Она вскочила, и оказалось, что тщедушное тельце было всего лишь манекеном, а ростом Домнушка была повыше Печкина.
- Это не он, - сказал журналист. - А тот, кого вы имеете в виду, шлёт вам поклон, Кира Петровна…
Глава четырнадцатая
Кира Петровна Мошкова, она же Домнушка, 77 лет
Юноша всё верно вам сказал, точнее - как он знал. Как ему позволили знать.
Своих детей у меня никогда не было. Двоих мужей я потеряла. Одного убило государство, другого - просто бандиты, без полномочий. Когда этот мальчик появился в "Глубоком сне", я вдруг сразу поняла - не выйдет он отсюда.
У меня в библиотеке персонал устроил что-то вроде чайного клуба - от начальства скрывались, приходили просто поболтать, так что тайн для меня не существовало. Я весьма органично вписалась в этот элитный дурдом.
Только не вздумайте произнести это слово при ком-нибудь из больных! Санаторий у нас, санаторий. Когда-то здесь была усадьба графа Редкозубова. Не смейтесь, дворянские фамилии частенько звучат весьма забавно в сочетании с титулом. До сих пор сохранилось несколько лип от господской усадьбы. Конечно, прежней красоты не вернуть, но уж сделали, что смогли.
И в библиотеке есть несколько графских книг, не всё успели извести на самокрутки. Даже прижизненное издание "Путешествия" Радищева тут было! Эту книгу предки мои в руках держали и матушку императрицу поминали русским словом!
А надобно вам знать, что предок мой - декабрист Пётр Илларионович Мошков. Не самый известный, не самый громкий. Если считать, что Движение 14 декабря - это всего лишь "сто прапорщиков", то он был где-то девяносто девятым. Тем не менее в нашем роду в его честь одного из мужчин непременно называли Петром. И все Петры выживали! Вы, нынешние, не представляете, какой была тогда детская смертность. Это сейчас мамочки сходят с ума, выхаживая самых безнадёжных, а в те времена было просто: схоронила, повыла, забыла, нового понесла. Хоть крестьянка, хоть княгиня…
Вы меня как-то останавливайте, что ли, если я отвлекусь. Нечасто бывают у меня достойные собеседники. А обсуждать с санитарками новости города Кошкина мне смертная тоска.
Так вот. Юноша. Так у нас и повелось - Юноша и Юноша. Очень уж молодо он тогда выглядел. Я как вашего Павла Эмильевича увидела, так сердце и обмерло. Пропал мой мальчик. Спился, истаскался, опустился… Так и странствовал все эти годы - без имени, без родных, с искалеченной памятью…
Слава Богу, что это не так. Но всё-таки сходство поразительное. Словно кто-то взял близнецов, дал им разные судьбы и решил посмотреть, что из этого получится.
Наверное, я воспитывала Юношу неправильно. В нынешнем веке нет места таким чистым сердцам, да и в двадцатом веке тоже не было. "Но если он скажет: "солги" - солги. Но если он скажет: "убей" - убей, это не для человека". А ведь поэт написал, и не из последних!
Я-то надеялась, что через несколько лет Юноша всё же как-то приспособится, сумеет самостоятельно выжить в таком маленьком захолустном городке. Да хотя бы сменит меня в библиотеке - чем для него не работа!
Павел Эмильевич, извольте вынуть из кармана бронзового дракончика! Да-да, я видела! Нет, это не мой мальчик. Тому бы в голову не пришло взять чужую вещь…
Ну, господин Каргин, это уж слишком! Поздно его затрещинами воспитывать! Лёгкие телесные наказания уместны в более раннем возрасте, а теперь они способны только озлобить вашего подопечного…
Так вот, отпускала я Юношу в мир не с лёгким сердцем и до срока. Да ещё с таким спутником! Но альтернатива была вовсе уж неприемлемой. Обязательно приспособила бы его эта организация к какому-нибудь грязному делу, использовала его чистоту и наивность для умножения зла…
Но зло всё равно свершилось. Бедный мальчик поверил Сильверу и все эти годы терзался чувством вины. Поэтому и стал выполнять свою благородную миссию в вашей проклятой Зоне… Надеялся искупить…
Постарайтесь сообщить ему как можно скорее, что я жива и санитары все налицо, кроме уволившихся и померших естественной смертью от алкоголизма. Пьют у нас тут. И в санатории, и в городе. Ах, уже познакомились? Поздравляю.
