- Товарищ капитан, по ваше…
- Сержант, - прервал я ее. - Напомните мне рассказ вашего санитара, который видел грузовики набитые нашими солдатами.
- Он сказал, что видел три машины полные бойцов в советской форме.
- Три?
- Да, товарищ капитан. Он говорил три.
- Хм, хорошо. Вернитесь на свое место.
Слушая удаляющийся перестук каблуков, я смотрел на три грузовика накренившихся в разные стороны у самой кромки воды. Они стояли без колес и со снятыми тентами. Разбортированные колеса я обнаружил рядом.
- Похоже, что они использовали камеры для плотов. Жаль, противоположного берега не видим. Уверен, они лежат на берегу.
- Кто лежат, товарищ капитан?
- Плоты. Давай-ка ты потихонечку к берегу, хочу осмотреть машины. Сдается мне, что у крайней машины лежит человек.
Дождавшись пока боцман раздаст команды, сжато рассказал ему последние два дня наших приключений. Включив сюда и рассказ девушек.
- Так кто все-таки напал на лагерь, товарищ капитан? - с интересом спросил у меня боцман. Опустив бинокль и протерев заслезившиеся глаза, спокойно сказал:
- Не знаю, боцман. Свидетелей я еще не встречал.
Катер ткнулся носом к берегу, метрах в ста от машин. Он показался боцману нормальным для причаливания. Скинув сапоги, я с шумом обрушился в воду, держа карабин над головой. Следующим прыгнул в воду матрос Красавчик, с пулеметом Дегтярева наперевес. Внимательно осматривая ближайшие заросли, я направился к машинам, под прикрытием пушки, с сидящим на месте наводчика, оставшимся на катере Сурковым. Перешагнув покрышку, подошел к крайнему "Опелю". Я не ошибся, у заднего борта действительно лежал боец, и он умирал. Даже я понял, что жить ему осталось недолго, максимум пара минут. Быстро подойдя к нему и упав на колени громко, спросил:
- Боец. Ты меня слышишь?
С трудом сфокусировав на мне блуждающий взгляд, красноармеец, с хорошо различимыми следами треугольников на петлицах, что-то просипел:
- Что? - переспросил я его.
- ..о..ды.
- Красавчик, воды, живо!
Поднеся ко рту раненого в живот сержанта, бескозырку с водой, стал потихонечку вливать ее в открытый рот. Сделав несколько судорожных глотков, он в устало прикрыл глаза. Дрожь пробегающая по его телу, казалось усилилась. Да я знаю, что раненому в живот нельзя давать пить, но мне надо было его расспросить.
- Сержант, ты слышишь меня? - Повторил я свой вопрос.
- Да-а-а, слы-ышу-у-у.
- Кто вас освободил из лагеря? Кто напал на немцев?
- Демоны, это были демоны, - вдруг закричал раненный, после небольших судорог он застыл, его глаза, медленно стекленея, безразлично смотрели на небо. Вздохнув, я рукой провел по лицу, закрывая веки. В вороте гимнастерки была видна засаленная бечевка, потянув ее я вытащил на свет маленький деревянный крестик, и вздохнув убрал на место.
- Красавчик, что в машинах? - спросил я матроса с интересом заглядывающего в машины.
- Тут несколько убитых бойцов, товарищ капитан. И пулевые отверстия в бортах.
- Наверное налетели на какой-нибудь патруль или пост.
- А почему раненого оставили, товарищ капитан?
- Может сам не захотел. Или еще чего, не жилец он был. Ладно, возвращаемся.
Глядя на удалявшийся берег, слушал Суркова, рассказывающего о наших похождениях по тылам немцев.
- Может, там нет никого, товарищ капитан? - спросил меня боцман.
- Должны быть, продолжайте махать!
С остановившегося в ста метрах от берега катера мы внимательно смотрели на как будто вымерший берег. В метрах трехстах от нас были видны вытащенные и разобранные остатки плотов, и плотиков. Посмотрев на Красавчика, махавшего белым полотнищем, стал ждать ответных действий от берега. Вдруг в наступающей темноте, на фоне белого песка появилось две фигуры, и послышался голос, окликнувший нас:
- Эй, на катере, кто такие?
