* * *
Скукотища смертная. Чего сидим-то? Озверевшее начальство каждые два часа выходит на связь. Терзает бедный эфир командирским рыком. Не останавливаясь, льет дождь. Увесистые капли размеренно барабанят по крыше, навевая сон. Сонная погода, сонное место, сонное время… Какой смысл в бдении? Даже если урусы решатся! Пока будут разбираться с заслоном на входе, бросая пехоту на минные поля, на склоны, пристрелянные до последнего камня… Пока будут растаскивать побитую технику, пока войдут в туннель… За это время можно выспаться, привести себя в порядок, позавтракать, дойти до дежурки… И только потом, зевнув напоследок, дернуть за рычаг большого рубильника. И уничтожить многолетнюю работу тысяч людей, превратив все пять километров путепровода в огромную братскую могилу. По всей длине туннеля в течение нескольких мгновений потолок станет полом… Чего сидим-то?.. Скукотища…
* * *
- Трое у ворот. Семеро по периметру. По двое на вышках.
- Леша - периметр. Азиз - ворота. Арбалетчики - вышки. Мика - к дежурке. Пошли.
Луны не видно за плотным пологом туч. Еще и погода решила стать на нужную сторону. Под шумом воды теряются и так почти неслышные звуки, вражьи глаза не могут проникнуть сквозь падающую серую стену. Тройка бесшумно проскакивает мимо часовых, краем уха захватывая обрывок разговора…
- А еще говорят, видели там черных собак размером с коня. Как в той легенде, помнишь, я рассказывал?
- Помню, помню, кара-шайтаны. Любишь ты сказки, Барзу. Хотел бы я посмотреть на этих собачек!
Улыбка кривит губы. Ты даже не подозреваешь, глупыш, как иногда быстро исполняются желания… Только будешь ли рад? Тройка скользит дальше, ее цель - неприметный домик в глубине кишлака. Ключевое место обороны туннеля.
* * *
Ворчат мокнущие под дождем часовые, пытаясь развернуться спиной к порывам ветра… Ворчат дежурные в кишлаке Зиморг, позевывая и считая время до окончания смены… Скучно… Плохо… Мокро и холодно… Слипаются глаза… Собачья вахта… Час волка… Сплошные псы кругом… Быстрей бы конец проклятой смены… И спать… В кровати… На брошенных на пол сухого и теплого ДОТа бушлатах… Спать… Быстрее бы… Те, кому досталось это время, не бывают довольны жизнью… Они ворчат…
* * *
Сигнал! Прыжок сбивает жертву с ног, клыки рвут мягкую шею. Вокруг валится двуногая дичь. С прокушенными глотками, со сломанными шеями… Глазами по сторонам. Направо! Гайд против двоих. Помочь! Прыжок, сбить с ног грудью, ударить клыками по напряженному горлу… Врага больше нет. Следующий… Прыжок…
Вперед, к логовам спящей добычи… Один затаился за камнем… Прыжок на спину… Вперед! Друзья уже открывают тяжелые, пахнущие железом двери… Внутрь… Рвать зубами. Рвать их! Рвать!!! Сонных, не сопротивляющихся… Тяжелый запах крови… Запах смерти… Славная охота… Хорррошая…
* * *
Щелкают арбалеты. Не лёгкие пастушьи, а боевые. Штатное оружие патрульных, с семидесяти шагов пробивающее доску-пятидесятку. Валятся с вышек часовые. Все. Разом. Те, кто стрелял, не умеют промахиваться. В принципе. Щелчок тетивы из стального тросика. Поста на воротах больше нет. На патрульных наваливаются тяжелые собачьи тела.
Три ножа убирают наружную охрану дежурки, и Мика врывается внутрь, где несчастный джигит не успевает протянуть руку к рубильнику.
Люди и псы растекаются по немногочисленным домам Зиморга, уничтожая сонных врагов, даже не понимающих, что происходит…
* * *
Рассвет… Повсюду трупы… На дорожках между домами… В самих домах… на полу… на нарах… На брустверах… Внутри дотов… Возле беспомощных орудий… В пулеметных точках… На ступеньках крыльца… За столом дежурного…
Победители занимают позиции для возможной обороны. Переговариваются по рациям на странном, непонятном непосвященным языке.
