Шмонать покойников – занятие не из благородных, но я давно подавил в себе остатки брезгливости. Всякое бывало. Приходилось таскать трупы за руки-ноги, хоронить друзей и знакомых, снимать с них хорошие шмотки, обувь. И тогда, и тем более сейчас мародером я себе не казался, ну а в данном случае это были добытые в честном бою трофеи. Девушка прекрасно меня понимала. Осуждения в ее глазах я не прочитал. Вот и славненько. Чистоплюи под землей быстро перевоспитываются.
Теперь у меня были два плотно набитых вещмешка, содержимое которых, несомненно, пригодится в дороге. Доберемся до следующей станции, что-то сменяем, что-то придержим. Живем, короче.
Один минус – документы на нас Ашот Амаякович так и не сподобился написать, очевидно, считал, что Верблюд с Боцманом сами по себе убедительней любого "аусвайса". На всякий пожарный я прихватил их корочки, но серьезная проверка быстро бы выявила простой факт, что мы с Лило не те, за кого себя выдаем.
Идти было тяжело, но душу грели сразу несколько факторов: во-первых, я целый и невредимый, во-вторых, рядом топает молодая красивая особа противоположного пола, в-третьих, своя ноша не тянет. Правильно люди подметили.
Автоматы у големов я тоже забрал, оставив возле них свой "Калашников" с деревянным прикладом. Хоронили же древние погибших воинов с доспехами и оружием, вот и я решил придерживаться этой традиции. А то, что один "калаш" на двоих, – ничего, мертвецы у меня теперь тихие и точно из-за автомата не передерутся.
От избыточных чувств я даже запел. Сначала затянул "Черный ворон", я часто его пою. Песня на все случаи жизни: и когда грустно, и когда весело. Все зависит от того, какие эмоции в слова вкладываешь. Можно с надрывом голосить, а можно и с боевым задором вроде: только попробуй сунься – таких люлей огребешь, мало не покажется.
Потом пришел черед других песен, преимущественно казачьих. Я раньше любил слушать, как заслуженный "казак" Розенбаум их исполняет, частенько диск на вертушке гонял. Это еще до всеобщей амбы было.
Эх, умели казаки воевать, умели и песни придумывать. Я ведь тоже их кровей, казачьих. Правда, мне до пращуров, что до Парижа раком: нет ни чуба, ни пики, ни шашки, ни отваги настоящей, но душа все равно казачья.
Лило – та все больше молчала, слушала, конечно, но подпевать не пыталась. Скорее всего, слов не знала. А может, не хотела. Мне в тот момент было все равно. Могу и один горло драть.
– У меня вопрос такой: на следующей станции дадим о себе знать или так до Центральной потопаем, навроде ингогнито? – спросил я.
– Пожалуй, постараемся проскочить без лишней помпы. Кто знает, может, в окружении Генерала есть еще големы и они будут охотиться на нас, – резонно рассудила девушка.
– Логично, – кивнул я. – Раз уж заговорили о големах, может, поделишься информацией: кто они такие, откуда взялись?
– Ты меня из праздного интереса спрашиваешь? – нахмурилась Лило.
– Почему из праздного?! – обиделся я. – Вдруг мы с ними еще раз столкнемся? Мне как-то не улыбается им спину подставлять. Уж если встречать, так автоматной очередью.
– Големы – плоды не очень удачного биологического эксперимента из серии "хотели как лучше, а вышло как всегда".
– Знакомое дело, – кивнул я.
– Пожалуй, это все, что я могу тебе сказать. Остальное сможешь узнать только на Центральной, да и то если получишь специальный допуск. Я, конечно, могу похлопотать, но на твоем месте я бы сначала хорошо подумала, прежде чем лезть в это дело. Далеко не все знания идут на пользу. Некоторые бывают очень опасными. Впрочем, чего уж тут говорить. Ты и так многое увидел собственными глазами.
– Многое, но не все, – возразил я. – Боюсь, мне теперь хочешь – не хочешь придется вникать во все нюансы.
– Тогда наберись терпения, – сказала девушка.
