они Гуге, человеку вовсе не боязливому, некоторый страх.
С тех пор, как появились в посёлке "весёлые ребята", как метко окрестили местные прибывших, дела у Гуги пошли худо. Местные "Ротонду" стали обходить стороной, ибо никому не хотелось нарваться на жутковатых резких парней, которые, по всей видимости, не опасались на данной территории никого и ничего. Главный из них, чернявый молодой мужик с очень нехорошим, пронзительным взглядом, и вовсе внушал жителям натуральный ужас. Вроде и не творили "весёлые ребятки" ничего такого, не устраивали погромы и не били морды местным мужикам, но… Но встречаться с ними никто не желал.
Залётные сталкеры, заходя в "Ротонду", быстро понимали, что к чему, и старались слинять пошустрее. К непонятливым подсаживался чернявый, заводил задушевную беседу и, буквально через несколько минут даже у самых упёртых возникало нестерпимое желание оказаться от этого места подальше. Потому что от каждого из группки, а особенно от её главаря ощутимо тянуло смертью.
Главного называли Шваном. Кличка это или какое-то не совсем славянское имя, Гуга не знал. Да и знать не хотел… Ему и так хватало острых впечатлений. Не большое удовольствие - каждодневно наблюдать жуткую бычью шею главного, исполосованную, словно синим пламенем, какой-то непонятной татуировкой. И ещё там был шрам - на этой же шее. Уходил он, как и татуировка, куда-то под черную майку. Тяжко давалось Гуге усилие - не смотреть на шею Швана. И единственным и самым сильным желанием было - дождаться, наконец, когда эта жуткая компания покинет его "Ротонду".
А они не спешили. То ли ждали кого, то ли к чему-то готовились. Со временем Гуга выучил их всех. Двое одинаково угрюмых ребят возле Швана - вроде его телохранители. Близнецы. Различить их трудно, но можно: Рэкс - тот с лица чуток потоньше, да и фигура у него посуше. Жилистая. Сила чувствуется в нём немалая, да только нехорошая. А Майдан - тот чуть поплотнее, да вроде бы поулыбчивей. Только от улыбок этих чего-то прям в дрожь кидает… Сразу видно - ребятки то ли из спорта какого явились, либо со службы откинулись. Движения, повадки, даже разговор - вся выверено, от всего прям сквозит опасностью. С Майданом, правда, хоть заговорить можно было, а вот Рэкс… Задевать его Гуга не решался.
Самым видным был Блондин. Волосы - и вправду белые, глаза - голубые, как лёд. Бабам такие нравится. А вот сам Гуга такой глаз не любил: чувствовался в нём холод. Блондин вёл себя пораскованней, однако эта раскованность Гуге не нравилось вовсе. Цеплял на улице местных девчонок, заглядывал на его Миленку… Гуга даже дочери приказал - в "Ротонде" больше не появляться. От греха подальше… Рисовался Блондин, это было видно. Даже костюмчик светленький носил - в отличие от других, которые закутывались в тёмное. Было в нём что-то… ненастоящее, что ли. Как вот в Щелкунчике - прекрасный принц в обличие уродливой куклы… Только наоборот.
Буйвол своей кличке соответствовал. Полностью. Даже глазки у него наливались кровью точно так же, как у дикого сородича, когда тот начинал злиться. Но был Буйвол большим молчуном, внимание на себя обращать не любил и, в общем, хлопот Гуге не доставлял. В отличие от его дружка - Жжёного. Правда, звали его ещё и Африкой. Было за что: кожа у Жжёного была практически чёрной, губы - действительно африканскими: толстыми да мясистыми, и даже глаза - тёмно-карие, практически чёрные, ассоциировались с пустынями да джунглями, но никак ни со средней полосой. Тем не менее, Гуга был уверен, что Жжёный - представитель белой расы.
