- Вы бы, кстати, ефрейтора пихнули в его мощную рабоче-крестьянскую выю, - порекомендовал Попутный. - Начальство не любит, когда его похрапыванием перебивают. Я же не просто так пургу гоню, а ответственно сообщаю.
Торчка с двух сторон потрясли за плечи, Павло Захарович заворчал и начал продирать глаза.
- С добрым утром, - ехидно поздравил майор. - Про Москву церковную в сорок сороков, вы, товарищ ефрейтор, прослушали, остальную диспозицию повторяю. Мы уже в нашем славном революциями граде-Ленинграде, катим по улице Правды, следовательно приближаемся к Володарского 4, он же Литейный, опять 4. Очень серьезное учреждение, если кто не в курсе. Сейчас я отправлюсь налаживать деловые и дружеские контакты, получать ориентировки, ценные советы и иные предметы специального и военно-полевого назначения. Вам для компании оставляю старшего лейтенанта Коваленко. Он, конечно, автоматчик хороший, но полосовать вас очередями при попытке сделать лишний шаг от машины приказа не получит. Так что, Марина Дмитриевна, определяйтесь. Предложить вам более компетентную организацию по отлову и изоляции капиталистическо-вредительской группы дураков-агентов попросту не могу. Боюсь, на определенном этапе мне, как старшему по званию, будет веры чуть побольше, но если вы проявите настойчивость, да товарищ Торчок поддержит - повяжут всех. Последствия будут унылые, вы и сами представляете. Лишний раз напомню, что следы искомой авиагруппы противника, пока нас будут выяснять-расстреливать, без сомнения, окончательно растворяться во времени и пространстве. Зато совесть ваша будет чиста, что, конечно, большой плюс. Всё, не буду мешать. Земляков, что ты расселся? К машине!
"Диверсантка" стояла у солидных ворот, рядом с несколькими "эмками" и "виллисом", выделяющимся зверски отодранным крылом.
- Ждите, оправляйтесь-отдыхайте, - махнул рукой Попутный высунувшемуся из кабины старлею. - Мы быстро не управимся.
Двинулись к дверям.
- Евгений, хоть погоны отряхни. Ну что, в самом-то деле...
Женька, отряхиваясь, пробормотал:
- Товарищ майор, вообще-то, они сейчас пойдут и доложат. Застрянем мы здесь.
- Сие можно установить лишь опытным путем. В случае осложнений ты, Земляков, не шибко переживай и страдай, а Прыгай в родную временную плоскость. Это приказ. Валера в курсе, присоединится. Но лично я верю в интуицию товарища Шведовой. Она советский человек, решительный, идейный, но практичный. Мы, конечно, гады еще те, но сейчас есть противник и погаже...
- Про Марину понимаю. А Торчок с Лешкой?
- Трофимов не совсем в курсе - он ведомственные игры не воспринимает. С Павлом Захариевичем сложнее. Подставили мы человека. Но непреднамеренно! - майор покрутил головой, чему-то удивляясь. - Слушай, Жень, ты отряхивался или нет? Под знаменитые, даже легендарные своды вступаешь. И в таком виде?! Ладно, может, больше нам добра выпишут. Из жалости. Кстати, ты удостоверение не потерял?
Откровенно говоря, вступать под "легендарные своды" рядовому Землякову было жутковато. Тем более, когда задача так расплывчато поставлена. "Осмотримся, далее по ситуации"...
Осматривался Женька минут пятнадцать. Сидел в жестком кресле-перевертыше, ждал. Запомнил худую женщину в наручниках - провели по коридору. Лицо у бабы было серое, костистое и до того озарено-безумное - хоть вторую боярыню Морозову с нее рисуй. А так ходили офицеры и солдаты, не слишком-то отличающиеся от обычных штабных, разве что форма почище, да эмблемы мелькали специфические.
Потом появился Попутный, сунул листки-требования, сверток со "списанными" пистолетами:
- Хватит дремать, Земляков. Ишь, пригрелся в холодке. Получай имущество и отправляемся. Время поджимает...
- Где получать?
- Найдешь, не маленький, - майор унесся по лестнице вверх, на ходу пожал руку какому-то капитану - на кителе у того сиял целый иконостас.
