Стрингер. Летописец отчуждения - Александр Радин 3 стр.


"Конечно, зачем тянуть колючку, возводить стены, ставить заграждения? Зачем торопиться, когда можно все сделать с чувством, с толком, с расстановкой. А пока заминировать все на хрен, - билось в голове. - На хрен все заминировать. Километр мин. Какой дурак сюда полезет… Чертов крысеныш вывел на минное поле! И ведь не было таблички! Или была? Какая, на хрен, табличка!!! Ночью вывел, гад. А я, как идиот, перся прогулочным шагом. Песенки напевал!"

Смертин представил, как его тело разрывает на части. В одну секунду. И что он при этом должен почувствовать. По спине пополз липкий пот. Он почти поднялся, но ноги налились свинцом и отказывались держать. Голова кружилась.

Алексей обернулся. На глаз замерил расстояние от самого края болота и нервно захихикал. Может, Гиннессу написать? Мол, такой-то такой-то прошел, не зная того, километр по минному полю. Прошу запротоколировать. И фотку не забыть. Мир должен знать своих клоунов.

Вот же!..

До трассы оставалось почти сто метров.

До "Нивы" - около семидесяти.

Офигенные аномалии! Бац - и тебя огнем, бац - и молнией. На самом деле - обычной миной в клочья. Вот и все аномалии. Тут не болты нужны, а рота саперов. Или собачка какая-нибудь натасканная. Или миноискатель. Аномалии - для сельских дурачков, они же до сих пор в домовых верят. Напустить страху, дескать, не лезьте, и заминировать все.

Так медленно стрингер никогда не передвигался. Идти было нужно. Просто необходимо. До ржавого бока "Нивы" рукой подать. Отсюда было видно приоткрытую дверцу, рваные сиденья и даже какого-то миниатюрного медвежонка, свисающего с зеркала.

Не обратно же возвращаться.

Сначала Смертин добрался до воронки. Дополз на четвереньках, просматривая перед собой каждый миллиметр земли. Потом свернул к "Ниве", рассудив, что надо было как-то солдатам расставлять на капоте и крыше мишени.

Двадцать шагов…

Десять…

Нервы звенят, как натянутая струна.

Пять…

Три…

"Все плохое обычно случается в конце".

Два…

"Ну не может так везти!"

Один…

Вверх по насыпи на раскореженный асфальт. Щелчок зажигалки и сигарета в трясущихся пальцах. Щелчок, еще один. Не получается! Еще одна попытка. Пламя дрожит вместе с рукой, его почти невозможно поймать кончиком сигареты. Стрингер сложил ладони лодочкой, закрываясь от ветра, выдохнул. Замер на секунду и глубоко затянулся. Успокоился. Смертин сделал еще одну затяжку и бросил взгляд за дорогу, в глубину Зоны.

Только два слова могли охарактеризовать то безумие, что он увидел.

Выжженная земля.

- Вик, ты только посмотри на этого придурка!

- Чего?

- Глянь, говорю.

Маявшийся от безделья Вик подошел к провалу окна. Рассохшиеся доски пола глухо заскрипели, едва выдерживая его массивную тушу.

- Вышел вон из того подлеска. Увидел псевдопсов - на пузо - и к ним.

Метрах в трехстах от заброшенного хутора, на территории которого обосновался их небольшой отряд, бродил одиночка. Точнее, не бродил, а ползал, наблюдая за стаей собак, гонявших по дикому просяному полю кого-то, издалека напоминавшего зайца.

- Ну и что ты пялишься? Кончи его, и все, - проворчал Вик.

- Нельзя. А вдруг услышат? Да и далековато.

- Смотри, Бешеный, - толстяк недовольно насупил брови, - а то он нам все планы порушит.

- А что ты сразу на меня-то все валишь! - вскипел Бешеный. - Пойди сам и пристрели. Может, нормальный мужик, за хабаром лезет.

- Нормальные мужики вокруг псевдопсов на брюхе не ползают, - отрезал Вик, усаживаясь на драное цветастое кресло.

- Да заткнетесь вы или нет? - прошипел Пирог из соседней комнаты.