А по поводу обстоятельств появления Юноши не могу вам сказать ничего определённого. В моём чайном клубе собирались все городские слухи и сплетни, но были они столь нелепы и противоречивы, что выстроить из них ясную и разумную картину я так и не смогла. Сами посудите - брошенный в леске у въезда в город "роллс-ройс", битком набитый долларами! Таинственное исчезновение этих долларов! Перестрелка милиции с большой бандой! Похищение профессора Сметанича!
Я считаю, что денег никаких не было, а перестрелка произошла между самими милиционерами из-за автомобиля.
Погиб тогдашний начальник милиции майор Щербатых. По официальной версии - от бандитской пули. А по-моему, продали наши церберы "роллс-ройс" в областном центре, загуляли и устроили "русскую рулетку". Тоже мне - гусары в маренго!
Правда, какие-то типы время от времени появляются в городке, всё чего-то выискивают, расспрашивают… Подпольных миллионеров ищут - это у нас-то!
И с профессором Сметаничем мне всё ясно. Никто его не похищал и не пытал. Наверняка он выведал под пентоталом у кого-то из скорбных головой олигархов номер банковского счёта и сбежал с медсестрой Капустиной. Та ещё была штучка. Недаром они у меня в читальном зале все глянцевые журналы замусолили. Должно быть, подыскивали себе подходящее бунгало в тропиках.
Да, старушка я злоязычная, этого не отнимешь. А ведь профессор Сметанич меня сюда и пристроил… Ох, грехи наши тяжкие…
Но вернёмся к нашему ягнёнку. Юноша оказался довольно начитанным, но где, когда и при каких обстоятельствах прочитал, к примеру, "Капитанскую дочку" - припомнить никак не мог. Да, ещё он Стивенсона особенно любил. Не "Остров сокровищ", а "Доктор Джекил и мистер Хайд".
И речь его была лишена каких-либо характерных особенностей. Я, конечно, не профессор Хиггинс из "Пигмалиона", но вологодский говорок от воронежского уж как-нибудь отличу. И так его пыталась подловить, и этак. То вдруг задам ему вопрос по-французски или по-английски, словно он иностранный агент. Английский, впрочем, он знал прилично, но уж не как родной.
Ах, его речь похожа на мою? Неудивительно. С ним в основном я и общалась.
И по ассоциациям я его гоняла, и видеофильмы с видами разных городов показывала - и никакого отклика. Чёрный ящик, "китайская комната". Вещь в себе. Никакого просвета…
Вы скажете - ну, нашла себе старая вешалка заделье! Психиатром себя вообразила! А образование у меня библиотечное, хоть и училась в Москве.
Нет, не психиатром я себя вообразила, а строгой, но справедливой маменькой. Не лги, не выражайся, локти на стол не складывай. Люби отечество. Будь верен данному слову. Не бросай друга в беде… А что такое друг? Это, мальчик мой, ты непременно узнаешь…
К сожалению, он вскоре появился, этот… друг.
Повесили его, говорите? Ну и правильно - прости, Господи, душу грешную за такие слова! Смею надеяться, за дело?
А что касается этого маскарада с Домнушкой… Понимаете, когда произошёл дефолт, многие наши высокопоставленные пациенты не только скоропостижно выздоровели, но и взносы свои забрали. Ринулись срочно спасать капиталы. И присело наше заведение на голодный паёк. Зарплату полгода не платили. Забастовку не объявишь, другой работы не найдёшь. Ещё немного - и купит наш санаторий за бесценок какой-нибудь купец Лопахин, и дачи понастроит. Место тут дивное, жаль, вы его летом не видели.
Вот тогда-то я и придумала Домнушку. Персонал меня дружно поддержал, новый главный врач одобрил, даже дал несколько дельных советов. Он с настоящей Вангой был знаком, знал причины её успешных предсказаний.