Вещевая служба находилась в торце здания - действительно, фиг найдешь. Женька расписывался за портянки и комплекты полевой формы. За маскхалатами требовалось ехать на Декабристов 35 - там в институте Лесгафта располагалась база расформированного в мае, но еще не сдавшего вещевое имущество Ленинградского штаба партизанского движения. Женька с опозданием сообразил, что нужно было с арсенальной части начинать. Пришлось волочить имущество к машине, а для этого требовалось подписать пропуск. Женька метался по этажам, подписывая, потом отыскивая успевшего сбежать кладовщика. Договорился оставить подобранную форму на вещевом, нашел оружейную.
...- Надо же, кислота какая хитрая, - удивлялся старший лейтенант-оружейник, рассматривая "импортные" ТТ. - И как вы в нее булькнулись? Самих-то не пожгло?
- Не особенно, только между пальцев чесалось, - сказал Женька, злясь на мерзавца Попутного - хоть бы намекнул о легенде свежесочиненной. В принципе, наверное, уже на ходу она, легенда, и сочинялась.
Оформили акт на вышедшее из строя оружие, выписали новое. Женька укладывал "Токаревы" (в вощеной бумаге, с неснятой смазкой) в новенькую полевую сумку. Два ППШ, запасные диски, цинк с патронами, десяток гранат, запалы...
- Ты бы бойца взял, - сочувственно сказал оружейник.
- Да пропуск выписывать...
- Это да. У нас строго.
Пропуск все равно пришлось выписывать - рацию должен был получать непосредственно радист. Женька выскочил на улицу - личный состав отдыхал в кузове. "Механики-водители" спали - Коваленко даже во сне обиженно утыкался физиономией в борт. Остальные сумрачно смотрели, как Земляков забрасывает в кузов добытые богатства.
- Отож, а сапоги дэ? - поинтересовался Торчок.
- Не выписывали мы. По ноге обносить не успеем. Да вы поможете или нет?
Помогли. Коваленко сел, принялся раскладывать комплекты. Судя по мрачной роже, старший лейтенант не спал. Оно и понятно, пусть и отвернешься мужественной бесстрашной спиной к боевым товарищам из прошлого, но особого спокойствия не прибавится. Женьке стало даже малость смешно: Коваленко и Шведова хранили весьма похожее выражение мрачной сосредоточенности.
- Леха, потом доспишь. Агрегат нужно принять.
Заспанному Трофимову слили, он умылся и слегка проснулся. Двинулись принимать радиотехнику и батареи. На дополнительную батарею требовалась еще одна подпись. Женька опять пошел по этажам. Извиняясь и поправляя очки, нажимая на "московская группа" и "сами понимаете". Дважды натыкался на Попутного: майор то курил с каким-то штатским солидным товарищем, то что-то рассказывал в кабинете - доносился уверенный говорок и смешки слушателей. Когда Земляков вернулся с дополнительной "визой" на требовании, радиотехник ругал Леху:
- Да ты вообще-то работал на "Север-бис" ?. Где вас таких учат?
- Товарищ старший лейтенант, у меня сержант контужен, да еще не спал двое суток, - вступился Женька. - Люди у нас стойкие, но всё-таки живые.
- Вот вы с контуженым на сеансе и будете мучатся. Ладно, пусть расписывается...
Потянулась бодяга с оформлением шифроблокнота и прочей сложной и малопонятной радио-бюрократией. Женька сидел на неудобном ящике и размышлял: зачем Попутный именно так все обставляет? Нет, погонять сопляка-лейтенанта по кабинетам - это святое. Собственно, и не поймут майора, если его бойцы будут прохлаждаться, а сам старший опергруппы будет по этажам скакать. Вот на кой черт нужна радиостанция и зачем нужно так засвечиваться? Зная таланты майора-клоуна, можно не сомневаться, что свежую форму, оружие и паек Попутный мог бы практически в любой войсковой части выцыганить. Зачем ему реклама и шум нужен? Тщеславие майорское в иной плоскости сосредоточено (кстати, совершенно неясно в какой). Но настойчиво "светит" он и себя, и Землякова. Радиста-водителя можно не считать - он случайно приписанный, следовательно, с Лехи какой спрос. Неужели Попутный какую-то свою многоходовку строит? Используя всех, кто под рукой оказался? Но зачем же Маринку так лицом в грязь тыкать? Нужно, чтобы она сорвалась? Или наоборот, пусть сейчас дотла выгорит, тогда манипулировать будет легче?