Он тоже внимательно наблюдал за происходящим на их глазах цирком.

Тем временем окруженный со всех сторон "заяц" совершил два обманных прыжка и неожиданно лопнул, угодив в "мясорубку". Собаки раздосадованно заскулили, но уходить не спешили - почуяли соседа. Человек нагло встал.

Вик подтащил кресло к окну, чтобы было удобней наблюдать. С комфортом, так сказать. Бешеный прыснул в ладонь:

- Идиот…

Псевдопсы, глухо рыча, отбежали в сторону. Незнакомец установил треногу, прикрутил к ней какой-то предмет и направился прямо к аномалии. Псы просто обалдели от такого хамства. Отползли дальше, внимательно наблюдая за наглецом. Они готовы были сорваться в любой момент. Не хватало только решимости. Пока.

Человек спокойно остановился у самого края "мясорубки", достал что-то из кармана и помахал перед мордами мутантов.

- Кутя-кутя-кутя… - донес со стороны поля едва уловимый ветерок.

- Ты смотри, что творит! - Челюсть Бешеного медленно ползла вниз.

Даже пофигист Вик достал миниатюрный бинокль.

- Глянь. У него на спине что-то намалевано. - Пирог сплюнул. Было слышно, как он нервно крутит алюминиевую крышку фляги. - Может, "Долг"?

Спустя несколько секунд, одна из тварей осторожно, будто бы нехотя, начала приближаться к странному незнакомцу. Все это время тот смотрел мутанту прямо в глаза, словно боялся, что стоит ему отвернуться, и тварь тут же бросится вперед. Псина подкралась практически вплотную, оскалив пасть и задрав обрубок хвоста, когда чужак резко бросил приманку в аномалию. Вик не знал, остались ли у псевдопсов инстинкты нормальных сородичей, но собака инстинктивно прыгнула следом, оросив все вокруг внутренностями и ошметками мяса. Стая сорвалась. Человек вскинул дробовик, пальнул по ближайшей твари, и псы прыснули в стороны. Их было больше десятка, но они так и не решились связываться с этим психом. Человек стрелял еще и еще. Парочку поранил точно, но на земле так и не осталось ни одного трупа.

- Не перевелись еще в Зоне дураки, - вздохнул Вик, щелкая предохранителем.

Глава 2

Здесь все было серым и угрюмым. Воздух какой-то тяжелый, словно в нем содержались мельчайшие частицы свинца. И еще постоянный привкус крови во рту. От этого гадкого сладенького привкуса невозможно избавиться, сколько воды ни пей. Голова гудела. Сердце безумно колотилось - наверное, хотело вырваться из ставшей такой тесной грудной клетки. А воздуха не хватало.

Каждый шаг давался с трудом. Алексей хотел себя отвлечь хоть чем-нибудь. Пробовал мурлыкать под нос простенький мотив - не помогло, попытался вспомнить что-то хорошее из прошлого, что обязательно подняло бы настроение. Воспоминания были призрачными, неуловимыми, почему-то в основном страшными и вызывали только чувство брезгливости. Стрингер пыжился изо всех сил, но ничего не получалось. Перед глазами всплывало миленькое лицо первой девушки, но тут же превращалось в ужасную гримасу, покрывалось морщинами, изменялось, трансформируясь в синюшную рожу Айрата. Потом тот появлялся целиком, ссутулившийся, грязный, и грозил ему пальцем, монотонно начитывая скрипучим голосом: "Всех пожрет, всех пожрет, всех…"

Стрингер мотал головой, избавляясь от навязчивого видения, снова взывал к воспоминаниям. Он дошел до того, что пытался вспомнить прекрасные формы моделей с глянцевых обложек журналов. Но волосы богинь тут же седели, кожа покрывалась черными пятнами, глаза лопались, и на журналиста смотрели жуткие головы каких-то то ли ведьм, то ли бестий. В конце концов стрингер сдался и принялся считать шаги. Один, два, три… до десяти, а потом сначала.