Я захлопнул рот. Пожалуй, она права. Не стоит мне совать нос в чужие делишки. Если у начальства возникнет желание, само меня просветит, а сейчас просто нужно держать ухо востро. Буду осторожным вдвойне или втройне, хотя жить под вечным напряжением сложно.
Эх, как хорошо было когда-то на Двадцатке.
Глава 15
Корочки големов помогли нам миновать посты без препятствий. Скучавшие автоматчики не удосужились внимательно изучить документы и пропустили нас без препирательств.
На следующей станции нам подфартило. Я краем уха услышал разговоры двух торгашей и узнал, что сегодня на Центральную пойдет мотодрезина с грузом. Дальнейшее было делом техники. Я, где уговорами, где подкупом, на который пошли вещи убитых големов, сумел договориться с нужными человечками, и в итоге мы с Лило попали на этот "состав". Дрезина везла за собой облегченную железнодорожную платформу, кроме мест для бойцов охраны нашлись и два для пассажиров. Понятно, что ехать куда быстрей и приятней, чем натирать ноги во время пешеходной прогулки.
На Двадцатке тоже была подобная дрезина, но ее эксплуатировали крайне редко. Полковник зря гонять технику не любил. Сам почти не ездил и другим не давал. С горючкой было туго, так как вся уходила на нужды поисковиков.
Эта станция была побогаче и потому вынужденно платила большие налоги. Вот и нынешний состав вез на Центральную вырученные с поверхности продукты, одежду, лекарства, строительные материалы и прочие ценные вещи, натасканные здешними поисковиками. Те, похоже, вкалывали в поте лица.
Охраняли состав три бойца. Сидя на куче мешков, они по очереди передавали друг другу самокрутку. Принюхавшись, я уловил легкий аромат "дури" – высушенного мха, которым зарастали стены некоторых домов на поверхности. Наркотический эффект от него был слабым, и начальство смотрело на балующихся этой дрянью довольно спокойно. "Крышу" мох не сносил, привыкания не вызывал, координацию почти не рассеивал. Курильщики чувствовали небольшую эйфорию – вот, пожалуй, и все. Сам не пробовал, но о каких-либо побочных эффектах мне слышать не доводилось.
Тем не менее я без восторга наблюдал за накурившейся братией. Может, они и считали дальнейший путь увеселительной поездкой, но я предпочитал дуть и на молоко и на воду. Судя по всему, мне и в дальнейшем предстояло заниматься этим "увлекательным" занятием.
Машинист подал из открытой кабины знак. Дрезина тронулась. Повеселевшие охранники полезли знакомиться. В первую очередь их интересовала моя попутчица. Парни были не прочь подбить к ней клинья, так что приходилось быть начеку.
Изнасилование, по нашим меркам, не самое тяжелое преступление. В мире мужиков правят мужские законы, но я был готов вцепиться в глотку каждому, кто посягнет на Лило. Наверное, троица охранников прочитала это в моих глазах, потому что довольно быстро от нас отстала.
Дрезина ехала медленно, намного уступая в скорости некогда носившимся тут поездам метрополитена, но я ощущал просто неземное блаженство оттого, что убегающие за спину шпалы преодолевались нами не на своих двоих.
Связь между машинистом и нами поддерживалась при помощи раций, хотя при желании до него можно было и докричаться. Сейчас один из охранников обменивался с ним короткими односложными репликами:
– Чего впереди?
– Как будто сам не знаешь? Темно, как в жопе у негра.
– Ясно. Рули тогда.
– Сама едет, по рельсам. Не засоряй эфир. До связи.
– До связи.
Некоторое время ехали молча, думая каждый о своем, но игра в молчанку быстро надоела, и наши спутники попытались вновь завязать разговор.
– Куда путь держите? – спросил один, видимо старший в группе.
– А тебя это и впрямь колышет? – грубовато ответил я, не особо стремясь отвечать на лишние вопросы. Меньше знаешь – дольше живешь. Непреложная истина, впитанная с молоком матери.