Оказывается, забыл Земляков, какие к "Северу" батареи увесистые. А ведь совсем недавно было...
- Леха, я тебя к машине провожу, "сидоры" возьму. Обещали, что кладовщик на продскладе к 17-00 будет.
- Товарищ лейтенант, нехорошо выходит. Мы там сидим, а вы выписываете, таскаете...
- Мне практика нужна, - пробурчал Женька. - Ты рацию проверяй, освежи в памяти. Отвык, небось.
- Извините, мне бы в общих чертах понять, с кем связь держать надо будет.
- Понятия не имею.
На Декабристов Земляков сгонял на попутной машине. С маскхалатами проблем не возникло. Выдала форму этакая дородная строгая тетенька с ручищами как у тренированного самбиста. Наверное, ни один десяток полицаев в тылу врага передушила. Впрочем, к очкарику-лейтенанту тетка отнеслась снисходительно, даже испрошенную саперную лопатку, не указанную в требовании, поворчав, выдала.
Вернулся Женька на той же попутке. Рассказывал водителю о том, как финнов из Выборга вышибали. Хорошо что отвлекся - на ленинградские улицы смотреть было тяжко.
Личный состав сидел в "Диверсантке" приводил в боевую готовность полученное оружие, но морды у всех троих были красные, злые, - как пить дать, опять вели историко-политическую дискуссию.
- Вроде и дело у вас, а всё отвлекаетесь, - печально сказал Женька. - Я всё понимаю, но товарищу старшине можно бы и подсказать, что у нее нос в солидоле.
- Это не солидол, товарищ Земляков, а пушечное сало , - резко сказал Коваленко.
Шведова принялась утираться чистой портянкой.
- Так точно, пушечное, товарищ старший лейтенант, - поправился Женька. - Вот, теперь и на ухе. Разрешите приступить к получению продуктового пайка?
- Да иди, иди, - пробурчал Коваленко, заглядывая в ствол новенького пистолета.
- А оно тама ведра воды не найтить? Отож очень полезно горячи головы остужать, - заметил Торчок.
- Если вы еще вглубь копнете, то брандспойт тянуть придется, - заметил Женька.
И Шведова, и старлей враз заскрипели зубами. Земляков, вытряхивая на ходу вещевые мешки, поспешно отступил под защиту стен Большого Дома.
Склад был открыт, правда, вместо копченной колбасы, значившейся в требовании, всучили сомнительный шпик. Женька намекал на санкции из центрального аппарата, но колбасы, по-видимому, действительно не было. Зато за финскую зажигалку удалось выменять три плитки шоколада "Кола". Продовольственный лейтенант клялся, что ценный продукт списан исключительно из-за помятой и подмоченной коробки, а так свежий и нормальный...
Следовало доложить начальству, что группа готова к любым свершениям. Женька, отягощенный набитыми "сидорами", в очередной раз двинулся по лестнице. Уже знакомый майор махнул в конец коридора - Попутный где-то там скрывался. Точно, курил командир у открытого окна в компании еще двух майоров и молодцеватого старшего лейтенанта с огромной лакированной кобурой на поясе. Надо сказать, смотрелся трофейный парабеллум в тылу довольно нелепо.
Навьюченного Женьку герои-контрразведчики встретили неожиданным взрывом хохота.
- Да вот он, наш Онегин, - улыбаясь, кивнул Попутный.
- Так точно, - Женька заставил себя смущенно улыбнуться. - Товарищ майор, я всё получил...
- Ну, наконец-то, - Попутный начал прощаться, пожимая руки новым знакомым. Старлей, скалясь парой золотых фикс, неожиданно протянул крепкую ладонь Женьке:
- Ничего, Земляков. С кем не бывает. Втянешься.
- Так точно...
