Будто услышав его, на следующем уровне девушка остановилась. Подождав, пока он спустится и подойдет, она прошла к одной из дверей, открыла ее, достала откуда-то большой черный мешок, сделанный из чего-то блестящего, и сказала:
– Давай, раздевайся и пихай все сюда, я пойду сожгу, пока ты моешься, и принесу чистую одежду.
Нанас замялся. Хоть он и зарекся спорить с "духиней", но все же она была женщиной… то есть, выглядела женщиной, и…
Надя поняла его смущение:
– Ладно тебе! Не стану я на тебя смотреть. Да и все равно из- под грязи ничего видно не будет.
Нанас вздохнул и принялся раздеваться. Вообще-то, кроме разодранных штанов, ему было жалко свою одежду. Особенно пимы – легкие, удобные, теплые. И он осторожно спросил:
– А жечь обязательно? Можно хотя бы пимы оставить?
– Обязательно. Ты пойми, дурень, на них же, помимо твоей грязи, еще и радиоактивная! Они будут тебя медленно убивать.
– Ну, медленно же, не быстро…
– Не дуркуй!
– Да я и не… А пояс? Тоже сжигать?
– Тоже.
– Но у меня там оберег, кремень с кресалом и ножны!
– Оберег – это что такое?
– Камень священный… – Нанас удивился было, что "духиня" не знает этого, но решил, что она его просто проверяет. – Он, между прочим, от радиации защищает.
– Ладно, камень оставь. И это… крестило свое.
– Кресало, – поправил он и взмолился, – И ножны с ножом – тоже! Мне их небесный дух подарил.
– Хорошо, и нож с ножнами. Все?
– Ага.
– Ну, лезь тогда в душ, – открыла перед ним еще одну дверь Надя. – Вода, конечно, не горячая, но не застынешь. И экономней пользуйся, закрывай кран, пока намыливаешься.
– Закрывать что? – переспросил Нанас. – Намыливаться – это как?..
– О господи! – вскинула руки "духиня". – Откуда этот дикарь на мою голову свалился?..
Показывая ему, как открывать и закрывать воду, а также объясняя жестами, что такое "намыливаться", Надя, похоже, не только не смотрела не него, но даже не дышала.
"Неужели от меня и впрямь так сильно воняет?" – подумал Нанас и понюхал руку. Та пахла, как обычно, а скорее, и вовсе ничем не пахла.
– Сама ты дуркуешь… – тихо буркнул он и встал под бегущий из маленького металлического сита жиденький поток воды.
Потом взял серый квадратный "камень", которым Надя учила "намыливаться", но тот выскользнул у него из руки, и Нанасу потребовалось немало времени, чтобы поднять и удержать его. "Словно живой", – неприязненно подумал он о "камне" и хотел было схитрить и не "намыливаться". Но, вспомнив, как совсем недавно обещал себе во всем слушаться "духиню", устыдился и сделал все, что требовалось. Правда, когда он "намылил" голову, глаза вдруг так защипало, что он едва не полез на стену, но быстро догадался промыть их водой. А так, по большому счету, душ ему даже понравился. Во всяком случае, принимать умерших не пришлось. Просто помылся, а заодно и рассмотрел свои раны. Все его несчастное тело было покрыто синяками и ссадинами, а над правым коленом отчетливо виднелся полукруг красных точек – следы от зубов "гусеницы", ладно хоть неглубокие. В общем, жить было можно. Тем более, и напился он наконец вволю.
Выйдя из душа, он сразу наткнулся на дожидавшуюся его Надю. Девушка резко отвернулась и протянула из-за спины больший белый лист… кожи?.. ткани?.. Да, все-таки ткани, слишком уж он был мягким.
– Держи полотенце, – сказала "духиня". – Надеюсь, вытираться ты умеешь?
Вообще-то, Нанас никогда прежде не вытирался чем-то специально для этого предназначенным, в лучшем случае – вытирал мокрые руки о штаны или торку. Но признаваться в этом было стыдно, да и назначение вещи он понял, так что просто взял молча "полотенце" и стал тереть голову, грудь, спину.
– На, – протянула Надя следующий кусок ткани – небольшой, черного цвета, сшитый во что-то непонятное.