Путь через Анзобский туннель открыт…
* * *
А дождь продолжает лить. Потоки воды текут по земле, унося грязь и мусор, слизывая кровь, омывая мертвых… Небо плачет о людях… Или не о людях… Небу безразлично, о ком плакать…
Дождь… Ливень… Наверху снег… Ветер… Пургень…
На Гиссарском хребте он точно такой же, как в Фанах… Неожиданно приходит и так же неожиданно уходит, оставляя за собой вымытую дождем или засыпанную снегом землю. И трупы тех, кто оказался не готов…
Беспощадный Фанский пургень…
Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
Андрей Урусов
В себя прихожу рывком. Несколько секунд полное непонимание. Где я? Что со мной? Имя помню, и то хлеб. Трясу головой… Так, мозги начинают прочищаться. Уходил от боевиков Ахмадова… Через горы… Вылез на перевал… Спускался на заднице… Потом по камням… Погода испортилась… Сооружал полог… Упал… Умер? Не похоже… Я лежу на чем-то твердо-мягком. В смысле: на твердом лежит мягкое, а потом уже я. И сверху такое же мягкое и теплое… И вокруг… Что за херня?
Резко сажусь и открываю глаза. И офигеваю. Ко всем загадкам добавляется качественный контрольный в голову. Я в спальнике. Чужом. Пытаясь выпутаться из кокона, оглядываюсь внимательнее.
Итак, подводим предварительные итоги. На голой земле лежит… пенка! Пенополиэтиленовый коврик-каремат. Гораздо больше моего личного! На нем спальник. Совсем даже не детский. И не военного образца. Раз в пять легче и минимум вдвое теплее. Профессиональный, что уж тут. У Мухтарыча такой был. Большие тыщи стоит. В спальнике я. В голом виде. Слава Аллаху, хоть в трусах. А вокруг… Осторожно кручу головой, пытаясь рассмотреть обстановку. Дом? Возможно. Только если это - дом, то я - испанский летчик. Самые нищие из местных урюков живут лучше. В таких зинданах самое то рабов держать. Земляной пол, стены сложены из голых камней без раствора, крыша из веток арчи. Такой себе плетень на потолке. Но сплетено и сложено качественно, ни малейшей щелочки. Вместо двери кусок брезента. Вряд ли ради меня красивого городили бы отдельное помещение. Скорее всего, простая пастушья хижина.
Под руку попадается хлястик застежки спальника. Вжикаю молнией, намереваясь встать.
- Не вздумай! - раздается тонкий детский голосок.
Голосок-то, детский, но как-то не хочется спорить, уж больно много в нем железа. Да и второй голос не внушает оптимизма:
- Агрх… Р-р-р… - басовитый такой рык.
Отпускаю молнию, разгибаюсь, медленно поднимая обе руки вверх. Раскрытыми ладонями вперед. Блин, и как сразу не заметил?! Сбоку от двери-занавески сидит худенький пацан лет двенадцати с арбалетом в руках. Жало болта направлено в живот. В мой. Родной и любимый. Между прочим, арбалет - явный "самопал", но сделан классно, видно руку мастера. И паренек держит вдумчиво. Если что - дернуться не успею. А у ног пацана - песик. Здоровенный черный алабай. В холке под метр. Или отсюда кажется? Вряд ли. Мой Акбар был под восемьдесят кил, но этот заметно крупнее. И скалится, скотина, довольно. Такой и руку пополам перехватит, если брыкаться решу. Только на фиг, на фиг. И не собирался. Лучше в ответ оскалиться подружелюбнее:
- Если правильно понимаю, то вы меня спасли, - говорю, обращаясь к обоим. И не понять, кто внимательнее следит за каждым движением. - Я, конечно, тот еще гад, но не настолько, чтобы злом на добро отвечать.
Молчат. Оба. Пацан все же решает ответить.
- Не знаю. Но пока посиди в спальнике. Ответишь на вопросы - там посмотрим… - Стрела метит уже не в живот. Примерно в голову направлена. Хоть какое разнообразие.
- Твое право, - тут же соглашаюсь, - ты тут хозяин. Задавай. По возможности - отвечу.
- Ты кто?
- Андрей.
Молчит. Ждет продолжения. Ну и ладно. Нам скрывать нечего…
- Урусов Андрей Михайлович. Капитан. Русский.
