- Не отпускай! - снова подал голос Катран. Теперь он терся о стену под самым окном. - Я секрет скажу, правда! Этот кохар я с деда снял! Дед с Фишкиным караваном ехал, попутчик! Он отбивался, меня укусил два раза… крепкий дед! Кричал, что если его в Киев сопроводить, то Храм тамошний за него, за деда то есть, сотню золотых отвалит! Послание важное…
- Серебряк киевский дам! - заорал Натаниэль. - Слышь, ты, рыжий? Два серебряка!
- Я не рыжий, я золотой, я стою дорого! Сказал же: десять гривен!
- Не слушай Фишку, он обманет! - в отчаянии взвыл Катран, которого Белорус, задумавшись, опустил немного ниже, так что Натаниэль, резво подпрыгнув, едва не ухватил "живца" за волосы. - Эй, в чем дело?! Я же тебе такой жирный куш даю! А отпустишь - не узнаешь, где дед под замком сидит!
- Здесь он, в подвале сидит, - заговорил Туран. - Вы же здесь жили, здесь и добычу, конечно, держите. Я и без твоих слов сходил бы проверить.
- Точно, Тур, - поддержал Белорус, - я в подвале пошарю - небось не только драгоценного деда найду, но и много всякого разного добра, а?.. Натаниэль, ты подумал над моим предложением?
- Дам гривну!
- Десять! Не жмотись, смотри, какой товар у меня! - Тим тряхнул веревку. - Разве он не стоит десятки?
- Две!
- Ладно, некроз с тобой! Девять!
- Три!
- Туран, поднимай Коську.
- Семь! Семь гривен!
- Повезло тебе, Катран. Другой бы тебя пристрелил, а я отпускаю.
* * *
Спускаясь в подвал. Белорус заговорил совсем другим голосом. Веселость его улетучилась, и тон был скорее расстроенный.
- Давно хочу тебе сказать. Тур: мелкое здесь все. Ну что мы с тобой совершили, будем говорить, героического со времен Херсонградского побоища? Да ничего, затопчи нас кабан!
- Я отомстил за семью.
- Ну да, конечно, это верно. Ну а потом? Вот возьмем, к примеру, этого убогого Катрана… Мелочь! Поди-ка сравни его с Макотой, да он же словно ползун перед панцирником! Тьфу, а не бандит! Нет, и не спорь со мной! Измельчала Пустошь, иссякла! Нет героев, не осталось ни одного великого злодея… Тогда, после драки с Макотой, я как рассуждал? Мы с Тураном будем колесить по Пустоши, вызнавать всякие ее секреты и разгадывать загадки, это окажется очень весело! И очень доходно! А потом я приду к Макс и скажу: "Угости меня обедом, красавица, а я тебе расскажу такое, что у тебя уши трубочкой свернутся…"
- Дался тебе этот обед, третий сезон о нем мечтаешь. Пришли. Ага, заперто… Погляди в кошельке Коськи, ключа там нет?
- Вот он, ключик.
Белорус отпер замок, они отворили дверь. За ней начинался длинный коридор, изнутри пахнуло плесенью. Тусклого света, льющегося с лестницы, хватало, чтобы разглядеть проход на пять-шесть шагов. Дальше было темно.
- Эй, душа живая, отзовись! - позвал Белорус. - Дед, выходи!
Тишина.
- Неужто соврал Коська? Ай-яй-яй, пред смертью врать - как нехорошо… дед, ты здесь? Мы - отважные герои, спасти тебя пришли!
- А тут я, - сочным басом ответили из темноты.
Перед Белорусом во мраке возник приземистый силуэт. Передвигался старик совершенно бесшумно.
- Выйдем на свет, - сказал Туран.
- Погоди, а пошарить здесь, барахло бандитское поискать?
- Нет здесь ничего, иначе пленника не заперли бы, - бросил Туран через плечо. Он уже шагал по лестнице. Белорус вздохнул и пошел следом, бормоча:
- Вот всегда с тобой так. Я бы поискал, пошарил по подвалу. Пусть не нашел бы ничего, зато развлечение. А ты лишил меня надежды. То есть ты прав, конечно, как всегда прав… и это грустно.