Нанас бросил полотенце на пол и принялся вертеть это "что-то" в руках. В нем было три больших отверстия: два одинаковых по размеру, а третье – вдвое больше. И это третье еще и удивительным образом растягивалось. Куда – и главное зачем – нужно было приспособить эту штуковину, Нанас понятия не имел. Попробовал напялить на голову – ткань сползала на глаза. Надеть как торку было невозможно, не хватало еще одного отверстия – для головы. Да и коротковата бы получилась торка – разве что на младенца. Единственное, куда можно было натянуть это недоразумение, так это на ноги. Но тогда получилось бы, что "одетой" окажется только эм-м… задница, но не дошла ведь "духиня" до того, подумал Нанас, чтобы до такой степени над ним издеваться!.. И он, сгорая от стыда, все-таки буркнул:
– Куда это?..
– Дуркуешь? – вполоборота повернула голову Надя. – На задницу, куда же еще? Не на голову же!
– Я серьезно! – вспыхнул Нанас, досадуя на то, что сбылись его худшие ожидания. – Не надо так со мной. Пожалуйста!
– Ты что, в самом деле идиот? – наплевав на его наготу, обернулась девушка. – Или вы одичали до того, что даже забыли, что такое трусы? – Она вырвала из рук Нанаса эти самые "трусы" и гаркнула: – Подними ногу, придурок!
– Которую?.. – растерялся Нанас.
– Обе, тудыть твою растудыть! – Похоже, Надя рассердилась всерьез.
– А… на чем же я буду стоять?..
"Духиня" набрала в грудь воздуха, собираясь, похоже, высказать ему еще что-то очень обидное, но неожиданно прыснула, а потом захохотала так, что из глаз ее полились слезы. Девушка вытерла их тем, что держала в руке, то есть злополучными трусами, и, поняв это, залилась смехом еще пуще. Нанас, скрестив под животом ладони, сначала лишь обиженно хлопал глазами, но смех Нади был столь заразительным, что в конце концов засмеялся и он. И, удивительное дело, смеясь на пару с хозяйкой подводной лодки, он вдруг подумал, что так хорошо, как сейчас, ему не было уже очень-очень давно. Пожалуй, с тех самых пор, когда мама была живой и здоровой, и они вот так же смеялись с ней вместе над чем-то веселым.
Отсмеявшись и вытерев глаза уже не трусами, а рукавом своей полосатой торки, Надя сказала:
– Ты такой простой и наивный, что на тебя невозможно сердиться. – И повторила то, что уже говорила раньше: – И откуда ты свалился на мою голову? – Заметив, что Нанас собирается ответить, она поспешно выпалила: – Нет! Молчи! А то опять не сдержусь. Я помню – из сырта. Поднимай ногу, балбес! Правую.
– Не надо, я сам, – отобрал он у Нади трусы и надел их так быстро, будто делал это с рождения. – И я не из сырта, а из сыйта.
– Ну, хоть с тем, что ты балбес, согласен – и то ладно.
– Наверное, это что-то хорошее, – буркнул Нанас, хотя на самом деле почти был уверен в обратном.
– Очень хорошее, – кивнула девушка. – Для тебя в самый раз. И я готова поспорить, что вот это ты тоже не знаешь, куда надевать, – протянула она пару тонких рукавиц, почему-то совсем без пальцев.
– Знаю, – проворчал Нанас, забирая рукавицы. – Но не сейчас же!.. Завтра и надену, когда поедем. Только мои были лучше, у этих даже пальцев нет.
– Это носки… – печально и подозрительно прерывисто выдохнула Надя. – Если догадаешься, для какой они части тела, поделюсь шоколадкой. Последняя осталась, между прочим.
– Ну не на голову же!.. – передразнивая девушку, сказал Нанас.
Не так уж много оставалось частей тела, да еще парных, чтобы он не сумел догадаться. Не дурак ведь, в самом-то деле, и не этот… как его там?., не балбес. И он, усевшись прямо на пол, с такой гордостью, будто сам только что сшил эти "носки", натянул их поочередно на ноги.
– Пятку на правом переверни, – сказала Надя.
И в ее голосе он услышал такое удивление, что буквально расцвел. Но, поймав вдруг себя на том, что совсем позабыл, кто на самом-то деле стоит перед ним, быстро взял себя в руки, поднялся и принял серьезный вид.