– Не особенно, – с деланным безразличием бросил тот. – Праздное любопытство. Люблю поболтать в дороге. Веселее все же, да и время быстрее летит. Привычка.
– Нам с вами до самого победного конца, до Центральной, – взвесив за и против, сообщил я.
– Понятно, – протянул он и, не найдя дальнейших тем для разговора, замолк.
– Давно в охранении ездите? – неожиданно подала голос Лило.
– Да, почитай, с того самого момента, как все зачалось. Вот уж не подумал бы, что оно эдак обернется.
– И как у вас, все спокойно?
– А что тут может произойти? До Центральной – рукой подать, патрули часто туда-сюда снуют. Проверяют всех. Тут ведь совсем недалеко перегон есть, и станция небольшая при нем. Нежилая, конечно, но используется как перевалочный пункт для сборщиков налогов. Добра там всякого – немерено. Ну, и охраны соответственно.
– Чего тогда весь груз до Центральной тащите? – полюбопытствовал я. – Скинули бы все там – и риску меньше, и солярку сэкономите.
– Нет, брат, – ухмыльнулся охранник, затем не без гордости добавил: – Наш груз особый. Часть его прямиком Генералу доставляется. Даже я не знаю точно, что в некоторых ящиках под нами. Так-то!
Словно в подтверждение этих слов невдалеке замерцали фонари, и вскоре дрезина, медленно сбавляя скорость, подкатила к развилке. Здесь пути расходились: главный уходил дальше в темноту туннеля, второй же был прегражден небольшим блокпостом, обустроенным по всем правилам фортификации. Мощный шлагбаум, сваренный из толстой трубы, надежно преграждал путь, да и несколько пулеметных точек не оставляли шансов для непрошеных гостей.
Луч прожектора осветил перегон, и голос, усиленный мегафоном, прогремел под сводами тоннеля:
– Заглушите двигатель и дождитесь проверки. Если у вас имеется оружие, поставьте на предохранитель, держите его на виду. В противном случае откроем огонь на поражение!
Я взглянул на Лило. Она явно была обеспокоена происходящим. Все же я успел изучить ее за время короткого знакомства.
– Да все нормально, не ссыте, – поспешил уверить старший. – Стандартная проверка. Одна из многих.
Мы выполнили указание, послушно дождавшись момента, когда двое вооруженных людей подойдут к платформе.
– Привет, Семеныч, – по-свойски обратился один из них к нашему собеседнику. – Снова в путь?
– Куда же я денусь? – довольно ухмыльнулся тот. – Ползаем помаленьку.
– На Центральную?
– Туда.
– А это кто с тобой? – кивнул он на нас. – Что-то я их раньше не видел.
Я внутренне сжался, готовясь к любым неожиданностям. И они не заставили себя ждать.
– Да так, – отмахнулся Семеныч. – Транзитники напросились до Центральной. Документы в порядке – почему бы не помочь людям. Не бандиты какие.
– Хорошо, – растягивая слова, произнес проверяющий. – Пусть тогда покажут эти самые документы.
– Зачем эти формальности, Леха? И так потеряли много времени.
– Мы быстро. – Леха был непреклонен.
Чтобы закончить бессмысленные попытки отделаться от проверки, я прямо заявил:
– Нет у нас документов. Потеряли. – Это был рискованный шаг.
Здешние были настроены решительно, и корочки големов могли сыграть против нас, вот почему я даже не стал их показывать.
– Как "потеряли"? – Леха насторожился, как овчарка при виде постороннего возле хозяина.
– Очень просто – утопили в плывуне.
Алексей выразительно посмотрел на Семеныча, уличая его во лжи, но тот только пожал плечами. Дескать, твои проблемы, ты и разбирайся.
– Слезайте, приехали, – устало произнес Леха, закидывая автомат за спину. – Пойдемте в караульную. Семеныч, загони пока дрезину в тупик и приходи к нам. Будем разбираться.
Привыкшие за время путешествия по метро к подобным ситуациям, мы покорно взяли свои вещи и отправились вслед за Лехой. Вскоре к нам присоединился и Семеныч.
