...Вереск спас Олега - и, наверное, всю чету. Еще не восприняв толком шороха, Олег пригнулся и перекатился через плечо, а удар, который должен был снести ему голову, пришелся в камень, высекая бледные искры.
Олег вскочил быстрым движением, продолжавшим кувырок.
Напавший на него стоял в трех шагах, не дальше - ростом чуть повыше Олега, одетый в какой-то пятнистый балахон невообразимого цвета, у которого непонятно где начинались и кончались штаны, куртка, капюшон, маска; в прорезях ее поблескивали серые глаза. На широком ремне висели какие-то штуки, но в правой руке - клинок над плечом - убийца держал то ли меч, то ли тесак: короче меча Олега, но шире, с лезвием в виде лаврового листа.
Вот и все, что успел рассмотреть Олег. Чутье заставило его отпрянуть в сторону, одновременно выхватывая меч и камас.
Вовремя. Сверкающий, отточенный до бритвенной остроты диск с отверстием посередине - непонятно, откуда он и взялся в левой руке нападающего! - с тонким злобным посвистом сорвался с его пальца и отлетел от камня. "Вот чем он убил Тверда!" - мелькнула мысль, а потом стало уже не до мыслей.
В каждом движении, в каждом повороте тела нападавшего сквозила странная, безжалостная пластика. Он ТЕК, словно был сделан из воды, непонятным образом удерживающей человеческую форму и не утратившей своих свойств. Воплощенная смерть надвигалась на Олега - существо, не осознававшее своей гибельности, потому что гибельность эта стала неотъемлемой частью натуры. Широкий клинок казался продолжением руки... и одновременно, как это ни дико звучит, нападающий САМ БЫЛ ЧАСТЬЮ КЛИНКА. Олег не мог вонять, кто главный в этом союзе. Движения оружия и неотрывный взгляд серых глаз гипнотизировали и подавляли волю. Олегу стоило больших усилий сбросить липкую паутину оцепенения - и атаковать первым.
Противник скользнул назад и вбок. Из его левого кулака вырос широкий прямой клинок - короче первого. Разворачиваясь в почти балетном повороте, он отвесно и рассчитано ударил оружием в правой - и выбросил вперед ногу, впечатывая ее в голень Олега. Если бы не камас - Олег был бы зарублен сразу. А так - падая, он успел отразить удар клинка и, откатившись, вскочил, заставив себя превозмочь боль.
Удар сыпался за ударом. Казалось, что бой для этого молчаливого существа - не ЦЕЛЬ, а СПОСОБ существования. Олегу удавалось защищаться, он поминал добрым словом Йерикку, но понимал, что устанет раньше. В какой-то момент просто запоздает поднять меч - и не отобьет удар.
Они сражались лицо в лицо, топча и приминая вереск, скользя на камнях. Судьей был дождь. Олег слышал профессионально-экономичное дыхание врага и это, как ни странно, нервного успокаивало: враг был живым, из плоти и крови.
Широкий клинок вскользь полоснул по левому плечу - толстый плащ распался, как переспевший арбуз под ножом. Заточка у оружия была превосходная!
"Отскочить и выстрелить, - подумал Олег. - А если его приятели совсем близко? Если он меня убьет - нашим конец, я и так успел чудом, он наверное услышал мои шаги издалека и затаился... Что же делать?!"
И тут он понял - что. Единственно возможное "что".
На этот раз он сам прыгнул под удар - то, за что в земном фехтовании предупреждают "обоюдная атака!" Камасом в левой взял вторую защиту против широкого клинка врага, с силой отведя его в сторону и заблокировав, а сам одновременно чуть развернул корпус назад и поймал удар короткого ножа в левой врага, зажав его руку под мышкой.
Меч Олега был направлен от бедра, концом вверх. Скругленным здешним концом, хотя и непригодным для уколов, но отточенным до бритвенной остроты. Бросившись вперед нападающий сам наделся на клинок - до медного огнива. В руку отдало до плеча, ее повело назад... Олег удержал ее у бока.
Близко-близко Олег увидел спокойные глаза - ни боли, ни вообще какого-то выражения. И поспешно отскочил, замахиваясь изогнутым клинком камаса.
Но никакой нужды в этом не было.