– Дальше я знаю, – сказал он, разглядев, что еще принесла Надя. – Штаны, торка, пояс и каньги.
– Брюки, тельник, ремень и берцы, – ухмыльнувшись, выдала в ответ девушка. – Хотя брюки, пожалуй, можно назвать и штанами.
Нанас не стал возражать "духине" и надел все быстро и, как оказалось, почти правильно. Только Надя объяснила, что "пуговицы" на "ширинке" пришиты не для красоты и что разгуливать по боевому "кораблю" с открытой "мотней" она никому не позволит. Значение новых для него слов, кроме почему-то последнего, она тут же по просьбе Нанаса растолковала. Ну. и пришлось ей еще научить его завязывать "шнурки" на "берцах", то есть на "ботинках"… или все-таки на "башмаках"?.. или – ой! – даже на "гадах"[11]… И с "пуговицами" пособила.
– Уф-ф!.. – отерла наконец "духиня" испарину со лба рукавом тельника. – Давно я так не уставала… – Затем, оглядев Нанаса со всех сторон, проворчала: – Ну вот, зато хоть на человека теперь стал похож. Еще бы ума добавить, но, увы, на складе такой номенклатуры не имеется. А теперь давай-ка потопаем на камбуз. Голодный, небось?.. Ой! Ты же пить хотел!
– Я уже напился, – похлопал по животу Нанас.
– Что?! Из-под душа?!.. Там же вода едва отфильтрована, толком не очищена… У нас с фильтрами совсем беда, хорошо чистим только для питья и готовки.
– Ничего, я привык, – успокоил девушку Нанас. – Мы ведь тоже воду не чистим. Да и зачем ее чистить? Она ведь и так не грязная, прозрачная вроде текла. Солоноватая, правда, но так даже вкусней.
Похоже, Надя собиралась что-то объяснить, но махнула рукой:
– Ладно, авось у тебя и правда организм закаленный. И знаешь что? Давай в честь такого события в кают-компании поужинаем! Сейчас я тебя туда отведу, а сама – на камбуз и быстренько чего- нибудь сооружу.
Глава 19
КРАСНЫЙ ПРЕДАТЕЛЬ
Надя схватила Нанаса за руку и потащила к металлическим перекладинам, ведущим к дыре в потолке, по которым они спустились сюда. Сама девушка взлетела вверх, будто и не касаясь ногами перекладин, Нанас карабкался дольше. Все-таки сказывалась усталость от событий последних дней, да и сегодняшняя беготня по "Нижнему миру" сил не добавила. Поесть сейчас как раз не мешало бы. Интересно, чем его накормит "духиня"? На кого в этих пещерах вообще можно охотиться? Тут он вспомнил сочащихся желто-зеленой слизью "гусениц", и его чуть не вывернуло. Хорошо, что девушка вовремя отвлекла его от неприятных мыслей, заведя в просторное помещение с множеством широких гладких столов и небольших квадратных досок со спинками, расставленных вокруг них.
– Садись, – махнула "духиня" рукой на одну из таких досок. – Подожди меня тут, я быстро. Я бы включила тебе дивидюк, но аккумуляторы скоро совсем сдохнут, а соляры для дизеля почти не осталось… Тьфу ты! – хлопнула вдруг она себя по лбу. – На кой мне эти аккумуляторы, если мы все равно уезжаем! Сейчас включу…
Надя подлетела к висящей на стене большой черной коробке, чем-то щелкнула, подошла к составленным друг на дружке блестящим непонятным предметам, достала откуда-то сверкающий круг чуть больше ладони величиной, куда-то его сунула, опять чем-то щелкнула, и… коробка на стене засветилась вдруг призрачными цветными огнями.
– Посмотри, как люди жили, – подмигнула Надя и порхнула к двери. – Я скоро, не скучай.
