* * *
Олег проснулся от того, что по разогревшемуся телу потянуло холодом, Он завозился, не понимая, где находится - было темно, душно, давила какая-то тяжесть, кругом хрипло дышали люди - и вдруг послышался веселый возглас Гостимира:
- Й-ой, поднимайтесь! Родину снегом заносит!
Спихнув с себя живой груз, Олег треснулся головой в твердую крышу. Пока он размышлял, куда делись пледы, по нему резво проползли, больно пихаясь, двое или трое, а по глазам резанул белый, беспощадный свет...
...Мальчишки один за другим выползли, наружу - лица у всех были красные, распаренные, глаза розовые, как у кроликов. Следом валил пар, первый вдох на свежем воздухе врезался в легкие, как нож. Олегу при виде товарищей вспомнился Михаил Евдокимов: "После бани морда красная..." Плащи спеклись, их завалил толстый слой снега. Рядом с Гостимиром снаружи уже выплясывал Хмур, выкрикивая:
- Да выникайте скорей, одно куры сонные! Окоем каково - красотища!
Он был, пожалуй, прав. Снег перестал. По склонам: гор сияли алмазные россыпи - полыхал под солнцем выпавший за ночь. В мире было безлюдно и тихо. Олег услышал негромкий шепот:
- Нарисовать бы то... - посмотрел вбок и увидел восхищенные и зачарованные глаза Одрина. Художник смотрел на окружающий покой, не дыша.
Это было, конечно, очень трогательно и романтично. Но вот только Олег почувствовал, как его начинает потряхивать. Волглую одежду - вообще не зимнюю! - прохватил, холод, он поспешно потянул свой плащ, и из-под него вывалился Йерикка. Посмотрев снизу вверх на Олега, он прохрипел:
- Ты выглядишь, как я себя чувствую.
- Отдай плащ,- сердито сказал Олег. Оный плащ превратился в некое подобие кровельной жести. Йерикка, не вставая с корточек, начал умываться снегом.
- А мы часов шесть спали, - заметил он. Талый снег скользил у него по липу и ладоням. Олег кивнул. Он, если честно, уже начал ощущать, что и в самом деле прошло часов шесть... и крупной рысью направился за ближайшие скалы, где буквально уткнулся в спину Резана, стоявшего со счастливым и умиротворенным лицом передом к камням.
- Далеко ли? - осведомился Резан. - Забито, прыгай подальше.
- Чтоб вас, - буркнул Олег, метнувшись вбок.
Девятнадцать мальчишек продрыхли совершенно неподвижно, да еще и вповалку, в самом деле не меньше шести часов, поэтому все испытывали настоятельную потребность "отлить", и снег вокруг места лагеря вскоре украсился пятнами - во-первых, неэстетичными, во-вторых, демаскирующими.
Холод ощущался с каждой секундой все сильнее, и горцы собрались у расщелины, жуя копченую рыбу из неприкосновенного запаса, щедротами их собратьев на востоке оставшегося нетронутым.
- Одно, мы тут не стать чтоб долго, - Гоймир кутался в отмякший плащ, - а уж в гавне об колено.
- Тверда жалко, - вздохнул Морок, поправляя ремни со снаряжением. - Как дальше станем?
Гоймир, вытирая губы крагой, огляделся вокруг прищуренными от снегового блеска глазами:
- Тааа... Вон тот одинец - за Длинной долиной - Слезная гора. Об лево - Белое взгорье... - он нахмурился, припоминая. - Коли идем промеж них, так будем...
- ...у озера Светозарного, - дополнил Йерикка, - а за ним - Дружинные Шлемы и Птичья река... По-моему, так и следует идти - и по возможности никогда сюда не возвращаться.
- Коли идем - то одно быстро, - вмешался Гостимир, часто облизывая губы. - Гляньте - буран на Слезной. А ее не зря так прозвали.
- Не зря, - кивнул Гоймир. В его взгляде появилась озабоченность.
Олег вгляделся в видневшийся километров за сорок на западе седоголовый пик. Мрачные тучи облегли его вершину и медленно, но верно, скользили вниз по склонам. Да, там бушевал буран покруче ночного здесь...
