Вообще, Кано - хороший город. Из всех африканских городов - а Луи, когда пробирался в Тунис, видел и нигерские, и алжирские города - самый лучший, самый красивый. Но вот места в нем Луи после смерти тетушки, увы, не нашел. Ведь все жили кланами, а он пришлый, никто! А раз ты никто, то и звать тебя никак, и никому ты не нужен - лишний человек, лишний рот, обуза! И некуда податься, совсем некуда. Даже разгружать чего - попробуй сунься, там уж все между своими поделено, лучше и не мечтать.
Чего только Луи после смерти тетки не делал! Милостыню просил - много-то не подадут, да еще смотри, как бы не попасться на глаза профессиональным нищим. Эти уж точно зарежут или уведут в джунгли, к колдунам. А уж те разберут по косточкам, по органам, в буквальном смысле слова разберут. Печенка, селезенка, легкие, роговицы - все в черном колдовском деле сгодится! Бывали случаи, Луи сам несколько подобных историй знал. Ужас!
Вот и решил сваливать. Насобирал денежек, так, мелочь, потом как-то повезло - от автовокзала одной богатой женщине вещи поднес. Так и стал около автостанции ошиваться, стараясь не пересекаться с местными. Но те, конечно, все равно узнали, подстерегли, избили. Хорошо не убили и колдунам не отдали, проявили, можно сказать, гуманизм. Хорошо, что все заработанные денежки, что не проел, Луи с собой не носил, а припрятал на церковном дворе, у отца Ансельма. Он тоже помог, посадил в попутный грузовик до Агадеса. Агадес - это уже Нигер, почти полпути до Франции. Ну не полпути, пусть треть, четверть - не важно, главное было первый шаг сделать. Луи и сделал, спасибо отцу Ансельму.
Кюре перекрестил на прощанье, крестик подарил. Ничего особо желать не стал, лишь улыбнулся: мол, французский ты знаешь, не пропадешь, доберешься. Так и случилось, не пропал.
В Агадесе встретился с такими же беженцами из Кот-д'Ивуара и Мали. Аннолез и его братия почти всю Французскую Африку пересекли, да что там почти - всю! Кот-д'Ивуар (который раньше назывался Берег Слоновой Кости), Буркина Фасо (бывшая Верхняя Вольта), Мали (эта как только не называлась), Алжир.
Из Нигера в Алжир беженцы с караваном пошли, с берберами. Верблюды, колючки, скрипящий на зубах песок. А ночи холодные - зуб на зуб не попадал. К тому же берберы их не просто так с собой взяли: использовали, можно сказать, вместо рабов в самом прямом смысле! Парни и тюки какие-то на себе тащили, и прислуживали, и все, что угодно, делали, вплоть до того самого, не к столу будь сказанного. Луи тоже, а куда денешься? Бросят в пустыне - кто там найдет твои кости? А и найдут, так… Человек в Африке - невелика ценность.
Луи держался. Трудно было, иногда вообще казалось - невозможно, но держался. Слезы глотал пополам с песком и едкой от костра из верблюжьего помета сажей, все вспоминал… Нет, не мать. Отец давно, еще в самом раннем детстве на охоте погиб, а убитых фульбе мать, сестер, братьев и прочих родственников вспоминать было больно. Тут и так несладко, к чему еще и воспоминания эти? Лучше вот… Что там дальше-то, если по Сене, на батомуш? Мост Александра Третьего? Нет, мост Искусств.
- Все сидим? - На палубе показался Алим Кишанди, хозяин судна.
Кто он был, араб, бербер или вообще еврей, Луи не особенно интересовался. Знал одно - месье Кишанди тот еще выжига! Мало того что он забрал в оплату за "провоз" все, что у несчастных беженцев имелось, так они еще и горбатились на него три месяца подряд совершенно бесплатно. Жили на старом портовом складе, снятом для них ушлым контрабандистом в Карфагене, около рю Виржиль. Древние развалины, не особенно-то и людный порт, невдалеке - за авеню Хабиба Бургиба - одноколейная железнодорожная ветка.
Карфаген… Говорят, в древние времена это был жутко знаменитый город, Луи об этом читал в школьном учебнике. Да уж, были времена, но они давно прошли, и ныне Карфаген - всего лишь пригород Туниса, правда с римскими термами и национальным музеем, что располагался в бывшем соборе Людовика Святого. Луи, конечно, хотел бы туда сходить, но, увы, хозяин требовал работать!