За шоссе Смертин наткнулся на четыре трупа. От двух остались только кости и клочья истлевшей одежды, один был наполовину обглодан неизвестной тварью, последний - совсем свежий. Только птицы успели выклевать глаза. Несчастный так и сидел, привалившись спиной к булыжнику, страшно уставившись на горизонт пустыми глазницами. Остановился отдохнуть и решил умереть, сжимая в руках "Калашников".

Стрингер почему-то не испугался. Скорее пытался здраво оценить ситуацию и понять от чего же тот умер. Ответа не было. На первый непрофессиональный взгляд - ни ран, ни переломов. Заболел? Отравился? Хотя какая разница?!

После этой неприятной находки стрингер отчетливо осознал, что испытывает явный дискомфорт от одиночества. Он редко работал в команде, хотя иногда чисто с технической точки зрения это было удобно. Все-таки два разных ремесла - описывать окружающее через объектив видеокамеры и рисовать ситуацию словами, передавая зрителю эмоции и настроение. Если съемки были рядовыми, то редакции часто старались впихнуть Смертину какую-нибудь практикантку. Алексей всеми силами сопротивлялся. А сейчас бы не отказался от компании. Нет, конечно, не надо ему сюда миленькую девочку в короткой юбке, удивленно хлопающую длиннющими ресницами. Коллеги спецкоры, с которыми жизнь сталкивала в самых отдаленных уголках, - с ними бы сейчас поболтать. Например, со здоровяком венгром Золтаном, невообразимо коверкающим английский и никогда не расстающимся с малюсенькими стограммовыми бутылочками коньяка. Или с датчанином Йенсом, на удивление тщедушным и низкорослым, рушащим все стереотипы об агрессивных предках викингах.

Но перед глазами опять всплывали лица одно страшнее другого. Живчик Йенс становился злобным карликом с красными горящими глазами и тонкими длинными руками, которые тянулись к Смертину в попытке стиснуть его в смертоносных объятиях. Золтан представал бесформенной зеленой массой с едва угадывающимися человеческими чертами. И понять, что это некогда был его образ, можно было только по характерной бородке, которая постепенно тоже исчезала в потоках слизи и какой-то гнойной гадости. Алексей только стискивал зубы и брел дальше, стараясь вообще заблокировать все воспоминания.

Ни хрена здесь не игрушки. Дагонов, конечно, красавец. Ты, говорит, езжай, Лех, поснимай. Недолго ведь. Чего там, пятнадцать километров до объекта, пятнадцать обратно. Вояк прикупи, они тебя и проводят. Ну да. Знал бы заказчик, что один вшивый сержант запросил пятьдесят кусков евро. Просто за открытый шлагбаум или чего у них там… А лейтенант так в цвет и говорит - нам, мол, нужны рекомендации вышестоящего начальства. Внаглую, даже бровью не дернув. Стоит, лыбясь, и пальцами противно пощелкивает.

Форестер ни черта не понимает, что творится в русских спецбригадах. Но это уже отдельная тема, отдельный репортаж…

А ведь стрингер еще ничего толком и не увидел. Тление. Тут все будто пропиталось трупным ядом и начало угасать, но кто-то невидимый замедлил процесс, а потом и вовсе остановил, чтобы оставить все живое в странном состоянии полусмерти-полужизни. Состоянии вечной осени. Тонкие прожилки стеблей травы были заполнены какой-то непонятной грязно-коричневой массой. Смертин попробовал растереть пальцами несколько листьев, и из них брызнула странная вонючая гадость. Его чуть не вырвало от тошнотворного запаха и ощущения невероятной брезгливости. Словно в кулаке хрустнул раздавленный таракан. Стрингер еще долго тер ладони о штаны, дав себе зарок как можно меньше прикасаться к местным растениям.

Похоже, Журналист был не таким уж и сумасшедшим. По крайней мере часть из того, что он описывал, имела место быть. Даже аномалии. Смертин видел одну издалека - странный пульсирующий синим пламенем круг, над которым вился рой черненьких точек. Сначала стрингер хотел подобраться ближе и заснять это чудо, но идти до него было прилично, к тому же дорогу преграждал глубокий овраг, из которого кольями торчали высохшие стволы молодых тополей.

