Корабль, обращенный в ничто, в пространстве, которое есть ничто. Магия трансмутации, алхимия космической эры, позволила возбудить люксогеновые шашки, разобравшие сущность на дробный, бесконечно повторяющийся фрактал. В складки фрактала ушло километровое стальное тело корабля.
Там, за горизонтом всех событий, махина попала в космос без звезд, где есть тени, видения всего того, что было, есть и еще будет. Неодолимая инерция X-движения понесла превращенный в ничто "Левиафан" через сотни парсеков за короткие минуты.
В недрах потаенной планеты Инда, система Альцион, спали титанические механизмы.
Огромный контур циркуляции. Он шел вдоль экватора на глубине в километр. Сверхпроводящие катушки разгонного механизма спали. И ждали. Спал и эллиптический гиперболоид, спрятанный в тектоническом разломе меж скал - зеркало десять на десять километров.
Невозможно контролировать всю сферу планеты, даже в обычном пространстве. Нет таких систем ПКО. Тем паче невозможно контролировать X-матрицу - зону полной, почти полной свободы.
Партнеры Прерыватели ягну тоже не могли этого. Нарушить законы мироздания дано лишь Единому Повелевающему Информаторию Вселенной. Почти всё могли Предтечи. Партнерам Прерывателям было дано лишь кое-что.
Они не пытались закрыть всю сферу системы Альцион контролирующими полями - слишком затратно и незачем. Но они закрыли планету в оптическом, гравитационном и радиодиапазонах. И они поставили узконаправленный гиперболоид…
Когда "Левиафан" скользнул по X-матрице…
Когда X-двигатели сотворили чудо…
Под матерыми базальтами Инды, изрытыми позитронными бурами Больших Пожирателей, сотворилось иное, злое чудо.
Транслюксоген - совсем немного, всего четыре килотонны - брызнул под адским давлением из танков по периметру экваториального канала. Электромагнитные катушки ожили и благодарно приняли ток. Трансвещество, полученное при температурах и давлении ударного фронта сверхновой, забурлило, вспенилось и понеслось по контуру циркуляции, всё ускоряясь.
Когда скорость обращения достигла околосветовых показателей, блокиратор гиперболоида - квадрат тормозных стержней километровой площади - поднялся из активной принимающей зоны, окруженной миллионом тонн эсмеральдита. Заработал пионный реактор, подавая ток на контур, где в мгновение образовалась направленная виртуальная масса, равная массе планеты, и зеркало мазнуло по туманному небу невидимым колдовским конусом.
Грандиозная энергия разогнанного транслюксогена была сконцентрирована гиперболоидом и выплеснулась на миллиарды километров, далеко за пределы притяжения Альциона.
А там…
В X-матрице, складчатой по природе, поднялась суперскладка - гребень, который торчал среди единообразия фрактала, как указательный палец над кулаком.
Бесконечные минуты шла сия дробноразмерная волна через ады X-матрицы…
"Левиафану" не повезло столкнуться с системой пассивной безопасности стоянки ягну.
Рейдер, по сути не летящий, а падающий в подпространство, меж его складок, напоролся на асимметричную стену, невозможную в природе фрактала. И он рикошетом вылетел из X-матрицы.
Дьюары X-движения не выдержали нагрузки, которая скачком превысила допустимые нормы на порядок. Корабль кувырком вышел в обычную эвклидовость. Члены экипажа, от капитана до механика, вдруг превратились в безвольных амеб, которые видели, как их судно несет прямиком в атмосферу неведомой, зловещей планеты, и не могли пошевелить даже пальцем ради своего спасения.
По отсекам метался лишь одинокий инженер Степан Павлович Приходько, не понимавший, что случилось: с двигателями, кораблем, экипажем, X-матрицей, непостижимой и незыблемой.
Он пинками загнал мычащих коллег в бронированную цитадель центрального отсека и заблокировал переборочные ворота снаружи. Сам же припустил в двигательный, бороться за живучесть, пытаться реанимировать хоть что-то, что на этом несчастном корабле еще могло работать…
* * *
Практическая астрография не радовала. Совсем не радовала. Я стоял в полном одиночестве над стационарным планшетом, так и этак вертя голограмму системы Альцион. Планшет жил в "ученой" выгородке Склада № 5, на Грозном.