Нападающий стоял так, как оставил его Слег - левая рука вытянута вперед, правая отведена в сторону, ноги расставлены. Но все было кончено. Вогнанный до упора меч торчал слева между ребер, комбинезон промокал от крови. Потом вздрогнула и пятном потемнела маска, а через секунду с нижнего ее края медленно закапали струйки. Стоящий то ли булькнул, то ли кашлянул, то ли вздохнул... и начал падать, не выпуская своего оружия - на бок, показывая вышедшее сзади окровавленное лезвие. Оно и помешало убитому опрокинуться на спину - он застыл в неудобной, полувисячей какой-то позе, из-за чего казался живым, силящимся встать.
Запаленно дыша, Олег опустил камас в ножны и несколько секунд стоял, жадно втягивая сырой воздух. Дождь хлестал по лицу. Надо было забрать меч, и Олег, внутренне сжимаясь, шагнул вперед.
Он нагнулся, но не успел даже дотронуться до рукояти. Ему послышалось, что убитый что-то сказал.
Волосы встали дыбом на голове у отпрянувшего Олега. Он в ужасе смотрел, как правая рука лежащего заскребла сырой вереск, потом - поднялась, пошарила, стянула капюшон вместе с маской, пропитавшейся кровью. Олег увидел узкое, загорелое лицо парнишки немного постарше самого себя. Серые глаза смотрели прямо в лицо Олегу. Окровавленные губы шевельнулись:
- Так много людей... на самом деле вы - последние... - услышал Олег. - Спаси... бо... Вот... и... все... - он оскалился и вытянулся. Голова свесилась до земли на плечо. Желтые, яркие волосы - таких Олег никогда, не видел - резко потемнели, по ним стекал дождь. Кровь изо рта, остановилась.
Олег несколько раз облизнул губы, не сводя глаз с мертвого лица. Потом решительно нагнулся и, взявшись, за рукоять меча, потянул. Клинок освободился неожиданно легко, а мертвец окончательно упал на спину - мягко, неслышно. Кровь на его лице начал быстро размывать дождь. Две прозрачные лужицы почти сразу скопились во впадинах глаз.
Олег отвернулся.
* * *
- Это хобайн, - Йерикка поднялся с колена и внимательно осмотрелся. - Засада впереди ждет его сигнала... Тебе повезло. Вольг. Очень повезло.
- Я это уже понял, - угрюмо ответил Олег. И посмотрел в ту сторону, где ребята молча стояли над телом убитого Тверда, для которого первый день войны оказался последним. Вспомнилось, как он говорил, улыбаясь - совсем не давно: "Помирать... коли оченно возжелается..." - Вот и все, - вырвалось у Олега.
- Что? - Йерикка снял головную повязку, выкрутил ее, опять натянул, прижав ею свои рыжие волосы, чтоб не лезли в глаза. Посмотрел вверх и задумчиво сказал: - Кто-то забыл надеть штаны...
- Хобайн - это их славянин-воспитанник? - вспомнил Олег.
- Можно и так сказать, - согласился Йерикка. - На стороне противника их сейчас против нас полный фоорд. Порядка пяти тысяч.
- И все... ну, такого возраста? - мотнул головой Олег. Йерикка удивился:
- Нет, почему? Взрослые, конечно... Таких они используют на спец-операциях. В том числе - для снятия часовых... Гоймир!
Воевода-князь подошел, положив руки на висящий поперек груди ППШ.
- Засада впереди, - предупредил Йерикка. Гоймир поморщился:
- Сам дошел... Тверда схороним и через горы по тропам полезем, перевалом не пойдем. Пусть одно той порой нас вытропят.
- Где хоронить будем? - спросил Олег. - Тут же нет места...
Он не ожидал ответа от Гоймира, но тот ответил - правда, глядя в сторону:
- Под камень положим, где он смерть принял. Доброе место...
...Ветер не утихал. Тут, на высоте, он вылизал камни и лед до зеркального блеска, отполировал их и сносил снег, не давая ему задерживаться, лечь, швыряя снизу в лица. идущим людям - словно мало было того, который летел сверху с тем же ветром! Зато между камней и на тропе слой снега доходил до колен, и Олег, выдергивая ноги из этого белого болота, ощущал, как все больше и больше охватывают его беспомощная злость, и отчаянье. "Пропали! Не выбраться!" - билось в висках. Он смахивал рукавом капли талой воды с лица - капли мешались со слезами. Олег плакал не от страха или жалости к себе - угнетало до слез чувство беспомощности. "А где-то внизу... тепло... солнце," - вяло подумал он и почувствовал, что его поднимают. Он не понял, кто поставил его на ноги - капюшон плаща мешал разглядеть лицо горца.
Где-то вдали, за их спинами, вдруг послышался мощный, нарастающий гул, пугающий своей неотвратимостью. Потом докатился мягкий, но могучий удар - в спину ощутимо толкнуло, как при взрыве, волной спрессованного до твердости воздуха.