- Свои! - откликнулся боцман. Остальные матросы радостно его поддержали.
Я внимательно вглядывался в стоящих на берегу бойцов. Каски, плащ-палатки, винтовки в руках, обмотки. Все это указывало что встречающие нас бойцы, все-таки наши. Бронекатер ткнулся в дно не дойдя до берега метра три. Разбежавшись и оттолкнувшись, я взлетел в воздух, песок смягчил удар поверхности берега по ногам. Выпрямившись после прыжка, я быстрым шагом направился к стоящим бойцам. Лишь подойдя ближе, в одном из них опознал командира в звании младшего лейтенанта. Что-то в них было не так. Проанализировав, понял – они необстрелянные. Похоже, подошли свежие дивизии третьего эшелона.
- Лейтенант, представьтесь! - я говорил командирским голосом.
- Командир разведвзвода, младший лейтенант Гаврилов, - кинул руку к голове лейтенант. Мне ответить было нечем, фуражка осталась в танке, а шлемофон где-то на улице села. Поэтому представившись, я приказал:
- Отведите меня к командиру. И позаботьтесь о раненых на катере.
Отдав несколько приказов стоящему рядом бойцу, лейтенант повел меня в расположение своего полка. С трудом поднявшись по песчаному осыпающемуся склону, мы направились к видневшейся рядом темной массе – ночь вступила в свои права и было плохо видно. Пройдя мимо часовых, спустились в небольшой блиндаж, расположенный рядом с мелкокалиберной зениткой 61к, накрытой масксетью. Сдав по просьбе дежурного оружие, и спустившись по свежевырытым ступенькам, я вслед за лейтенантом попал в довольно большой блиндаж с двумя накатами. Осмотревшись в свете керосинки, опознал в ужинающем майоре командира полка. Да и лейтенант подтвердил это, подойдя к майору, он сказал:
- Товарищ майор, часовыми обнаружен советский катер, подошедший к нашему берегу, - и наклонившись к уху, что-то зашептал ему. Пока они переговаривались, быстро осмотрелся. В блиндаже присутствовало восемь человек, связисты, командиры и политработник, в звании политрука. Спокойно отойдя от входной двери, подошел к майору. Вытянувшись, сказал:
- Капитан Михайлов, личный порученец генерала армии Жукова.
Судя по вытянувшимся лицам майора и других командиров, такого, от неизвестного оборванного капитана, они не ожидали.
- Майор Гаранин, командир сто четвертого стрелкового полка, восьмой дивизии, - озадаченно представился майор. Вслед за ним представились остальные.
- Политрук Волгин, исполняющий обязанности замполита полка.
- Капитан Романов, начальник штаба.
- Старший лейтенант Карасев, командир второго батальона.
- Лейтенант Сусанин, командир взвода связи, - представился последним щупленький лейтенант, с очками на покрытом веснушками лице.
- Товарищ капитан, а что с вами случилось?
Удивление майора было понятно, порученцы в таком виде не ходили. Комбинезон я скинул еще пред встречей с девушками, и хождение в форме по лесу не способствовало его виду, так как оно и так было не в лучшем состоянии.
Назваться порученцем генерала меня заставило ощущение, что если на них не надавить, то ничего я не добьюсь. Поэтому, сделав властное лицо и уверенно окинув взглядом помещение блиндажа. Я присел за стол, сколоченный из досок, и сказал, повернувшись к начштабу:
- Бумагу и карандаш, капитан, - взяв протянутый листок и новенький химический карандаш, стал составлять донесение. Но тут вышел из оцепенения молчащий политрук, и спросил, вкрадчивым голосом:
- Товарищ капитан, а можно ваши документы посмотреть?
Бросив на него жесткий взгляд, я сказал, тяжело роняя слова:
- У меня их нет, политрук. Выполняя задание Георгия Константиновича, я попал в окружение в районе Борисова…
Судя по виду политработника он уже представлял у себя на груди новенький орден за пойманного шпиона.
