– Оставайся на месте, сами сходим!
Я вопросительно поднял голову:
– Мне с вами?
– Сделай милость, – недовольно пробурчал он.
Мы слезли с платформы, не забыв прихватить с собой автоматы, и в тусклом свете фар зашагали по шпалам в направлении предполагаемой преграды. Через сорок – пятьдесят шагов обнаружилось, что часть тоннеля завалена грудой из различного барахла: старыми шпалами, кусками горной породы и ржавыми трубами. В одном месте выглядывал ржавый остов автомобиля. Я осветил фонариком свод, но нигде не было видно следов обвала.
– Вот зараза! – выругался Семеныч. – Не одного дела до конца довести не могут.
– Ты о ком? – не сразу сообразил я.
– О путейцах! О ком же еще? Дело не сделали, а начальству отрапортовали, что все в порядке.
Я огляделся по сторонам и произнес:
– Думаю, они тут ни при чем… Не нравится мне все это.
Глава 16
Как это ни банально звучит, но предчувствия меня не обманули. Почти одновременно с моими словами туннель осветила яркая вспышка. Грохот и взрывная волна, прокатившиеся вслед за ней, заставили нас упасть на землю и прикрыть голову руками.
Шарахнуло здорово. Не знаю, кем был заложивший этот заряд пиротехник, но он потрудился на славу. Существуй сейчас Голливуд, этого парня туда с руками бы оторвали.
Меня порядком оглушило, но, прежде чем упасть, я краем глаза все же успел заметить, как наша мотодрезина подпрыгнула над рельсами.
"Лило! Что с ней?" – это была единственная мысль, промелькнувшая у меня в голове в ту секунду. Пространство вокруг заволокло едким дымом, что еще больше усугубило ситуацию. Дышать было невозможно.
– Какого черта… происходит? – раздался в стороне голос Семеныча.
Его душил сильный кашель. Видимо, охранник уже встал на ноги и наглотался едкого дыма.
– Ложись на землю, иначе задохнешься, – посоветовал я. – Подождем, пока дым рассеется.
Несмотря на то что принудительная вентиляция не работала уже много лет, кое-какое движение воздуха в метро все же существовало. Скорее всего, оно было вызвано разницей в работе фильтрационных агрегатов на различных станциях. Где-то они до сих пор работали на полную мощность: как правило, это были крупные станции типа Центральной или перегоны, используемые для выращивания домашних животных и бледного вида огурцов, на удивление прижившихся в мире без солнца. На других станциях жизнь в агрегатах едва теплилась, что и вызывало перепады давления в туннелях. Но иногда по неизвестным причинам движение воздуха достигало достаточной силы. Мы прозвали это явление "туннельным бризом".
Вот и сейчас такой же, непонятно откуда появившийся ветерок быстро развеял ядовитую пелену. В тусклом свете догорающих обломков перед нами предстала безрадостная картина: перевернутая дрезина лежала вверх колесами, перегородив путь, прицепленная ранее к ней платформа откатилась далеко назад, видимо отброшенная взрывной волной, вещи с нее рассыпались и в беспорядке валялись вокруг.
Но самой страшной была тишина. Ни одного голоса или стона раненых, только потрескивание огня и звук нашего учащенного дыхания.
– Встаем, – сказал я. – Надо разобраться.
Я поднял свой фонарик, который, несмотря на все пережитое, продолжал светить, и направился к месту взрыва. Где-то позади плелся Семеныч, все еще кашляя и ругая все, на чем свет стоит.
– Заткни варежку, Семеныч, – не очень вежливо попросил я. – Мешаешь сосредоточиться. Да и не ровен час – услышит кто. Нам, пока во всем не разберемся, подавать признаки жизни рановато.
Я не сомневался, что это была грамотно спланированная диверсия. Тот, кто ее осуществил, мог находиться поблизости, и почти наверняка в его планы не входило оставлять живых свидетелей.
Семеныч догнал меня и, придержав за рукав, спросил:
– Слушай, парень, что это было-то?