Может, и не зря вояки тянут проволоку, закрывая Зону от людей? Местные кричали, что это ад. Особенно деревенские бабы. Теперь понятно, что им вовсе не мозги промыли, настроив негативно через зомбоящик. Трупы тех несчастных могли оказаться чьими-то сыновьями или мужьями.

В душе стрингера нарастало ощущение тоскливой безысходности. Нервы были напряжены до предела. Одиночество кислотой разъедало сознание Алексея, и туда, наряду со страшными образами исковерканного местной атмосферой прошлого, проникали новые яркие картинки. Будто придуманные в другом мире, но настырно навязываемые чьей-то незримой волей.

А что в Зоне такого необычного? Гниль, об которую можно испачкаться, брезгливо вытерев потом пальцы? Тление, от которого шарахаешься в сторону, но к которому быстро привыкаешь? Аномалии, сравнимые по своей красоте с самыми уникальными чудесами природы? Что в Зоне не так? Может, человеческий глаз пока еще не привык к новому миру, появившемуся неизвестно откуда? Ведь восхищаются же бедуины красотами мертвых пустынь, а астрономы восторгаются геометрическими формами поверхности безжизненного Марса. Возможно, Зона по-своему прекрасна?

Алексей мотал головой, стараясь не думать об этом. Но до него уже достучались. Мозг, независимо от сознания, анализировал потоки чужеродной информации, перерабатывал ее, перестраивал и структурировал.

Это было какое-то зловещее наваждение.

Мир за Периметром ненамного лучше. Просто там существуют правила игры, которые диктуют люди. Причем не самые честные правила. Их уже не истребить. Они засели в головах миллионов, которые готовы будут скорее умереть, чем лишиться этой призрачной защиты друг от друга. А Зона девственна в этом отношении. Можно переписать все заново. Начать с нового листа, установить справедливые для всех порядки. Зона максимально искренна. Она не прячет смерть подальше от впечатлительных глаз. Она не камуфлирует сопутствующее любой жизни тление. Зона выставляет все как есть, давая свободу выбора, делая всех, кто на ее территории, сильными и готовыми воспринимать реальность такой, какая она есть.

Смертин соглашался. С такими доводами невозможно было не согласиться. Он даже не замечал, что спорит вслух с самим собой. Его сознание, как и мозг, были слишком увлечены новой идеей.

Стрингер очнулся от захвативших и поглотивших его почти целиком мыслей. Возможно, на него так подействовали выжженные артиллерией поля за Периметром. Он не знал. Там действительно было страшно, хотя сознание стрингера не совсем проникалось этим термином. Алексею было ближе выражение "опасно". Его профессия не позволяла бояться так, как это делают остальные, потому что тогда он переставал быть стрингером. Становился обывателем, бегущим от неминуемой гибели, здравомыслящим человеком, рассудительно не лезущим на рожон, но не стрингером. Только реальный взгляд на уровень опасности давал возможность работать профессионально. Даже солдатам на поле битвы полезно бояться. Страх толкает их на укрепления противника - быстрее добежать, чтобы все закончилось, и быть в безопасности. Стрингеру так нельзя. Ему нужно работать. То есть в самые критические моменты мыслить здраво.

Камера снова активировалась, но Смертин ничуть не удивился. Он вообще чувствовал себя как будто проходил акклиматизацию после длительного перелета. Унылый и подавленный человек одиноко брел по мертвой земле. В никуда.

Выжженный дотла лес, испещренный широкими пятнами гари. Стволы деревьев разъедала чернота. От ботинок во все стороны летели невесомые струпья сажи, оседая грязными кляксами на штанах. Волны жара накатывали одна за другой. Смертин не мог понять, то ли это действительно потоки горячего воздуха, то ли его знобит, и он температурит. Во рту пересохло. Фляга висела на ремне, но Алексею казалось, что потребуется невероятное усилие, чтобы достать ее, раскрутить крышку и утолить жажду. Он опасался, что на это уйдут последние силы, поэтому терпел. Стрингера мутило от сухой жары. Он снова и снова тянулся к фляге, но тут же расслаблял руку, как только пальцы касались отчего-то прохладного алюминия. Все-таки у него была температура.

