Мог ли представить занятый в съемках "пиратского" фильма каскадер, что, подменив собой главного героя картины, вдруг окажется в далеком прошлом? И окажется вовсе не по прихоти судьбы, а по злой воле тех, кто проводит странные эксперименты с пространством и временем, надеясь отсрочить катастрофу, связанную со все убыстряющимся сжатием Галактики?
Буря, разбившийся о скалы "киношный" корабль и… вместо уютного гостиничного номера в предместье Туниса - грязный сарай, темнокожие оборванцы и самое настоящее рабство! Мир раннего Средневековья, с правом сильного, с подлостью, маскирующейся под дружбу, и дружбой, скрепленной вражеской кровью на мече.
Вырваться на свободу, защитить себя и других, обрести славу непобедимого морского вождя, верных соратников и даже, быть может, любовь…
Содержание:
Глава 1 - "L'Etoile" 1
Глава 2 - "L'Etoile" и компания 2
Глава 3 - Умеют ли дельфины улыбаться? 4
Глава 4 - Зеленая луна 7
Глава 5 - Придурки 11
Глава 6 - Вилла 14
Глава 7 - Июль - сентябрь 438 года - Провинция Африка - Матрона 17
Глава 8 - Сентябрь 438 года - Провинция Африка - Ночные тени 21
Глава 9 - Сентябрь 438 года - Провинция Африка - В море! 27
Глава 10 - Осень 438 года - Провинция Африка - Средиземное море - Это правда! 29
Глава 11 - Осень 438 года - Средиземное море - Дождь - Ночь - Волны 35
Глава 12 - Осень 439 года - Вандальская Африка - Арника 36
Глава 13 - Осень - зима 438 года - Средиземное море - Ла исла бонита 40
Глава 14 - Зима 438–439 года - Вандальская Африка - Таверна и ЧОП 43
Глава 15 - Весна 439 года - Вандальская Африка - "Кока-кола" 49
Глава 16 - Весна 439 года - Нумидия - Пилигримы 50
Глава 17 - Весна 439 года - Вандальская Африка - Весь флот Карфагена! 52
Глава 18 - Весна - лето 439 года - Карфаген - Нежданная встреча 54
Глава 19 - Весна - лето 439 года - Карфаген - Штурм 55
Глава 20 - Лето 440 года - Карфаген - "Желтая рука" 57
Примечания 59
Андрей Посняков
Драконы моря
Глава 1
"L'Etoile"
Я в жизни не видывал ладьи, оснащенной лучше, чем эта…
"Беовульф"
Южное косматое солнце палило так, что, казалось, сдирало кожу, хотя было еще рано. Впрочем, с вечера дул проклятый сирокко - ветер пустыни, приносящий сухую жару и мелкую желтовато-красную пыль. Море подернулось мелкой зыбью. Кое-где ее перебивали всплески крупных волн, с шумом вздымавших голубовато-зеленые спины. Одна из таких волн ударила судно в борт, едва не развернув поперек ветра. Это было опасно, и шкипер - мускулистый, голый по пояс бородач в штанах из козлиной шкуры, сдвинув кустистые брови, погрозил гребцам кулаком. А волны опять - а-ап! И бородач едва успел ухватиться за шкот, иначе бы точно свалился за борт.
- Выравнивай, выравнивай! - обернувшись, закричал с носовой палубы Гейзерих - могучий красавец в блестящей на солнце кольчуге и сверкающем шлеме, настоящий вождь, этакая белокурая бестия. В правой руке он держал длинный римский меч - спату, левой ухватился за носовую статую, изображавшую какую-то грудастую деву. Статуя была позолоченной и тоже сияла - больно было смотреть.
- Да поворачивайте же, Водан вас разрази!
И снова волна. На этот раз полуголые гребцы сдюжили, наконец повернули, поставили судно как нужно, по ветру. Затрепетал взметнувшийся на единственной мачте парус - огромный, белый с широкими красными полосами.
- Суши весла! - сплюнув, приказал кормщик.