- Рус? - Удивляется парнишка. - Хорошо. Ты военный. Из Дивизии? Зачем в горы пошел? - Тут же вываливает ворох вопросов. Но контроля над оружием не теряет. Перестраховщик, блин… У меня опыт печальный есть, с такими собакинами рубиться. До сих пор правая нога в шрамах.
Вдруг доходит очевидное. Парнишка говорит по-русски! Крепко я башкой приложился, если заметил только сейчас. Немного странный выговор, но язык для него родной! Сюрприз такой, что даже не сразу врубаюсь в заданный вопрос. Какой дивизии? А-а, ну, конечно… 201-я МСД. Какая иначе? Пару дней назад туда же в гости собирался. Интересно, Равшан Хабибуллин живой еще? Помню, как мы с ним в Обнинске, на день города куролесили…
- Нет, не из Душанбе. Из России.
- Из России… - голос явно теплеет. - Как ты сюда попал?
- А где я? - лучше сразу уточнить. Заодно может и сболтнет чего полезного.
- На Мутных.
Мутных? Что "Мутных"? Точно! Мутные озера! "Продолжаем движение в направлении Мутных озер и альплагеря "Алаудин". Я всё-таки дошел до озер. Почти дошел. Кусок пути протащили. Вот этот мелкий с арбалетом протащил. Тяжко же ему пришлось, со всей снарягой я с центнер вешу.
- Ты не ответил! - начинает заводиться пацан.
- Через перевал. Восточный Казнок.
- Врешь! За перевалом никто не живет.
- Я не говорил, что я там живу. Я там прошел.
- Докажи.
- Там в камнях записки были. Сейчас в "горке" лежат. Во внутреннем кармане.
- Где лежит? - переспрашивает парень.
- "Горка" - куртка. Камуфляжная такая, - отметка в памяти. С военными особо не сталкивался, элементарщины не знает.
- Там были какие-то бумажки, но они размокли.
Инспектора по работе с местным населением бывшими не бывают. Доверие уже совсем рядом. Для пущего закрепления напрягаю память. Она у меня на имена и адреса всегда хорошей была.
- "Группа под руководством Алексея Верина…", - дальше цитировать не приходится, арбалет немного опускается. Фамилия парню знакома. Но слабость проскальзывает лишь на мгновение. Стрела опять смотрит в лицо.
- Ладно, не врешь. Куда ты шел? И зачем?
Пытаюсь сообразить. Опасный ведь момент. Сказать правду? Или? Блин, а ведь я их подставляю! Если по следу прискачут басмачи, то парнишку они не пожалеют. Арбалет и алабай, даже такой здоровенный, против автоматов - слабый козырь…
- Сколько я был в отключке?
- Почти два дня. Так зачем? - Нервничает парень. Не дай бог, за спуск потянет. Такой наконечник далеко войдет…
- От боевиков местных тикаю. Убегаю, в смысле, - разъясняю незнакомое слово. Да, парня натаскивать надо. Все мысли на лице отображаются мгновенно. - Прижали к горам. Пришлось уходить. Есть опасения, что след не потеряют и придут сюда.
- Я умею обращаться с шаками! - гордо вскинулся как.
А ты, псин, не рычи. Я, хоть тебя и боюсь, но пара собачек на счету есть. Шаки? Непонятное слово, но смысл, кажется, ясен.
- Всё зависит от количества. Оно иногда в качество переходит. Тебя зовут как, спаситель?
- Санька.
- На перевалах чьи записки были, знаешь?
- Знаю. Папины записки.
- Значит, я обязан жизнью не только тебе, но и твоему отцу. А долги надо отдавать. Штаны хоть разрешишь надеть? - неожиданно перевожу разговор в другую плоскость.
- Штаны надевай, - парень кивает в сторону моих вещей, сложенных аккуратной стопкой, - оружие не трогай. Впрочем, патронов в нем нет, - и по моему примеру, безо всякого перехода, - жрать хочешь?
Машинально киваю. Мальчик встает и протягивает котелок. Очередное крушение картины мира. Хозяин - не мальчик. Девочка! Скорее, даже девушка, лет пятнадцати плюс-минус. Короткая стрижка, мешковатая одежда, скрадывающая фигуру, дочерна загоревшее лицо… А в хижине полумрак. Понятно, почему ошибся. Но сейчас, когда она стоит ближе, выдают глаза. Нет, глазищи! Синие глазищи на пол-лица. Аниме, блин! Молодая красивая девчонка. Худенькая, небольшого роста. На Владу немного похожа. И эта мелочь притащила меня в кош?! Ничего себе! Ну, то ладно… Успею еще повосторгаться. Предательски бурчит желудок, унюхавший еду.