Уж о чем, о чем, а о скуке Нанас сразу забыл. И о том, где он находится, тоже. Да, пожалуй, и как его самого зовут, кто он такой и откуда, – вряд ли сейчас ответил бы сразу. Потому что в ящике… ходили люди! Настоящие, живые, хоть и совсем не похожие на тех, кого он видел раньше. И даже не потому, что эти были одеты совсем по-другому, говорили непонятные слова и вообще вели себя совсем-совсем иначе. Это тоже удивляло, но главным отличием этих людей от его соплеменников были все-таки лица, а точнее – глаза. И, опять же, не цвет этих глаз, не форма, ни еще что-то зримое – тут-то как раз большой разницы не было, – а их выражение, их… содержание, мысли и чувства, что отражались в этих глазах. У каждого человека было что-то свое: кто-то грустил, кто-то смеялся, кто-то злился или страдал, но все они словно видели что-то впереди, какой-то свет, который звал их к себе, нечто такое, ради чего все они жили… Это трудно было передать словами, но зато Нанас почувствовал со всей очевидностью: он завидует этим людям. Завидует так, что променял бы остаток своей жизни на один день рядом с ними. И еще он почему-то вдруг подумал, что Надя очень похожа на этих людей. Подумал – и сам испугался. Получается, это не люди, а духи? И в отчаянье сам же себе и ответил: "Ну конечно же духи, балбес! Подумай, в чем ты их смотришь, заметь, где они находятся, и приглядись, чем занимаются".
А занимались эти люди-духи самыми настоящими чудесами. В большинстве их действий Нанас вообще не видел смысла – попросту не мог осознать, что они делают. Но вот он увидел и нечто знакомое… Да-да, это были те самые коробки на круглых подставках, что встретились ему на дороге перед Колой. И эти коробки… ездили! Да еще как! Они в бесчисленном множестве носились между огромными каменными коробами, и в каждом из них сидели люди. И насчет кругляша внутри коробок он, оказывается, не ошибся: сидящий впереди человек всегда держался за него, а когда поворачивал его в какую-то сторону, туда же поворачивалась и коробка.
А потом он увидел нечто еще более странное. Люди заходили в какие-то двери и оказывались внутри большой, светлой пещеры. Затем они становились на широкую, выползающую прямо из-под пола ленту, и та уносила их вниз, глубоко под землю. Но люди ничуть не противились этому, на их лицах не было видно никакого страха. И Нанас быстро понял, почему. Внизу было неописуемо красиво! Настолько, что, если бы это было не под землей, он бы подумал, что видит Верхний мир… Но если этот вот мир был, наоборот, Нижним, то каким же тогда окажется тот, что на небе?..
И вдруг – страшный вой, шум, скрежет!.. Нечто огромное, длинное, чудовищное выскочило из черного зева пещеры и понеслось на людей… Нет, оно замерло рядом. Но люди почему-то опять не испугались, напротив, они охотно полезли внутрь этого чудища, которое теперь, вблизи, вновь показалось Нанасу чем-то знакомым. Будто вежи с дверями и большими окнами, сцепленные между собой
И если бы не эти прозрачные окна, то это была бы точь-в-точь та "вежа", где они пережидали буран! Только та была грязной, а эти сверкали светом и яркими красками. Зато ведь и те "вежи" были, как и эти, скреплены меж собой.
Не для того ли, чтобы вот так же стремительно катиться по двум блестящим, наверняка металлическим, полосам, лежащим на земле? Тогда он не видел этих полос, но там все было завалено снегом. Надо будет остановиться на обратном пути и раскопать снег…
– Не заскучал? – раздалось над ухом, и Нанас от неожиданности подпрыгнул.
Надя поставила перед ним что-то, но он снова уставился на коробку, показывающую чудеса.
– Что это?.. – ткнул он на убегающие в темную пещеру "вежи" с людьми.
– Метро, – ответила Надя. – Красиво, правда? Мне батя рассказывал про него, он там был. В Москве и в Питере.
– Для чего оно? Почему под землей?
– Чтобы быстро доехать туда, куда тебе надо. А под землей, чтобы ничто не мешало. Наверху же дома, машины… Хотя, батя говорил, что и наверху делали ветки, на специальных высоких подставках. Не выше, конечно, домов, но…
– Что такое дома? – спросил Нанас.
– Ну, здания, где жили люди. Вот ты где жил?
– В веже.
– Не знаю такого… А дома – вот они, – кивнула Надя, и Нанас снова увидел большие короба с многочисленными рядами окон.