Караульное помещение представляло собой небольшую комнатушку, выдолбленную в стене перегона и служившую раньше инструментальной для путевых рабочих. Старый металлический верстак да пара грубо сколоченных табуретов составляли всю меблировку. В комнате было пусто, видимо, все находились на заслоне, и только один человек дежурил у массивного телефона, висевшего на стене, тем самым поддерживая связь с ближайшими станциями и терминалом.
– Позвоните, – посоветовал я, увидев, что телефонный аппарат на посту имеется.
– Куда? – резонно спросил Алексей.
– На Центральную. Там все объяснят, и думаю, что дальнейшие вопросы отпадут сами собой. Нас ждут.
– Правда? – недоверчиво вскинулся Леха.
Я кивнул.
– Хорошо, – согласился он. – Сейчас узнаем.
Сняв тяжелую текстолитовую трубку с рычага, Леха долго прислушивался к ней, стоя с задумчивым видом. Вскоре на том конце провода ответили, и он поспешно произнес:
– Соедините с Центральной, – затем добавил после небольшой паузы: – Да с канцелярией Генерала.
Некоторое время из динамика доносился недовольный голос, и Леха, словно в оправдание, говорил: "Да, это срочно" и "Это охрана с таможенного терминала". Затем выражение его лица стало другим, и он повесил трубку.
Мы выжидательно смотрели на него.
Леха соизволил пояснить:
– Приказано доставить всех на базу.
– Зачем?
– На следующем перегоне ремонт. Проезд временно закрыт, – пояснил он. – Не думаю, что вам захочется несколько часов торчать в темном тоннеле с ценным грузом на борту.
– Странно, – заметил Семеныч.
– Что тут странного? – пожал плечами Леха. – Обычный ремонт. В первый раз, что ли?
– Да нет, не в первый, – пожал плечами Семеныч. – Вот только обычно нас предупреждают про такие дела перед выездом. Потому и странно.
Леха промолчал и вышел из комнаты, жестом приказав следовать за ним. На путях нас ждала небольшая дрезина на ручном ходу и пара работников, приводивших ее в движение. Кое-как устроились и двинулись в путь. В отличие от других туннелей, этот был ярко освещен, и по дороге я заметил еще несколько замаскированных огневых точек. Охрана тут была на высоте, и вскоре стало ясно почему.
Тележка, громыхая, вкатилась на станцию и стала замедлять ход. Конечно, это была не такая станция, к которым мы давно привыкли, скорее старое ремонтное депо, обустроенное под землей, на перегоне. Центральный путь разветвлялся на две стороны, образуя большую букву "Ф". По бокам располагались платформы с мастерскими. От пола до потолка они были забраны толстыми стальными решетками, за которыми находились аккуратные стопки различных ящиков, мешков и прочих предметов. Неимоверное богатство было сосредоточено на терминале, между тем как жители многих станций еле сводили концы с концами. Мягко говоря, несправедливо, но размышлять об этом не было времени.
Нас провели в комнату, достаточно большую, в отличие от каморки на блокпосте, и богато обставленную. За массивным письменным столом, изготовленным лет сто назад, сидел такой же массивный человек с бульдожьей челюстью и мощным торсом, обтянутым армейской камуфляжной тканью. Он что-то увлеченно писал и не сразу обратил на нас внимание. Я тихо покашлял в кулак, здоровяк поднял голову:
– Вижу, вы уже прибыли. – Он явно был осведомлен о нашем присутствии на станции. – Проходите, присаживайтесь.
Мы уселись на большой кожаный диван, предложенный хозяином. Кажется, тут все было большим.
– Позвольте представиться – меня зовут Сергей Владимирович Полежаев. Я, так сказать, руковожу этим предприятием.
– Предприятием по изъятию, – усмехнулся я в рифму.
– Простите, что вы сказали? – вежливо переспросил он.
Я заметил, что его тон и манера разговаривать идут вразрез с внешне внушительным видом.
– Да так… Мысли вслух. Не обращайте внимания.
– Хорошо, – потер он руки. – Раз уж случай привел вас в мои владения, предлагаю отобедать! Не возражаете?
