- Наши прорвались? Вышли?
Молча кивнув, Никаненков сбросил с плеча ремень и, застегнув его, провел ладонями по боку, сгоняя складки гимнастерки назад. Также молча, щелкнув пальцем по кобуре, старлей сказал:
- И что это все значит?
- У нас что, освобождение из плена советских бойцов, граждан СССР, это уже преступление?
Никаненков поморщился:
- Я не об этом, что ВЫ тут делаете? Господин Вацлав Швед!
"Оп-па! Ну ни фига себе! Как же это он узнал?".
- НО КАК?!!!..
Никаненков улыбнулся и сказал, что меня опознал один из стрелков роты капитана Савельева, с которым Швед проходил срочную службу. Правда они узнали обо мне только после того, как разбитая и имеющая после артналета огромные потери рота вернулась на свой берег. Благо, тот свидетель выжил, так как капитан Савельев его использовал как связного. Задумавшись, я просканировал память Шведа и вспомнил. Точно, красноармеец Тухватуллин проходил службу вместе со Шведом, только в мотострелковом батальоне. Тот самый, которого Савельев послал при мне предупредить наших о засаде. Глядя на меня с улыбкой, лейтенант сказал:
- Ну что, Швед, спета твоя песенка, хоть твои люди и держат нас на прицеле, но нас больше и шансов уцелеть в перестрелке ничтожно мало, - спокойно сказал Никаненков, но это меня интересовало мало:
- Откуда Тухватуллин узнал, что я работаю на противника?
- Сотрудники НКВД опрашивали сослуживцев, что тебя помнили после той акции, что ты провел во Львове. Им попался Тухватуллин, один из немногих, что остался в дивизии на сверхсрочную, и помнящий тебя. Ну а там, имеющий уши да услышит.
- Давай отойдем, - я подхватил лейтенанта под локоть и отвел его метров на сорок в сторону, за нами наблюдали как пленные, так и мои бойцы.
- Во-первых, мы с тобой в разных званиях, так что твое тыканье мне режет слух, мы же с тобой на брудершафт не выпивали? А насчет Шведа, то он был убит еще осенью сорокового года при захвате их базы сотрудниками МУРа. Мы тогда подсуетились, и по всем сводкам он сумел прорваться, убив несколько сотрудников милиции. Их действительно тогда погибло несколько.
- Вы КТО?
- Старший лейтенант Солнцев Михаил Геннадьевич из первого отделения ГУГБ НКВД. Был внедрен под видом Шведа в немецкую разведку, благо мы очень похожи. Сейчас командую механизированной группой. Да, кстати! Со мной было еще два диверсанта… - и я в сжатой форме рассказал, все, что было, и что я насочинял за это время. Вряд ли я сейчас спалюсь, но к нашим мне путь заказан. Уж лучше я здесь партизанить начну, чем попаду в застенки НКВД. То, что меня проверят и расколют быстро, я не сомневался. Никаненков повернулся к своим бойцам и успокаивающе махнул рукой. Напряжение, висящее в воздухе, заметно спало. Махнув рукой своим бойцам, что можно выходить я снова повернулся к Никаненкову.
Посмотрев мне в глаза, лейтенант сказал:
- Мне ничего не остается, как тебе поверить на слово.
Улыбнувшись, я протянул руку и сказал:
- Давай снова знакомится. Михаил, можно просто Миха, - представился я. Продолжая глядеть мне в глаза, Никаненков сказал:
- Александр, можно просто Саша. Теперь уже не тезки. Что думаешь делать?
- Уходить надо. И быстро.
- Да, надо уходить к лесу, - Сашка приложил ладонь козырьком и посмотрел в сторону леса. От леса уже пылили к нам мои грузовики. Посмотрев на машины, я обратил внимание на выехавшую из леса колонну немцев. Быстро вскинув бинокль, я стал считать их. Одиннадцать. И плюс бронетранспортер впереди колонны. Плохо, что все машины с тентом и невозможно разглядеть численность немцев. Не гут. Быстро отдав бинокль в загребущие руки Сашки, я стал командовать. Было не до выяснения, у кого тут член больше, выяснять есть ли в колонне командиры старше меня по званию я не стал, обстановка не позволяла.