Я не стал отвечать, подумав, что только контуженный мог задать такой вопрос. А что спрашивать с контуженного? Вот отойдет, тогда и сам сообразит, что к чему.
Мы подошли к перевернутой дрезине. С большим трудом удалось открыть дверь, ее заклинило. Хватило минуты, чтобы констатировать медицинский факт: машинист был мертв. Впрочем, ему, наверное, повезло – смерть была быстрой и, даю руку на отсечение, он даже не успел понять, что произошло.
Семеныч всхлипнул:
– Господи, да что же такое?! За что его? Такой хороший был.
Я, хоть и не знал погибшего, кивнул. О мертвых или хорошее, или ничего.
От остатков нашего транспортного средства сильно несло горючкой, и оставаться поблизости было опасно. Просто чудо, что баки не сдетонировали, иначе нас бы подпалило или посекло обломками, но не факт, что наше везение продлится долго. Кроме того, невзорвавшиеся баки наводили на мысль, что могли быть еще выжившие. Я очень надеялся, что девушка вошла в их число. Да ладно, какое там надеялся! Я искренне молился об этом!
Семеныч по всем признакам впал в ступор. Похоже, с погибшим его связывали особые отношения. Хороший друг, приятель. Ладно, чего гадать!
– Пошли, остальных проверим, – позвал я Семеныча, но он даже ухом не повел.
Стоял неподвижно, как вкопанный.
– Семеныч, ему уже ничем не поможешь, – настойчиво сказал я.
– Ты иди. Я еще чуток тут побуду. Мне надо, – отстраненно произнес он.
– Семеныч, не приведи бог, рванет. Костей не соберем. Пошли.
Он отрицательно замотал головой. Я понял, что сдвинуть с места его можно лишь с помощью крана.
– Хорошо, – тихо сказал я. – Справлюсь один. Только будь осторожней.
Я не мог позволить себе роскошь тратить время на созерцание обломков и вывод Семеныча из ступора. Судьба попутчицы оставалась такой же неизвестной, как и личности, подложившие мину под состав. А ведь перестраховались, гады: натаскали разного барахла на пути с соображением, что если не взрыв, так баррикада точно заставит остановиться. Но вот мотивы, они по-прежнему смущали меня непонятностью. Террористический акт? Месть? Что-то еще? Больных на голову под землей всегда хватало, тогда, может, у кого-то наступило очередное обострение?
Версию о пиратстве я отбросил сразу. Пропавший состав кинутся искать почти сразу. Метро при всей своей разветвленности станет для промышляющих пиратством ловушкой. Нет, похоже, мы имеем дело с психом, а сумасшедшие всегда отличались богатой фантазией. Надо быть наготове.
Я привел АКС в боевое состояние и медленно двинулся к платформе. Семеныч остался рядом с дрезиной, не в силах отойти от убитого товарища.
Тело еще одного парня я обнаружил неподалеку. Бедолаге размозжило голову. Зрелище было не из приятных даже для меня, и я, отгоняя подступившую дурноту, поспешил дальше.
Поиски ни к чему не привели. Обшарил все кругом: перевернул барахло, разбросанное по туннелю, заглянул под платформу, даже вскрыл от отчаяния несколько больших ящиков, но девушки нигде не было. Лило исчезла. Я вдруг ощутил себя виноватым. Нельзя было оставлять ее без присмотра. Пусть оружием она владеет не хуже меня, а дерется, пожалуй, даже лучше, я все равно не имел права упускать девушку из виду. Мой прокол.
Я вернулся к перевернутой дрезине и застал Семеныча в той же скорбной позе.
– Перестань убиваться. Что случилось, то случилось, назад не вернешь, – попытался я утешить его. – За всех не нагорюешься.
– Отвали. Ты не знаешь, – прохрипел он в ответ, и от его голоса меня мурашки пробрали.
По интонации я скорее ощутил, чем понял, кем доводился ему погибший. А потом догадка превратилась в уверенность. Раньше у меня просто не было времени присмотреться, а сейчас хватило одного пристального взгляда, чтобы сообразить: они очень похожи – Семеныч и тот парень, что лежал сейчас придавленный куском искореженного металла.