Сам тотчас же налег на рулевое весло, большое и тяжелое, удерживая галею на единственно верном пути. "Сияющая валькирия" - так гордо именовалось судно, узкое, длинное, низкосидящее, с крепкой обшивкой из дуба и снабженным длинной рукоятью рулевым веслом. Верткое и быстроходное, оно легко вмещало полсотни воинов, это не считая сидевших в один ряд гребцов и команды - галеотов. И снова волна, с шумом разбившаяся о бушприт. И ветер… И соленые брызги…
На носу, у абордажного мостика, молча улыбался вождь. Он и не должен был ничего говорить, лишь только вот так стоять, картинно опираясь на горящую в солнечных лучах деву время от времени размахивая мечом и оглядываясь на разместившихся на узкой палубе воинов. Вот уж кто был молодец к молодцу: все как один здоровущие, косматые, с угрюмыми рожами висельников и убийц, одетые кто во что горазд. У кого-то имелись кожаные, с блестящими металлическими бляшками панцири, кто-то щеголял и римской лорика-сегментата, и чешуйчатой лорика-скуамата, и даже галльской кольчужкой - лорика-хамата. Большинство же было по пояс голыми, всю одежду составляли узкие штаны да обмотки, тщательно оплетенные крепкими ремешками из выдубленной лошадиной кожи. Вооружение всего этого сбро… тьфу! - великих воинов Водана - также было весьма разнообразным: короткие и длинные мечи, широкие абордажные сабли, дротики, дубинки, секиры, имелись и короткие, с хищными стрелами луки. На корме трепетал длинный - синий с зеленым - вымпел с вышитым золотом изображением Водана - жестокого германского бога.
"Где же купцы?" - думал про себя Гейзерих, стоя на носу и расставив ноги. Вождь знал: здесь обязательно должны быть эти гнусные торговцы, которых так легко и приятно щипать. Давно пора бы им появиться, может, вот как раз сейчас…
- Уа-а-ауу! - Громогласный рев вдруг потряс судно.
Гейзерих улыбнулся - ну наконец-то, вот они…
Долгожданная добыча показалась из-за мыса: три неповоротливых и, видимо, груженных чем-то весьма ценным кургузых кораблика… Что ж, трепещите, трусливые купчишки! Сегодня - день Водана и силингов!
Повинуясь жесту вождя, кормчий махнул рукой помощнику. Тот ударил в медные диски… Раз-два… Еще раз, еще… Мерно, быстро, еще быстрее… Моряки проворно спустили парус - он теперь не нужен, он помеха.
Раз-два… Раз-два…
Весла поднялись и мерно опустились, и снова поднялись… Оглянувшись, Гейзерих невольно улыбнулся, залюбовавшись умелой работой гребцов.
Ага! Купчишки заметили грозное судно силингов, замедлили ход - слышна ругань кормщиков. Пытаются уйти, вновь скрыться за мысом… Напрасные надежды!
- Bo-дан! Bo-дан! Во-дан! - в такт гребцам орали воины, выли, улюлюкали, потрясая мечами и копьями; кто-то уже в нетерпении грыз свой щит.
- Во-дан! Во-дан!
"Сияющая валькирия" неслась по волнам, едва не выпрыгивая из воды. Можно было бы сейчас и не спускать парус… спустить лишь тогда, когда судно подойдет к купцам на расстояние полета стрелы. Гейзерих знал, как это сделать, он прекрасно умел обращаться с парусами. Но на этот раз ладно, сойдет и так, с веслами. Ах, как красиво, как завораживающе мощно! Как перекатываются мускулы у гребцов…
Раз-два… раз-два…
- Во-дан! Во-дан!
Раз-два, раз-два, раз…
Что такое? Откуда здесь, за мысом, взялись эти приземистые, вытянутые, словно хищные рыбы, суда?
- Дромоны!!! - гулко закричал шкипер. - Дромоны! Это ромейский флот! Что будем делать, вождь?
Гейзерих ничего не сказал, лишь сдвинул на лоб шлем, радужным нимбом сверкавший в водяных брызгах. Взмахнул мечом - вперед! Пристало ли славным силингам бояться как-то изнеженных ромеев? Да мы перебьем их всех, клянусь Воданом!