- Всем бывшим пленным строиться в колонну, и делать вид, что на отдыхе. Все, кто в форме Вермахта, изображать из себя конвой. Все пленные, кто с оружием занимают позиции внутри строя и готовятся к бою. Внимание всем, мне нужны герои на поле боя, а не сейчас. Кидаться с голыми руками на стволы противника, как только что вы сделали не нужно. Поэтому, все у кого нет оружия, при начале стрельбы падают на землю, чтобы не перекрывать сектор стрельбы. Ясно? Раненых и убитых убрать за спины пленных, чтобы их не было видно с дороги. Васильков, ко мне! - приказав подбежавшему Василькову занять позиции вначале колонны, со стороны подъезжающих немцев, и в случае, если машины набиты солдатами, то мы их пропускаем, если же они с грузом, что подтверждает наличие брони, то мы их берем. Машины были нужны как воздух.
Обговорили с сержантом, какими знаками будем общаться. Проследив на ходу, как бойцы быстро рассредоточились, мы с Никаненковым направились в конец колонны. Встав около дороги и пропустив наши грузовики, сделав водителю на первой машине, незаметный знак, чтобы они продолжили движение дальше, не останавливаясь. Я стал наблюдать за подъезжающей колонной противника. Следовавший во главе бронетранспортер, похожий на гроб имел гусеницы и колеса спереди. Махнув рукой подъезжавшей броне, велел остановиться. Из первой машины вылез тучный майор-интендант, и обойдя бронетранспортер с сидящими в нем солдатами, с любопытством глазеющих на русских пленных, направился к ко мне. Его красное лицо, стремительно белело от гнева:
- Лейтенант, что все это значит? - Васильков делая безразличный вид, заглянул в кузов. Заметив, что он отрицательно покачал головой кому-то в кузове, и отойдя в сторону, сделал мне знак. Опасность. Нужно было, что-то быстро решать. Захватить на шару грузовики явно не получалось. Лихо козырнув, и вытянувшись, я сказал злому майору:
- Извините, герр майор, но там, откуда мы идем, была слышна перестрелка. И я хотел вас предупредить.
Глаза майора продолжали метать молнии. Со свистом втянув воздух, майор сказал:
- Хорошо, спасибо, лейтенант. Для русских окруженцев у нас есть неприятный сюрприз, так что, лейтенант, ваша тревога о нас беспочвенна.
Еще раз поблагодарив меня, майор вернулся в машину, проходя мимо пленных бросил на них безразличный взгляд. Похоже, майор повидал много подобных колонн. Проводив взглядом последний проезжающий мимо грузовик, повернулся к подошедшим. Василькову и присоединившемуся Никаненкову:
- Что там было? - спросил я у Василькова.
- Зенитки, автоматические пушки, вроде на двадцать миллиметров. В остальных машинах солдаты. Сидят наготове. Внезапного боя не получилось бы.
Хмуро слушавший Никаненков спросил:
- Может, успели бы их внезапно взять? - предложил он, на что сержант так же хмуро покачал головой:
- Нет, товарищ младший лейтенант госбезопасности. Там егеря сидели. Настоящие волчары. У многих автоматическое оружие, пулеметы. Да и про зенитки забывать не нужно. У них быстро сбрасываемый тент и складывающиеся дуги. Несколько секунд и готовы к стрельбе, - на что Никоненков в ответ сказал:
- Стрельба в упор, им вряд ли помогла бы. Мои бойцы их расчеты быстро бы свели на нет, пока они готовились к стрельбе.