И начали наши дамы потихоньку распускать слух про вещую бабушку… И пошли потихоньку посетители. Образовалась очередь. Пока гостю подойдёт назначенный срок, я всё, что можно, узнаю о нём из Интернета и других источников. У нас на этот счёт организована целая служба! Такую развели бюрократию, что сразу видно - солидная фирма. Иначе не поверят…
Личной моей выгоды тут нет. Все деньги идут на счёт санатория как благотворительные взносы, не придерёшься.
И шарлатанкой я себя не считаю. Не бедные люди сюда приходят. За глупость и невежество надо платить, и платить щедро.
О чём меня спрашивал Сергей Сергеич? Ну, господин Майский, у меня своя профессиональная этика. Даже неудобно за вас, право.
Понемногу дела наши наладились, но персонал меня не отпускает - говорят, кризис грядёт, терпи, кошёлка старая, коли запряглась. Некогда помирать Домнушке, хотя Кире Петровне Мошковой, последней в роду декабриста, пора бы и честь знать. Скоро пойду на девятый десяток.
Только ведь потом обязательно на могилке моей чудесные исцеления происходить будут!
Глава пятнадцатая
Это провал, думал Печкин. Разведгруппа вернулась без "языка". Как побитые собаки. Пошумели, повзрывали - и скрылись под уютное крылышко Зоны. Кто бы мог подумать, что здесь сейчас для нас - самое безопасное место… Хорошо ещё, что Белому принесли добрую весть: никакой он не маньяк, а дурачок легковерный. Ну так это ему сама Кира Петровна по телефону сказала…
Не срастается сценарий. И Черентай своими преображениями больше не занимается. Разве что подвести к нему 380 вольт - тогда, может, и… Но Белый не разрешает. Да и кто мы такие, чтобы эксперименты над живыми людьми производить?
А то, что Паша - фактически двойник Белого, только запутывает дело. Два брата-акробата. Двое из ларца, одинаковых с лица. Хотя не очень-то одинаковых. Воришка хлебнул на своём веку… Хрюли толку, что Майор пробил по ментовским базам его биографию с тремя судимостями? Много мы узнали? Что воровать и водяру жрать с мамашей ещё в младших классах стал? Бросит Белый в огонь эту папочку и будет прав… Мы её по дороге изучили на десять рядов.
Не помнит, где он семь лет кантовался! Да сидел, где же ещё. Сидел, как миленький, в колонии на станции Решёты. Далековато, аж за Красноярском. Ну уж туда мы не поехали. Не помнит он… Двое беспамятных на один сюжет - это уже перебор. И опять лакунарная амнезия. До этого года помню, а потом не помню… Вот опять шары залил без закуски и дрыхнет в кресле, загадка века…
И всё-таки кажется мне - упустил я что-то. И вот теперь сижу и смотрю в огонь…
- Чего пригорюнился? - Матадор хлопнул журналиста по плечу.
- Послепраздничная депрессия, - буркнул Печкин. - Мировая скорбь…
- Та нэ журысь, - подошёл с другой стороны Мыло. - Ну, зо Старым Новым роким!
И подсунул стопочку.
Печкин машинально чокнулся с ним и выпил, не почувствовав вкуса.
- Ты прямо как Синильга, - сказал Матадор. - Ей бы радоваться, а она убивается, как будто Белому на фронт ехать. Да у нас тут каждый день фронт! Могла бы и привыкнуть…
- Новая аномалия объявилась, - сказал Киндер. - Называется "снеговик". Наступил - и ледяная статуя! Заметить невозможно, если ПДА не перестроишь… Но! Прежде чем перестроить, кто-то туда вляпаться был должен…
- Кто-то из наших? - сказал Печкин.
- Нет, с Янтаря. Колосков Дима, мэнээс, светлая ему память. Наши-то все по домам сидят, в ресторанах гужуются…
- А ты-то чего не поехал? - сказал Печкин. - Хотя бы к Галке своей под тёплый бочок…
- Галка - пройденный этап, - важно сказал маленький сталкер. - С Галкой у нас жизненные разногласия. Её мировоззрение перестало совпадать с моим…
- Ух ты, - сказал Матадор. - Где же ты в Зоне умудрился мировоззрение подхватить? Уж не от бюрерши ли хорошенькой?