В это время дверца входа отворилась, и в блиндаж вошел командир, с малиновыми петлицами. Стряхнув снятую фуражку, он повернулся к нам. Понятно, особист. Судя по лейтенантским кубрикам, сержант госбезопасности.
- О, у нас гости?
Что-то знакомое было в этом особисте. Быстро прокрутив память Шведа, я узнал в нем Андрея Серебровского, сына белого генерала, также немецкого диверсанта. Глядя на него, я прокручивал в голове свои действия. Андрей в это время, с улыбкой окинув взглядом помещение, подошел к майору, и сев рядом, с интересом посмотрел на меня.
- Привет, - кивнул я ему, и добавил:
- Давно не виделись. Товарищ майор, мы тут с лейтенантом пошепчемся. Не возражаете?
- Нет, не возражаю! - похоже, связываться с всесильным НКВД майор побоялся. Остальные тоже промолчали. Мы с Андреем вышли из блиндажа и отойдя на сотню метров тихо заговорили:
- Каким ветром тебя занесло сюда, Вацлав?
- Попутным, Андрей, попутным, - мы говорили очень тихо, стоя близко друг к другу, чтобы никто не услышал.
Пришлось немало потрудиться головой, чтобы объясниться с Серебровским. Он легко съел информацию, что я иду в виде пятой колонны на Могилев, помогать немецким дивизиям, захватить город. И также мне легко удалось договориться о подтверждении им моего статуса порученца Жукова, якобы мы встречались раньше в штабе фронта. Вернувшись в блиндаж, Андрей веско сказал свое слово о том, что я действительно порученец генерала, и более геройского командира ему встречать еще не приходилось. После Серебровского взял слово я. Сначала сообщил о тяжелом положении окруженных в Могилеве советских дивизий. После чего, объяснив присутствующим командирам о том, что мой катер идет в город, попросил помочь некоторыми необходимыми окруженным дивизиям боеприпасами, продовольствием, медикаментами и прочим имуществом, выложив полный список перед майором.
…
- Осторожно грузи. Да тихо ты, - слышался громкий шепот боцмана, когда таскавшие ящики бойцы, гремели чем-нибудь тяжелым. Подойдя к орудийной башне, я заглянул внутрь, и спросил у Суркова, хорошо видного из-за света включенных плафонов внутреннего освещения башни:
- Сколько снарядов загрузили на катер, старшина?
- Два полных БК – один в трюме, другим дополняю использованный боезапас, товарищ капитан.
- Хорошо, работай.
Подойдя к тихо матерящемуся боцману, сказал:
- Через десять минут отходим. Готовьтесь.
- Да нас так нагрузили, товарищ капитан, что мы днищем будем везде дно цеплять.
- Не ворчи, боцман, а готовься.
- Хорошо, товарищ капитан.
Сбежав по сделанным саперами мостикам на берег, я подошел к группе командиров, тихо переговаривающихся между собой. Отведя в сторону Андрея, спросил его:
- Плоты эти, откуда они?
- А, тут переправилась группа бойцов, бежавших из лагеря, так это их плоты.
- Где они?
- Да по законам военного времени, за сдачу врагу в плен, поставили к стенке. Хе-хе, сам командовал расстрельной командой.
Сжав крепко челюсти, я тихо спросил, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно:
- Всех расстреляли?
- Почти всех. Как ни возражал майор, я быстро подвел всех под измену.
- Почти всех? Кто-то выжил?
- Нет, никто не выжил. Нескольких не успели расстрелять, сами сдохли. А чего это ты так ими заинтересовался?
- Надо было выяснить, как они сбежали из плена, - ответил я честно. И, попрощавшись с ним, я по мосткам взбежал на катер.
- Отходим, - скомандовал я.
С трудом сдвинув с места тяжело нагруженный катер, мы отошли от берега, и, набирая скорость, пошли в сторону Могилева. Все-таки склады полка, мы подчистили изрядно. Обойдя стоящие на корме бочки с горючим, подошел к зенитке, и, наблюдая за удалявшимся берегом, думал: воспользуется ли политрук запиской, сунутой мной незаметно ему в руку…
Незаметно пройдя мимо деревушек, находящихся на берегу Днепра, мы шли дальше. Как утверждал главстаршина, он знает местные воды, как свои пять пальцев, и с завязанными глазами может пройти в любом месте реки. В три часа ночи, в стороне Могилева стало заметно зарево пожаров, еще через полчаса мы услышали орудийную перестрелку.