- На Птичьей можно станом стать. - решительно кивнул Гоймир. - Пошли. И попросим богов, чтоб дали нам не видеть наперед этих мест.
- В обгонку с бураном - то забава что надо, - сказал Данок. Резан пихнул брата в снег, и, пока тот барахтался, посоветовал:
- Одно помысль, что все гонятся следом - тебя и фрегат данванский не настигнет!
Уже привычно выстроившись в цепочку, горцы двинулись через снег...
* * *
Небольшая веска Пригорки стояла в этих местах уже лет сто - с тех пор, как на опустевшие после большой усобицы земли горцев пришли с юга лесовики. Одиннадцать добротных пятистенков предпочли бы оставаться нейтральными и в этой войне, как остались нейтральными в дни Большого Взмятения. Какое-то время это удавалось и сейчас... но подобная самостоятельность никогда, не держится долго.
Сначала в веску ворвался отряд горных стрелков, вытрясший начисто все съестное. Стрелки перепороли всех мужиков, парней и мальчишек от двенадцати лет без верхнего предела шомполами, повесили на воротах войта и убрались. Очень спешили. А вот пришедший следом хангарский отряд никуда не спешил - он встал в Пригорках постоем и взялся за дело основательно. Два десятка кривоногих плосколицых чужаков жрали за две сотни, словно у каждого было по дюжине ртов, курили какое-то зелье из коротких трубок, а потом долбили из огнестрельного оружия по донам и сараям, но самое главное - не давали проходу ни девушкам и женщинам, ни мальчишкам. Деревенского священника, попытавшегося воздействовать на разорителей словом божиим, хангары утопили в выгребной яме, а его семью спалили вместе с небольшой церквушкой.
Жители вески терпели безобразия с подобающей христианской кротостью. Ровно неделю. А в светлое Христово воскресение сыпанули в молоко утреннего надоя чемерицы - и не успевших прогадиться по-настоящему хангаров без единого выстрела подняли на тройчатки. На чем и успокоились - а зря, потому что присланный опять-таки хангарский отряд под командой офицера из славян немедленно приступил к наведению порядка. Пытавшихся сопротивляться перестреляли, почти всех остальных позагоняли в самый большой дом, заколотив ставни на окнах и двери - а сами взялись методично обыскивать Пригорки, поджигая одно обшаренное строение за другим...
...Андрей метнулся от плетня к овину. Хангар лязгал, топал следом, а за сараем дико кричала сестра и хохотали насильники.
- Ма-альчик...- позвал хангар. И почмокал языком, - Иди сюда, - он говорил почти без акцента. - Я не обижу...
"Господи, помоги!" - затравленно подумал Андрей и, сжавшись в комок, рванулся из-за овина - мимо опешившего хангара. Ухнув, тот схватил... воздух. Обвешанный доспехами и снаряжением, хангар был природным всадником и неплохим бойцом, но никаким бегуном - и ни за что не догнал бы босого и одетого в одну рубаху мальчишку. Но, вспрыгнув на забор, отделявший огороды от речушки, мальчишка поскользнулся на жердине, упал в траву - и не успел даже вскочить.
Сопя и ругаясь по-своему, хангар пытался скрутить мальчишку. Андрей отбивался молча и отчаянно, лишь иногда вскрикивая от омерзения и ярости. Воспользовавшись тем, что хангар шире расставил для упора ноги, мальчишка изо всех сил впечатал колено под болтающийся кольчужный фартук...
- Вввууй...- выдохнул бандит, выкатывая глаза и складываясь пополам. Правой рукой он потянул из ножен саблю. Андрей прыгнул к забору, рванул слегу, отчаянно крикнул:
- Убью! Не трожь, гад! - и раскачал дерево в руках.
Хангар попятился. Оставил саблю - клинок скользнул обратно в ножны. И, свирепо улыбаясь, перехватил в руки винтовку. Мальчишка прижался спиной к шатким слегам забора, сорванно дыша и глядя на черную точку ствола, качавшуюся на уровне груди.