- Сам ты бюрерша, - сказал Киндер. - И Большой просил меня постоянно быть на связи…
- Адъютант его превосходительства, - сказал журналист. - А где само-то превосходительство?
- В Давосе, на совещании, - сказал Киндер. - И вызывать его не велел, там мобилы положено отключать. А то бы я давно ему доложил о ваших успехах… Говорил я тебе, Матадор, нам надо было туда ехать, а не отмычкам этим недоделанным!
- Киндер, - откликнулся Майор. - Выбирай. А то последует.
- Та Киндер бы тамочко сам сказывся, у тый санатории, - сказал Мыло. - Бо вин и так скаженный…
- Упорный народ эти международные паханы, - сказал Печкин. - Я с той зимы не то что на Давос, я на родимые-то снега спокойно глядеть не могу, всё слышу, как снайперки щёлкают и льдинки мне голую спину полосуют… Но всё-таки любопытно было бы узнать - восстановили они здание в прежнем виде или какой архитектурный шедевр забабахали?
- Мегабайт как-то заявил, - сказал Матадор, - что день, когда вольные сталкеры начнут пялиться в телевизор, станет для них последним днём. И он прав. Пират, забудь о стороне родной, когда сигнал к атаке донесётся…
- А смотри, как Мегабайт во время войнушки-то пригодился, - сказал Печкин. - Как он ловко гайдамаков нейтрализовал, как братишку запугал!
- Вообще вольные сталкеры усиленно социализируются, - сказал Матадор. - Каждый солдат должен знать свой маневр. Только не превратиться бы нам в какое-то подобие "Долга"!
- Мыло! - позвал бармен Арчибальд. - Помоги Колчаку на кухне - он опять чуть палец себе не отрезал… Чемпион Зоны по схваткам на ножах называется! Кулинария - это ему не людей резать! То ли дело Топтыгин! Достанет свою ногтечистку - и чук-чук-чук! Всё умеет, хотя Колчаку в сыновья годится…
- Где они нынче с Белым бродят? - сказал Печкин. - Что им там делать? Замёрзшие патрули спасают? Не знаю, как я ему в глаза посмотрю. Что скажу? Что он мне скажет?
- Ничего, - сказал Майор. - Но это ещё хуже.
- Активизируется Зона в последнюю неделю, - сказал Матадор. - Она не дура, так просто заморозить себя не даст. Каждый Выброс помаленьку стравливает снег - значит, весной Зона не превратится в сплошное озеро. Это была бы катастрофа европейского масштаба. Воистину, Звезда Полынь пала бы на воды, и треть вод сделалась бы горькой! А так, может, и обойдётся… Разве что яйцеголовых на Янтаре малость подтопит…
- Не любите вы коллег, коллега! - сказал Печкин. - Завидуете подлинным учёным, этим застрельщикам инноваций! Кстати, что-то не вижу я Батюшки. Не случилось ли чего?
- Он на Материк пошёл - восстанавливаться в сане, - сказал Матадор. - Уж не знаю, положено ли такое по церковному уставу. Если положено - будем к обедне ходить, всенощную стоять… Посты держать…
- Тебе-то что, - сказал Киндер. - Тебе в синагогу надо.
- Надо, - не смутился Матадор. - Только ни одного ребе в Зону и волоком не затащишь. Потому что на столе одна кабанятина. А то бы мы с ним тебя обрезали и устроили потом бар-мицву на весь крещёный мир… С кошерной водкой "Кеглевич" под чудо-юдо-рыбу-фиш… Тебя давно обрезать пора, Да покороче…
Вот всю дорогу, подумал Печкин, друг друга поддевают, даже морды взаимно бьют, а случись что - глотку перегрызут за связчика…
- В Берлине, - сказал он, - я видел вывеску: "Кошерная мойка автомобилей". Гад буду - правда. Каково это читать недобитым альтпартайгеноссен? О, а где же наш морозостойкий бакалавр?