От заката и до рассвета беженцы ловили и разделывали рыбу - чем больше, тем лучше. Алим Кишанди не упускал случая показать свое недовольство, мол, только по доброте душевной и согласился, рискуя жизнью, переправить "этих бездельников". Ага, по доброте душевной, как же! Вкалывали, как рабы! Не только рыбой занимались, еще и ограду вокруг хозяйского особнячка поправили, а особнячок-то располагался в богатом предместье Сиди-Бу-Саид с белыми и голубыми домами. Можно сказать, райское местечко, даже нет автомобильного движения - запрещено! Как и строить дома другого, не белого и не голубого цвета - тоже. В общем, тот еще хмырь был "почтеннейший негоциант" Алим Кишанди, что уж туг говорить, использовал дармовый труд на всю катушку. Правда, похоже, не обманул: они плыли на Корсику.
- Если вдруг пограничный катер, мы - мирные рыбаки из Бизерты, просто немного сбились с пути, судно-то старое, - обмахиваясь газетой, инструктировал почтительно столпившихся вокруг беженцев месье Кишанди. Кишанди-реис - так он любил себя называть, - Как подойдем к деревне, я скажу, переправитесь на лодке. А уж там, если попадетесь - ваша вина, вам и отбрехиваться, ясно?
- Ясно, реис.
Ну а что тут еще-то скажешь?
Луи только добавил еще:
- Месье! Газетку оставьте почитать… пожалуйста.
Кишанди-реис прищурился, но газету дал:
- Можешь потом выкинуть или по-другому как-нибудь употребить, - Захохотав, контрабандист поднялся в рубку.
Вот в этот-то момент судно едва не врезалось в древние корабли, схватившиеся в суровой морской битве. Немного одуревшие от вынужденного безделья беженцы смотрели во все глаза:
- Глянь, глянь, чего там!
- Смотри, он ему сейчас башку отрубит!
- А этот вон, упал…
- А тот-то! Тот!
- А этот…
- Чего тут такое делается-то, а?
Ну Аннелез, ну башка тупая! Сразу видно - Берег Слоновой Кости. Диагноз, можно сказать.
Луи усмехнулся:
- Это морские разбойники, пираты. Сейчас, дружище Аннелез, они и на нас кинутся, так что спасайся!
- Что, и в самом деле пираты? - озабоченно переспросил парень.
- Маленький ибо тебя разыгрывает, братец! - обернувшись, с ухмылкой пояснил Нгоно - Проще говоря - дурит.
- Да я шучу просто!
"Дурит…" Ну это ж надо так сказать! Сразу видно - фульбе. Сволочь краснокожая.
- Это они, Аннелез, кино снимают.
- Кино? Ах да… А где же камера?
- Да во-он, на том катере.
Луи показал рукой, и д'ивуарец понятливо закивал:
- Вижу. А чего они нам кулаками машут? Чего мы им сделали-то?
- Чего-чего… Непонятно? В кадр влезли! Можно понять: снимали себе, снимали древность и вдруг - на тебе, "L'Etoile" во всей красе, с чадящим двигателем, некрашеная…
Фульбе - сволочуги! - неожиданно расхохотались:
- Так наша шхуна на древний корабль похожа!
- Ага, такую в кино увидят, так зрителей точно стошнит!
Хозяин, Кишанди-реис, тоже любовался на киносъемки: высунувшись в иллюминатор, разглядывал суда и артистов в бинокль, иногда цокая языком, непонятно - то ли осуждая, то ли восхищаясь. Впрочем, все это длилось недолго. Шхуна быстро миновала "пиратов" и, повернув от мыса на север, резко прибавила ходу.
Когда киношники скрылись за кормой, Луи вновь уселся на свое место, раскрыл газету.
- О, грамотный? Какие мы умные! Ну, что там пишут?
Фульбе! Проклятые фульбе! Вот уроды. И носит же таких земля!
- Эй, ибо! Чего пишут, спрашиваю?
- Да так… - Луи вовсе не собирался ни с кем связываться, и уж тем более с этими долговязыми фульбе.