Освобожденный дед засеменил за Тимом. Выйдя на свет, он оказался совсем невзрачным, его внешность никак не соответствовала густому глубокому голосу. Приземистый, тощий, хотя и широкоплечий. Голова обмотана тряпкой, одет в грязный желтый плащ - длинный, едва не до пола. Под обтерханным краем плаща - кожаные штаны и стоптанные башмаки со шнурками. Лицо скрывается под свисающими концами повязки и здоровенными темными очками. Левое стекло треснуло. Видно только, что старик очень смуглый.
Когда поднялись на первый этаж, дед спросил:
- Стало быть, убит Коська Катран?
- Раз уже не орет, стало быть, прикончил его Натаниэль, - пояснил Белорус. - Поначалу-то орал. Мы его живым взяли, чтобы потешился старичок, отомстил за внучка убиенного.
- А вы кто такие? - Когда спасенный говорил, голос его гудел, переливался по коридору из конца в конец и казался чем-то густым, вещественным.
- Ох, и голос у тебя, папаша, - восхитился Белорус. - Его, будем говорить, можно на лепешку намазать. Ревешь, как кабан! Видал кабанов когда? Они на севере живут, ревут вроде тебя.
Старик покачал головой. Кабанов он не видел.
- Ну а мы, чтобы ты знал, великие герои. И за небольшую плату - за, будем говорить, совершенно ничтожную плату - беремся за опасную работу… ну и доводим ее до конца. Если нужно кого убить, то есть злодея прикончить или, напротив, кого-то защитить из числа обездоленных и обманутых, это по нашей части.
Старик с шорохом втянул воздух морщинистым носом и, неожиданно быстро шагнув к Белорусу, ткнул в один из многочисленных кармашков жилетки:
- Отдай!
- Чего?
- Кохар отдай! Мне без него плохо. - Дед говорил уверенно и руку тянул так, будто знал: отдадут то, что попросил. - А если работа вам нужна, так я предложить могу.
- У тебя золота нет, - неуверенно возразил Белорус.
Веселье вдруг покинуло рыжего, было что-то необычное в манере старика, что-то такое, что заставляло слушать его и беспрекословно соглашаться.
- Отдай кохар, - кивнул Туран. - Что предложишь, дед?
- Есть у вас самоход? Свезите меня в Киев, в тамошний Храм. В награду получите золото. У меня нет, но в Киеве вам заплатят за вести, которые я везу.
- Много заплатят?
- Много, - старик качнул головой, и отблески пробежали по стеклам очков.
- Сто золотых? - Белорус попытался говорить насмешливо, но у него получилось, вопрос прозвучал как-то неуверенно.
- Сто - слишком много. Катрану говорил "сто", потому что он разбойник, с ним по-честному нельзя, а вам обещаю справедливую плату.
- А не брешешь? - Тим бодрился из последних сил.
- Шакалы брешут, Илай правду говорит.
- Илай, значит, - повторил Туран. - Хорошо, расскажешь по дороге о своем деле. Здесь все равно оставаться незачем. Если что стоящее у тебя, мы возьмемся.
На площади возле сендеров толпились родственники и подручные Фишки. Когда Туран со спутниками вышли из дома и направились к "Панчу", толпа расступилась - люди подались в стороны, чтобы поглядеть. Посередине остался Натаниэль с топором в руках. По лезвию стекала кровь. Старик, кряхтя, разогнул поясницу и приложил ладонь ко лбу, разглядывая Илая.
- А это кто с вами? Не один ли из бандитов?
- В плену у Коськи был, мы освободили. Будем говорить, спасли от верной смерти.
Спасенный пленник Фишку не интересовал. Он тут же отвернулся и ткнул окровавленным топором в сторону Дениса, тот попятился.
- Голову с собой заберем, понял? - прохрипел Натаниэль. - Над воротами повешу. Там, где жестяной бензовоз, только чуть повыше.