- Пошёл с Батюшкой, - сказал месье Арчибальд.
- За новым поясом шахида?
- Нет. Креститься. Батюшка его распропагандировал. Обещал вернуться, поваром хочет у меня работать. Он, оказывается, по кулинарии бакалавр. Я не против. Будет буйабез варить, луковый суп, марсельская кухня - это что-то…
Со стороны тамбура послышались глухие удары.
- Киндер, отвори, - сказал бармен. - Это Белый - больше некому…
Печкин внутренне сжался. Папка с личным делом безмятежно храпящего Павла Эмильевича жгла ему руки. Вошли Белый и Топтыгин.
- К нам на ёлочку пришли герои сказок Зоны - Дед-Кровосос и Химерочка! - объявил Матадор. - Ёлочка, зажгись холодным радиоактивным огнём…
- Чухню божью молотишь, дядюшка, - строго сказал Топтыгин. Он хорошо обвык в Зоне и уже не слишком уважал старших. - Сивый, а столь глумно баешь, людей поддедюливашь. От дикости так делашь-да. Родитель не похвалит! Арчибан Жанович, дорога душа, чайку-да спроворил бы - замолаживат на дворе, куржаком Зону подёрнуло…
А Белый молчал - ждал, что ему скажут. Он аккуратно снял белый романовский полушубок, свернул его и положил на стул.
Печкин нашёл было покаянные слова, но тут выскочила из кухни растрепанная Синильга, бросилась Белому на шею:
- Наконец-то! Какой ты холодный! Где тебя носило? Пойдём, я тебя переодену, потом кормить буду…
Белый растерянно оглянулся, пожал плечами и пошёл за Синильгой.
- Соскучала тумтаречка за ним, - сказал Топтыгин. - Жалеет она его, аж обмират…
- Счастливый, - сказал Матадор. - А вот меня жалеть некому - ни здесь, ни на Материке.
Ну что мне стоило Белому липовую биографию придумать, сокрушался журналист. Я же профессионал. Такое мог бы жизнеописание нарисовать - граф Монте-Кристо обрыдается. Гарри Поттер волшебную палочку сломает! Сочинил бы про злодеев, которые лишили его и семьи, и памяти, да ещё и бросили на дороге в город Кошкин из-за машины с деньгами. И про деньги что-нибудь убедительное наврал. Его же до сих пор легко обмануть! Тем более что мёртвые злодеи налицо, чуть не десяток. Да он же всё равно не будет проверять. Но Майор встал насмерть - облажались так облажались, нечего теперь горбатого лепить… Правдолюбец хренов… А Белый ведь ждал, что я его по имени назову…
- Опять несёт кого-то, - объявил Киндер, скучавший у оконного дисплея. - Не могу только разобрать, кто. Кто-то незнакомый. Но! Всё равно он мне не нравится…
- Значит, не баба идёт, - догадался Матадор.
- Участковый, - сказал Печкин.
- Участковый у нас уже есть, - сказал Киндер. - Двух Майоров никакая Зона не выдержит.
- Тогда налоговый инспектор, - сказал Печкин. - Узнал, что сталкеры спят неспокойно, вот и пришёл с гуманной целью…
- Знатный на нём тулуп, - сказал Киндер. - До пят. А вот шапочка так себе. И узнать я его не могу, чужой это… Но! Оружия не видно. Хотя под таким зипуном…
- Впусти, - сказал месье Арчибальд. - Поработай за швейцара, а то Колчак ещё и яичной скорлупой порезался, мастер клинка…
- Хрюли Колчак! - послышался с кухни возмущённый голос вышибалы. - Если яйца нечеловеческие! Это мутанта какого-то яйца! Псевдокуриные! Сам бы попробовал такое кокнуть!
- Чем это они нас кормить собрались? - с ужасом сказал Матадор.
Завизжали могучие дверные петли, и Киндер впустил незнакомца. Тулуп на том и в самом деле был знатный, лохматый, вроде бы волчий, а шапочка несерьёзная, вязаная, с помпончиком. Личико сморщенное, смуглое…