Эскадрилья Особого Назначения сидела (а также лежала, слонялась и разлагалась) в расположении Тринадцатого Сектора Новогеоргиевского космодрома. Вовсе не потому, что "мы к земле прикованы туманом", как поется в древней песне. С тех пор, как те ноты легли на бумагу, минули века, и для флуггеров нет нелетной погоды - по крайней мере, если мы говорим не об атмосфере газовых гигантов. А вот нелетное состояние очень даже есть.
Нас, всю эскадрилью, будто обухом по голове хватили, когда барраж из четырех разведывательных зондов сообщил: "Левиафан" в расчетной дельта-зоне не появился.
Следовательно, мы остались без Главного Начальника. Хотелось надеяться, что временно - однако с надеждой выходило не очень. Лично у меня уж точно.
Два вопроса, связанных с воинской практикой, встали как… м-м-м… в общем, крепко встали, как зверь, на двенадцать часов!
Первое: как воевать будем? Нам даже никто приказа отдать не мог, ведь официально мы не только никому не подчинялись, мы даже не существовали.
Второе следовало из первого: что будет с нами? Ну вот так, по-простому? Пока нас прикрывала могучая тень товарища Иванова, мы были секретными пилотами особого назначения, такими таинственными, что даже ГАБ не смело чирикнуть: кто это оккупировал родной Сектор 13 и здрасьте не говорит?!
А теперь? Куда нас всех без отца-командира, учитывая ой какие непростые биографии?!
"И понесло же тебя, товарищ Иванов, к черту на рога, - думал я. - Самурай, блин, монополь Дирака тебе в пульсар…"
Я ворочал голограмму с боку на бок. Вот Альцион. Ладонь на себя, пальцы в стороны - увеличение и приближение. Голубой гигант.
Щелчок, возле картинки возникла сопроводительная цифирь. Класс В9 III - ничего особенного. Вот Береника, с которой мы недавно столь удачно слиняли. Еще пять ледышек на дальних, очень дальних орбитах - бесполезные скопления льда и пыли, вроде нашего Плутона. Не планеты - недоразумение.
Пояса астероидов… что-то их многовато в системе… Ягну над чем-то потрудились? А вот жирный, очень жирный газо-пылевой диск. Его внутренний край сереет примерно в десяти миллионах километров от Береники.
Над диском должен был материализоваться "Левиафан". И не материализовался.
Тысячи парсеков от Солнца, тысячи парсеков от Грозного. Далековато. Естественно, никакие наши средства обнаружения не могут контролировать на таком расстоянии выход корабля из X-матрицы. Но в ходе первого рейда нами были выпущены в систему Альцион четыре больших БПКА (в просторечии - разведзонды) "Метеор". В числе прочего они должны были засечь прилет "Левиафана" и сразу же отбить нам депешу по X-связи.
Да и сам "Левиафан" на связь обязан был выйти! Это ж вам не жене забыть позвонить! (Что тоже свинство, не спорю. Но подобная забывчивость на службе не просто свинство, а преступление!)
"Ну и куда ж вы делись, черти?!"
Такая мысль мучила не одного меня. Причем я уверен, что люди более звездатые погонами мучились куда сильнее. Где, где они, с крупнокалиберной компетентностью?!
В унисон мыслям чавкнуло кольцо сфинктерного входа. (Ученый хлам располагался в обычном для нас надувном модуле со всеми туристическими последствиями для антуража.)
- Здравствуй, Андрей.
- Наше вам!
- Андрюша.
- Салют, лейтенант!
Я обернулся. Пожалуйте: Ревенко, Разуваев и Космолинский - непонятного звания гражданин в штатском, который заведовал у нас наукой. "Андрюша" - это, конечно, прекрасная капитан Браун-Железнова. Теоретически "Андрюшей" меня мог приласкать и Сантуш, но из уст Александры оно гораздо приятнее.
Капитан выглядела нехорошо: прическа в растрепе, глаза красные - сразу видно: плакала.
Поручкались.
Зареванные глаза Саши сообщили, что сегодня я именно Андрюша, то есть дробь службе.