Илай забрался в "Панч" и тихонько уселся за водительским сиденьем. Грузовик тронулся, площадь осталась позади. Туран вывел "Панч" из лабиринта развалин, перед ними расстилалась Пустошь. Илай принялся монотонно рассказывать:
- Я еду в Киевский Храм с поручением от Владыки Баграта. Везу письмо важному человеку. Человек тот вестей очень ждет, а птиц почтовых у Владыки не осталось, он меня послал. За такие вести награда будет, так мне самим Владыкой Багратом сказано. Я пристал к торговому каравану, думал, довезут безопасно. Но налетела банда, и…
- Понятно, - бросил Туран. - Мы едем в Киев.
- А… - начал было Белорус, потом почесал рубец на скуле и промолчал.
Когда проезжали мимо молодой липты, пробившейся среди каменной россыпи, Илай попросил остановить и дать ему нож.
Он вылез из самохода и направился к дереву. Опустился на колени среди выпиравших из земли камней, поклонился - просил у дерева прощения за предстоящий ущерб. Сделал надрез на коре, дождался, пока стечет капля смолы, и замазал трещину на стекле очков.
Белорус, наблюдая за поведением странного спутника, только головой покачал:
- Смотри, какой дед. Вроде дикий совсем, а как заговорит - так вроде ничего, очень даже ого-го! А ты почему согласился-то с ним в Киев ехать?
- Ты же сам хотел.
- Я? С чего ты взял?!
- Жаловался мне: измельчал человек, нет подвигов, нет добычи… Нечего Знатоку рассказать. Ну так вот тебе случай. Владыка Баграт, Киев, важный человек… и золото. Мы и впрямь давно не получали стоящих заказов.
Глава 2
ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В КИЕВ
Небрежно сжимая руль, Альбинос разглядывал пустынные земли, через которые ехал сендер. Пологие холмы чередовались с каменистыми пустошами, тут и там торчали обглоданные временем руины. В сглаженных песком и ветром очертаниях стен четкие прямоугольники окон смотрелись чужеродно. Ветер налетал из-за холмов порывами, шевелил длинные волосы Альбиноса. Он отбрасывал черные пряди и размышлял.
- Значит, я еду в Киев покупать себе машину, - сказал он и покосился на Разина.
Тот морщился, сжимая виски ладонями - второй день пытался наладить общение с Голосом, то есть с "Квазиразумным оружием Технотьмы "Сингулятор-Х121"", которое было закреплено на его левой руке. Дело не очень-то ладилось.
- Разин!
- М-м?
- Я говорю: я еду в Киев покупать сендер. И еще хочу узнать о себе. Кто я, в конце концов, такой? Почему у меня белые волосы, не такие, как у других… так что приходится их красить, чтобы не слишком выделяться? Почему оружие доминантов подчиняется мне и не слушается тебя? Ведь не слушается, верно?
Разин не ответил.
- Знаешь, я никогда не брал попутчиков, но если уж мы оказались вместе, то давай поговорим, что ли?
- Спящий режим, - буркнул Разин, выпрямился и потер глаза. - И как тебе удавалось с этой программой столковаться…
- Вот я и говорю, что-то со мной такое, я отличаюсь от других. Почему? Я еду в Киев, чтобы поискать там ответ. А ты? Что тебе в Киеве нужно?
- Я ищу доктора Губерта.
- Зачем он тебе? Из-за нападения на Арзамас?
- Губерт убил Юну Гало. Она была единственной женщиной в моей жизни, которая… Единственным близким человеком.
Альбинос кивнул.
- Я понимаю. Кто вообще такой этот Губерт? Тебя послушать, так он вертит большими делами, а я о нем впервые узнал от тебя.
- Губерт - человек из прошлого, как и я. Он знал о Погибели, заранее подготовился и сумел переместиться сюда, в твое время. Взял с собой оборудование, помощников…
- А ты - один из них? Ты сбежал от него?