Пробую варево. Бульон с кусочками мяса. Вкусно! Необычный, но вкусно. И что-то знакомое сквозит… Девочка присаживается напротив. Внимательно смотрит.
- Что за мясо? - уточняю, на секунду оторвавшись от котелка.
- Шаки.
Секунду врубаюсь. Потом чуть не выворачивает.
- Люди?
- Причем тут люди? Шаки!
- Бандиты? Ты называла этим словом бандитов!
Санька непонимающе смотрит на меня несколько секунд, а потом заливается смехом. Не вижу ничего смешного, но понимаю… что ни хрена не понимаю, однако, похоже, не каннибальствую…
Таджикистан. Гиссарский хребет. Анзобский туннель
Хрюкнула рация, неожиданно ожив после затянувшегося молчания. Сквозь привычный шум помех пробилась относительно четкая передача на непонятном языке. Дамир ответил. Выслушал еще одну непонятную фразу. Радостно улыбнулся, и обернулся к Метанову:
- Всё майор, дорога свободна. Туннель чист.
- Ну, посредник, если хоть одна сволочь стрельнет, я у тебя из спины лично ремни нарежу! - Майор демонстративно передернул затвор "макарова".
- Я сам застрелюсь, если что. - сухо ответил Дамир. - Так что можешь не угрожать. А там некому стрелять. "Ребенки" пленных не берут. Собаки - тоже. Лучше проследи, чтобы с термосами не напутали. Треть у входа, остальные на ту сторону.
- Да помню, помню… Нельзя сухпаем обойтись?
- Горячее нужно, - упрямо сжал губы посредник. - Мы договаривались.
- Договаривались, - согласился майор и включил рацию. - Все - Метану! По машинам. Урбан - первым.
Проскрипел неразборчивый ответ.
Три БТРа передового дозора, фыркнув застоявшимися двигателями, двинулись вперед. Дамир на ходу вспрыгнул на вторую машину, устроился возле приоткрытого люка мехвода.
- Оглашенный, - проворчал Метанов, - кто ж по такому дождищу на броне ездит?
- А кто по горам бегает? - откликнулся капитан Петров, - как он сказал? "Дети"? Глянуть бы на этих детей.
- "Ребенки", - поправил заместителя майор. - Которые пленных не берут. Надеюсь, всё-таки не детсадовцы. С этих сдвинутых станется… Ладно, погнали, - махнул рукой Метанов, - на месте поглядим, чаво оно и как.
Рыча и пофыркивая, колонна тронулась с места и двинулась вперед. С командирского кресла открывался совершенно мирный пейзаж. Впрочем, до входа в Азнобский туннель другого и не ожидалось. А вот что ждет там? Пятнадцать минут движения. По расчетам. А в жизни, по ощущениям, как обычно, растянутся на долгие часы. И столько же по туннелю. А уж на другой стороне…
- Метан - Урбану, - вышел на связь головной БТР.
- Метан здесь.
- Вход чистый. Идем внутрь. Посредник с нами?
- Пусть сам решает.
- Принял. Тебя здесь ждут, капитан.
- Кто?
- Увидишь, - рассмеялся старший прапорщик Урбан, по причине соответствующей фамилии, в отдельном позывном не нуждающийся. - Рекомендую сразу накормить. А то самого схарчат!
- Принял. Готовим тушняк. Роджер! - ответил Метанов, так и не сообразивший, что за такой новый оголодавший союзник нарисовался на горизонте. Или тот же самый?
Еще десять минут езды и напряженного ожидания. Площадка перед входом в туннель. Когда-то мирное место: отдохнуть, покурить, оправиться. В последние годы - место смерти: орудия Ахмадова в мгновение ока были готовы устроить здесь огненный ад. Сейчас… Что сейчас?
- Тормози.
Водитель послушно притер УАЗ вправо и остановился недалеко от тройки, сидящей на камнях у обочины.
А вот и союзнички. Их, что ли, кормить надо? Не похоже…
- Метан - Урбану, - снова захрипела "переговорка".
