- Буду рада, полковник Браун, - начала Галатея, но офицер медленно покачал головой.
- Лорд ЛаХэйн желает видеть сестру Мирию, - Браун взглянул на Верити. - А так же госпитальера.
Канониссу охватило чувство раздражения.
- Конечно, - кивнула она вслед уже ушедшему полковнику.
Верити почувствовала сухость в горле, когда она пошла вслед за Мирией. Миг ей понадобился, чтобы вновь обрести голос.
- Что я должна буду ему сказать?
Выражение лица Мирии по-прежнему было непреклонным. Ее неприязнь к этим людям ощущалась сильнее, чем духи.
- Все, что он захочет услышать.
Ярус Величайшего Благочестия широким выступом простирался от башни собора в ее самом центре, возвышаясь над кишащей массой внизу. Пока работающие генераторы поддерживали благородную музыку внутри часовни, здесь, на серповидном балконе, ночь тихо плавала на волнах приветственных восклицаний и церковных гимнов. Повсюду стояли ряды осветителей, но ни один из них не работал в данный момент. Единственный источник света прибывал снизу, от прожекторов и несчетного количества электросвечей в руках зрителей амфитеатра. Браун вел их между занятых работой рядов сервиторов, готовящих гало-линзы и сети звуковых кабелей. На возвышающемся краю балкона восседал Великий Лорд Дьякон Невы, Виктор ЛаХэйн, очевидно, не тронутый потрясающим видом.
Чтобы быть слышимым, ему пришлось немного повысить голос.
- Пока они нас не видят, - начал лорд жрец. - Мы темны. Всякий, кто замечает слова, тут же забывает их, и это непростительно.
Мирия взглянула вниз, где широкие вращающиеся стенды, представляющие собой разрисованные жалюзи, с треском и щелканьем складывались в слова Высокого Готика. Таким образом, толпа могла лицезреть лирические гимны, стоило лишь поднять голову.
- Конечно, лорд, слова должны быть у них в сердце?
ЛаХэйн бросил веселый взгляд на декана, стоящего рядом.
- Говорит, как истинная Сороритас, а, Веник?
Человек кивнул и махнул рукой Брауну. Без слов полковник отдал поклон и в сопровождении десятка солдат отошел к двери часовни. Мирия поняла, что дьякон не желает, чтобы солдаты их слышали.
- Те, кто не могут понять, просто заучивают наизусть, - сказал ЛаХэйн. - В этом случае слово Бога-Императора никогда не теряется. Оно остается неизменным, невредимым, вечным.
- Аве Император, - ритуальная кода соскользнула с ее губ без сознательного понимания.
- Действительно, - сказал жрец-лорд, и улыбнулся снова. - Сестры Мирия и Верити, я надеюсь, вы не будете обо мне плохого мнения из-за того моего поведения в монастыре. Поймите, что когда Император наполняет старика своим рвением, то он может позволить себе немного лишнего. Ведь я, как никто другой, желаю разобраться с преступником Воном.
- Свет Его касается каждого из нас по-своему, - тихо проговорила Верити, не поднимая глаз.
- Ты ведь разделяешь мое рвение, касательно этой миссии? – интонация голоса была легкомысленной, но, тем не менее, взгляд его как лазер навелся на старшую сестру.
- Разве может быть иначе? - ответила она. - Этот человек забрал жизнь одной из самых моих преданных подруг, почтенной сестры, посвятившей все ее существование церкви, за эту одну смерть он должен умереть десятью смертями, - ей пришлось приложить усилия, чтобы держать свой голос ровным. - А то, что он осквернил разум сестры Ионы, очерняет его еще больше. Если бы я могла, я бы сама преподнесла ей это ничтожество, дабы она лично могла снести ему голову с плеч одним ударом.
Декан Веник поднял бровь, но выражение лица ЛаХэйна осталось неизменным.
- Я рад слышать от тебя такие слова. Сегодня я сам молился за душу сестры Ионы. Я надеюсь, что будучи Кондицио Репентия она найдет успокоение, которое ищет.