Вперед! Гребцы ускорили темп, и вот уже ходкое судно пиратов ударило тараном в борт вражеского корабля. Ромеи, как видно, не ожидали подобной наглости. Дромон вздрогнул и сразу осел, набирая носом воду.
- Во-дан!!! - грянул на все море вопль.
Вождь предостерегающе поднял руку - ветер трепал его алый плащ, небрежно заколотый золотой фибулой в виде головы какой-то фантастической птицы. Нет, этот дромон сейчас не добыча. Пусть тонет, а вот тот, что спешит к нему на помощь, судя по развевающимся красно-желтым стягам - флагманский. Вот его и…
На носу вражеского корабля застыл ромейский витязь - голоногий, в короткой кольчуге, в позолоченных поножах и наручах. Глухой серебристый шлем закрывал почти все лицо, глубоко в прорезанных щелях яростью сверкали глаза, и длинный, жаждущий крови варваров меч нетерпеливо дрожал в руке воина.
Это был Елизарий, великий дука ромеев - командующий всем флотом древней и вечно юной Византии.
Главное - не потерять скорость, вернее, вновь ее набрать. А ну, шкипер, а ну, помощник!.. Раз-два, раз- два, раз… Суда сближались. Убыстряя ход, они неслись прямо друг на друга - "Сияющая валькирия" и флагманский дромон ромеев. Вот сейчас они столкнутся, вот сейчас…
Бабах! Вот прямо - таран на таран… Треск ломающихся весел и грохот такой, что даже заложило уши.
Едва удержавшийся на ногах Гейзерих усмехнулся. Настало время для пира мечей и копий, время волнующей пляски секир, время отрубленных голов, время распоротых животов и дымящихся, вываливающихся на палубу кишок, время битвы!
Вперед, славные силинги, не посрамим чести предков! И да помогут нам Водан, Донар и все прочие боги!
- Уа-у-у!
Оттолкнувшись ногами от палубы, Гейзерих перепрыгнул на борт вражеского корабля. Он хорошо знал, как именно следует прыгать и как именно вести себя там, на дромоне. Ухватиться за высокий вздыбленный нос, и ладно, что нога едва не соскользнула с тарана, теперь уже все равно, теперь уж вождь силингов здесь, а позади точно также прыгают, вгрызаются в ряды врагов славные воины, ибо смерть вождя-хевдинга - что может быть позорнее?
А молодой хевдинг, красивый, как бог войны и смерти, уже сбросил с плеч мешающий битве плащ - алый, затканный золотом. Он упал в воду, намок… Ничего! Сегодня будет много таких плащей, и еще лучших! Много богатства, много добычи… и много славы - один корабль силингов против трех ромейских дромонов! И это еще не считая робко прижавшихся к побережью купцов. Впрочем - чего их считать-то? Звените, мечи! Пеньтесь, волны! Дуй ветер, дуй! Пой песнь славных хевдингов моря!
Оп!
Оказавшись напротив ромейского дуки, Гейзерих взмахнул мечом. Сражаться он умел не хуже, чем обращаться с парусом и веслом.
Дзин-н-нь!!!
Однако и Елизарий оказался рубакой не из худших. Вот славно! Это и в самом деле славно! Победить в честном бою храброго воина - что может быть лучше? Что может быть упоительней? Разве что, гм… прелести юных критских рабынь, что покорно ждут сейчас в трюмах купцов? Хотя что - рабыни и что - битва? Музыка мечей, песнь стрел: вот она, настоящая жизнь, а смерть - лишь ее продолжение! Еще удар!
На этот раз выпад произвел ромей, едва не воткнув холодное жало клинка хевдингу в шею. Не тут- то было! Уклонившись назад, Гейзерих резко дернул меч вверх, переводя удар в иную плоскость, враг ударил еще и еще. Хевдинг лишь усмехался, выбирая благоприятный момент для атаки… Ага, вот!
Краем глаза молодой вождь силингов видел, как и слева, и справа, и впереди - везде - бьются с ромеями его люди, верная дружина, так что подлого удара сзади можно было не опасаться, разве что шальной стрелы.
Оп!