Улыбка хангара стала еще шире. Потом он хрипло булькнул и, выпустив оружие, поднес руки к короткому ножу, возникшему под челюстью, в том месте, где была распущена шнуровка кольчужного воротника. Снова булькнул. И плавно завалился на спину, взрывая землю грядок сапогами.
Забор вздрогнул. Андрей уронил слегу, посмотрел вправо-влево, еще не понимая, что произошло.
Четверо ребят постарше его - 13-15 весен - и одетые как горцы, стояли у забора с оружием в руках. Один - рыжий, как анлас, с пулеметом, пришлепнутым сверху сизым блином магазина - спросил Андрея, говоря не как горец, а как горожанин:
- Что в веске? Данваны?
- Ка... ратели, - с трудом выдохнул мальчишка. И сел в грядку, обхватив голову руками...
- Сколько? - Йерикка тряхнул мальчишку за плечо. Яромир трижды прокричал совой - горцы, лежавшие под речным берегом, поднимались на ноги и перебирались через плетень. - Сколько карателей?! Ну же, говори!
- Десятка три... наших в доме заперли...- Андрей опомнился, поднял голову. До него дошло, что окружающие его люди явно не враги. - Остальные дома жгут... спасите, Христа ради прошу...
- Ясно, - чуть брезгливо ответил Гоймир. - Ну - пошли.
Горцы заскользили через огороды, словно бесплотные мороки-скажи, на ходу изготавливая к бою оружие.
Каратели, естественно, часовых не выставили - обороняться было не от кого. Это их и погубило. Горцы появились между подожженных домов, среди рассеявшихся по веске ретивых поджигателей совершенно неожиданно и действовали молниеносно. Большинство хангаров бытли перебиты, трое плюс офицер - схвачены живыми.
Пока несколько мальчишек открывали двери дома, где были заперты уцелевшие жители, остальные собрались возле колодца, на сруб которого взгромоздился Гоймир с лицом прокурора Коржакова, разоблачающего деяния мафии. Пленных притащили, сюда же, но от хангаров толком ничего нельзя было добиться кроме завываний и бесконечных просьб пощадить, да еще имени командира - Иван Вратников.
- Ты б видел, что делали они, - сказал, подходя, Одрин. Лицо художника было каменно-бледным. Олег тоже походил по веске и клял себя сейчас за дурость, пытаясь отогнать пропитанное средневековым ужасом видение тщательно и неспешно расчлененной и освежеванной девушки с животом, вспоротым и забитым тлеющими углями - она оказалась еще жива, пришлось ее добивать. Поэтому совершенно спокойно Олег услышал, как Гоймир приказал:
- Смертью казнить.
Хангары совершенно покорно встали на колени - молча, ничего не пытаясь предпринять - и наклонили головы под мечи...
...Вратников не выглядел напуганным - скорей, разозленным. Ему разбили лицо и превратили в лохмотья мундир, и сейчас он почти кричал в лицо Гоймира:
- Я с вами говорить не буду! Вы бандиты, малолетние преступники, вас ждет скорое и справедливое наказание!
- А вам имя каково?! - выкрикнул Богдан. Горцы загудели; выкрики и плач по всей веске усиливали впечатление.
- Находники!
- Убойцы!
- Выродки!
- Да свести его и делу конец!
- Мы служим законному правительству, - прокричал в ответ Вратников, - которое пытается установить на планете мир и спокойствие! А такие, как вы - это просто помеха! Мы находимся тут по просьбе...
В ответ, заглушая его слова, раздавался уже настоящий рев молодых глоток:
- То земля наша!
- Наша!
- Мы вас одно кончим, раз сами не уберетесь!
- Под меч его!
- Тихо! - рявкнул Гоймир, вскинув руку. - Судом его судить будем. Как я князь - так я скажу. Прощенья ему нет. Прав не велит прощать убойц - он и есть убойца. Прав не велит прощать перескоков - он и есть перескок, выжлок данванский, хуже хангара. Прав не велит прощать нечестных находников - он и есть находник из находников. Законом Права - смерть ему?
- Вы просто глупые щценки, играющие в старинных воинов! - закричал офицер, подавшись вперед. - Очень скоро от вас и головешек не останется! И...