Судорога свела челюсть Мирии. Иона никогда не принимала ужасное изгнание покаяния, и сделала она это, отнюдь, не по требованию ЛаХэйна. Этот простой факт, кажется, ускользнул от жреца-лорда.
- Уважаемые сестры, я хочу, чтобы вы всегда держали декана в курсе ваших следствий. Я уверен, вы понимаете, что губернатор Эммель и планетарный конгресс имеют свои спорные вопросы касательно вашего продолжительного участия, но я гарантирую, что вы можете действовать без каких-либо осуждений.
- Его Светлость проинструктировал меня касательно оказания моей помощи в охоте на преступника, - дополнил Веник. - Вы можете обращаться прямо ко мне по любым вопросам, входящим за рамки ваших полномочий.
- Вы очень великодушны, - добавила Верити.
- Скажите, - лорд-жрец произнес доверительным тоном. - Насколько мне известно, вы провели допрос в тюрьме. Что вы выяснили?
- У меня нет никаких заключений на данном этапе, лорд, - Мирия быстро заговорила, опережая любые слова, которые могла произнести Верити. – Но, боюсь, грамотные действия, приведшие к побегу Вона, не были простой импровизацией на месте. Похоже, все было спланировано.
- Правда? Мы должны тщательно рассмотреть это, - толпа снизу закричала в благоговении, и это на миг отвлекло внимание ЛаХэйна. Он изучающе взглянул на Мирию. - Вон не такая легкая добыча, сестра. Он неуловим и смертоносен, но при этом великолепен.
- Он бандит, - возмутилась она, почувствовав внутри себя растущее чувство раздражения.
Жрец, казалось, ее и не услышал.
- Только внешне. Я встречался с ним лицом к лицу, моя дорогая, и он может быть великолепным, когда захочет.
- Если вы были достаточно близко, чтобы взглянуть ему в глаза, почему же он все еще жив? - Веник резко вдохнул и предупреждающе взглянул на нее, но Мирия проигнорировала это. - Я задаюсь вопросом, почему такое существо, как он, еще будучи юнцом не попало на жатву для Черного Корабля.
- Торрис Вон коварен, - пояснил ЛаХэйн. – В его сердце нет места состраданию и любви. Он целиком холоден, сестра.
Пока он говорил, Верити изучила его лицо.
- Вы говорите так, словно восхищаетесь им, лорд.
Жрец тихо фыркнул.
- Не более чем можно восхититься болтпистолетом или губительной силой болезни. Поверьте, на Неве нет никого, кто получит большее удовольствие, чем я, когда Вон встретит конец, который я для него приготовил.
Декан сделал освободительный жест рукой, но Мирия осталась стоять на месте.
- Если это не затруднит дьякона, вы не ответили на мой вопрос.
ЛаХэйн встал, оттряхнув крапинку пыли со своей кроваво-золотой мантии.
- Иногда одной лишь смерти недостаточно, чтобы выполнить волю Императора, - сейчас он был немногословен, и каждое его слово было точным и твердым. - А что касается внутренних работ Адептус Телепатика, то это нечто, во что я желаю не вмешиваться, - лорд жрец одарил женщин долгим, расчетливым взглядом. – Позвольте и я вас кое о чем спрошу. Вы боитесь колдунов?
- Псайкеры – врата, через которые может проникнуть Хаос. Только клятвы и отречения могут подарить тем проклятым колдунам надежду, чтобы жить и служить Терре. - Верити повторила слова из Литургии Возмездия.
- Хорошо сказано, но теперь вы не ответили на мой вопрос, - он пристально посмотрел на Мирию. - Ответь мне, сестра. Боишься ли ты колдунов?
Та ответила без раздумий.
- Конечно, боюсь. Верити правильно говорит - колдуны могут уничтожить человечество, если их не контролировать. Они великие враги, как мутанты и еретики, чужаки и демоны. Наш страх делает их сильнее. Это повод, который призывает нас уничтожать этих монстров. Если я не боюсь подобных вещей, то мне незачем и сражаться.