Они втянулись под прикрытие валунов - гранитные исполины высились стеной на пару саженей. Тут было потише, снег шел через верх, и казалось - обманчиво - что находишься в каком-то шатре с белыми стенами. Все прислонились к камням, выдыхая облачка пара из-под капюшонов, раздался приглушенный кашель, звякало оружие, но никто не разговаривал - лишь сипело из многих глоток сорванное дыхание.
Гоймир хрипло сказал, полузакрыв глаза черными от недосыпа и усталости веками:
- В пору поспели... Лава сошла... - он улыбнулся, на губах из трещин выступила кровь. - Если кто и поспешал по следу - свело их...- он вытер кровь крагой, моргнул, сплюнул.
- Нас тоже сведет, - тускло ответил кто-то. - Им добро - их хоть в тепло утащило. А мы тут одно... окочуримся.
- Заткнись, - сказал Йерикка. Проваливаясь в снег, прошел до конца каменной гряды, выглянул в снежную мглу.
- Не потишало? - спросил Гоймир. Йерикка покачал головой, возвращаясь, ударил по руке Богдана, потянувшегося к кожаной фляжке анласской работы. Тот уронил руку, сел в снег и заплакав, вытирая лицо локтем. Йерикка пнул его ногой в бок, потом ударил ножнами по спине:
- Встань, сопляк! Быстро!
Богдан поднялся, привалился к камням, достал негнущимися пальцами "вальтер":
- Кончу тебя...
- А, - отмахнулся Йерикка. Подбросил пулемет на плече и пошел к Гоймиру. Богдан выстрелил ему в спину, промахнулся. Йерикка даже не повернул головы.
Олег, оттолкнувшись плечами, пошел следом, проходя мимо Богдана, ударил его в подбородок. Тот неловко сел в снег опять, выронил пистолет, стукнулся затылком о камень.
Олег подошел к совещавшимся Гоймиру и Йерикке. Позади шмыгал носом, копошился в снегу, разыскивая пистолет, Богдан, сплевывали и шумно дышали остальные.
- Что там? - коротко спросил Олег. Йерикка ответил:
- Если в ближайшие полчаса не найдем себе убежище на ночь - подохнем. Или сядем и не встанем уже, или на тропе занесет... Гоймирко, ребята садятся. Прошлую ночь почти не спали, потом считай двадцать верст по горам... Гоймир, не отвечая, смотрел в круговерть снега. Тихо ответил:
- На рисунках пещер нет. Только скалы одно...
- Попросимся переночевать к волотам в камень, - сказал Йерикка, - лишь бы не под камень.
- Идти надо, - решился Гоймир. - Й-ой, поднимаемся, встаем! Все!
Йерикка пошел в конец колонны. Олег не переставал удивляться его выносливости. Рыжий горец был совершенно неутомим - а сейчас еще и беспощаден. Тех, кто успел усесться и не хотел вставать, расслабившись и уже погрузившись в оцепенение, легко переходящее в смерть, он бил наотмашь мечом в ножнах, выплевывая ругательства - порой совершенно бессмысленные, но остервенелые. В ответ ему тоже неслась ругань, но беспомощная. Подняв всех, Йерикка пристроился последним и пообещал:
- Кто упадет - прикончу тут же! - не поверить ему было трудно...
... Наверное, о таких переходах потом сочиняют былины. Или складывают? Тут ничего не надо сочинять - все правда... Может, и про них сложат - сейчас Олега это мало интересовало. Снова лупил в лицо беспощадный снег. Олег, стиснув зубы, пер на одной гордости, как плуг - тут было по бедра - полуволоча Богдана. Тот еле передвигал ногами, бормоча:
- Помрём... все помрем... боги, боги...
Грозить ему смертью или стыдить было бесполезно, Олег пыхтел и тащил его, хотя не вполне понимал, почему сам движется. А преследователи сейчас лежат под снегом... им не надо идти... снег теплый, толстый... там нет ветра и холода... там тихо и тепло...
...- Вольг, оправо возьми!
Ах,да! Олег зашел шагов на пять от тропы. Казалось, идущую цепочку размывает ветер - то один, то другой вываливался из нее, забирал в сторону, проваливался в снег или падал на сколизи камней и льде. Гоймир по временам оборачивался и хрипло вскрикивал:
- Одно... ни единый... не помрет! Я... запрещаю... то!
И все удивились и не поверили, когда он вдруг выбросил руку вперед и выкрикнул:
- Пещера!