– Прости, Семеныч. Я же не знал, – скорбно произнес я.
– Уходи, – попросил он.
– А ты? – удивился я. – Здесь останешься? Тебе, наверное, помощь нужна. Похоронить надо парня.
– Уходи, – повторил он. – Сам справлюсь.
– Хорошо, Семеныч. Прощай. Извини, если что.
Ничего не оставалось делать, как продолжить путь в одиночестве. Скоро Семеныч и его сын остались у меня за спиной. Я побрел по шпалам, стараясь не оборачиваться. Надо было искать пропавшую девушку. С ней определенно что-то произошло, и это что-то вряд ли относилось к разряду хорошего.
Главное, что я абсолютно не представлял, куда двигаться дальше. Осталось положиться на интуицию. Пока вроде бы она не подводила, иначе не стоял бы я сейчас здесь, а догнивал где-нибудь на поверхности.
Интуиция подсказывала, что возвращаться и звать на помощь бессмысленно, поэтому я перебрался через баррикаду и, держа автомат наготове, двинулся вперед, надеясь, что не заплутаю в бесчисленных ответвлениях. Почему-то верилось, что наши с Лило пути не разминутся.
Не знаю, сколько я протопал, едва ли метров триста, но этот путь показался бесконечным. Руки, сжимавшие автомат, одеревенели, на лбу выступил пот. Я так завел себя, что любой шорох спровоцировал бы шквальный огонь с моей стороны. Дальше так продолжаться не могло. Я заставил себя немного расслабиться, иначе сердце выскочило бы из грудной клетки. Пришлось прибегнуть к вычитанной в одной из книг псевдокитайской методике. Пара глубоких вдохов и выдохов сделали свое дело. Я успокоился и намного уверенней двинулся дальше.
Вскоре судьба вновь подкинула мне испытание – я достиг развилки. Пришлось остановиться и задуматься. По какой нитке следовать дальше, я не знал. Как в старой доброй сказке: направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – жену обретешь. Вспомнился разговор с Игорем. Что ж, каждый мужчина имеет право пойти налево. Следуя этой логике, я пошел налево. Если Лило еще жива, она ждет моей помощи. А она жива. В этом я уже не сомневался.
Тот, кто когда-либо ездил в метро и смотрел из окна на пролетающие мимо с бешеной скоростью системы коммуникаций и дежурного освещения, протянутые вдоль стен туннелей, мог заметить: при подъезде к станции их количество увеличивалось. Вот и сейчас, по косвенным признакам, я ощутил, что приближаюсь к цивилизации. И еще кое-что. Невнятный, липкий, как паутина, страх и ненависть. И что самое паршивое, это были чужой страх и чужая ненависть. Эти чувства не принадлежали мне. Чем дальше я шел, тем сильнее казалось, что кто-то копается у меня в мозгу, словно ребенок в разодранном плюшевом мишке, изучая его содержимое.
Я потряс головой, но наваждение не исчезло. Определенно моя скромная персона стала объектом чужого интереса. Или недавние события так меня доконали, что я окончательно съехал с катушек. Последняя версия не показалась мне такой уж нелепой. Приходилось знавать мужиков куда выдержанней, чем я, которые постепенно превращались в лишенные разума овощи. Иногда это происходило довольно неожиданно.
Я напряг мозг, и, похоже, постороннее присутствие исчезло. Немного погодя странные ощущения уже мнилось мне всего лишь плодом неимоверной усталости, как физической, так и психической.
Впереди замаячил свет, я прижался к стене, стараясь не афишировать свое присутствие. Кто знает, как принимают незваных гостей на этой станции. Тем более после того, что произошло с дрезиной, я не слишком доверял первому встречному. Немного смущало отсутствие постов. Все указывало на близость станции, а следовательно, заградительных кордонов, но я ничего не видел. Похоже, караульными мерами тут пренебрегали.