– А!.. – обрадовался Нанас. – Я тоже видел… дома. В Ловозере, и еще, пока ехал. А в Коле все дома разрушены… Скажи, для чего духам было сооружать всю эту красоту, чтобы потом все это разрушить? – Сказав это, он прикусил язык.
Ведь Надя сама была из мира духов. Что, если она разгневается на него? Однако "духиня" не разгневалась, а, наоборот, рассмеялась:
– Что? Духи? Ты еще скажи – слоны[12]!
– Какие слоны? – заморгал Нанас.
– Я никак не могу понять, когда ты дуркуешь, а когда по-настоящему тупишь, – вздохнула Надя. – Давай-ка лучше поедим, а то, смотрю, телик на тебя плохо действует. – Она подошла к волшебному ящику ("телику"?), снова чем-то щелкнула, и все красочные чудеса тут же погасли.
Нанас чуть не закричал от досады, но тут он увидел то, что принесла Надя, а также унюхал идущий от этого запах и закричал уже совсем по иному поводу:
– А-а-аа! Это правда еда?!
– А ты что, сомневаешься в моих кулинарных способностях? – насупилась девушка, но, как показалось Нанасу, не на самом деле, а в шутку.
– Я еще не знаю их, эти вот… способ… ности, – осторожно сказал Нанас. – Хорошо, если они лучше, чем обстоятельства, – добавил он непонятно зачем; наверное, чтобы дать понять "духине", что тоже знает трудные слова.
– В каком смысле? – Теперь Надя, похоже, нахмурилась по-настоящему.
– Так, – покрутил Нанас в воздухе ладонью. – В общем.
– Не умничай, – сказала Надя, и это прозвучало точь-в-точь, как ее излюбленное "не дуркуй", так что Нанас даже задумался: понять бы теперь, что из них хуже.
– Извини, – на всякий случай сказал он.
– Ладно, – буркнула "духиня", но ее сердитость быстро улетучилась, и она превратилась в радушную хозяйку, принимающую гостя. – Вот, это суп, – придвинула она к нему миску, конечно же металлическую, с умопомрачительно вкусно пахнущей похлебкой и дала ложку, также сделанную из металла. – Правда, он из пакетов, настоящее мясо давно кончилось, его мы только в первые годы ели, я даже плохо вкус помню…
Нанас ее почти не слушал – настолько был захвачен удовольствием от поглощения незнакомой, поистине неземной по вкусу еды. А Надя вдруг ойкнула и хлопнула себя по лбу:
– Я же совсем забыла! Я принесла вино. Ты пил когда-нибудь вино? Это последняя бутылка, мы берегли ее для какого-нибудь знаменательного события. Я и сама-то пила его лишь несколько раз – на свое восемнадцатилетие, когда бате исполнилось шестьдесят, и раза три на Новый год, когда мы не забывали, что он наступил… По-моему, сейчас самое время прикончить эту бутылку. Тем более, тебе это как раз нужно – ты наверняка схватил по дороге нехилую дозу, а батя говорил, что красное сухое вино полезно при облучении.
"Духиня" взяла в руку блестящую длинную штуковину, похожую на обрубок ствола необычайно гладкого зеленого дерева, заостренную сверху.
– Правда, я штопором никогда не пользовалась, раньше все время батя открывал, – сказала Надя. – Ты, наверное, тоже не умеешь?
– Я даже не знаю, что такое штопор, – признался Нанас, добавив: – И вино… И вообще, ты говори мне, как все называется, когда что-то делаешь, ладно? Ты не думай, что я такой… тупой, просто там, где я жил, ничего этого не было.
– Ладно, – сказала Надя. – Но я ведь тоже мало чего знаю, только то, что батя рассказывал, что прочитала, что на дивиди было… Ой! – быстро сменила она тему. – Но как же мы все-таки откроем бутылку?
– Дай посмотрю, – протянул руку Нанас. – Так это и есть бутылка? А из чего она сделана? – Покрутив "бутылку" в ладонях, он заметил, что стенки у той прозрачные, будто тоже из "твердого воздуха", но очень темного зеленого цвета. С узкой стороны в ней было отверстие, в котором виднелась затычка, похожая на деревянную. Зацепиться за нее было невозможно, но зато можно было легко… Нанас взял со стола ложку и ее черенком надавил на затычку. Та, чпокнув, провалилась внутрь.