- Нет, я… долгий разговор. Но у Губерта можно будет много чего узнать, прежде чем я его убью. И ты тоже сможешь получить какую-то интересную информацию. Здесь сверни!
- Это же поворот на Рязань?
- Да.
- А мы собирались в Киев!
- В Рязани сидит агент Меха-Корпа. У него узнаем новости. Что?
Альбинос ухмылялся.
- В Рязани у меня тоже найдутся дела. Меня там наняли, подрядили отвезти взрывчатку в Арзамас. Расстрига Богдан, которого ты убил у Отстойника. Ты еще решил, что он работал…
- На Губерта, да.
- Ну и теперь я хочу с Михой Ротником потолковать. Должок за ним остался, понимаешь ли. Я же из-за него влип в эту историю с Богданом, из-за Михи и его брата. Ротники там всем заправляют… И они мне денег должны, а я не уверен, что арзамасских монет хватит на самоход.
- Покажешь мне этого Миху. Если он был связан с Богданом, а тот - с Губертом…
- Не только покажу! Я вас с ним познакомлю.
Ветер донес лошадиное ржание, Разин переложил на колени перевязь с обрезами и опустил ладонь на рукоять.
Из-под колес взметнулись рыжие тучи песка. Взревев мотором, машина преодолела пологий склон, выехала на вершину холма - впереди открылась панорама древнего поселения.
Под холмом были развалины, несколько приземистых каменных построек без крыш, возле них стояли повозки и фургоны, не меньше десятка. Вокруг повозок расхаживали пестро наряженные люди, еще несколько копошились в развалинах. Когда сендер выехал на холм, суета прекратилась, незнакомцы собрались у фургонов.
- Цыгане, - буркнул Разин, - вот уж кто не изменился. Этим и Погибель нипочем.
- Лошади в здешней местности не очень годятся, - заметил Альбинос. - На юге ящеры лучше.
"Цыган без лошади, как без крыльев птица", песня такая была. Они с севера, думаю. В Москве, говорят, табор обосновался. А вот чего их сюда занесло…
Сендер перевалил за холм, и табор скрылся из виду. Ехали они уже долго, Альбу было скучно, и теперь он, воспользовавшись нечастой разговорчивостью Разина, решил поддержать беседу.
- Видишь, в руинах решили поковыряться. Здесь до них десятки раз копали, ничего они не найдут.
- Эти найдут.
Разин снова умолк, отвернулся, и разговор заглох. Альбинос свернул, объезжая занесенные песком остатки крупного здания, и когда обогнул развалины, снова стало видно цыган. Вдалеке жахнул выстрел, в ответ раздался пронзительный вой. Альб с Егором обернулись.
На гребне песчаного холма позади руин показался наездник на манисе. В белесое небо торчал заостренный штырь, украшенный растрепанными перьями - копье мутанта.
Стрелял молодой цыган, дробь рассеялась в стороне, далеко от дикаря. Тот взмахнул копьем, снова завыл, ударил ящера пятками, разворачивая, - и пропал из виду, скрывшись за насыпью. Ветер подхватил пригоршни песка, вылетевшие из-под ног маниса, и понес прочь рыжей бахромой.
- Надо убираться отсюда, - Альбинос крепче сжал руль. - Если кочевые начнут…
- Погоди. - Разин стал перебираться на заднее сиденье, к пулемету.
Альб сбросил скорость, удаляясь от развалин. Над руинами разнесся многоголосый вой. Справа и слева от холма, за которым скрылся мутант, показались наездники. Стуча манисов пятками в упругие бока, они размахивали копьями и дубинками. Цыгане бросились к повозкам, караван ощетинился стволами, закричали женщины, заныл напуганный шумом младенец. Мутанты вылетели из-за бархана цепью, оглянувшийся Альбинос насчитал почти три десятка наездников с луками. Стрелы взмыли к светло-голубому небу. В ответ затрещали выстрелы - все мимо. Расстояние между кочевыми и табором стремительно сокращалось… Стрелы ударили в повозки, прошивая тенты. Цыгане дали залп - двух мутантов настигли дробь и пули, но оба удержались в седлах.