Влево! Резко влево, как будто именно с той стороны и задуман удар. Пусть враг в это поверит, пусть дернется… Ага!
Вот теперь - получай.
Удар!
И растерянный взгляд в прорезях шлема… И выбитый из руки вражеский клинок медленно - нет, это казалось, что медленно, - падает в море…
А теперь - кулаком в грудь! Не стоит убивать мечом безоружного. Да, дука в кольчуге, но Гейзерих очень силен и знает, как бить.
Удар, один только удар могучей длани, и ромей, потеряв шлем, полетел в воду, следом за своим мечом.
Вот это славно! Слава Водану! Слава Донару! Слава Тюру!
Ага, этот дромон уже наш! Еще остался один…
- Черт? А это что такое? Откуда здесь взялся этот гнусный кораблик?
Хевдинг сплюнул и выругался. Кораблик действительно оказался гнусный: тарахтящая старым, давно не перебранным движком шхуна с французской надписью "L'Etoile".
Глава 2
"L'Etoile" и компания
…Они поручили челн теченьям; сердца их печальны…
"Беовульф"
Этот хитрый дьявол Алим Кишанди вроде бы оказался человеком дела! Нет, конечно, пришлось поторговаться, и алчный контрабандист выудил из всех последние деньги. А впрочем, их было не так уж много, вряд ли больше десятка тунисских динаров у каждого, а у этих нищих, из Кот-д'Ивуара - и того меньше, все, что смогли накопить.
Сидя на палубе "L'Etoile", у ржавого, с ошметками светло-зеленой краски борта, Луи косился на своих попутчиков, или лучше сказать - невольных спутников: обездоленных африканских парней, таких же, как и он сам, искателей лучшей жизни. А куда было податься беднякам, более-менее сносно знающим французский, как не во Францию? Благо земляков там уже было до дури, а спрос на дешевую рабочую силу не падал. Беглецы - нет, беженцы - черной работы не боялись. Они боялись таможенников, пограничников, жандармов и прочих представителей власти - Евросоюз давно уже ужесточил квоты на иммиграцию, точнее, урезал их совсем. Оставалось одно: пробиваться, вот как сейчас, нелегально, на шхуне старого тунисского контрабандиста Алима Кишанди, чтоб он подавился своими динарами! Хотя нет, дай ему здоровья Иисус Христос и Пресвятая Дева. Если бы не он… Да и черт с ними, с деньгами, там заработаем, лишь бы доплыть, лишь бы добраться, пробраться, а там… А там - молочные реки, кисельные берега…
Луи закрыл глаза, силясь представить себя… ну, скажем, на Елисейских Полях. В ярко-зеленой, расшитой золотом ливрее ресторана "Лидо". А носят ли официанты ливреи? Швейцары - наверное… Если и не носят, какая разница? Еще говорят, в Париже не хватает водителей городских автобусов, вот бы выучиться! Правда, это уж мечта так мечта! Все равно что катать туристов по Сене на батомуш - маленьких речных трамвайчиках.
"Мадам, месье, прошу вас, посмотрите направо - всемирно знаменитый музей д'Орсе с полотнами импрессионистов, налево… черт его знает, что там налево? Площадь Согласия, кажется… Ну да - с обелиском. Так! Налево - площадь Согласия, направо - музей д'Орсе, с импрессионистами…"
Кто такие импрессионисты, Луи не знал, хотя и был любознательным юношей, но вот слово почему-то запомнилось. Уж больно было красивым, из той, лучшей жизни, что грезилась порой в сладких голодных снах в убогой хижине на околице Нгуеро - племенной деревеньки ибо на самой окраине Нигерии, на границе с Нигером.