Мы энергично закивали. И я, и Лило зверски проголодались.
– Превосходно! – хлопнул ладонью по столу Сергей Владимирович.
Пока Полежаев распоряжался насчет еды, девушка наклонилась ко мне и сказала:
– Надеюсь, здесь нас не отравят.
– Смеешься? Какой смысл? Не забывай, что нас ждут на Центральной, – напомнил я. – Не похож он на человека, который попрет против Генерала. Скорее наоборот. И оружие у нас не отобрали.
– Этого я и опасаюсь. Не нравится мне тут.
– А я голодный, и поэтому мне тут нравится все, – парировал я.
– Вечно вы, мужики, только о жратве думаете, – разозлилась девушка.
– Почему только о жратве? – удивился я.
– Ну да, – усмехнулась Лило. – Как же я могла забыть?! Еще о бабах! Я права, да?
Я печально вздохнул. Вот он, классический пример непонимания двух полов. Не спорю, еда и женщины занимают много места в голове мужчины, но человек, сосредоточившийся только на этих вещах, никогда не получит серьезного признания в мужском обществе. Обидно, если Лило уподобляет сейчас меня Толику. На самом деле между нами огромная, видимая даже невооруженным глазом дистанция.
За это время накрыли на стол. Некоторые блюда я видел впервые. "На халяву и уксус сладкий" – всплыла в голове забытая поговорка. Если уж суждено сегодня умереть, то хотя бы сытым.
В заключение обеда нас напоили настоящим растворимым кофе. В последнее время он стал редкостью, но здесь, на пункте сбора налогов, перебоев с ним явно не было. Иначе зачем Полежаеву тратить на таких, как мы, дорогой напиток?
– Ну вот, – произнес Сергей Владимирович, взглянув на часы, висевшие на стене. – Еще осталось время на разговоры.
– Когда мы снова отправимся на Центральную? – задала вопрос Лило.
– Скоро. Очень скоро, – поспешил успокоить он. – Ремонтная бригада уже заканчивает работу. По завершении обещали позвонить. – Полежаев помолчал немного, затем спросил как бы между прочим: – Вы ведь на станцию по очень важному делу направляетесь?
Ох, не нравились мне в последнее время эти вопросы, и я уже хотел было возразить, но в этот момент зазвенел телефон на рабочем столе. Сергей Владимирович поднес трубку к уху, выслушал короткий доклад, затем положил ее обратно на рычаг.
– Вот и все, – улыбнулся он. – Дорога свободна, можете продолжать путь. Приятно было познакомиться!
– Спасибо за гостеприимство, – поблагодарил я.
– Нормальный дядечка, – шепнула мне на ухо Лило, после того как мы покинули его кабинет.
– Симпатичный-то он симпатичный, – согласился я, – вот только несколько любопытен, на мой взгляд.
– Можно подумать, ты не такой, – хмыкнула девушка.
Мне пришлось согласиться. Выразилось это в легком кивке.
Мы вернулись на перегон, где на путях дожидалась заведенная дрезина.
– Долго же вас не было, – заметил один из охранявших ее парней. – Мы волноваться начали. Вдруг что случилось?
– Да все нормально, просто начальство тут очень въедливое, – пояснил Семеныч, умолчав об обеде. Зачем мужикам душу травить? – Поехали!
Тронулись в путь. Колеса дрезины размеренно стучали на стыках. Семеныч и Лило начали дремать, меня же не оставляло отвратительное ощущение, что я вляпался во что-то липкое, словно паутина, раскинутая неизвестным существом. Темнота туннеля теперь не казалось такой привычной, как раньше.
Какое-то время размеренно катились по рельсам, не останавливаясь и не сбавляя ход. Мотор размеренно шумел, поглощая километры, и я почти уверовал в благополучный исход нашего путешествия, когда дрезина вдруг начала замедляться.
– Что случилось? – крикнул проснувшийся Семеныч. – Почему остановились?
– Затор какой-то впереди, – отозвался из темноты рулевой. – Пойду выясню.
Семеныч клацнул затвором и тоном бравого спецназовца заявил: