- Стой, Виталька! Стойте все! - я в прыжке достаю Негуляева, и прижимаю его руку. - Стоп! А ну, скажите мне кто-нибудь: Робин Гуд был выродень?
- Не-е… - тянет кто-то из мальков неуверенно, - не-е… Какой же он выродень? Он же Робин Гуд…
- А Дубровский? А Степан Разин? Выродни они что ли, по-вашему?!
До Негуляева, похоже, дошло. Он аккуратно высвобождает руку и застегивает кобуру. Димка еще думает, но быстрота решений никогда не входила в число его достоинств. Остальные переглядываются: кто - с недоумением, кто - с явным облегчением. Точку в споре ставит Чайка. Откуда и когда она вытащила свою винтовку - понятия не имею, но сейчас она стоит с винтовкой наперевес, и ствол хищно обходит всех присутствующих:
- Ща кто скажет, что Леха вместе с выроднями был - Буржуином буду - башку снесу! - сообщает она таким тоном, что все тут же приходят к правильному выводу: колхозники - не выродни!
…После того, как я, старательно обходя истинные причины, объяснил Леониду, что все увиденное им - не бунт на пиратском корабле, а всего-навсего недопонимание, мы отправились в Правление. Отвезли нас на стареньком, но настоящем автобусе, к которому сзади был приделан газогенератор. Несмотря на свой почтенный возраст - не думаю, что после тьмы кто-нибудь выпускал автобусы! - ветеран общественного транспорта ходко двигался по грейдеру и миновал пятнадцать километров, отделяющих гостиницу от, как говорят колхозники, "центра", не более чем за четверть часа. В здании Столовой № 1 нас пригласили подняться на третий этаж, и мы бодро затопали по широкой лестнице, на площадках которой располагались пустые, но вполне боеспособные пулеметные гнезда.
На третьем этаже нас встретил большой зал, в котором уже собралось и Правление, и Политбюро Колхоза имени Сталина. И опять, к нашему удивлению, здесь присутствует поп Георгий.
- Проходите, товарищи - приветствует нас Домостроев. - Попрошу руководителей делегации пройти в президиум, а остальных товарищей занять места в зале.
После того, как все, наконец, устроились, и прошли обычные выборы в президиум, к трибуне подходит выбранный председателем президиума генеральный секретарь Политбюро, парторг колхоза Броверман Арон Семенович. Он в защитного цвета одежде и такой же матерчатой фуражке - высокий, рыжеватый, с приятным и умным рябоватым лицом. Пожалуй, он был бы похож на Сталина, если бы был пониже ростом и не носил окладистой, ухоженной бороды…
- Товарищи, разрешите внеочередное экстренное объединенное заседание Политбюро и Правления нашего колхоза имени великого Сталина считать открытым.
Все захлопали, а Броверман, переждав аплодисменты, начал говорить… Ох, лучше бы мне этого и не знать было. Оказывается, колхоз имени Сталина находится с Украинской республикой в весьма напряженных отношениях. Некоторое время тому назад, колхозники ездили на Украину, "обеспечивать поставки в Центр". В результате последней поездки произошло самое настоящее сражение, которое обошлось украинцам очень дорого. Если, хотя бы часть колхозных похожа на тех, что были под Псковом - Украине я не завидую! Но и колхозникам перепало так, что они еле-еле уползли восвояси, "харкая кровью, сплевывая зубы и обещая, что в следующий раз они ух!.." Короче: колхоз потерял убитыми человек пятьдесят, раненными - втрое больше, а стало быть, украинцам их визит обошелся тысячи в четыре. Украинские уклонисты (а уклонисты - это те жители бывшего СССР, кто не желает его восстановления, кто предал дело Ленина, Сталина, Гайдара, Деда Афгана и первоколхозников) попытались было ответить, и на колхозников двинулась целая армия тысяч в восемь с танками, артиллерией и даже одним вертолетом. Вертолет этот теперь у колхозников, они его почти починили. И два танка - тоже. Но с тех пор украинцы держат на своих северных границах усиленные части, якобы для защиты от выродней и прочих, а на самом деле - колхозников боятся…
- …Так что мы можем посоветовать нашим юным товарищам-пионерам не пытаться прорваться в Крым непосредственно через Украину. Значительно разумнее будет пройти через Югороссию, которая хотя и находится под властью уклонистов, но не настроена к колхозу столь агрессивно.
