Поле боя Арктика - Георгий Савицкий 4 стр.

Но до сих пор обратная стреловидность реализовывалась исключительно в экспериментальных самолетах, таких как американский Х-29 и рус­ский С-37 (Су-47) "Беркут". Дело в том, что под действием набегающего потока воздуха обратно- стреловидное крыло стремится согнуться - это называется аэродинамической дивергенцией. Ре­шить проблему можно, только увеличив общую жесткость конструкции, а это чревато увеличени­ем веса. Но разработка и использование специ­альных композитных материалов успешно реши­ли такую проблему.

Кроме этого новшества, на самолете было еще много технических "изюминок", но сейчас они прятались под обшивкой и за непроницаемым остеклением фонаря кабины.

Рядом с истребителем были установлены стен­ды с различными приборами. Назначение боль­шинства из них было для подполковника Рощина неведомым. По экранам бежали зеленые синусо­иды, на компьютерных дисплеях отображались непонятные графики, таблицы и полигоны, а ру­ководили здесь люди в белых халатах - исследо­ватели, хоть и в офицерских званиях. Они про­износили какие-то одним им понятные фразы, пересыпанные техническими терминами. И Рощин почувствовал себя чужим в царстве яркого света и электроники.

- Юрка! Здорово!

Рощин обернулся на знакомый голос, который он чаще слышал сквозь треск и шипение стати­ки в наушниках летного шлема. Так и есть: через освещенную площадку широкими шагами к нему шел Олег Щербина, командир и ведущий пары, с которым они прошли и огненный ад воздушной войны за Донбасс, и ожесточенные бои в небе Ве­несуэлы над Карибским морем и джунглями.

А рядом с ним - еще трое молодых офицеров в летной форме. Остальные летчики звена супер­истребителей. Высокий светловолосый старший лейтенант, напоминающий чем-то самого Рощина в недавней молодости. Невозмутимый майор с восточными чертами лица и заметной проседью в черных как смоль волосах. И низенький капи­тан плотного телосложения.

Рукопожатие командира было как всегда креп­ким, плотно сбитая невысокая фигура излучала спокойствие и уверенность, но на виски лег пер­вый снег ранней седины. А глаза Щербины были все такими же - веселыми, прищуренными, с ис­коркой иронии в глубине. Они крепко обнялись.

- Вот и рассекретил ты меня, Юрка! Как жизнь? Подполковником стал, меня уже почти до­гнал по звездочкам.

- Да вам, Олег Николаевич, уже давно пора генералом быть!

- Вот, захотел спокойной жизни, отказался от полка. Мы с женой в Ахтубинск переехали, там я в ГЛИЦе имени Чкалова окончил школу летчиков- испытателей. И понеслось...

- А почему все же режим секретности нару­шили?..

- Да все просто, завтра четверка вот этих кра­савцев, - Щербина махнул в сторону опутанного проводами самолета, - перелетает к вам, на аэродром Бельбек. Будем проводить очередной этап

ГЛИЦ - государственный летно-испытательный центр.

испытаний - взаимодействие с тяжелым атом­ным авианесущим крейсером "Слава". Но прежде будут еще боевые испытания оружия в сложных условиях рельефа местности и радиоэлектронно­го противодействия.

- А мы, стало быть, будем вас прикрывать...

- Да, так что знакомься с моим звеном: майор Жалол Рахимов, капитан Иван Акимов, старший лейтенант Евгений Соколов.

- Здравия желаю!

- Здравствуйте, товарищ полковник. Нам пол­ковник Щербина очень много о вас рассказывал.

Надеюсь, что только хорошее, - улыбнулся Рощин.

- Что вы, конечно!

Значит, будем вас прикрывать.

- Как в старые добрые времена: "Ведомый, держи хвост!" - улыбнулся Щербина.

- Понял, командир, не подведу!

- Слушай, Юра, ты как, на завтра какие-нибудь дела есть?

- Так выходной же...

- Слушай, оставайся у нас, посидим, за жисть, как говорится, побеседуем. Ребят погибших помя­нем...

- А давай! Столько времени не виделись.

те, а в номере неброской, но уютной гостиницы. Жилые комнаты на одного-двух человек находи­лись на самом верхнем подземном ярусе секрет­ного аэродрома в Крымских горах.

Щербина с хрустом "свернул голову" бутылке и разлил водку по рюмкам.

- Ну, давай - за встречу!

- Давай.

Звякнули рюмки. Закусив, Рощин указал на бу­тылку.

- О, "Немиров"! Слава богу, что сейчас там не только ликеро-водочный завод, но и аэродром ра­ботает.

- Ага, это ж, получается, после Второй Пере­яславской Рады туда снова ракетоносцы переле­тели.

Рощин рассеянно кивнул.

- Скажи, Олег, а как там, в Школе летчиков- испытателей?

- В ГЛИЦе, что ли? Нормально. Учат таким вещам, что строевикам и не снилось... Полеты на одном двигателе, вынужденные посадки, закритические режимы... Но я пока что только летчик- испытатель 2-го класса. Видел бы ты, что наши "зубры" на самолетах вытворяют! А ты как? Же­нился?

- Ага, Нина сейчас в Симферополе, в Универ­ситете преподает. Мы в Москве познакомились, когда я в Академии учился, а она - в МГУ.

- Жаль, не довелось у тебя на свадьбе погу­лять, я как раз тогда экзамены в ГЛИЦе сдавал. Да, кстати, завтра же моя Оксанка прилетает, я с ней по телефону недавно разговаривал. Поможешь встретить?

- Конечно! Не вопрос.

Ну, давай за наших дам.

Юрка поддел ломтик ветчины на вилку. Чуть погодя выпили по третьей.

С каждой выпитой рюмкой Олег Щербина ста­новился все задумчивее. И Юра его прекрасно по­нимал. Четвертый тост... За тех, кто не вернулся. Молча. За их командира, полковника Михайлова, таранившего американский АВАКС, за летчиков, которые погибли, защищая Днепропетровск, Кра­маторск, Донецк, в жестокой и быстротечной во­йне с НАТО на территории Украины. За летчиков "инструкторской эскадрильи", которые защищали Каракас и Маракайбо от волн американских па­лубных истребителей во время войны в Венесуэ­ле, названной современниками Карибским кризи­сом XXI. За пилотов-республиканцев полковника венесуэльских ВВС Рамона Риверы.

- Ну, Юрка, давай за ребят наших... За Батю, комполка нашего, который жизни не пожалел, но АВАКС проклятый в землю вогнал! Вечная память.

- Вечная память.

Выпили. Помолчали.

- Я ведь знаю, командир, как действительно можно бороться с любым проявлением национа­лизма. Помнишь, у нас майор в ТЭЧ был, Нодар Георгиевич Мгеладзе.

- Да, но он ушел потом.

- Точнее, его "ушли". А ведь какой человек - умный, интеллигентный. Увлекался восточной поэзией, даже сам стихи Омара Хайяма перево­дил. И никто, Олег, заметь - никто, не назвал бы его "нацменом", не унизил бы его происхождение. Потому что он прежде всего - Личность. И самое простое стать над национальностью - это заслу­жить уважение.

- Да, но ведь это так сложно, - грустно усмех­нулся Щербина. - Проще обвинить во всех бедах соседа. У него ведь и хата больше, и хозяйство толще. А на тех, кто думает иначе, - навесить ярлыков. Помнишь, Юр, как нас грязью поливали поначалу в "демократических средствах массовой информации". "Фашисты", "изменники" "провока­торы", "суки", извини за выражение. Все потому, что мы уже не могли терпеть эту гнусь и начали действовать. А они боялись. Боялись нас. И ниче­го уже не могли сделать, только "пригласить" сюда натовских "наймитов". Как в 1918-м. "На поезде Директория - под колесами территория", а в Ки­еве - немцы и австрияки. История повторилась.

- Да, ты прав Олег. Меня вот всегда удивляло, как ты так прав оказываешься?