- Именно так, - ЛаХэйн кивнул. - Если у меня были какие-то сомнения по поводу того, что вы поймаете этого гада, то они исчезли, - он поклонился им. - А сейчас, прошу прощения, но колокол скоро зазвонит и я должен идти на церемонию, - жрец-лорд должен был предстать перед собравшимися толпами.
Когда Веник уводил их, Мирия остановилась и обернулась к ЛаХэйну.
- Прошу вашего прощения, дьякон. Есть еще один вопрос, который я хочу задать вам.
- Только если быстро.
Она снова поклонилась.
- Пока мы были сосредоточены на побеге Вона, от меня ускользнул один фактор. Преступник мог уйти, куда бы пожелал, он бы мог направиться на любой из сотен миров, помимо этого. Почему, во имя Императора, он захотел вернуться на эту планету, где его лицо и злодеяния всем хорошо известны? Что такое есть на Неве, ради чего он мог рискнуть всем? – Мирия знала, что Верити внимательно слушает ее и следит за поведением ЛаХэйна.
Лицо того сделалось очень хмурым.
- Кто может понять мысли сумасшедшего, сестра? Честно сказать, у меня нет для вас ответа на этот вопрос.
Мирия поклонилась снова, после чего позволила Венику проводить себя к полковнику Брауну, который, в свою очередь, отвел их вниз на несколько уровней к смотровым галереям. Верити была тиха, ее бледное лицо и ее взгляд о чем-то говорили.
- Что скажешь? – спросила Мирия.
Верити потребовалось время, чтобы ответить.
- Мне… показалось, - сказала госпитальер, с трудом произнося слова, - На мгновение я подумала… расширение его глаз, оттенок румянца…
Мирия наклонилась ближе, так, чтобы лишь они могли слышать друг друга.
- Скажи это.
- Нет, - Верити покачала головой, - Мне показалось.
- Скажи это, - повторила боевая сестра. - Скажи мне, чтобы я знала, что не одинока в своем мнении.
Верити взглянула ей в глаза.
- Когда ты спрашивала его о мотивах Вона… он лгал нам.
- Вот-вот, - сказала Мирия. - Но для чего?
Когда лампы осветили его, ЛаХэйн почувствовал себя вознесенным к звездам, свободным от заточения в человеческую плоть, становящимся чем-то более великим и эфемерным – чем-то вроде сверхновой звезды, которая была Светом Бога-Императора. Но это его никогда не восхищало.
На Неве была старая поговорка, что все люди имеют предназначение. Действительно, каждый мальчик должен был отучиться в семинарии, чтобы потом, если его сочтут способным, поступить в крупную касту клерков планеты. Это было несложно, и вскоре Виктор ЛаХэйн оказался в стенах Церкви Терры, в тех мрачных монастырях, окруженный мрачнолицыми адептами и жрецами, освященными слабым светом часовни, он понял, что нашел свое первое призвание. Воспоминания о тех днях вызвали улыбку на его лице. То были менее трудные времена, когда он был сосредоточен лишь на гонениях неверных, когда все, в чем он нуждался, были цепной меч в его могучей правой руке и Книга Предопределенности в левой.
Шум ревущей толпы коснулся его ушей, и он поприветствовал людей, сложив руки в вековой символ аквилы, божественного двуглавого орла. Слепой и зрячий, смотрящий в будущее и в прошлое, его распахнутые крылья защищали человечество.
В моменты самоанализа, такого, как этот, он задавался вопросом, что бы он сказал, если бы смог попасть в прошлое, и встретить себя еще юнцом в тех далеких днях. Что бы он сказал сам себе? Возможно, подлился бы секретами, которые позже сами бы открылись бы ему? Как он смог когда-то отречься от своей незрелой молодости, предпочтя ей пламенное откровение, которое принесли ему эти годы?