– Брось оружие и подними руки в гору, – голос позади прозвучал, словно выстрел в спину.
Несмотря на все предосторожности, меня обыграли.
Послушно бросив автомат на землю, я повернулся, подняв руки, и как можно дружелюбно спросил:
– Вы чего, мужики? Я свой, с Двадцатки.
– Хоть с Тридцатки, – равнодушно бросили в ответ. – Нам плевать. Стой пока так.
Я застыл с поднятыми руками. Из темноты вынырнули двое: старик с древней берданкой и тощий юноша, которого при желании можно соплей перешибить.
Глядя на них, я сильно пожалел, что бросил автомат. Если бы не фактор неожиданности, никогда бы этого не сделал. Партизаны, блин. Я опустил руки.
– Хорош дурить, дед!
– Я тебе не дед, – сердито ответил старик. – А ты мне не внук.
Он повел ружьем в сторону подростка:
– Вот он – мой внук!
– Хорошо, – согласился я. – Пусть будет по-вашему. Но зачем ружьем-то стращать?
– А кто знает, что у тебя на уме? – Дед опустил ствол. – Крадешься тут с автоматом, может, напасть на нас хотел.
– Не складывается у тебя. Это не я на вас, это вы на меня напали. Сзади.
– Э, нет, – возразил старик. – Мы за тобой, почитай, от самой развилки следим.
Да уж. Похоже, старею.
– Станция рядом?
– Рукой подать.
– Как называется? – Я небрежно поднял автомат и повесил на плечо.
Старик даже не шелохнулся. Видимо, уже не видел во мне потенциальной угрозы.
– Одиннадцатая. Или тебя старое название интересует? Я ведь помню. И внуку рассказываю.
– Правильно делаешь, – похвалил я.
Старик довольно усмехнулся.
– Странно, – заметил я, пристально рассматривая этих двоих. – Что-то вы не сильно смахиваете на боевое охранение. Или на вашей станции все так плохо?
– Мы не живем на станции, – горестно вздохнул тот. – И тебе советуем обойти ее стороной.
– Это с какой такой радости? – удивился я.
– Да с самой простой. Ты жить хочешь?
– Спрашиваешь!
– Тогда не ходи. Там смерть и безумие. Люди не отвечают за свои поступки, творят ужасные вещи. Их разум порабощен, и они превратились в марионеток.
– Дедушка, с вами все в порядке? – участливо поинтересовался я.
Не иначе, как мой собеседник впал в старческий маразм.
– А ты разве не ощущаешь чужого присутствия в голове? Будто кто-то копается у тебя в мозгах, – спросил старик.
Я вздрогнул. Дед довольно точно передал недавние мои ощущения. Так, с каждой минутой становится все интереснее.
– Значит, чувствуешь, – кивнул дед, от которого не скрылось мое замешательство. – Здесь от него еще можно избавиться. Если поднапряжешься.
Я кивнул, потом сопоставил факты и спросил:
– Раз вы были на развилке, то наверняка слышали взрыв в туннеле?
– Слышали, – не стал упираться дед. – Как не услышать?! Это все местные чокнутые дурят.
– Так! С этого момента поподробнее, – оживился я.
Кое-что начинало проясняться. Я был на верном пути.
– Я мало что знаю, – начал собеседник. – Но, по слухам, кто-то или что-то с поверхности попало к нам. После этого началось безумие. Руководители начали отдавать нелепые распоряжения. Стали пропадать люди, остальные же вели себя так, словно ничего не происходит. Теперь станцию обходят стороной. Она проклята.
– А на вас что, это не распространилось? – задал я резонный вопрос.
– Нам повезло. В то время, когда это началось, мы с внуком собирали грибы в старой штольне, примыкающей к туннелю. Я ее случайно нашел. На деревянных подпорках, поддерживающих свод, растут замечательные "вешенки". На вкус не хуже мяса…
– Ближе к теме.
– В общем, нам тогда повезло. Мы были в штольне, когда все началось. Потом наткнулись на первых чокнутых. Я быстро сообразил, что дело неладно, и унес ноги, пока не поздно.