Африка имел характер беспокойный и весёлый. Только веселость эта Гуге была ох как не по сердцу. Ни одного посетителя, которые теперь и так редко посещали "Ротонду", Африка не упускал без того, чтобы не дать воли своему острожному юмору. Гуга его опасался: заводился-то Африка с полуоборота, а попасть под его пудовые кулаки не очень - то хотелось. Тем более с кормы Африка напоминал Тайсона в его лучшие годы: коротко стриженая башка, широкая спина с прокаченными плечами. Наверное, именно поэтому Жжёный носил майки без рукавов.
О виде деятельности Длинного Гуге и догадываться было нечего. С первого взгляда Гуга распознал в нём киллера. Да, разные они бывают - эти наёмные убийцы. Только взгляд у них всегда одинаковый. Выцветший, несмотря на цвет глаз. Пустой и оценивающий. Взгляд человека, потерявшего душу. Это в фильмах они - романтики. Способные любить или хотя бы творить человеческие поступки. Брехня это. Гуга знал. Нечем им любить. Зомби не любят. Потому что они - уже не люди. Убить другого - это им под силу. Полюбить - нет.
Длинный был опасен, но не страшен. Гуга знал, что дай Шван приказ - и этот бесцветный, серый мужчинка с постоянной кривой ухмылочкой на лице без всяких разговоров "хлопнет" любого, на кого укажет начальник. Те, остальные, тоже могли убить (и, Гуга был в этом уверен - убивали), но… Но. Эти были скорее бойцами. И разницу между ними Гуга видел чётко.
Всё бы ничего, да только засобирались, наконец, ребятки в поход. Гугу ничем особым не напрягали - видать, всё нужное собрали загодя. Но как-то вечерком подошёл к нему Шван, и задушевно спросил, не знает ли он какого-нибудь проводника из местных. За хорошие деньги. Только за "колючку", чтобы всё тихо было. И - надёжного.
Знать-то Гуга знал. Только вот отправлять кого-то из своих с такими - не хотел никак. Да и кто согласится? Народ тут всё больше мирный, семейный. Одно дело - сталкёра за "колючку" перекинуть, пусть даже группку. А тут - бригада головорезов. Зачем, почему - совсем непонятно. И уверенности, что вернёшься - никакой. Мало ли… Следы заметать начнут, либо рожа не понравится… В общем, задачка для Гуги выдалась непростой. Собирался, было, соврать, сказать, что не знает ничего и вообще его дело - сторона, но, лишь глянув в лицо Швана, понял: не прокатит. Чего доброго, ещё самому вести придётся. На одной-то ноге…
Долго думать не приходилось. Эх, кабы пораньше, кабы до Настеньки - так Саньку - Отморозка посулил бы. Тот - рубаха-парень, ему чёрта давай - переведёт. Но теперь… Теперь "сдавать" Саньку не хотелось. Больно уж душевно у них с Настей получалось.
Гуга попросил время. Шван кивнул - полчаса. Удалившись в свою каморку, Гуга принялся вызванивать всем, кто засветился ходками за периметр. Но, заслышав, кого придётся вести, народ дружно отказывался. Открестилась от "заработка" даже молодёжь, несемейная и расторможенная. Не было доверия Швану и его бригаде. Не было. Оставался только Саня… Гуга набрал номер. Сбросил. Откинулся на спинку деревянного стула. Опять набрал. Нажал "вызов". "Саня?".
В общем, пришёл Саня. Пообщался со Шваном. Покалякали они душевно, расписал Шван красиво - что и почём, деньгу напророчил немалую. И наблюдал Гуга из своего угла, как идёт беседа. Очень уж скользкий народ с обеих сторон: Шван и его компания - как жбан с кобрами, а Санька… Вот то-то и оно, что не зря Саньку Отморозком кликали. А деньги ему были нужны, ох как нужны… Перед свадьбой-то.
Но, видать, и Шван дураком не был. Понял, что за птица - Санька. Посему говорил красиво, грамотно. Своих отослал сразу - что б не вякнули чего лишнего. Ох, и нужен был им проводник, видать, позарез нужен… Видать, и ждали тут именно его - проводника. Который не явился… Что - почему - можно было только догадываться. Но в тёмных делишках всяко может случиться. Не его, Гуги, дело это. Но если пляшется у них с Отморозком - так пусть тому и быть. Хоть уберутся они из Хвои. А то ведь стервенеют потихоньку… Не к добру.