Сделав знак, открывшему рот Василькову молчать, и обернувшись на наши подъезжающие машины, я ответил:
- Свели, не свели, сейчас уже поздно говорить. Убираться надо отсюда. Стоим тут на виду, как три тополя на Плющихе. Грузите раненых и убитых на машины. К лесу двигаемся в том же порядке. Впереди кухня с телегой, конвоиры из моих бойцов. Дойдем до леса, там тщательно перевяжем раненых, а не как сейчас небрежно. Похороним убитых. Пообедаем и двинем к нашим…. Черт, все-таки транспорт нужен. Так мы бы мобильней были, а не как сейчас. Ни от какой погони не уйдешь. Ладно. Сань, командуй своим бойцам построение и двигаемся, - скомандовал я. Проводив взглядом убежавшего Никаненкова, повернулся к подошедшей семье генерала и разведя руками сказал,
- Извините, Софья Владимировна, придется пешком идти, хотя бы до леса. В машины раненых погрузили.
- О, не беспокойтесь капитан, мы привычные, пройдем. Я хотела спросить, вам помощь в перевязки и ухаживания за ранеными не нужна?
- Нужна Софья Владимировна, но не от вас. У вас дети, заботьтесь о них, а о раненых как мне доложили, присматривают два медика из бывших пленных. Так что раненых, погрузили. Вы лучше возьмите на себя командование кухней. А, все. Сигнал, пора идти.
Не спеша, колонна двинулась по дороге в сторону леса. Курсанты и женщины спрятались в глубине колонны, как и остальные вооруженные пленные. Догнав неторопливо ехавшую телегу с двумя бойцами, одетыми в трофейную форму, я сел рядом с возницей, оперся спиной о какие-то мешки, судя по форме, с картошкой. Пройдя большую часть пути, пропустили возвращающиеся назад наши порожние грузовики. Места для всех, в первом рейсе не хватило. Вот я и приказал сделать несколько рейсов, забрав также и убитых конвойных. Чем дольше их будут искать, тем лучше. Так я объяснил остальным командирам. Подумав, те пришли к мнению, что я прав. Поэтому шесть бойцов из пленных одели форму убитых конвойных, что поцелее. Первым рейсом они увезли раненых на пару километров в глубину леса, и с помощью медиков выгрузили их на нарубленный лапник. После чего вывезли наших убитых, которых оказались восемь человек. Последним рейсом вывезли тела оставшихся конвойных. Их мы не хоронили, просто скинули в первый попавшийся овраг, что поглубже. Для своих же убитых вырыли братскую могилу, на опушке леса в стороне от дороги. Бойцы сами нашли это живописное место, для своих павших товарищей. Пересчитав и покормив голодных бойцов, мне подали список. Освобожденных пленных оказалось двести сорок два бойца, раненых двадцать один. После того как Васильков их опросил, как заместитель Соколова по Особому отделу в моей мехгруппе, он имел на это право. Выяснилось, что в плен командиры и красноармейцы попали сегодня рано утром при прорыве немецкой группировкой нашего фронта чуть западнее Смоленска. На беду, незадолго до этого, там вышли окруженцы, под командованием полковника Соколова. Самих окруженцев отправили на фильтр, а вот Никаненков со своими бойцами задержались. Оказалось, что они, при проверке пути следования группы, случайно напоролись на легковую машину, следовавшую в сопровождении бронетранспортера. Встреча была внезапной, как для разведчиков, так и для немцев. В тут же завязавшейся перестрелке был уничтожен гранатами бронетранспортер и перебиты почти все немцы. Неожиданностью для разведчиков оказались небольшие потери и лежащий на полу в изрешеченной легковушке полковник артиллерии, причем без единой царапины, не считая испачканных штанов. Охреневшие от такого сюрприза, бойцы выцарапали полкана из машины и сделали все, чтобы немец оказался у наших. При прорыве немецких укреплений, даже закрывали его своими телами, чтобы не дай Бог, шальная пуля не задела ценного пленного. Так Никаненков, который первым допрашивал полковника, еще когда они шастали по тылам противника и задержался в расположении штаба дивизии, пока общался с контрразведкой. А утром должен был отбыть на сборный пункт, но прорыв немцев оказался неожиданным. Никаненков, когда рассказывал эту историю, постоянно морщился:
- И пришлось надеть форму убитого красноармейца. Немцы сотрудников НКВД расстреливают, об этом все знают. Осуждаешь?