- Давай туда! - велел Разин, приподнимая пулемет на турели.
Альб развернул сендер, и ствол пулемета пополз вправо, в направлении бегущих манисов.
Кочевые разразились новым кличем, их вождь, скакавший впереди, отвел руку с копьем назад, готовясь к броску… Грохот выстрелов над головой Альбиноса заглушил все звуки. Песок взметнулся перед наездниками десятками фонтанчиков, выбитых пулями, - Разин стрелял с упреждением. Вождь заорал, натягивая поводья. Цепь атакующих развалилась, мутанты разворачивали ящеров, уносились прочь от развалин. Сквозь рев двигателя донесся рык цыганского барона:
- Не стрелять! Хватит!
- Рули к табору, - Разин выпустил пулемет, и ствол задрался вверх.
Навстречу сендеру вышел барон - коренастый пожилой мужик в ярком желтом жилете. Под расстегнутым воротом виднелся еще один жилет, красный, под ним - ядовито-зеленый. Рубаха на нем была белая, из-за широкого кожаного пояса торчал длинный кривой нож в вышитых бисером ножнах. Барон, широко взмахнув рукой, снял шляпу и приложил к груди. Волосы его были совсем седые.
- Легкой дороги, тусклого солнца! - объявил он.
Разин кивнул в ответ. Он стоял в сендере и смотрел на барона сверху. Подошли еще несколько цыган, курчавый паренек встал рядом с бароном и положил обрез на плечо.
- Зачем стреляли? - спросил Разин. - Это были разведчики, если их не злить, они бы не напали.
- Молодые… Молодые любят стрелять.
Барон скорбно покачал головой и отвесил мальчишке с обрезом подзатыльник. Удар вышел неожиданно сильным, цыганенок свалился на колени и выронил оружие.
- Мошка, ты понял? Этот опытный человек говорит, что если бы ты не выстрелил в мутанта, они бы не напали. Ты подверг семью опасности!
Мошка подобрал оружие, встал и потер затылок.
- Я понял, старший…
Барон обернулся к Разину.
- Молодые любят стрелять, им только дай повод. С возрастом он поумнеет, возмужает - тогда поймет, что нет ничего хорошего в том, чтобы продырявить кого-то на расстоянии.
Старый цыган покосился на Мошку, тот отодвинулся - боялся нового подзатыльника.
- Другое дело нож, - барон взялся за кривую рукоять на поясе, - совсем другое дело! Когда горячая кровь заливает твою ладонь, ты поворачиваешь клинок в ране, глядя в глаза кровнику… но молодым только стрелять хочется! Однако я не поблагодарил вас за помощь. Признателен. Мы все признательны!
Барон обернулся и взмахнул рукой. Родичи, столпившиеся позади него, принялись разноголосо благодарить спасителей.
- Какими судьбами здесь? Ваш табор вроде северней обосновался? - перебил нестройный хор Разин.
- Для меня большая честь, что ты слышал о семье, - барон нахлобучил шляпу и сразу сделался моложе на вид - лицо у него было румяное и полное, если бы не седина, он казался бы совсем не старым. - В Москве сейчас сделалось опасно. С юга вторглись дикари, захватили Ленинский тракт. Даже сюда добрались, как видишь.
- Они и раньше здесь показывались, только редко, - вставил Альбинос.
- Эти смелые, потому что за ними сила, - вздохнул барон. - Они не боятся больше ни Ордена, ни московских кланов. Ну что ж, пусть москвичи покажут свою силу. С нами они держались грозно, а теперь будут грозить войску мутантов. Наша семья мирная, нам не по душе сражения. Это только молодым хочется стрелять.
Мошка на всякий случай отодвинулся еще на шаг.
- Ну а мы откочуем в Рязань, - закончил барон. - Потом поглядим, что дальше.
- Может, в Рязани встретимся, - бросил Разин. - Едем, Музыкант.