Весь извёлся Гуга, каждую минуту ожидая кипиша. Однако, по всему видать, сговорились Шван с Саней. Уходя, Санёк весело попрощался с Гугой. Да и Шван стал приветливей. Заплатил хорошо за пивко да закусочку, "на чай" оставил… И всё пытал Гугу: что за человек такой - Санька - Отморозок… Гуга рассказывал, что знал. Он тоже был доволен. Ребятки засобирались, засуетились. Видать по всему, совсем скоро уж освободят они "Ротонду" и двинут за периметр. А там, глядишь, и сгинут вовсе… Зона - она ведь не различает, кто ты: серьёзный человек либо так, мелочь. Она любого скрутить может. Любого! Завтра пойдут, или, может, послезавтра - Гуга не знал. Но по всем приметам выходило - скоро совсем. Только бы тихо всё вышло…
А тихо не получилось. Получился полный "швах". Наутро узнал Гуга: поцапались Блондин с Саней. Серьёзно поцапались… Сам он того не видел, но рассказывали про дело это так.
Блондин, чувствуя, видать, что на воле-то гулять ему недолго, стал на девчонок местных охотится. Кто поосторожнее-то был, те попрятались. Кой-какие дурочки, правда, сами на него прыгали: ещё бы! Кавалер - видный, да ещё и при деньгах… Только Блондину, по всему видать, хотелось чего-то нового.
Настю он встретил не случайно. Караулил девок возле деревянной баньки, ибо суббота же. А тут… Да, сегодня Настя была действительно пригожа - распаренная, цветущая, да светилась вся - Санька-то, наконец, решился, открыл сердце своё… Не шла: летела. Прямо в лапы к Блондину. Говорят, сперва он и руки-то не распускал: дорожку только заградил собой, да давай комплименты разные сыпать… Настя - вмиг улыбка с губок слетела. Не отвечая, ни разговаривая - в сторону. Блондин - за ней… Потом - за руки хватать. К себе прижал… Настя - вырываться. А кричать-то стесняется… Как Санька увидит? Что подумает? Да и односельчане скажут: "стыд потеряла". Молчит, и только вырывается. Да куда ж ты вырвешься? А Блондин к амбару отступает, и тащит Настеньку за собой. Весело тащит, со стороны даже не скажешь, что силой… Шуткой вроде. Да понятно уже, что не до шуток здесь.
Подружка Настина выскочила - Нинка. Увидела - и тихо так, виду не подав - в обратную сторону. К хатам… А как скрылась за заборами, так и к Саньке бегом. Насилу нашла.
Блондин в амбар Настю затащил уж, прижал крепко, голову рукой обхватил - она у него крепкая, рука-то, и…
Развернуло его на месте, и только чудом ушёл от кулака Саниного. Тренированный оказался. Взвыл от ярости, кинулся на Отморозка. Саня-то раньше в драках мастак был, но тут… Сбил его Блондин на землю, добавил ботинком тяжёлым. Другой бы и не поднялся уже, но не тут-то было. Схватился Отморозок мигом, вцепился в Блондина и… И пошло. Растерялся Блондин. Дрался он верно, профессионально, но как тут драться - когда пацан этот сумасшедший ударов не замечает, будто и боли-то не чувствует? Когда ему молотишь в голову, пробиваешь в печень, сечёшь по почкам - а он, знай, рвётся к горлу, как зверь дикий… Впервые перепугался Блондин, давай орать благим матом, на помощь дружков звать…
Прибежали. Буйвол с Африкой Саню от Блондина отдирают, следом - близнецы со Шваном несутся… Тут бы Сане и конец, да Шван разогнал своих по углам. К Блондину сам подошёл, шепнул на ухо слово. Тот притих, хотя на Саньку посматривал косо, взглядом змейским.