Когда уже сдали пропуска и миновали пост у огромных дверей, Женька не выдержал и спросил:
- Над чем ржали-то?
- Ты особенно не обижайся, - рассеянно сказал Попутный. - Я там рассказал, как ты удивился, впервые финна увидав. Ты ведь удивился?
- В общем, да.
- Ну вот видишь. Они по-доброму смеялись. Собственные конфузы вспоминали. Теперь тебя и твои окуляры запомнят.
- А очень нужно, чтобы мои очки запомнили?
- Не помешает. Лучше, раз уж выдался случай, своим стать. Люди здесь опытные, недоверчивые, к стенке поставят, не моргнув глазом. А вот нас с тобой теперь будут ставить, смаргивая.
- Обаятельнейший вы человек, товарищ майор.
- Недобрая ирония? Или мне показалось? - удивился Попутный.
- Виноват. Но не могу не спросить: обязательно так Шведову мордовать?
- Думаешь, мне самому приятно? - майор горестно всплеснул руками. - Ах, Евгений, да пусть она на мне, черте старом, сосредоточится. Зато вы, представители племени младого-незнакомого, куда понятнее девушке станете. А с меня, козла, какой спрос? Гад. У меня так и на лбу написано.
- Да вы в тридцать секунд любой лозунг на лбу вывесите, - пробормотал Женька. - Опять же вполне убедительный.
- Разговорчики, Земляков. Критиковать меня в мемуарах будешь. Вперед и с песней. Нечего здесь лишние минуты маячить, удачу гневить. У меня и так труселя мокрые. От пота, естественно. Всё-таки иное поколение. Зубры, пообщаться с такими... Да-с, откровенно говоря, горжусь собой. Да и ты не сплоховал.
Глава 10
Война.
Ближний тыл, глубокий тыл
Катила, тряслась "Диверсантка" по шоссе наскоро починенному. Марина делала вид, что дремлет. Ворот маскхалата пах новой тканью, капюшон сбился шершавым валиком под шею, странно голую без кос. Сердце колотиться уже перестало. Ничего, лето кругом, пыль дорожная. Ночи светлые. В озере, наверное, вода тоже светлая, прозрачная. Тьмы нет, ни там, в глубине, ни в небе.
...Это не страх. Чего бояться, когда всё равно всё самое плохое уже случилось? Нет, не страх. Не трусость. Ужас это. Ужас, он, всегда остается. Воюют люди, стреляют, работают, землю долбят, друзей кровью захлебнувшихся или еще кричащих, культями рук и ног взмахивающих, в сторону оттаскивают, и снова работают. А ужас за пазухой, под сопревшей нижней рубашкой или тельником сидит. Он тихий, ужас. Дела делать не мешает. Но у каждого, как ни отгоняй, ни отнекивайся, он есть. Десантники тоже люди.
В свой десант сержант Марина Шведова ушла 23-го ноября 1943 года. И забыть те дни до смерти никак не получится.
...Ветром с волн срывало ледяные брызги, укрыться было негде: доставало и за ящиками. На боте было две с лишним тонны груза - продукты, медикаменты, и десять пассажиров - медработники. Медсанбат на плацдарме нес потери едва ли меньшие, чем бойцы в траншеях - передовую и "тыл" разделяло менее тысячи метров. До берега вся тысяча пятьсот - обжитых, изрытых траншеями и окопами, насквозь пристрелянных. Десант у Эльтигена держался уже двадцать три дня ... (Эльтигенский плацдарм был захвачен 1 ноября силами усиленной 318-й стрелковой дивизии под командованием полковника В.Ф. Гладкова. Десант был высажен в качестве отвлекающего и вспомогательного. Основной десант 56-армии высадиться не смог из-за плохой погоды и захватил Еникальский плацдарм севернее Керчи лишь в ночь на 3 ноября).
В ту, в "маринину" ночь к плацдарму прорывались отрядом в пять катеров (В ночь с 22 на 23 ноября к плацдарму вышли бронекатер БКА-306 и катер-тральщик КАТЩ-5385 с тремя ботами ПВО на буксире. Позже к ним присоединились вышедшие из Тамани своим ходом ПВО-26 и ДБ-20).