- На хрена? Выжил, это главное. Ты, Александр, больше пользы принесешь живым, чем мертвым.
- Так-то оно так, - вздохнул Сашка и добавил. - Но все равно, гложет. Понимаешь?
- О, никак совесть проснулась?! Не обижайся, Сань, просто у меня шутки такие. Ладно, пошутили и хватит. Меня, как мне кажется, командиром назначили? Что-то с вопросами все ко мне бегут. Тут надо решать, кто командиром будет.
- Что тут решать. Ты как командир мехгруппы и командуй. Мы уже так решили, пока ты обедал.
- Ясно. Зови всех командиров.
Наблюдая за собиравшимися командирами, я усиленно размышлял. Проблемы накатывались на меня просто лавиной. Сперва семья генерала, потом освобожденные пленные. План большого бума откладывался, надо вывести их до стоянки мехгруппы. То, что группу не обнаружат, я не сомневался. Слишком хорошо были они замаскированы. Вот только проблема с охранением стояла остро, людей не хватало. Дошло до того, что пришлось ставить на посты девушек из медперсонала. Пехота была нужна, просто, ОЧЕНЬ НУЖНА. Собравшиеся вокруг меня командиры, терпеливо ждали, когда я очнусь от размышлений. Встряхнувшись, встал с поваленного дерева, на котором сидел, и, осмотрев всех командиров, спросил, повернувшись к Василькову, стоящим рядом и державшим в руках листок бумаги:
- Это список собравшихся здесь?
- Да, товарищ капитан. Вот возьмите, - и он протянул мне листок. Взяв в руки листок, я стал вчитываться в мелко написанный текст.
Так кто у нас тут? Двадцать восемь командиров. Начиная от капитана и заканчивая младшим сержантом. В основном пехота, уже хорошо. Есть авиатехник, артиллеристы, медики, сапер, минометчик, командир пулеметной роты, интендант и два зенитчика. Танкистов не было. Познакомившись с командирами, я всматривался в лица. Благодать, ни одного знакомого лица. Я раскидал их по подразделениям, кроме зенитчиков и сапера. Не пронимаю, почему их гнали вместе с рядовыми. Ведь бойцов и командиров должны были сортировать. Но никто не знал почему. Приказав построить всех бойцов, прошел около строя, разглядывая лица. Тоже мимо, ни одного знакомого лица. Никаненков сопровождавший меня, за все время осмотра был напряжен как струна. Когда повернулся, и сказал ему, что ни одного знакомого лица не обнаружил. Было забавно наблюдать, как он воспрял духом. Несмотря на все проблемы связанные с такой толпой, я решил идти таким же макаром. То есть, колонна пленных в сопровождении конвойных. Проблема была в том, что пройти нужно было по прямой, тридцать два километра. Однако пленные уже отмахали почти сорок километров и это без остановки, без отдыха, бегом или быстрым шагом. Все слабые и легко раненые, остались лежать на обочине дороги. Конвойные с ними не церемонились, стреляли в упор. Некоторые со смехом. Никаненков, когда мы сидели и прорабатывали маршрут пути до стоянки мехгруппы, рассказал, как их вели. Даже меня мороз пробрал по коже. Теперь было понятно, почему пленные бросались прямо на пулеметы. Был шанс, и они его использовали. Выходить мы решили за два часа до заката, используя время для отдыха бойцов.
- Слушай, Сань. Я решил, возьму раненых, пяток бойцов в трофейной форме и мотнусь до наших. Выгружу раненых, возьму свободные грузовики и сразу к вам. Один рейс точно сделать успею.