- ...и одно ты наперед умер, - с этими словами Гоймир обрушил чекан на лоб Вратникова...
...Горцы решили заночевать в веске - благо, местные не знали, куда усадить и чем угостить своих спасителей. После горного перехода и предшествующих ему событий тепло и домашний уют уцелевших домов Пригорков казались раем. Горцы разместились в двух пятистенках, и молодежь, совершавшая сюда паломничества, кажется была не против завтра уйти вместе с ними.
Это, конечно, было здорово - видеть раскрытые рты своих ровесников, перемигиваться с красивыми девчонками, небрежно выставлять напоказ оружие... Но Олег никогда не был позером, ему это быстро надоело. Скинув чуни, он улегся на широкую лавку в тихом уголке и заснул, несмотря на продолжавшийся междусобойчик...
...Он проснулся ночью. Ребята в основном спали, местные разошлись. Йерикка сидел на скамье возле приоткрытого окна, на столе стоял его пулемет. С другой стороны стола устроился Святомир - подперев голову рукой, он читал какую-то книжку. Гостимир, сидя со скрещенными ногами на другой лавке, перебирал струны своих походных гуслей и напевал печально:
- Наши горы болью корчились -
Шарил грудь свинец, шею сук искал...
Выкормыши бед тенью призрачной
Праздник правили в долгих сумерках...
Наших братьев ветер выплюнул,
Отрыгнул огонь прелым порохом,
- Выструнили горцев псами выть в плену...- он накрыл струны ладонью, спросил: - Йерикка, спеть-то чего?
- А...- рыжий горец шевельнул ладонью, фривольно оперся локтем на пулеметный приклад.
- Понял, - охотно согласился Гостимир, ущипнул струну и тихонько запел, улыбаясь:
- От заката до рассвета, мы сражалися -
Так у лавки ножки дубовы сломилися,
А под лавкой той полы порасселися,
Порасселися, провалилися -
С нею в нижнюю мы горницу свалилися,
Там и гости заполночны посмутилися...
- Годится?
Святомир отпихнул книжку и потянулся:
- Й-ой! Чего мне желается, кто угадает?
- Домой, - предположил Йерикка.
- Не-а... Вызнать, чем наши дела скончаются.
- А я и так знаю, - заявил Йерикка. - Ложился бы ты спать лучше!
Гостимир снова играл на гуслях что-то печальное, и Йерикка вздохнул:
- А этот и в Кощеевом царстве гусли сыщет. Если не можешь не бренчать - сыграй и спой что-нибудь...
- ...еще похабнее прежнего, - заключил Святомир.
- А добро, пожалуй, - Гостимир устроил гусли удобнее:
- А как шел я мимо бани ввечеру -
Думал я - от повиданного помру...
- Хватит-хватит, - поспешно сказал Йерикка. - Дальше все слышали.
- Стережешься за свой строгий нрав? - ухмыльнулся Святомир. - Добро, мы то и впрямь насквозь знаем.
Олег зевнул и сел.
- Не спишь? - спросил Йерикка.
- Да мне приснилось, что коту рядом половые органы откручивают, какой уж тут сон, - пожаловался Олег. - Эрик, что завтра делать будем?
- Спроси у Гоймира, - предложил Йерикка.
- Спрошу, - пообещал Олег, - вот ремни на чунях поглажу - и спрошу. Еще бы, как опрашивать пойду, по пути не заблудиться. Проводишь?
- Остроумных дополна, - резюмировал Йерикка, - просто умных нету.
- Й-ой, дождь, - сообщил Святомир посмотрев в окно. Все остальные перебрались к нему и прилипли к окну носами. Дождь лил из низких серых туч, вспузыривая лужи на пустынной ночной улице.
- А вот прознать бы, как это, - задумчиво сказал Гостимир, - бежали они за нами, как хорт за косым. А потом одно отлипли разом? Неуж лавы испугались?
- Притомились, - предположил Святомир.
- Хохмач-самоучка, - под нос буркнул Йерикка.
- Мыслишь - не притомились?
- Да хватит вам, - Йерикка снова уселся спиной к окну. - Завтра и наговоримся, и устанем, и на дождь наглядимся так, что уши опухнут.