- Да!
- Выход чист.
- Принял. Все - Метану! Вперед, хлопцы!
Майор, не торопясь, выбрался из кабины и подошел к сидящим. Колонна шла мимо, понемногу втягиваясь в туннель. Кроме машин третьей роты, останавливающихся на обочине. Из первой начали выгружать выкрашенные защитной краской здоровенные термоса.
- Майор Метанов! - вскинул ладонь к виску комбат.
- Николай. Стрижков. Старший группы, - поднялся навстречу сидевший в центре. Двое других уже были на ногах, веером расходясь в стороны.
"Страхуют, - подумал комбат, - союз союзом, а… Профессионалы".
- Ох, и ни хрена себе, - раздалось сзади.
Майор обернулся. Дополнительная страховка. Вокруг УАЗа расположились три больших черных пса. Метанов понял, что не успеет даже схватиться за пистолет. Ни он, ни Петров, ни водитель.
Комбат снова повернулся к Стрижкову. Разглядывал, не стесняясь. Волос не видно под капюшоном штормовки. Но голубые глаза и рязанский нос картошкой не спрячешь. Русак. Чистокровный. И молодой, очень молодой, не старше восемнадцати.
- Мне сказали, вас надо покормить?
- Неплохо бы, - кивнул тот. - И песиков тоже. Двое суток нормально не жрали.
- Мать! - до майора дошло, почему Дамир так беспокоился о еде. - Это мы мигом. Петров!
Впрочем, капитан уже гонял кухарей, отчаянно матерясь и размахивая руками.
- Дадите кого-нибудь в помощь? - спросил майор. - Вы со своими быстрее разберетесь.
- Зухра поможет, - Николай указал на одного из страхующих. - Майор, смените ребят на позициях.
Женщина? Капитан перевел взгляд на ту, что стояла слева. Какая женщина?! Сопливая девчонка, лет шестнадцать-семнадцать от силы. Маленькая, поджарая, быстрая. Очень быстрая. Только что была здесь, и уже что-то втолковывает Петрову.
Бойцы арьергарда полезли на склон. На площадке неизвестно откуда стали возникать люди. Разные, но похожие. Загорелые, поджарые, с кошачьей грацией. Разноцветные куртки. Автоматы, винтовки. С удивлением увидел арбалеты. Впрочем, в условиях патронного дефицита - чем не выход? И все ребята молодые. Очень. Майор не заметил никого старше Николая. "Ребенки", - вспомнил Метанов. Точно-то как сказано.
- Отвезти вас вниз? В Душанбе?
- Нет. Мы поедем с вами, - ответил Стрижков. - В машинах поспим. Старшие держат Пасруд. Мы нужны там.
Появившаяся из ниоткуда Зухра сунула в руки Стрижкову две миски с кашей. Из разваренного пшена гордо торчали алюминиевые ложки.
Майор чуть отошел, чтобы не мешать. Оглядел площадку. Там шел пир. Большие черные псы жадно, с чавканьем, ели. Рядом с каждой собакой орудовал ложкой кто-нибудь из "ребенков". Как только длинный собачий язык до блеска вычищал миску, человек отдавал зверю остатки своей порции, а сам бежал к машинам за добавкой.
- Через пятнадцать минут будем готовы, - сказал Николай.
- Добре, - кивнул капитан, - схожу, гляну пока, как мои обжились…
Он поднялся к ближнему ДОТу. Несмотря на дождь, бледные бойцы сидели снаружи. Пара рядовых блевали, держась руками за камни. Остальные смотрелись не сильно лучше. На небольшом удалении высилась куча тел. Их стащили туда совсем недавно. Дождь еще не размыл борозды в грязи. Впрочем, усердствовали не слишком, несколько свежих трупов валялись у самого ДОТа, чуть ли не под ногами. У одного даже автомат не забрали. Так и держал мертвый боевик полуоторванной кистью потрескавшееся цевье.
- И что вы такие снулые? - спросил Метанов, - А, Ходырко? Молодежь ладно, а ты чего смурной? Трупов боишься?
Капитан Ходырко, командир третьей роты, в ответ выматерился и только потом добавил:
- А ты внутрь загляни, майор. А потом на твою рожу посмотрим. Здесь-то их дождиком умыло.
- Кого их?
- Бойцов ахмадовских. Бывших…