- Да ничего сложного. Просто не тешу себя глупыми иллюзиями, не сую голову в песок. А ста­раюсь по мере сил и возможностей принимать адекватные меры. Ведь когда суешь голову в пе­сок, то подставляешь гораздо более уязвимую часть тела. А так как голова в песке - то не ви­дишь, что там с этой частью кто делает. Так что лучше с проблемами и опасностями сходиться ли­цом к лицу. А победили мы, Юра, этих продажных ублюдков все-таки не силой оружия, а искренно­стью. Тяжело же ведь было, особенно нам, служи­лым людям, сделать такой непростой выбор.

- Да, тяжело... Я тогда думал - все, карьера под откос пойдет, если не посадят и не прибьют.

- Чего ж тогда со всеми поперся, не поступил, как наш "политрук"? - насмешливо посмотрел на собеседника Щербина.

- Ты же командир... Да и надоело. Осточертело просто смотреть, как твою страну рвет на части шайка охреневших от безнаказанности "дерьмо- кратов". Я ведь младше тебя, Олег. Но и я хлебнул радости и от перестройки, и от "свободы", и от "либерализма" в армии. Постоянно, что на "граж­данке", что в институте, что потом в полку носом тыкали: "Ты еще молодой!" А на что я молодость тратил? На выживание! А тут эта заваруха в Пол­таве. Ну, я и решил - двум смертям не бывать, а одной не миновать! К тому же я твой ведомый. Да иначе и быть не могло, мы же ведь победили!

- Все дело в том, Юрка, что могло! Еще как могло. И были бы мы все стопроцентными пре­дателями. Эти лживые суки так хорошо научились мозги людям выворачивать, создавать, так сказать, "либерально-демократическое общественное мне­ние". И Степан Бандера у них национальный ге­рой, и соревнования по рукопашному бою они проводят в честь Романа Шухевича, и гетман Ма­зепа - не предатель, а освободитель. Апофеозом стало предложение Президента Украины празд­новать день Защитника Отечества не 23 февраля, а 28 января, в День памяти героев Крут. А знаешь, в чем смысл? Нет? Ну, так я тебе расскажу.

28 января 1918 года в Киеве заседала Дирек­тория. Я не знаю, может, кто считает иначе, но, по моему глубокому убеждению, это была про­сто кучка политических авантюристов. На Украи­не хозяйничают банды, западные области - под Польшей, на востоке - Красная армия, а они "Универсалы" свои рассылают и призывают к "объ­единению". Так вот, Рабоче-крестьянская Красная армия была уже на подступах к Киеву, регулярные части украинских "стрельцов" перед ней попро­сту разбегались. А Директории, этим политиче­ским проституткам, нужно было время, чтобы из Киева слинять. Поэтому и обратились они с "па­триотическим призывом" к юнцам - курсантам и студентам, которым еще и восемнадцати-то не было. Набралось их немного, и заняли ребятишки оборону под Кругами.

Ну а Красная армия церемониться не стала, зачем им своих бойцов терять - огневое по­давление, атака позиций "крутовцев" - и все. Со стороны красноармейцев потери - двое уби­тых. А мальчишки почти все полегли, обманутые и преданные "большими дядями", которые все же успели слинять. Этот день, я считаю, нужно помнить как день великой скорби - "жалобы", но никак не делать из этого официоз. Да, ребя­та погибли за свою Батьківщину, но их, по сути, подставили, воспользовавшись юношеской наи­вностью и абсолютизмом. И это - вдвойне пре­дательство! - Щербина в сердцах шарахнул кула­ком по столу.

- Хорошо, что хоть сейчас до этого не до­шло.

- Да, слава богу... Все-таки не учли господа из Вашингтона и их "оранжевые" друзья, "либералы- демократы", ни нашего мировосприятия, ни "зага­дочной русской души", - кивнул Олег. - Знаешь, я уже потом, после всего беседовал с пленным не­мецким офицером-танкистом. Эрих фон Штайн его, кажется, зовут. Так он мне рассказал, как под­били танк из его роты. Бутылками с зажигатель­ной смесью забросали! "Молотовским коктейлем"! И он сказал мне потом: "Герр офицер, русские побеждают потому, что не хотят воевать. Но вас всегда принуждают к этому жесткие обстоятель­ства. Вы если деретесь, то деретесь за правду"!