- Вникаешь? - поинтересовался Космолинский, засовывая ученые руки в голограмму.
- Скажи, Саша, что, никаких вестей? - спросил я, проигнорировав риторический вопрос науки.
- Молчат, проклятые.
Сеня Разуваев обнял ее за плечи, тряхнул неуставным своим чубом и принялся утешать.
- Ой, ну шо вы, товарищу капитану! Шаланда наша вон куда шнобель сунула! Тут бикицер не выйдет - далековато! Еще двух суток нет, а вас уже штивает, як на волне. Спокойнее треба! - Ударение на первое "е", одессит, мля.
Саша вежливо, но настойчиво спихнула его руку и отошла в сторону. В мою сторону, за что ей огромное мерси.
- Однако непорядок, - констатировал Ревенко, как водится, бдительный. - Я понимаю: вышли в дельта-зону, напоролись на неприятности, все умерли. Но X-связь-то есть! "Метеоры" летают! Сообщение послать! "У кого жена, брат, мы не вернемся назад!"
- "Зато будет знатный кегельбан. И старший ответил: есть, капитан", - машинально продолжил цитату Космолинский, гипнотически и бесполезно вращавший голограмму.
Делать этого явно не следовало, так как капитан у нас был совсем не такой железный, как в бессмертном стихе. Саша всхлипнула, уложила лицо в ладошки и принялась дрожать. Галантный одессит Разуваев моментально смахнул с банки стопку планшетов и усадил ее, всячески ободряя.
- Та они не за цэ говорили, цэ ж пустой базар, цикависти ради разговору!
- М-да, - только и смог сказать ваш покорный слуга, беспомощно посмотрев на Сашу. - Слушай, Артем, а если предположить, что "Левиафан" из X-матрицы вообще не вышел? Ну вот так: вошел и там остался? Это ж пространство дробной размерности, бес его знает, как там оно…
- Бред, - прокомментировал Космолинский.
- Ты в Академии своей вообще чему учился, голубь мира? - Это Ревенко, которому и был адресован вопрос.
- Ладно, ладно, я ж так, в формате предположения! - Мне пришлось для надежности отрицать свои слова взмахами ладоней.
- Цена такому предположению дерьмо. - Артем был непреклонен. - Корабль двигается в X-матрице, пока работает привод люксогенового двигателя. Только он держит корабль между складок пространственного фрактала! Если X-двигатель выйдет из строя, борт просто вышвырнет в обычное пространство! В самом худшем случае - по кускам! Это физика! "Левиафан" не появился в расчетной дельта-зоне, значит, появился в другой, нерасчетной. А мы его не засекли, потому что смотрели не туда! Никаких вариантов! Скажи, Космолинский!
- Космоли-и-инский… - протянула наука, все еще созерцая астрографический объем. - Кхм. Ревенко, конечно, прав, но, так сказать, практическое наблюдение Румянцева рисует нам оперативную картину, с которой придется работать. Рейдер исчез - это факт. Бредовость допущения общей картины не меняет: для нас "Левиафан" потерян так же верно, как если бы он в самом деле остался в X-матрице.
- Их надо искать! - воскликнула Саша сквозь слезы.
- Солнце лучистое! - ответил сухарь Космолинский. - Надо, но где? Где ты их собралась искать? Кубатура поиска имеет сторону в десяток астрономических единиц! И это минимальная оценка!
- Но надо же что-то делать! - Она вскочила, пламенея взором, вскочила так резко, настолько дерзкая и прямая, что даже стул свалился. - Вот так и будем штаны просиживать?! Там товарищ Иванов, там ребята! Они сейчас, быть может, последний кислород сжигают! Ждут нас, надеются! А вы… мужчины! Сделайте же что-нибудь! Предложите! Б…дь, да что угодно, любой вариант! Надо действовать!
Слово "блядь", отнесенное по ошибке к матерным, в устах Сашеньки произвело магическое действие. Или это обращение к нашему мужскому статусу так сработало? Мы все подтянулись, мозги заскрипели, на лицах отобразилась мысль.
- Ну?! - Она обвела нас глазами.
Мы молча переглядывались.