Тело просило отдыха, но Смертин настырно переставлял ноги, шаг за шагом уходя все глубже и глубже в Зону. Он не мог позволить себе останавливаться здесь, в этом сгоревшем лесу. Несмотря на то что кожа на сгибах зудела, несмотря на то что щеки горели и было больно моргать воспаленными веками.

Ни души. Абсолютное одиночество. Полное отчуждение. Даже ветки под ногами хрустели как-то глухо и неестественно. А может, просто заложило уши? Здесь все может быть. Смертин в этом уже не сомневался. Он корил себя за единственный роковой промах. Надо было найти нормального проводника.

Сгоревший лес резко перешел в очередное поле. Алексей инстинктивно остановился на границе, не удержался и упал на колени. Впереди виднелись обветшавшие постройки старого, еще советско-колхозного, типа: дом, пара огромных сараев, местами обвалившийся забор, настежь распахнутые ворота и ржавая цистерна.

Стрингер переночевал на всеми забытой ферме. Побродив по полуразрушенным, вытянутым, как гробы, каменным загонам, Алексей все-таки решился подойти к аккуратному срубу, стоявшему чуть поодаль. Раньше там, скорее всего, базировалась администрация. Теперь двери не было. Пол внутри провалился и зарос бурыми вьющимися сорняками. С обратной стороны к дому была приставлена короткая ржавая лестница. Она едва доставала до верхней балки окна. Смертин подтянулся, ухватившись за козырек, и на карачках заполз на чердак, заваленный всяким хламом. Пахло сыростью и почему-то грибами.

Ночью среди остовов коровников кто-то бродил, мерзко подвывая и всхлипывая. Но Алексей этого не слышал. Он спал мертвым сном.

Утром отпустило. Голова прояснилась, кровь разбавил адреналин. Без причины. Обычно так бывает перед важным событием, готовым перевернуть с ног на голову всю жизнь. Состояние острейшего эмоционального возбуждения. Как у студента перед экзаменом.

Денек был тот еще. Чего стоили только съемки неожиданно попавшей на глаза аномалии. Отличный кадр! В такую удачу верилось с трудом.

Произошло все как-то спонтанно. Что-то щелкало в лесу, недалеко от фермы. Алексей услышал странные звуки сразу как проснулся.

Щелк-шелк-щелк…

Продрав глаза, Смертин полез на улицу, разобраться, в чем дело. Ничего там не изменилось за эту ночь. Все то же серое небо, все та же пожухлая трава, сухие кусты, облепившие постройки, сгоревший лес, подступивший к ферме совсем близко. Едва заметная тропинка тянулась к иссохшим зарослям вишни на взгорке, метрах в двухстах от дома. Бежала змейкой через ковер полыни, мимо провалившегося сортира, ныряла в балку и поднималась вверх, к миниатюрному саду. Оттуда, из этих зарослей, как раз и шли странные щелчки.

Стрингер пытался вглядеться между деревьями, но ничего увидеть так и не смог. В один момент ему показалось, что там мелькнул чей-то силуэт. Что-то необычное, прозрачное, практически бестелесное. Какой-то белесый дым или облачко. Сколько потом стрингер ни напрягал глаза, эта штука так больше не появилась.

Он перекинул с плеча ружье, так чтобы ремень пересекал грудь, и оно не мешало, поправил "Пчелку", приготовил камеру. Щелчок по кнопке активации - и, слава Всевышнему, панель заморгала индикаторами, показывающими настройки. Смертин прошептал слова благодарности незримому стрингерскому богу и понесся к зарослям. Он опасался, что, пока суд да дело, облачко скроется в неизвестном направлении, оставив его без столь желанного видео.

Что-то хлопнуло за спиной так, будто оголенный провод под напряжением угодил в воду. Но стрингер решил не оборачиваться, потому что боялся упустить из виду заросли. Он вбежал на пригорок, бросил взгляд через сплетение сухих ветвей, выдохнул, положил камеру на землю и пригнулся, уперев ладони в колени. Опоздал. Сердце колотилось как бешеное. Со всей экипировкой, ружьем, камерой и рюкзаком не больно-то и побегаешь. Было обидно, потому что не хватило чуть-чуть. Самой малости.

Назад Дальше