...Это было сильно сказано. На пещеру увиденное воеводой не тянуло - просто расщелина в скале, узкая и невысокая. Но ветер туда не задувал, и это оставалось главным.
Радоваться ни у кого сил не оставалось, выяснилось, что в расщелине "паркетом" (это Олег так определил) могут поместиться десять человек. Но это уже никого не интересовало и не смущало. Мальчишки поспешно побросали часть плащей на пол и легли - пятеро ногами к выходу, пятеро - головами между их голов, ногами - вглубь расщелины. Остальные девятеро улеглись на товарищей сверху - и вся эта куча закрылась оставшимися плащами,
Трудновато в это поверить, но никто не шевельнулся, чтобы расположиться поудобнее. Меньше всего их сейчас волновало, что кто-то кому-то давит локтем на горло, что в живот уперлась рукоять пистолета, а чья-то чуня уперлась тебе между ног. Сил пошевелиться не оставалось, и обтекающая талой водой одежда не казалась неудобством.
Олег лежал между Йериккой и Рваном, голова его оказалась зажата головами Богдана и Холода. Сверху навалился Морок. Было душно, сыро, пахло мокрой тканью, потом, сырым металлом, коже и талой водой. Снаружи вовсю уже свистел, и ревел буран, по ногам немного тянуло. Дышать оказалось трудновато, вокруг тоже тяжело дышали остальные. И все-таки Олег чувствовал, как его с каждой секундой все больше и больше охватывает счастье - оттого, что он просто жив!
Он уже засыпал, покачивался на мягчайшей перине предсонной дремы, когда ему в щеку толкнулся горячий шепот Богдана:
- Во-ольг...
- Умм... - отозвался он. И пошевелился, насколько это было возможно, чтобы показать - не спит.
- Прости... Вольг?
- Ага. За что? - сонно спросил Олег, стараясь удерживать себя на грани сна и бодрствования, чтобы и говорить, и иметь возможность заснуть в любую секунду.
- Так ты ж... ты меня одно спас...- услышал Олег шепот младшего мальчишки - смущенный и растерянный какой-то.
- Когда? - вяло отозвался Олег. Он не соображал, о чем говорит Богдан, а задумываться было невыносимо лень.
- Ну... на тропе. Повис я на тебе, как мешок...- было СЛЫШНО, что молодому горцу стыдно. И Олег, вдруг проснувшись рывком, вспомнил прошлогодний поход и младшего мальчишку, свалившегося в болото. Олег вытащил его. Мальчишка был так напуган, что даже не плакал, когда Олег, сам перепуганный, тащил его на берег - и только прижимался к Олегу, глядя испуганными глазами на колышущуюся поверхность болотины. А может быть, он просто не понял, что мог погибнуть... и лишь потом его начала бить крупная дрожь, хотя он уже отогрелся и даже обсох возле с бешеной скоростью разведенного Олегом костра...
Землянин вдруг испытал короткий, но острый прилив нежности, забыв, что Богдан не так чтоб уж намного младше. Он повернул голову и тихо сказал:
- Ладно тебе. Давай спи.
Закинув руку за голову, он нашел ладонь Богдана и чуть сжал ее - на секунду ладонь окаменела, но потом расслабилась, и Богдан, вздохнув коротко, уткнулся носом в плечо Олега. Уже сонно сказал:
- Угу... благо...- и почти сразу задышал спокойно. Олег осторожно высвободил свою ладонь. Пробормотал:
- Защитник слабых, оскорбленных и униженных...
Стало смешно. Он провалился в сон раньше, чем перестал улыбаться...
...Они спали и не видели, что буран улегся, и теперь падал тихий, густой и сухой снег, кружившийся в синем воздухе. Он залетал и в расщелину, постепенно покрывая белым легким слоем плащи горцев, закостеневшие от дыхания. Стены расщелины подернулись тоненькой пленочкой льда - дыхание двух десятков спящих, пробиваясь сквозь ткань, превращалось в конденсат, оседавший на камне и замерзавший.
И в конце концов в тихом белом, царстве не осталось уже ничего, кроме красных скал, что нарушало бы общую картину мрачного и величественного покоя - покоя смерти. Казалось, горы затихли и погрузились в сон, загнав людей в убежище и вновь доказав свою силу. Немигающее Око Ночи в полном блеске сияло над снегами. Красным отсвечивало висящее у горизонта Солнце.
Смотрела с небес в расщелину звезда. Не взгляд - холодная и внимательная, как Смерть.