– А что мальчик? Я заметил, он все время молчит.
Старик снова тяжело вздохнул:
– Он болен. Немного не в себе.
– В смысле?
– Как бы правильней сказать? – Он задумался. – Мальчик живет в своем мире.
– Ясно. – Я посмотрел в глубь туннеля.
Неподалеку светились огни станции.
Старик обнял внука за плечо и, внимательно посмотрев на меня, спросил:
– Кого-то ищешь?
– Девушку, она была со мной и пропала во время взрыва.
– Понятно. Думаю, она в большой опасности. Но я бы на твоем месте туда не совался. Станция проклята, как я говорил.
Глава 17
Хотя старик рассказал, как попасть на Одиннадцатую незамеченным, я пошел своим путем. И, как водится, путь этот оказался тернистым.
Подходы к станции были завалены различным мусором, а вокруг ни патруля, ни мало-мальского кордона, что выглядело по меньшей мере странным. Или люди здесь чересчур беспечны и плюют на собственную безопасность, или, что вернее всего, дела тут и впрямь обстоят неважно. Я спрятал автомат под куртку и двинулся вперед, навстречу судьбе.
Она не заставила себя долго ждать и вскоре встретила меня в виде растрепанного мужичка, заросшего, словно леший, но с "калашом" в руках. Неужто часовой? Признаюсь, я обрадовался и расстроился одновременно. Вроде все вернулось на круги своя: станция худо-бедно охраняется; старичок, накрутивший меня, всего-навсего тихопомешанный. Какой-нибудь местный дурачок, который бродит по округе неприкаянным и распугивает чужаков.
Я мысленно обругал себя за чрезмерную мнительность. Таким макаром скоро буду шарахаться от собственной тени. Осторожность, конечно, нужна, но ее избыток приводит к плачевным результатом. Надо искать оптимальный вариант.
Я затаился в укромной нише и долго рассматривал встреченного типа, прикидывая, какая опасность мне грозит. Снова проснулись сомнения. Что-то в нем было не так, но что именно? Стоило большого труда отогнать дурные мысли.
Заметив, что рожка с патронами в старом АК-47 нет, решительно двинулся навстречу.
"Внушительная охрана, ничего не скажешь", – подумал я в ту минуту, но только позже понял, как сильно заблуждался. Когда я подошел к этому "Анике-воину" вплотную, он даже не шелохнулся, продолжая стоять в одной и той же позе, как древний истукан. Шестым чувством я почуял неладное. И пахло тут странно. Очень странно. Подозрительно странно!
– Ты чего, мужик? – Я толкнул его в плечо и, вместо того чтобы как-то отреагировать, он упал, не разжимая рук.
Бум! Дуло автомата уставилось в потолок.
– Ничего себе!
Я достал фонарик и только тогда увидел, что охранник мертв, причем довольно давно. Передо мною лежала мумия. Вот тут, признаться, я порядком сдрейфил. Не от вида мертвеца, конечно, просто еще никто в нашем подземном, достаточно жестоком мире не использовал в качестве пугала труп человека.
И снова по накатанной: вдох-выдох, вдох-выдох, иначе бешено колотящееся сердце выпрыгнет из груди. Если бы не пропавшая девушка, честное слово, кинулся бы сломя голову обратно, неважно куда, лишь бы подальше.
Обойдя мумию, двинулся дальше. Невдалеке, в тусклом свете фонарей, показался край платформы, и в этот момент накатила знакомая волна страха и ненависти, только сейчас она была в несколько раз сильнее. От неожиданности я упал на колени, зажав разламывавшуюся башку руками, как будто это могло хоть чуточку помочь.
Психическая атака продолжалась секунд двадцать, но и этого оказалось достаточно, чтобы чувствовать себя выжатым словно тряпка. Теперь я понял, почему Одиннадцатой не требовалось держать посты охраны на подступах, – любой нормальный человек после такой "мозгокрутки" побежит прочь без оглядки.