Ну пересеклись их пути на какое-то время, так ведь не навсегда, день-другой-третий - и все! Расстанутся они и никогда больше, Бог даст, друг друга не увидят. Хотя могут и встретиться, торгуя сувенирами у Эйфелевой башни или в Версале.
Луи быстро просмотрел газету - "Дю Монд", кажется, или что-то вроде… Нет, "Тунизи суар".
- Пишут, туннель вот-вот откроют. На торжество приедет премьер-министр Италии…
- Ага, как же, - Один из находившихся рядом матросов презрительно скривился, - Сколько уже лет его строят, а все никак не закончат. Чего там до Сицилии-то, всего сто пятьдесят километров - и тех вовремя не могут прорыть!
- Еще пишут, суда в Средиземном море пропадают… - косясь на столпившихся вокруг фульбе, продолжил Луи, - Как раз в этом районе, где мы сейчас. И вот, профессор какой-то пропал. Француз, доктор Фредерик Арно, физик и философ, член Академии. Портрет его тут.
Юноша помахал газетой под носом у главного фульбе - Нгоно.
- Ну и профессор! - ухмыльнулся тот, - Чудище какое-то.
Ну что тут сказать? Фульбе - он и есть фульбе! Отсутствие даже начального образования на лбу воот такенными буквами написано! Можно подумать, этот парень в жизни своей видел хоть одного профессора.
Луи скрыл презрение и усмехнулся:
- Нет, я вот думаю, как раз наоборот, вид у этого месье Арно как раз самый что ни на есть профессорский! Он на Эйнштейна чем-то похож - такой же белоголовый, растрепанный. Усы точно профессорские, бородка клинышком… Написано: исчез вместе со своей яхтой.
- Ого! У него еще и яхта?
- Так он же профессор!
- Ну почему в мире так? У одних все, у других - ничего, а, парни? Ладно, хватит с профессором, что там про пропавшие суда пишут?
- А пишут - уже пять кораблей исчезло, - охотно пояснил Луи, - Небольших таких, рыбацких, как наша шхуна.
При этих словах Нгоно испуганно замахал руками:
- Но-но, ты это, не каркай!
И что-то зашептал, видать, какие-то свои, языческие, молитвы. Фульбе, они суеверные.
- Треугольник между Сицилией, Сардинией и Тунисом в наше время прозвали "малым Бермудским". - Луи нарочно повысил голос, уж больно нравилось ему пугать фульбе. Ишь как слушают, аж глаза выпучили, смотрите от страха не лопните.
- Конечно, суда могли и утонуть, - искоса поглядывая на Нгоно, продолжал читать Луи, - Но, к примеру, яхта профессора Арно загадочно исчезла во время полного штиля. И где? В самом, можно сказать, густонаселенном районе, где никогда не было никаких природных катаклизмов. Вот журналисты и пишут матросы с находившихся в этот момент неподалеку судов заметили лишь какое-то странное зеленоватое свечение и…
- Врут все твои журналисты, - тихо оборвал Нгоно. - Они уже дописались, что скоро Луна на Африку упадет!
Луи пожал плечами:
- Ну почему только на Африку? Просто мир сжимается, про это многие газеты пишут. И Луна, естественно, тоже становится ближе. Но упадет она на Землю примерно через десять тысяч лет, так что нам пока беспокоиться нечего!
- Луна? Через десять тысяч? - вдруг оборвал малиец, скромный, вечно молчаливый парень, звали его Бенжамен Кашанси - А вы Сириус в небе видели?
- Сириус? - Фульбе, и не только они, озадаченно переглянулись.
- Да, Сириус - Малиец повысил голос - Я-то на него каждый… ну, почти каждый день… ночь то есть… смотрю - мы так зрение проверяем. Так вот! Точно вам говорю: он все ярче и ярче! Так не бывает просто! Не должно быть!
- Ну вот, - подмигнув своим, усмехнулся Нгоно - Теперь еще и Сириус на нас свалится.
Парни засмеялись… и вдруг вздрогнули, услышав многократно усиленный выносным репродуктором голос рейса.
- Внимание всем! - жестко произнес Алим Кишанди, - С левого борта приближается неизвестное судно. Судя по всему военный корабль. Пограничники - итальянцы или французы. Прошу не паниковать, мы все еще в нейтральных водах.