После Бровермана выступали Никольский, начальник МТС Николай Александрович Метелкин, руководитель колхозного комсомола Виктор Сергачев… Перечислять всех просто нет смысла, потому что говорили они, в принципе одно и то же: пионерам (то есть - нам) надо помочь транспортом, оружием, боеприпасами, картами, провезти часть маршрута или на каких-то "ракетах", или на какой-то "луне", но только не соваться прямиком через Украину…
- …Если даже вам, ребята, и удастся просочиться через границу незамеченными, то уж на территории самой Украины группа подростков с оружием вызовет самое пристальное внимание. Вы и опомниться не успеете, как вас окружат во много раз превосходящими силами и уничтожат, поскольку сдаваться, я уверена, вы не станете, - подытожила все сказанное Председатель КГБ. - А поэтому, я предлагаю поручить Председателю ДОСААФ, Главному лесничему и нашим комсомольцам вместе с пионерами выработать маршрут дальнейшего движения. Со своей стороны мы гарантируем, что окажем вам, ребята, всю помощь, какую только в силах.
Броверман снова подошел к трибуне:
- На этом я предлагаю общую часть завершить. Теперь руководителям пионерского отряда необходимо работать с товарищами, названными уважаемой Татьяной Юрьевной. Отраслевым руководителям поручается поработать с теми товарищами из пионеров, которые являются специалистами соответствующих направлений. Ну, а остальную часть пионерской делегации Политбюро приглашает на экскурсию по колхозу.
Глава 5
Мы не успели еще толком разобраться с маршрутом, которым колхозники рекомендовали нам двигаться, как в кабинет председателя ДОСААФ влетел какой-то запыхавшийся паренек с красной повязкой на рукаве и "ксюхой" на боку:
- Петр Сергеевич, разрешите?.. Ой! Там… Там… Домостроев приказал пионеров срочно в Краеведческий музей везти! Там такое!..
Я не успел еще ничего сообразить, а уже на ногах и в руках трофейная "Гроза". Клацнул взводимый затвор…
- Охолони, мальчик! - Никольский поднялся во весь свой немалый рост и навис надо мной, словно гигантский медведь, что с недавних пор все чаще появляются в наших лесах. - Неизвестно ведь, что случилось. Говори толком, - обернулся он к парню, - что там?
Лицо у парня обиженно вытягивается. Сбиваясь и запинаясь, он бормочет, что Домостроев ничего толком не сказал, а только велел, чтоб пулей… чтобы прямо сейчас… немедленно… а почему - он и не знает.
- Стрельба была? - грозно спрашивает паренька Метелкин.
- Какая стрельба? - паренек теряется еще больше. - Где?
- В пи… то есть в Караганде! Ты что - контуженный?!
- Послушай, что ты мямлишь, как отказник на допросе? Ты комсомолец или где?! - рычит на него Сергачев. - А ну, подтянись и четко доложи: что там, во имя всех святых, стряслось?!
Парень встал по стойке "почти смирно", одернул камуфляжную куртку, перебросил автомат на грудь. Вдохнул побольше воздуха:
- В Краеведческом что-то произошло. Пионеры кричали так, что за километр слышно было. Туда на "уазике" примчались Домостроев и Гольчукова на своей "волге". Я был назначен сегодня в музей. Начкар приказал взять мотоцикл - и за пионерами, в Правление. Все.
- Так, - Никольский поворачивается ко мне. - Ну и чего ты дергаешься? Что, думаешь у нас тут засада? Специально на пионеров поставленная?
Так я не думаю. Но все равно: случилось что-то совершенно непонятное, раз наши в музее орать стали. Надо ехать, разбираться.
Негуляев, судя по всему, придерживается того же мнения, потому как убрал "стечкина" в кобуру и теперь выжидательно на меня смотрит.
Я ставлю "Грозу" на предохранитель и обращаюсь ко всем присутствующим:
- Едем?..
Когда мы подъехали, около музея, который находится в усадьбе "Муромчанка", уже собралась изрядная толпа. Возле дверей стоят "уазик" - видавший виды, но, должно быть, надежный, и почти новая, несмотря на свой изрядный возраст, "волга" серого цвета. Увидев ее, Негуляев хмыкает. Я заинтересованно наклоняюсь к нему, и он тихонечко поясняет:
- Леш, а у Махрова - тоже серая "волга". Они чо, сговорились?
В сопровождении Никольского, Метелкина, Сергачева и Главного лесничего - Зиля Ильдаровича Шакирова, который в колхозе отвечает не столько за охрану лесов, сколько за оборону границ, мы быстро входим в музей. Зал, еще один зал, лестница, зал…
- Леша! - навстречу мне кидается Чайка. - Лешенька, Лешенька, ты посмотри! Ты только посмотри, что у них тут!..
Она вцепляется в рукав моей юнгштурмовки и тащит меня к витрине. Ну и что? Старые фотографии, еще дотемных времен… ЧТО-О-О?!!
За стеклом витрины лежит фотография, которой здесь просто не должно быть! Мы все - все сколько нас тут ни есть хоть один раз в жизни да видели ее. А некоторые - я в том числе - видели эту фотографию неоднократно…
Это фотография из кабинета Деда Афгана. Она стоит на его столе, и изображены на ней полдесятка солдат Советской Армии с Дедом Афганом - тогда еще просто капитаном Остапенко - посередине. Это он снялся со своими солдатами в Афганистане. У них за спиной - боевая машина пехоты, в руках - автоматы, пулеметы, на головах - смешные шляпы-панамы со звездочками… А что под фотографией написано? ЧЕГО?!!
Надпись под фотографией гласит: "Первоколхозники Семен Николаевич Кузнецов и Федор Иванович Литвяк с боевыми товарищами во время выполнения интернационального долга в Народно-Демократической Республике Афганистан. 1986".
Вот так… Значит… Ого-го… Ну…
Вот такие мысли, а вернее - их обрывки носились в моей голове, когда…
- А ну-ка, расступись, товарищи, позвольте-ка пройти - раздается звучный голос и на пороге зала появляется Домостроев.
Рядом с ним с трудом переставляет ноги о-очень пожилой человек - совсем старик. Он опирается на палку и при каждом шаге тяжело отдувается - сказывается подъем по лестнице. Голова с пергаментной кожей, венчик седых волос, подслеповатые глаза… Домостроев осторожно поддерживает его за локоть, а сзади виднеются две женщины в белых халатах. Врачи. Интересно, что им здесь надо? И кто это вообще?..
- Разрешите, товарищи пионеры, представить вам персонального пенсионера союзного значения, первоколхозника и боевого соратника Деда Афгана - Вождя и Основателя Пионерии - произносит Владимир Алексеевич, остановившись перед нами не доходя пары шагов.
- Литвяк Федор Иванович - неожиданно твердым голосом представляется старик. - А вы, внучата, значит ротного нашего огольцы? Эк Евгень Ваныч потрудился… Это скольких же детишек настрогать смог, что внучат поболе взвода? Ну да помню, как же… Охоч он был по женской-то части, охоч…
И, недоговорив, старик заливается сипловатым смехом. Домостроев принимается объяснять ему, что мы - не родные внуки и внучки Деда Афгана, но это не имеет никакого значения. По крайней мере - для нас!
- Дедушка, а вы с Дедом Афганом вместе долго воевали? - спрашивает Чайка нерешительно.
- А? Ну, как сказать: вот как в нашем полку командиром подполкана Долича поставили, так и я приехал. А было это, стало быть, в восемьдесят пятом - он переводит дух. - А в восемьдесят шестом, уже перед самым дембелем, я в госпиталь загремел, в самый Ташкент. Так что года полтора, внучка, года полтора… Ничего плохого про него не скажу: дельный был ротный. Уважали мы его - надежный был мужик. Потом я его еще в девяносто восьмом встречал, аккурат за месяц до дефолта… Посидели, выпили, вспомнили ребят…
- Дедушка, а вы тоже десантником были? - вылезает с вопросом Сенька Добровольский.