- Полный назад, - вдруг закричал боцман, крутя штурвал, и добавил:
- К бою. Впереди понтонная переправа.
Вскочив на башню, я скользнул на свое место и, шлепнув по шлемофону спавшего Сурикова, крикнул, присоединяя штекер разъема:
- К бою. Осколочный!
- Готово, товарищ капитан, - услышал я после характерного лязга казенника.
Выверив прицел, я нажал на педаль пуска. Грузовик, выезжавший на берег с наведенной переправы, стал моей целью. Следующим попаданием подбил машину, которая только что въехала на понтон. После этого на пределе скорострельности пушки стал быстро расстреливать машины и бронетранспортеры по всей переправе, надеясь, что в одной из машин будут боеприпасы, детонация которых вызовет повреждение пролета и позволит нам прорваться дальше. Мне повезло на четвертом транспорте. После детонации боеприпасов, освещаемый горящими на понтонах машинами, катер стал разгоняться, чтобы прорваться дальше между повреждёнными соединениями понтонов. Целый кусок наплавного моста стал отходить в сторону, открывая уже широкую брешь. Развернув башню, я успел еще не прицельно послать десяток снарядов по скопившейся на берегу немецкой технике, вызвав и там пожары. Но немцы – вояки крепкие, и все усиливающие хлопки пуль по катеру вызвали возгорание одной из бочек с горючим, предоставив немцам шанс сквитаться с нами. Похоже, что никакого серьезного вооружения у немцев на берегу не было, и, кроме пары пулеметов, по нам никто не стрелял, хотя освещаемый горящей бочкой, катер представлял прекрасную мишень. Высунув голову из башни, я осмотрелся. Вдруг мое внимание привлекла фигура матроса, скользнувшего к горящей бочке. В матросе я узнал Красавчика. Тот подбежал к горящей бочке и, ухватив ее голыми руками с хэканьем зашвырнул ее за борт. Выскочив из башни, я помог ему потушить одежду и погасить открытое пламя разлившегося горючего на палубе. Отпустив рукоятку брандспойта, я устало вытер вспотевший лоб, и спросил Красавчика:
- Не обжегся, герой?
- Немного, товарищ капитан.
- Иди вниз, пусть тебя посмотрят.
- Хорошо, товарищ капитан! - проводив взглядом матроса, я оперся плечом о стволы зенитки. И тут же с матом отскочил в сторону – оказывается зенитка тоже вела огонь по противнику, что я в бою, сидя в своей башне не расслышал. Проверил другие емкости на предмет повреждений, проще говоря, не пробиты ли они пулями, и не протекает ли горючее. Нашёл еще две дырки и приказал пробегавшему мимо матросу принести затычки, пока заткнув их пальцами. Закончив, вернулся к башне, поговорив со старшиной, пополняющим боезапас, отправился на мостик к боцману.
- Скоро уже? - спросил я его, подойдя вплотную.
- Через час будем, товарищ капитан. Журов, что там? - Крикнул боцман стоящему на носу сигнальщику, который внимательно всматривался в темень по курсу катера.
- Чисто, товарищ главстаршина. Ни топляков, ни мусора.
- Хорошо, смотри внимательно!
- Понял, товарищ главстаршина.
Дослушав, я сказал:
- Нужно будет как-то определиться, где наши, где немцы. Ты знаешь, где там причалы?
- Конечно знаю, товарищ капитан! Столько лет туда на своем буксире ходил.
- Хорошо. Подойдем тихой сапой и выясним, кто где. Ясно?
- Да ясно, товарищ капитан! Город уже видно!
Достав из специального ящика бинокль, я стал всматриваться в приближающиеся предместья Могилева.