ЛаХэйн смотрел на свое растущее до гигантских размеров гололитеческое изображение и упивался благоговением собравшихся людей. Если сперва его призвание привело его в огромный, новый мир службы Императору, то потом опустило его к самому подножью Золотого Трона. Никто из людей в амфитеатре не мог испытать этого, но они чувствовали это в словах, которые он говорил, в его взоре, который он обращал на них. В своих сердцах они знали, каким он был решительным, непоколебимым в своей праведности.
Заключительные части объединялись. Лорд Виктор ЛаХэйн был рукой Бога-Императора, и Его воля должна быть исполнена. Ничто не должно помешать этому.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Имперская Церковь была двигателем, топливом которому служили молитвы, механизмом, смазкой которому служила кровь праведников, длинные тени возведенных во славу Бога-Императора храмов и шпилей простирались на сотни тысяч звезд. Так как каждая планета и со своим населением сильно отличались друг от друга, то каждое общество покланялось Владыке Человечества по-своему. На диких планетах, таких как Мираль, уроженцы-староверы видели Его как великое животное, приходящее из темнейших глубин из лесов. Мир-кузница Телемакус восхвалял Его как Великого Кузнеца, Творца Всего, а люди Лимнуса Эпсилона верили, что Он жил в их солнце, согревая их оттуда своим дыханием.
В дни Великого Крестового похода церковь усвоила, что навязывание своей веры другим мирам, искореняя их старую и начиная новую с чистого листа – долгий и трудный процесс. Тогда Экклезеархия, вместо того, чтобы вносить изменения в принудительном порядке, обернула родные религии тех миров к Святой Терре, показав им всю истину мироздания – что все их боги на самом деле – Бог-Император Человечества в том или ином облике.
На таком мире как Нева, где вероучение и вероисповедание пронизывали каждый отдельный аспект его цивилизации, одна строка священного трактата или мельчайшая деталь молитвенного обряда могли послужить поводом к началу очередной войны. Бароны и городские лорды скрещивали мечи, как только их истолкования веры расходились в своей интерпретации. На этой планете, где каждый мужчина, женщина и ребенок молились Терре за свою бессмертную душу, бушевали трения и опасные раздоры, касающиеся вопросов значения и значимости церковного слова.
Чтобы положить конец подобным разногласиям, Неве требовалось чудо, и, хвала Богу-Императору, таковое имелось. Люди называли его Благословением Раны.
Лорд ЛаХэйн не говорил и не жестикулировал, ожидая, пока толпа стихнет. Он просто, сложив руки за спиной, со спокойным видом смотрел на людей и ждал. Высокая гололитическая призрачная проекция сверкала под ним, паря над размещенными внизу на арене амфитеатра декорациями. Он позволил чертам своего лица смягчиться и глаза его образа изучили людей холодным пристальным взглядом. ЛаХэйн уже давно научился обращаться к толпе так, чтобы каждый человек в ней думал, что он говорит конкретно с ним.
Когда толпа стихла, он сделал небольшой поклон.
- Сыновья и дочери Невы. Благословенны будьте. – Жрец лорд чувствовал, как на него смотрят тысячи взглядов, ощущал, как затаились тысячи напряженных дыханий, - Путь к лучшему будущему выстраивается перед нами, к будущему яркому и вечному, но наш совместный путь не должен проходить через тяготы междоусобной борьбы.
Он склонил голову.
- Каждый год мы собираемся тут и просим Благословения, и мы получаем его. Почему? Потому что мы – человечество. Потому что мы – дети Бога-Императора, величайшего из всех людей, дышавших когда-либо. Через его служителей мы знаем о Нем и о Его словах. Мы понимаем, чего он ждет от нас. Наш долг - быть сильными, никогда не сдавать, искоренять ксеносов, мутантов и еретиков из наших рядов. – Жрец снова поднял взор. - Вы знаете, что плата за все это – не золото, не уран и не алмаз. Вера несокрушима. Платим мы за это кровью.