- Почему десантником? - изумляется первоколхозник. - Я в мотострелках служил, как и Евгений Ваныч, светлая ему память. В триста девяносто пятом мотострелковом полку двести первой мотострелковой дивизии.
Как так? Дед Афган же вэдэвэшником был? Может, это - не тот? Может, другой?..
Ну да! А фотография? И, кстати, если уж на то пошло: я ж картинки видел старинные. Десантники в голубых беретах ходили, а эти все - в панамах. И фотографии Деда Афгана - то в панаме, то - в фуражке, то - в каске…
- Нет… Переживал ротный, конечно, что не в десантуре он служит. Все рвался доказать, что зря его в Рязань не приняли. Вот и занимался, тренировался… Сперва сам, а потом и за солдат взялся… Нас так выдрочил, что мы, когда схватились с десантерами - так их отму… - он сбивается и смущенно кашляет, но тут же выправляется, и гордо заканчивает, - ремнями их километра три гнали. А то и больше.
- Леш, - тихо шепчет Катя, - это ж надо обязательно нашим сообщить. А то получается, что мы сами Деда Афгана оболгали… Надо, чтоб все правду узнали…
Ага, правду… Интересно, а как с памятником быть, который в столице - Галиче стоит? Там Дед Афган, между прочим, в берете десантном изображен. Памятник переделывать? А бюсты, там где он тоже в берете? Изъять? Это сколько ж работы впустую?.. Кому такая правда нужна?..
Но все равно: встретить живого соратника Деда Афгана, это, я вам доложу… Ну, вот как если бы к Алеше-найденышу один из этих… как их там… "пап под столов", что ли?.. Нет, вроде как-то не так… Автостолов?.. Тоже не то… В общем, если бы к нему привели одного из тех, кто его Христа живым видел и под его командой служил. Представляю, что бы было!..
Мы мучили старика бесконечными вопросами, требовали самых мельчайших подробностей и даже самых незначительных фактов, пока, наконец, после полутора часов бесконечных расспросов, вопросов, восхищений и восторгов, не вмешались врачи, которые заявили, что Федор Иванович устал, что ему немедленно необходимо отдохнуть. Мы расстались, получив от старика заверения, что при первой же возможности он отправится в Пионерию, посетить мемориал Деда Афгана и встретится с нашими ребятами. Он уходил, тяжело приволакивая ноги, опираясь на свою палку, отдуваясь после каждого шага, а мы стояли под салютом и, замерев, смотрели, как перед нами идет наша славная история…
Должно быть, Федор Иванович успел покинуть не только зал, но и само здание музея, когда нас, наконец, отпустило. Мы зашевелились, мальки уже начали переговариваться, и тут к нам подошли Никольский и Метелкин:
- Вот что, товарищи, сейчас решено отвезти вас на МТС, на речной порт. Там вы кое-что увидите, а после этого уже будем дальше решать вопрос с вашим движением в Артек.
И мы поехали…
Ехать оказалось довольно долго - около часа. Везли нас по хорошей прямой дороге, не только засыпанной щебнем, но кое-где даже забетонированной. В конце одного из таких забетонированных участков большая группа людей старательно выравнивала дорогу, подсыпала гравий, а человек пятьдесят, впрягшись в дорожный каток, с равномерным уханьем тащили его, трамбуя полотно. Человек тридцать колхозников с оружием наперевес стояли по сторонам, наблюдая за порядком…
Наш сопровождающий Иван - крепкий парень примерно моих лет, но с комсомольским значком на груди - махнул рукой и сообщил:
- Лишенцы. Из Магадана.
- Откуда?!
- Ну, из Магадана, - и, видя наше изумление, пояснил, - Усадьба у нас есть такая, Магадан. Лишенцы там живут.