Да, Нигер и Нигерия - два разных государства, Луи устал уже объяснять это толстяку Аннолезу из Кот-д'Ивуара и его компании, таким же сирым, убогим и неразвитым, как и сам Аннолез. И как они французский-то выучили? Хотя французский в Кот-д'Ивуар все ж таки язык государственный. Как и в Нигерии - второй, наряду с английским, как и в соседнем Нигере, откуда этот гнусный краснорожий Нгоно - фульбе, скотовод, кочевник…
Сволочи они все, эти фульбе, хуже туарегов, ишь ухмыляется, харя красная. У фульбе вообще кожа красноватого оттенка, словно пропиталась кровью. Ну да, они же убийцы, эти проклятые фульбе! Недаром у всех них тонкие, как у гончих, носы и такие же тонкие - змеиные, ну, точно змеиные! - губы. Убийцы, убийцы…
Луи невольно поежился и тут же отвел взгляд, случайно столкнувшись с карими глазами Нгоно. Такие как этот Нгоно, фульбе, убийцы в длинных накидках, явились в деревню в ночь, точнее сказать, из ночи. У всех были копья, а у одного - главного - автомат! Китайский "Калашников". Они убили всех, лишь Луи удалось спастись, спрятавшись на дне выгребной ямы. И страшные стоны соплеменников преследовали его по ночам, хотя прошло уже… А сколько, интересно, прошло? Так… Луи задумчиво поскреб затылок. Сейчас ему пятнадцать, почти шестнадцать, а тогда было - восемь? Десять? Да, что-то около этого. И так-то жили, прямо сказать, в голоде, а уж после налета фульбе…
Он, Луи Боттака, был ибо. Их и убивали за то, что они ибо: давняя племенная вражда… Фульбе были сильнее. Даже не сильнее - неуловимее! Ибо - земледельцы, фульбе - скотоводы-кочевники, попробуй поймай их! Уйдут в Нигер, а там… Проклятые, проклятые фульбе, нехристи, язычники, таким только убивать.
Сам Луи, конечно, тоже не был крещен с рождения. Это уже потом, когда скитался, пришел к дальней родственнице в Кано. Хороший, большой город, четыреста двадцать тысяч жителей. Настоящий мегаполис, для Африки конечно, с почти-что-небоскребами и модерновыми памятниками. В Кано много кто жил: хауса, йоруба, ибо, ибибио, канури, те же фульбе. Там и тетка жила, троюродная, кажется. Набожная такая старушка, тетушка Адель. Она и в начальную, бесплатную, школу новоявленного племянничка пристроила, и отвела к кюре, в церковь. Кюре тоже был ибо - добродушный, толстощекий падре Ансельм.
Эх, хорошая была жизнь, жаль тетушка померла от какой-то болезни. В тот год многие померли.
В школе Луи учился неплохо. Учителя были строгие, чуть что, линейкой по рукам били, в угол на битый кирпич ставили - не забалуешь! Их стараниями Луи и французский выучил, и о Париже узнал. Английскому тоже учили, в Нигерии ведь оба языка государственные, но школа находилась при католической миссии, а там англичан не очень жаловали, больше - католиков-французов. Так что английский Луи тоже знал, но куда хуже французского.
Однако тот язык, на котором общались эти парни из Кот-д'Ивуара или те же фульбе - ух, краснорожие! Это был не совсем французский, а какое-то его подобие. Впрочем, даже на этом пиджине беженцы друг друга понимали. Вот и сейчас Луи услышал, как сидевший на палубе у самой мачты Нгоно, покосившись в его сторону, бросил своим сквозь зубы: ишь, мол, этот гнусный ибо так глазищами и зыркает, наверное, зарезать хочет, сволочь…
И - гад! - специально по-французски все это произнес, не на фульбе, чтобы, значит, "гнусному ибо" все понятно было.
Ладно, подождите! Еще, Бог даст, поквитаемся.
Луи специально отвернулся, а потом и вообще встал да пошел, насвистывая старую деревенскую песню, какую когда-то пела убитая налетчиками фульбе мать. Походил - качало, и оттого закружилась голова, потянуло блевать. Наверное, было бы что в желудке, может, и выблевал бы, а так..
Уселся в тени кормовой надстройки, прижался спиной к фальшборту и, сняв с шеи медное распятие, принялся начищать его о джинсы, старенькие, много раз штопанные, выданные как гуманитарная помощь. Начищал, полировал, думал. Потом достал из специально пришитого к рубахе кармана паспорт. Хоть и без всяких виз, но документ есть документ, всегда сгодится. Полистал, убрал и снова задумался…