Когда стало ясно, что умных предложений не последует, капитан порывисто подбежала к планшету, оттолкнула Космолинского, и, пожалуйте, извольте видеть максимально увеличенную картинку газопылевого диска.
- Вот! - Она ткнула пальчиком в его самую толстую область. - Вот сюда намеревался лететь товарищ Иванов! Он предполагал там планету! Нам надо лететь туда же! Что замолчали?!
- Якая же вы огненная! - восхищенно пробормотал Разуваев, усевшийся на Сашин стул. - Я за вами согласный куда угодно! Чего мы тут мульку гоняем? Хлопцев треба вынимать - дело святое! Чем базарить: одна нога здесь, другая там, надо слетать!
- Это авантюра, Саша, - твердо сказал Артем.
- Именно, - поддержал Космолинский. - Гипотеза Иванова основана на прочтении дневника ягну. Во-первых, нет гарантий, что перевод верен. Во-вторых, записки не содержат точных координат. Только туманный намек на некую "временную стоянку" под покровом "непроницаемого шлейфа". В-третьих, и это самое главное: планету невозможно спрятать. Допустим, ее не видно в оптику. Допустим, некое аномальное скопление пыли экранирует от радиоволн и потому не работают радары. Но масс-детектор не обманешь! Это не флуггер, не звездолет и даже не эскадра! Это массивное космическое тело! Оно обязано вносить гравитационные искажения в лоцию системы! А их нет! Это значит, что и планеты там быть не может, иначе мы бы ее засекли во время первого рейда к Беренике! Вам формулу на салфетке нарисовать?
Саша подошла, почти подбежала к ученому. Я думал, что она его сейчас ударит, так свирепо сжимались ее кулачки, так порывисто она дышала.
- Вы… вы… Виталий Евгеньевич! Вы… - Затем ее прорвало: - Вот такие, как вы, на салфеточках запросто рисовали формулы, доказывали Циолковскому, что ракетный полет в космос невозможен! Курчатову, что атомное ядро неделимо! Яровому и Кипнису, что холодный термоядерный синтез - ненаучная фантастика! Липичу, что его трансмутация вещества - бред сумасшедшего! А они брали и делали! Вы - анахорет! Мракобес! Гиря на ногах науки!
Космолинский опешил, так его припечатало. Да мы все опешили. Сашенька же, Сашенька по завету великих взяла и стала делать.
- Всем встать! Смирно! Товарищи офицеры, слушай боевой приказ! Выдвигаемся в систему Альцион по предположительным координатам, указанным в полетном плане товарища Иванова! Эскадрилье Особого Назначения даю готовность три часа!
- Г-хм… - откашлялся Ревенко. - Разрешите? На чем полетим? У нас в распоряжении остался "Дзуйхо", но я не уверен, что Кайманов позволит…
- Кайманов! - Александра прямо-таки взвилась. - О нем не беспокойтесь! Сейчас я с ним свяжусь! Он позволит! Он полетит! Если надо, он у меня "Дзуйхо" впереди себя толкать станет!.. Приказ ясен? Вопросы есть? Тогда вольно, разойдись! И кто-нибудь, разбудите Сантуша!
Товарищ капитан сделала "кругом" и своим обычным фасонистым шагом промаршировала на выход. Выпускное кольцо сомкнулось за ней.
Я смотрел вслед и думал, какая гордая да независимая! Про такую невозможно даже предположить, что по вечерам наводит педикюр, утыкав меж пальцами комки ваты, а по утрам воюет на кухоньке с капризным комбайном. А ведь наводит и воюет.
- Что с Сантушем? - спросил я вслух, хотя ответ был очевиден.
- Нажрался от безделья как скотина, - сказал Ревенко. - Добыл в трапезной водки и теперь мордой в пульт.
- От широкий человек! - одобрил Разуваев и завистливо вздохнул.
Кайманов отнесся с пониманием. Полномочия Браун-Железновой - врио Иванова, - видимо, были растяжимы, как, пардон, презерватив, и также прочны.
"Дзуйхо" - беспросветный антиквариат, оно конечно. И все же боевой корабль по праву рождения - это вам не переделанный напильником гражданский сухогруз, каким был "Левиафан"! До Альциона допрыгали не в пример проворнее.