- Да. "Не в силе Бог, а в правде!" - так сказал князь Александр Невский.

Помолчали немного, думая каждый о своем. - Знаю. Ну, Юрка, давай еще крайнюю, и за­кругляемся. Завтра еще жену встречать...

* * *

С утра в аэропорту Симферополя приземлил­ся легкий вертолет "Ансат". Оттуда вышли Олег Щербина и Юра Рощин. Два полковника ВВС на­правились к зданию аэровокзала. Пилот остался в кабине, ожидая офицеров.

- О, успеваем. - Олег на ходу глянул на свои "штурманские" часы, придерживая огромный бу­кет красных роз.

- Но все равно давай поспешим.

На полосу уже заходил красавец "Суперджет". Пассажирский региональный самолет знаменито­го ОКБ Сухого, славящегося своими боевыми са­молетами. В этом случае генеральный директор и Главный конструктор "фирмы" Михаил Погосян сделал блестящий маркетинговый ход. Благодаря контракту с итальянскими коллегами родился са­молет, который сумел "подвинуть" уже узурпиро­вавшие российское небо "иномарки" - "Боинга" и "Эйрбаса" и открыл небо для освоения новым дальнемагистральным лайнерам Ильюшина и Ту­полева. Кроме того, "Суперджет" довольно успеш­но продавался и за границу, дополняя экспорт боевых самолетов Сухого.

Распустив закрылки, лайнер мягко коснулся полосы основными стойками шасси, мягко опу­стил нос. Взревели на реверсе турбины, и самолет подрулил к терминалу.

Летчики, а равно парашютисты и моряки не любят слово "последний", заменяя его различными синонимами, чаще - словом "крайний".

"Внимание, внимание! Произвел посадку рейс "Москва - Симферополь" авиакомпании "Крым­ские авиалинии". Встречающих просим собраться у входа в пассажирский терминал.

Олег заметил жену еще издали, когда она спу­скалась по автотрапу. И гигантским усилием воли подавил в себе желание вырваться на летное поле и обнять жену.

Он это сделал чуть позже, закружив Оксану и осыпая ее лицо и руки поцелуями.

- Ну, что же ты, Олеженька! Люди смотрят... - смутилась тоненькая и стройная женщина.

- Ничего, Оксанка! Ведьмочка ты моя коханая...

Оксана была родом с Полтавщины, Централь­ной Украины, воспетой великим мистиком рус­ской и украинской литературы Николаем Гоголем. И Олег свою любимую жену иначе как "Ведьмоч­ка" не называл.

Когда началось вторжение НАТО на Украи­ну и беспорядки в Полтаве, она была уже на четвертом месяце беременности. То, что Оксана пережила на осажденном в буквальном смысле аэродроме, как говорится, и врагу не пожелаешь. Потом была эвакуация в Донецк самолетами МЧС России. И там уже молодая мать пережила самое страшное: во время боевого вылета истребитель капитана Щербины был сбит в неравном бою с американскими F-15E. А сам летчик чудом сумел катапультироваться. После всего этого была Вене­суэла, снова воздушные бои в пылающем небе над Маракайбо и Каракасом. Над флагманом русско­го флота, тяжелым атомным ракетным крейсером "Петр Великий", который вместе с флотом Бо- ливарианской республики сражался с атомными авианосными и ракетоносными монстрами ВМС США.

По возвращении из "командировки" Оксана сказала решительно: "Хватит! Хочу спокойной жизни! А то... Ведь я же ведьма". И они всей се­мьей вместе с сыном переехали в "тихий и спо­койный городок" Ахтубинск Оксана поняла ко­варство мужа только тогда, когда над поездом, везущим молодую семью летчика, прогрохотал турбинами на предельно малой высоте современ­ный истребитель.

Олег поступил в ГЛИЦ имени Чкалова, а Се­режка - в Суворовское училище.

- Неугомонный ты мой! - Оксана поцеловала мужа. - Чего это тебя на юга потянуло?..