- Там, где горит то пятиэтажное здание – немцы, дальше пока не вижу, пожары слепят. Возьми правее, а не то нас пламя осветит.
Снова приложив к глазам бинокль, я смотрел на развалины города.
- Боцман, мне кажется, или вон там что-то похожее на пристань?
- Да товарищ капитан, это действительно пристань речного вокзала, там речные трамвайчики швартуются.
- И похоже на ней никого нет! Подойди туда и высади меня!
- Хорошо, товарищ капитан, приготовьтесь!
Несмотря на то, что в принципе было достаточно светло, чтобы нас рассмотреть, мы были как невидимки – похоже, этому способствовала отличная маскировка катера. Со стороны мы были похожи на огромный плавучий куст. Оттолкнувшись от палубы катера, я запрыгнул на берег. Держа карабин наготове, медленно перебирая ногами, настороженно двинулся в сторону ближайших развалин. С собой я решил никого не брать из-за малого количества экипажа, и потому в одиночку шел по разрушенному городу в сторону ближайшей перестрелки.
Как меня взяли, я честно говоря, прощелкал. Шуршание справа, и удар в затылок, когда я развернулся на звук. То, что меня взяли спецы, я не сомневался, и когда сознание пришло в норму, стал вслушиваться в разговор стоящих рядом людей:
- Ты где его взял Генрих? - разговор шел на немецком, что меня честно говоря не удивило, и не больно-то расстроило.
- В развалинах магазина, герр лейтенант. Шел в сторону, обороняющихся русских частей справа от нас. Вооружен нашим карабином, похоже трофей, герр лейтенант.
- Вот как? Хорошо. Проверьте, не очнулся ли он!
Сильный удар носком под ребра, вывел меня из себя и я заорал на немецком, не глядя на немцев:
- Какая сволочь, это сделала! - открыв глаза, сердито посмотрел на стоящего рядом громилу фельдфебеля.
- Что тут происходит? - добавил я, играя роль немецкого диверсанта. Встав на ноги, и потирая ушибленный бок, я посмотрел на стоящего рядом лейтенанта пехотинца.
- В чем дело лейтенант? Почему вы мешаете операции Абвера?
- Извините вы кто?
- Лейтенант Швед, полк "Бранденбург". Это что-нибудь вам говорит?
- Да, лейтенант, говорит. Я сейчас свяжусь со своим начальством и мы выясним, кто вы.
- Лейтенант, связывайтесь быстрее. За срыв операции разработанной самим… - я поднял глаза в потолок разрушенного дома, и добавил, - ответите головой.
Проследив за моим взглядом, лейтенант опустил глаза от потолка и задумался. Я осмотрелся, в большой комнате, стоял стол с картами и мягкий диван на который я тут же плюхнулся с интересом наблюдая за мимикой офицера. Повернувшись к телефонисту, лейтенант сказал:
- Свяжись с капитаном Грейсом, - после чего развернув голову в мою сторону, извиняюще сказал мне:
- Я должен сообщить начальнику разведки полка! - после чего спросил у зачуханного связиста:
- Что там?
- Связи нет, герр лейтенант. Обрыв на линии!
- Так исправь немедленно!!! - выскочивший из здания связист прихватив двух пехотинцев, скрылся в ночи. Повернувшийся в мою сторону, офицер открыл было рот, но его отвлекла ругань, как на немецком, так и на русском. В комнату, где мы находились, ввалилась целая толпа немецких солдат, окружив кого-то, кого я не смог разглядеть под телами солдат. Вдруг с матом они разлетелись в разные стороны, и моему взору предстал командир Красной Армии в звании майора-артиллериста. Глядя на этого здоровяка с легкостью раскидавшего немцев и с рычанием пнувшего подвернувшегося под удар пехотинца, он вдруг заметил меня вольготно развалившегося на диване.
- Гнида! Немцем продался? - заорал он с пеной у рта, бешено вращая глазами. С легкостью вскочив с диванчика, я отряхнул свою форму и не спеша направился к майору, небрежно улыбаясь.
- Я что, по-твоему, должен воевать за коммуняк? Хрен вам, хватит, попили нашей кровушки!