- Не паниковать, - с прищуром глядя на быстро приближающее судно, невесело усмехнулся Бенжамен. - Чего ж он сам-то паникует? Ишь, через репродуктор стал кричать. Не мог просто спуститься на палубу, так сказать…
- Может, не захотел просто. Поленился.
Луи снова вытащил паспорт, повертел в руках, завернул в обрывок газеты, которую только что читал, и теперь просто смотрел на чужой корабль, вовсе не походивший на военный. Те обычно серые, этот же - бело-голубой, как дома в предместье Туниса Сиди-Бу-Саиде. И пушек никаких нет, одна только огромная полусфера.
- Это спутниковая антенна, - тихо пояснил Бенжамен, - Я читал про такие.
Читал? Луи оглянулся - а этот малиец ничего, развитый… не то что тупые недоумки фульбе!
А между тем бело-голубой красавец корабль, нагнав "L'Etoile", замедлял ход. И это почему-то никому на шхуне не нравилось - ни рейсу, ни его матросам, ни уж тем более беженцам. От судна явственно веяло какой-то не вполне осознанной угрозой.
- Смотрите! - вдруг воскликнул Луи, увидев, как ровно посередине ослепительной белой полусферы вдруг пролегла зияющая черная трещина. Она ширилась, и вот уже полусфера раскололась надвое, явив странной формы антенну, или лазерную пушку, которую, впрочем, никто из находившихся на борту шхуны прежде не видел, а потому не мог узнать.
- Смотрите, смотрите! - испуганным голосом закричал вдруг какой-то матрос. - Эта штука, она ведь… Она на нас…
Он не договорил: внезапно вырвавшийся из антенны, или что там это было, луч, тонкий и ярко-зеленый, вдруг превратился в параболу а потом и вовсе в какой-то непонятный шар, словно цепкими лапами обхвативший шхуну Море вокруг вздыбилось, огромные, с десятиэтажный дом, волны возникли неизвестно откуда.
- Господи Иисусе… - округлив глаза, крестился Луи, - Святая Дева…
Окружающий мир вспучился, а море, словно открыв огромную пасть, поглощало несчастное судно…
- Куда нас несет, куда? - уцепившись за леер, в отчаянии возопил Луи.
Снова сверкнуло зеленое пламя, мир вокруг померк и наступила тьма.
"L'Etoile" исчезла, как и не было. Море снова стало спокойным и гладким. Ласковые волны бились в борт быстро уходящего прочь бело-голубого корабля с цифрами вместо названия и синим, украшенным желтыми звездами флагом Евросоюза на корме.
Глава 3
Умеют ли дельфины улыбаться?
…И юна, и разумна, и ласкова, хоть и мало зим провела она в этом доме.
"Беовульф"
- Ну, что ты еще заказала?
Молодой человек, жеманный блондинчик лет двадцати-двадцати пяти, в кремовых шортах и разноцветной рубашке-апаш, хмуро посмотрел на сидевшую с ним за столиком девушку - симпатичную, нет, даже красивую брюнетку с яркими голубыми глазами.
Ох как на нее посматривали арабы, неторопливо потягивавшие местное слабенькое пивко "Сельтия" за соседним столом. Даже языками прищелкивали, один аж подмигнул, когда девушка невзначай обернулась. Нет, она все-таки была не брюнетка, просто темно-русая. Спадающие на плечи волосы, белая блузка, легкая голубая - в цвет глаз - юбочка.
- Вот скажи, бэби…
- Сколько раз тебе говорить, не называй меня бэби!
- Да ладно, уймись, - Блондинчик махнул рукою - Короче, ты что, типа вот эту фигню жрать собралась?
- Как бы да!
Оба говорили по-русски, да они и были русскими туристами, недавно прибывшими в соседний аэропорт тунисского города Монастира, родины Хабиба Бургиба - первого президента Туниса. В городе имелся и соответствующий мавзолей, куда, правда, молодые люди и не собирались. В основном они валялись на пляже да еще хотели заняться дайвингом.
- Тебе что, мало, да? - Кипятясь, юноша обвел рукой ломившийся от только что принесенных закусок стол. Тунец, морковка, свекла, огромные креветки-стейк, бараньи ребрышки…
- Ну хватит уже, утомил, - Девчонка лениво потянулась, короткая блузка ее приподнялась, обнажив стройный животик, что вызвало дружное уханье арабов.