- Может, без дураков поговорим, - спросил Олег.
- Я, пожалуй, выйду,- вздохнул Святомир.
- А я, пожалуй, останусь, - высказался Гостимир. Йерикка поднял брови:
- Ты льстишь себе.
- Все, понял, - поднял руки Олег. - Пойду досыпать, а вы мне сбацайте колыбельную. Что-нибудь из Сюткина... Не знаете такого? Дикари...
- Я, наверное, тоже пойду лягу, - потянулся Святомир.
Засыпая, Олег видел сидящего с гуслями на высоко поднятых коленях Гостимира и слышал его задумчивый голос:
- Знаю я - нас однажды не станет...
Мы уйдем, мы уже не вернемся,
Этой горькой землей захлебнемся -
Этой утренней, этой печальной...
...Может быть, Олегу это приснилось, а может, быть, он на самом деле проснулся еще раз. Дверь была открыта, из нее тянуло сырой прохладой, и дождь шуршал по мокрому крыльцу. Серый полусумрак белой ночи, пронизанной его струями, лежал за дверью - без конца и края.
Йерикка стоял, опираясь спиной и ногой на косяк, скрестив руки на груди. Он разговаривал - тихо, но отчетливо - с каким-то человеком: из комнаты Олег видел только его спину, обтянутую пятнистой курткой... а вот голос был знакомый. Очень.
- Значит, они в самом деле отстали,- говорил Йерикка. - Что ж, ты принес хорошее известие.
- Я был очень рад, когда меня направили сада, - тоже тихо ответил незнакомец.
- Верю, Чуж... или все-таки Славко? - судя по голосу, Йерикка улыбнулся. Олег вспомнил - Чужой! Странноватый знакомец Йерикки!
- Брось, - между тем ответил Чужой, - мы вместе росли. Зачем смеешься?
- Это я помни, - кивнул Йерикка. Чужой осторожно сказал:
- А может, ты все-таки пойдешь?.. Сновид был бы рад.
- Не сомневаюсь, - подтвердил Йерикка. - Только не хочу я... Хорошо, что увиделись. Ты теперь неподалеку будешь?
- Не я один, - обнадежил Чужой. - Вот и утро скоро, мне уходить пора... Сейчас мое время - дождь.
- Славко, - тихо-тихо, Олег едва услышал, сказал Йерикка. - Ты пойми, я и вправду не могу. Вы, конечно, большому делу служите, а я - только племени. Но это мое племя.
- Ничего, - откликнулся Чужой. - Но жаль. Таких, как ты, даже среди наших немного. Особенно в это дождливое время, серое время... Береги себя.
- Береги и ты себя, - Йерикка встал прямо, оттолкнулся от косяка. Чужой сделал шаг с крыльца - под дождь. Струи воды вокруг него словно бы уплотнились, обрисовывая его силуэт серым контуром... пеленой... Потом этот силуэт начал ломаться, терять форму - только тень скользнула по улице.
Олег приподнялся на локте, собираясь окликнуть Йерикку, но вдруг обнаружилось, что тот трясет его за плечо.
Дождь шел, и дверь оказалась открыта, как во сне, но вокруг почти никто, не спал, ребята ходили по дому, что-то жевали всухомятку, перекликались, одевались, готовили оружие...
- Вставай, выходим, - Йерикка выпустил плечо Олега.
- Сейчас, - мальчишка сел на лавке. - А где Славко?
- Славко? - удивился Йерикка. - Какой? Мирослав, Твердислав?
- Чужой, - уточнил Олег. Йерикка засмеялся:
- Тебе приснилось что-то! Давай скорей, вся веска в горы уходит, а мы - по Птичьей к Светозарному.
- Так значит - ночью никого не было? - Олег заглянул в глаза Йерикке. Тот приоткрыл было рот, на секунду отвел взгляд. Потом твердо посмотрел на друга и негромко сказал:
- Ты мне все рассказываешь?
- Ясно, - коротко ответил Олег. И добавил: - Прости.
- Как ты говоришь - шевели поршнями, - Йерикка толкнул землянина в плечо кулаком.