Где-то у вражеского берега пытались прикрыть прорыв торпедные катера . (В эту ночь у Эльтигена прикрывал прорыв ботов единственный ТКА-114). И все идущие на буксируемых ботах знали, что немцы блокируют подходы к плацдарму - ждут транспорты.
Погода оставалась отвратительной: штормило, низкая облачность. Вышли из Кроткова около пяти, уже в сумерках. Редко била через пролив дальнобойная артиллерия, промелькнули где-то в стороне наши истребители . (Прикрывали выход истребители И-15 из 62-го ИАП. По метеоусловиям смогли сделать лишь четыре самолета-вылета на подавление артиллерии и прожекторов противника).
Шли мотоботы, подпрыгивая по волнам, ловя низкими бортами тяжелую воду. Окунался трос буксира в свинцовую серую воду. Свистел ветер, швырял бесконечно острые брызги в лица. Старший лейтенант-военврач всё тянул шею, пытаясь рассмотреть суда противника. Без боя не обойтись - блокаду немцы держали плотно. Марина их барж никогда не видела, но, говорили - сплошь бронированные. Что им жиденькая 37-миллиметровая пушечка и единственный пулемет бота? Да и тральщик, что он сделает, связанный буксируемыми корытами? Вынырнет из мокрого сумрака немец, ударит в упор...
Медики молчали. И говорить было трудно, да и не о чем. Марина здесь никого не знала. Еще три девчонки, санинструкторы. Наверное, тоже добровольцы. Наверное, такие же...
Сержант Шведова из своего батальона ушла с радостью. Комбат проходу не давал. С виду нормальный, два ордена, партийный. А нутро кобелиное, аж брызжет. Уже потом, когда Марина все пережила, отдышалась и людям со звездами на погонах слегка поверила, Сергей Вячеславович как-то сказал: людей, особенно мужиков, нужно держать в стабильности, спокойствии и равновесии. Нервы, недосказанность - они всем вредят. Ну, тогда Марина поставить себя и вовсе не умела. Слезы текли чуть что - комбат-капитан то мокрое дело за слабость принимал. Как вообще мужчина может такие гадости подчиненным говорить? Просто изводил. Самым простым выходом тогда казалось себе в рот ствол сунуть. Потому что, если в комбата бахнуть, то кроме малодушия будет еще и измена. Все-таки заслужил он те два ордена, воевал аж с 41-го. Вообще-то, останавливало Марину понимание того, что стреляться из карабина вовсе неудобно. Снесешь себе нос или челюсть: и жить трудно, и подохнуть не дадут. Да еще под трибунал криворукая уродина за "самострел" пойдет.
А может комбат и хотел, чтобы ушла? Ведь специально в сторону смотрел, когда перед строем:
- Есть добровольцы из медсансостава?
- Я!
"Сидор" на плечо, карабин, сумка первой помощи. Уже у машины старшина догнал:
- Сдурела, Маришка? Ой, дурища! Хоть портки ватные возьми. Я у Сереги забрал. На вот...
- Да потону я в них. Намокнут, утянут...
- Что так, что этак, все одно потонешь. Ой, дура, дура... Утряслось бы всё.
Может, и утряслось. А может, не успело бы. Через три дня батальон своего часа дождался - перебросили на большой плацдарм. 4-го декабря атаковали Булганак - где-то на скатах тех высот и похоронили капитана.
Но всё это узнается потом, а тогда медленно, томительно выматывая душу, шли к тому крымскому берегу тяжелогруженые боты - иногда впереди, во тьме что-то сверкало. Пролив казался бесконечным, но немцев не было. Ушли, наверное, в такую поганую погоду-то прорыва-то не ждали ... (Немцы ждали. Перед плацдармом находилась группа из шести БДБ. Каким чудом нашим катерам и ботам удалось проскочить, не ясно).
Впереди мелькнуло что-то темное - кажется, склон. Отчетливо блеснул разрыв снаряда или мины - звук не долетел, в ветре затерялся... Где-то правее шевельнулся смутный свет, пополз луч по воде залива - прожектор немецкий.
- Проскочили, - крикнул краснофлотец от орудия. - Везучие вы, девчатки...