Кода боевой флот Святой Целестины показался на орбите Невы, пройдя через изолирующий систему варп шторм, церкви на планете были близки к саморазрушению. В одних городах духовенство было полностью утрачено, в других же молельни, переполненные верующими, разрушались под их собственным весом. Согласно некоторым записям того времени, святая во плоти приземлилась на планету в Скалах Дискус, находящихся в нескольких километрах от Норока, сами записи в боевом корабле воительницы никогда не подтверждали этот инцидент полностью, отчего историки на других мирах сомневались относительно слов невских жрецов. Но правдой это было или нет – прохождение святой под солнцем Невы навсегда изменило планету. Монахи, живущие в монастыре на Дискусе, поныне охраняли это место. Окруженный электробарьерами, там находился маленький отпечаток в плоском камне, говорили, что это было как раз тем местом, где золотой сапог Целестины впервые коснулся поверхности Невы. Наиболее богатым и уважаемым людям из благородных каст планеты позволялось встать на колени и поцеловать отметину. Некоторые, если они были знатного происхождения, наносили себе ритуальные порезы и проливали на след несколько капель крови.
Святая Целестина, Иеромученица Палатинского Крестового похода, в количестве часовен Невы, возведенных в ее честь, уступала только самому Императору. Ее лик украсил монеты, иконы, религиозные живописи, и на каждой из них был изображен человек, сидящий в ее ногах и известный всем как Ивар Раны.
Жрец развел руки в стороны перед толпой народа.
- Я преклоняюсь пред вашим великолепным примером, который вы, мои люди, демонстрируете. Я преклоняюсь пред рабочими и ремесленниками, которые трудятся не ради славы, которые почитают нашего благородного Губернатора Эммеля. Пред солдатами и воинами, в которых холодным огнем горит непоколебимая решимость, которые никогда не вздрагивают перед угрозой ереси и несогласия. Пред пасторами и клерками, которые заботятся о душах других людей, ограждая их от становления на путь предательства и вероломства. Ваше служение и есть для вас наивысшая награда. – Он изобразил знак аквилы снова, - Я навеки преклоняюсь перед вами.
После долгой паузы он заговорил снова, но теперь теплота в его голосе уменьшилась, сменившись на что-то холодное и грубое:
- Самая большая гордость людей Невы – порядок, но все же среди нас есть еще и те, кто жаждет хаоса и беспорядка. И как хирург может вырезать смертельную раковую опухоль, так же должны поступить и мы. Мы представляем тех, кто следует правилам и закону, но преступники хотят лишь разногласий и анархии. Быть праведным – значит быть сильным и никогда не уступать подобным преступникам. Помните! Сильные доживают до завтра, слабые умирают сегодня. Мы должны защитить наших детей и наш народ от опасности мятежа. Во имя Ивара, они должны знать цену. Они должны знать!
История Ивара была известна каждому невцу, это рассказывали им еще в яслях, а затем пересказывали снова и снова на протяжении всей жизни. Существовали книги, повествующие о его жизни, увесистые, содержащие шикарные иллюстрации и минимум текста – для слабоумных или еще юных, или наоборот – содержащие сплошной текст, специально для любителей помыслить. Каждый год по общественной сети вокса церковь транслировала драматическую постановку о его жизни. Его воспевали в песнях, его знатный профиль украшал настенные живописи на всей планете.
Будучи обычным солдатом в городской страже Норока, Ивар первым узрел приход Целестины в те беспокойные дни, и когда тень ее звездного корабля усмирила убийственные войны и разогнала варп шторм, он был настолько поражен случившимся, что собрал свою армию бойцов и последовал за святой в ее Войну Веры. Он сказал, что это плата за спасение Целестиной его родного мира, и в последующие месяцы Ивар и его люди зарекомендовали себя, как солдаты, служащие Адепта Сороритас. Бойцы Ивара боролись с рвением истинных фанатиков, но их количество уменьшалось до тех пор, пока в живых не остался сам Ивар.