- Эти еще козлы, - Блондинчик неприязненно покосился на соседей, - Сидят… Нет чтоб шли бы, работали!
- Ты в жизни своей много работал! - издевательски усмехнулась девушка, - Что же касается еды, то это вот, что сейчас принесли, я давно хотела попробовать…
- Вот это вот гнусное месиво? Похоже на дорожную грязь.
- Называется "бкайла" - мясо и сосиски, тушенные в черном горошке.
Молодой человек в ужасе округлил глаза:
- Катя! Ты и в самом деле собираешься это есть?
- Да, собираюсь, - Девчонка взяла в руки вилку, поднесла месиво ко рту и блаженно зажмурилась, - Ммм! Действительно, очень вкусно. Попробуй!
- Нет уж, уволь! И вообще, пора кончать эту обжираловку, мы же с тобой сегодня собирались в Тунис. Туда вся наша компания как раз заявилась: Леха, Колян, Максик, девчонки, все из нашего клуба - эх, зажжем! Поехали, хватит тут сидеть! Сейчас поднимемся, заберем вещи…
- Девчонки, это те самые, с которыми ты…
Катя попыталась кое-что уточнить, однако нетерпеливый спутник ее уже поднимался, бросив официанту три двадцатидинаровые купюры - вполне достаточно, даже с лихвой.
- Мерси боку, месье.
Официант вежливо наклонил голову, добавив еще что-то по-французски. С таким же успехом он мог говорить и на любом другом языке - молодой человек не знал никакого, хотя английский учил, вернее, родители заставляли. А вот Катя - другое дело. Она понимала и французский, и английский, а захотела бы - так и арабский бы выучила.
По узкой лестнице они поднялись наверх, в номер. Широкая кровать, кондиционер, узкое, прикрытое традиционными синими ставнями окно.
- Ну и скучища же здесь, в этом чертовом Сусе! - Блондинчик распахнул большой, на колесиках, чемодан, - Ничего, сейчас вызовем такси и скоро будем в Тунисе.
- А по-моему, речь шла о каком-то пригороде, Ла-Марса, кажется.
- Ну не цепляйся ты к словам, надоела уже!
Девушка усмехнулась:
- Ах вот как ты заговорил, Герочка. Надоела?
- Вечными своими подначками надоела! - Молодой человек рассерженно сплюнул на пол - Может, хватит строить из себя умную?
- А я и не строю. - Катерина уперла руки в бока, губы ее задрожали: вот-вот сорвется. Но отнюдь не в плач - в бой, - Я и есть умная. В отличие от тебя, Герман!
- Ну и уматывай, если такая умная! - Герман перешел на крик, черты его холеного смазливого лица исказились, став по-детски обиженными. - Обойдусь и без тебя!
- Да что ты говоришь - обойдешься? Языков ты не знаешь, по карте ориентироваться не умеешь - пропадешь без меня-то. У-тю-тю… Только не заплачь!
- Сука! - Молодой человек схватил Катю за руку, размахнулся, намереваясь ударить.
Не вышло!
Казавшаяся такой беззащитной и хрупкой девчонка ловко перехватила его за запястье, вывернула руку на излом…
- У-у-у… - Герман в бессильной злобе завыл, - Пусти-и-и, сука…
- Это тебе за суку! - Катя тут же ударила его коленом в живот и, бросив скорчившегося парня на кровать, усмехнулась, - Ну? Еще подраться хочешь?
Вне себя от гнева, Герман вытащил из чемодана складной нож-бабочку. Катерина как раз отвернулась к зеркалу, но, заметив какое-то движение, в последний момент отскочила в сторону, и блестящее лезвие лишь порвало юбку.
- Ах ты гад!
Она ударила Германа с ноги, на этот раз в полную силу пусть даже и сил этих было не так уж много. Ударила хорошо, в челюсть, парень отлетел в угол, заныл:
- Су-у-ка-а-а…
Словно больше других слов не знал.
- Еще раз обзовешься - убью! - Подняв упавший на пол нож, Катерина задумчиво потрогала лезвие пальцем, - На полном серьезе - убью. Никто и искать не будет. Что сверкаешь глазками, дурачок? Что ты обо мне вообще знаешь? Только имя?