- А что, план хорош. Кого возьмешь?
- Семью генерала, это понятно. А больше места нет. Два же грузовика всего.
- Когда выезжать думаешь?
- Да прямо сейчас и поеду. Чего тянуть?
- Ладно. Я буду готовить раненых к поездке.
- Подожди, Сань. Я вот чего подумал, мы можем и не успеть к сроку. Так что все пулеметы оставляем с вами. Выстави максимальное количество постов. Лады?
Машины медленно переваливались через колдобины, небольшая ямка или кочка и сразу бешеный стук в кабину. То, что раненых нужно вести медленно, чтобы не растрясти, я не учел и сейчас пожинал плоды. Когда везли раненого летчика, проблем не было, он постоянно был без сознания, а тут… К сроку мы теперь не успеем по-любому.
Ехали мы теперь по другой дороге. Нужно сказать большое спасибо немцам за тщательную проработку карт. Тут были даже проселочные и лесные дороги.
Медленно двигавшиеся машины подъехали к глубокому оврагу. Дорога спускалась вниз и терялась во мгле. Высоченные сосны давали мало тени, и сверху казалось, что внизу царство тьмы. Водитель остановил машину прямо перед пропастью так, что капот нависал над обрывом и, открыв дверцу, выпрыгнул на дорогу. Сзади к нему подошел водитель второй машины. Уже вместе они подошли к краю дороги и стали о чем-то совещаться.
- Архипов, в чем дело? - открыв дверцу, спросил я у своего водителя.
- Опасно тут спускаться, товарищ капитан. Нужно бы осмотреться, спустится вниз.
- Ясно, что ничего не ясно. Ладно, сейчас возьмем пару бойцов и спустимся вниз. Я тоже прогуляюсь. А то на этой дороге все кишки растряс.
Построив бойцов, я двоих забирал с собой, троих оставил в охранении.
- Товарищ капитан, - окликнул меня слабый голос, из кузова второй машины. Подойдя к ней, я увидел через откинутый сбоку тент раненого летчика, которого мы забрали вместе с генеральской семьей. Летчик сидел, привалившись спиной к кузову, и смотрел на меня. Лицо его было перекошено от боли,
- Слушаю вас, младший лейтенант, - когда его грузили в машину, мне дали его документы и из них я узнал, что летчик является, штурманом дальней бомбардировочной эскадрильи, младшим лейтенантом Чубайсовым. Допросить его не получилось, он был постоянно без сознания. Только раз он пришел в себя, и я смог с ним поговорить. Выяснилось, что их сбили при возвращении с задания. И что когда весь экипаж выпрыгнул, немецкие летчики-истребители их расстреливали в воздухе. Лейтенанту повезло, что парашют он открыл с опозданием, почти у самой земли. Но немцы не оставили его без внимания. Результат – перелом ноги и сквозное ранение. Сам он с трудом смог перевязаться. Повезло ему еще в том, что его быстро нашли крестьяне и успели спрятать и доперевязать.
- Боец справа от меня, похоже, умер, - сказал он.
Встав на колесо, заглянул в кузов. Прикрытый грязной шинелью боец смотрел в небо стеклянными глазами. Приложив руку к холодной шее, я с надеждой пытался уловить пульс. Его не было. Вздохнув, я провел рукой по лицу мертвого бойца, закрывая веки. Спрыгнув на землю, сказал лейтенанту:
- Хоронить его будем, когда приедем на базу. Со всеми воинскими почестями, - но лейтенанту, похоже было все равно, закатив глаза, он уронил голову на грудь. Приложив руку к шее, я услышал слабый пульс. Вздохнув свободней, крикнул медика из первой машины. Нам пришлось из-за малого количества мест взять одного военврача. Я объяснил, что раненый летчик потерял сознание, нужно посмотреть его. Занимавшийся, кем-то в кузове, медик оторвался от работы и, кивнув, продолжил.