Олег поправил сбившуюся на затылок фу­ражку:

- Сонэчко мое, так тут же климат просто за­мечательный!

- Подхалим! - Она все же высвободилась из объятий мужа и шагнула к Юрию Рощину. - Здравствуйте, Юра. Ой! А вы уже тоже подполков­ник. Поздравляю. Как быстро бежит время...

- Спасибо, Оксана Григорьевна. - Рощин га­лантно поцеловал даме руку.

- Ой, ну что ты, Юра, меня - по отчеству...

- Извините.

- Так, Оксанка, давай сейчас заберем твой багаж и прокатимся на вертолете. Пошли, - взял бразды правления в свои руки Олег. - Ты, навер­ное, и не ела ничего. Сейчас прилетим на базу, пойдем в столовую. Ну, как там дела в столице?

Весело переговариваясь, все трое пошли к вер­толету.

Глава 4 ОХОТА НА БЕШЕНЫХ ВОЛКОВ

Спецгруппа готовилась к боевому выходу. Нет, это была не Чечня, хоть проблема была очень по­хожей. После Второй Переяславской Рады нацио­налисты окопались в пределах западных областей, объявив их новым "государством" Карпатская Украина со столицей во Львове. Поддерживаемые украинскими диаспорами из Канады, США и Ар­гентины, естественно, при участии "заинтересован­ных лиц" из Лэнгли и Вашингтона националисты- бандеровцы проводили собственную политику "расовой чистоты" и "независимой культуры".

Однако подавляющее большинство стран их не поддержало. Была создана демилитаризован­ная зона, которую патрулировали спецчасти рос­сийской армии и силы Славянской армии - тех патриотов, которые в тяжелейших боях с НАТО выстояли и спасли Донбасс и весь юго-восток Украины.

Относительную поддержку оказала только Польша и Прибалтика, постоянно плетущиеся за своими звездно-полосатыми хозяевами в надежде создать свои "великие и свободные государства". Причем поляки к почитателям кровавого насле­дия Степана Бандеры, Андрея Мельника и Романа Шухевича относились очень враждебно, они не забыли бандеровцам уничтожения сотен поляков, которых замучили вместе с русскими, евреями и представителями других национальностей.

Неизвестно, на что жили "карпатские украинцы", ведь никакой более-менее значимой промышлен­ности они у себя создать не смогли, а транзитные потоки из России в страны Западной Европы уже шли в обход территории, контролируемой банде­ровским "правительством". И, как водится в таких случаях, не контролируемая официальными вла­стями территория стала рассадником бандитизма, наркоторговли, торговли людьми. В живописные места стекались сейчас подонки рода человеческо­го, отравляя своим смрадным духом первозданную природу. Терроризм и бандитизм - это уродли­вая болезнь, а "врачи" как раз готовились сейчас к операции, а точнее - к "ампутации" двуногой гангрены.

- Эй, боец! Не нужно наматывать жгут для остановки кровотечения на рамку приклада авто­мата. Так он растянется и будет рваться в самый неподходящий момент. И кровь ты этими обрыв­ками уже не остановишь. А все нужно делать бы­стро.

Молодой паренек смотрел на полковника Си­монова, как... Даже слова подобрать трудно. Ко­мандир, который сам водил своих бойцов на за­дания, усмехнулся: эх, молодежь-молодежь...

- Все ясно?

- Так точно!.. - Парнишка-призывник стал поспешно разматывать жгут.

Полковник Анатолий Симонов волновался. Две недели назад в бригаду спецназа прибыло попол­нение из учебки. Конечно, и там их полгода учи­ли не лаптем щи хлебать, и здесь за пару недель офицеры и сержанты довели "молодняк" до кон­диции... Но первый боевой выход. Гораздо спокой­нее он чувствовал себя только с "ядром группы", теми бойцами, которые прошли с ним Полтаву, Днепропетровск, Донецк, успели повоевать и в венесуэльской сельве. Но сейчас двадцатилетних ветеранов разбросали по подразделениям - опыт передавать. Дело, конечно, нужное, с этим не по­споришь, но...