Когда авианосец достиг расчетной дельта-зоны Альцион 175-93-61(70), всю ЭОН воткнули в ангар, в скафандры, к флуггерам! Боевая готовность!
Последняя цифирь - 70 - обозначала расстояние до цели. Семьдесят тысяч километров. Эта цифра расчетная, реально вокруг плановой точки выхода идет еще весьма заметный случайный разброс. Соответственно, мы вышли на фактическом расстоянии в восемьдесят две тысячи километров.
"Дзуйхо", повинуясь железным рукам пилотской смены, подкрадывался к газопылевому диску, а мы торчали подле машин и не видели, как тот роскошно голубеет в лучах колоссальной термоядерной топки.
Ну что же, машины роют палубу копытом, пилоты тоже, расход по топливу и кислороду ноль. Забрала подняты, но парсер уже сопряжен с чипом скафандра.
- Сантуш, гляжу на тебя и думаю, что надо бы изобретателю детоксина памятник поставить по всем военным космопортам, - пробасил Настасьин. - Не ведаешь, может, какой добрый человек докумекал?
- Я ведаю, Клим, что если ты не отгребешься, я тебе дам в рыло, - огрызнулся Сантуш, но без всякого энтузиазма.
- Да-а-а… - протянул я, просто чтобы не молчать.
Хотя вру, "да" относилось к неприглядному факту: детоксин полностью осаждает алкоголь в организме, но демоны похмелья из души никуда не деваются. После суровой пьянки случается полный разлад психических контуров, не имеющий ничего общего с химическим отравлением. Человек делается дерганый, раздражительный, всего пугается. Химия, конечно, может многое, но не всё!
Мы вяло трепались, вышучивали несчастного Комачо, а все оттого, что уселись на диком нервяке. Такое бывает, когда ждешь вылета, а его все нет и нет, а задача стоит самая непонятная. Да и за ребят на "Левиафане" боязно. Как подумаешь, что они сейчас испытывают!
Корабль не на ходу, наверное, крепко поврежден, раз даже X-передатчик накрылся. Разгерметизация? Очень похоже. Сидят по отсекам, задраенные, чисто как в гробу. Бр-р-р-р… Негоже про такое думать перед вылетом!
В ангаре было пустенько. Только мы да осназ перед "Кирасирами" - тоже в полной боевой. Кайманов, оправдывая свою крокодилью фамилию, разогнал из ангара всех, даже дежурных техников. Кроме выпускающего диспетчера, конечно. Что-то про нас судачат среди личного состава!
На большом табло горели цифры: 09.03 - универсальное время.
- Товарищи пилоты! - раздался голос в наушниках, Сашин голос. - Авианосец завершил маневр. Капитан второго ранга Кайманов считает, что лучшего ракурса для пуска флуггеров не найти. Особенно с учетом того, что мы не знаем точных координат цели. Словом, приказываю вылет! С Богом!
- Да хранят меня дух истории и Вечное Черное Небо, - пробормотал неверующий Ревенко и герметизировал шлем.
- Ты бы не богохульствовал, командир, нехорошо, - не забыл одернуть его Настасьин.
- Эх-х-х, не жди меня, мама, хорошего сына! - гнусаво пропел Разуваев.
- М-м-мать же вашу! - это болезный Сантуш.
Я ничего не сказал, как и Кутайсов. А чего говорить-то? Только если как Гагарин: поехали!
Поехали. Поехали! Поехали!
В полную неизвестность, в темноту, как из тепла да в прорубь самой черной крещенской ночью.
Лев Михайлович Кайманов, конечно, крокодил. Такой же свирепый, исполненный таких же нехороших привычек: лют, зол, безжалостен. Но дело знает крепко!
Авианосец действительно вырулил на самый выгодный ракурс. Это стало ясно, как только мы вывалились за борт, точно кенгурята из сумки мамы кенгуру.
Газопылевой диск был вот он, прямо под нами. "Дзуйхо" выплюнул нас по центру его титанической непроглядности. Запредельно таинственный и грозный пейзаж. Обманчиво застывшее буйство волн, провалов и гребней, сияющее голубым светом, украденным у Альциона.