Из дальнейшего рассказа мы выяснили, что усадьба Магадан состоит из центра - собственно Магадана и выселок - БАМа, Колымы, Норильска и, напомнивших нам о далеком доме, Соловков. Лишенцев распределяют по выселкам, и там, под строгим конвоем, они ударным трудом встают на путь исправления. Вот эти, к примеру - бамовцы. Они дороги строят…
Неожиданно со стороны раздались крики, шум и мы, словно по команде, повернулись туда. Иван заколотил ладонью по крыше кабины, машина затормозила. Сзади встал второй грузовик с остальными. В ответ на наши вопросительные взгляды, Иван коротко кивнул и первым выпрыгнул из кузова.
Мы подошли к нескольким колхозникам, с трудом удерживавшим смуглого седоватого мужчину лет тридцати в камуфляже и тюбетейке, изо всех сил рвавшегося к нескольким таким же смугловатым седоватым мужикам в брезентовых робах, оттесняемых в сторону двумя автоматчиками. Иван, на рукаве которого красовалась нашивка замбрига - заместителя бригадира, шагнул вперед:
- Чего случилось, товарищи? О чем шумим?
Мужчина в камуфляже рванулся к Ивану:
- Товарища ўринбосар бригадир! А, джаляб, товарища замбриг! Эта эшак, эта онейнски сказал, что мой - сотқин… э-э … пиредател! Я его сейчас… Отпустите!..
Один из мужчин в робах вдруг бросил что-то на непонятном языке, от чего человек в тюбетейке еще сильнее забился в руках державших его товарищей. Иван хотел что-то приказать, но к нам уже подлетел верховой, спрыгнул с коня и остановился перед "тюбетейкой":
- Что опять стряслось? - выслушав сбивчивый рассказ, распорядился - Этим выдать лопаты и вон туда, к березкам. Иргашев, давай-ка сюда…
Он вытащил из планшета лист бумаги с отпечатанным текстом.
- Подтверждаешь, что лишенцы номер два-сто тринадцать, шесть-семьсот одиннадцать и четыре-пятьсот девяносто три злостно уклоняются от исправления, оскорбляют колхозников и колхозный строй, упорствуют в своих враждебных заблуждениях? Подпиши здесь… Десятник! Подтверждаешь? Подпиши… Товарищ замбриг, вы присутствовали? Нет? Извините… Варенцов! Присутствовал? Подпиши…
Он расправил лист с подписями. Затем повернулся к остальным:
- По решению тройки, утвержденному начальником охранного звена Якушевым, лишенцы номер два-сто тринадцать, шесть-семьсот одиннадцать и четыре-пятьсот девяносто три признаны виновными в клевете на колхозный строй и колхозников, в уклонении от советского строительства, в ведении подрывной деятельности против Советской власти. Приговор: лишенцы номер два-сто тринадцать и четыре-пятьсот девяносто три - высшая мера социальной защиты, лишенец номер шесть-семьсот одиннадцать - сорок пять суток штрафного режима. Приговор привести в исполнение немедленно.
- Товарища звеньевой, - Играшев подался вперед, - разрешите мне?
- Нет, Алишер - Якушев положил руку на плечо "тюбетейке", - а то это будет уже не социалистическая законность, а примитивная месть. Варенцов, Петрушин, Славук - исполнить, старший - Варенцов. Номера шесть-семьсот одиннадцать использовать при копании ямы, связать потом.
Трое названных выдернули из толпы лишенцев тех самых - смуглых, и повели их к стоявшей в стороне группе берез. А Звеньевой Якушев повернулся к нам:
- Вы, товарищи пионеры, не подумайте: у нас такие чэпэ - редкость. Хотя, конечно, бывают…
Он немного помолчал и продолжил:
- Алишера жалко. Он уже семь лет, как полноправный колхозник, три почетные грамоты, благодарность от Правления, а тут - такое.
- Товарищ звеньевой, а он что - не из колхоза? - не удержавшись, спросил Тихонов, хотя и так было понятно, что Иргашев - не местный.
- Нет, он из Узбекистана. Да вон, хотите - поговорите с ним сами. Алишер! Алишер!
Иргашев подходит к нам. Он уже почти успокоился и теперь, широко улыбаясь, протягивает руку и старательно выговаривает:
- Здравствуйте, товарищи пионер, здравствуйте. Иргашев Алишер, старший колхозник…