Странно для кочевников, которые, если верить рассказам о них, и жизни своей не мыслили без доброй лошади. Она и друг, она же и еда в трудные времена. Сам Хальвдан и представить не мог, как можно есть лошадей. Он и верхом-то начал ездить чаще только после того, как покинул Клипбьёрн. Вереги почти не признавали верхового боя. А вот кочевники едва не рождались в седле и считали поедание конины обычным делом. Поэтому табуны у них всегда были огромные. На многие тысячи голов. Если судить о тех кочевниках, которых Хальвдан знал и которые продолжали заселять бескрайние степи юго-восточнее княжества и соседствующих с ним заросших дремучими лесами земель миртов.
Знавали кочевников - ниссгетов - и в Ариване. Там с ними до сих пор продолжалась растянутая в веках война, в дни особого ожесточения превращающаяся в кровопролитную резню. И стойкость ниссгетов была отчасти заслугой лошадей, которых они любили и разводили без меры.
Хальвдан подозрительно оглядел вельдчонка. Что-то не сходилось в его рассказе. Будто не о родном племени говорит. Или уклад жизни вельдов, которые долгое время считались вымершими, так сильно поменялся? Но тогда какой величины сила способна была вновь собрать их вместе? Семь тысяч мужчин, вооружённых, готовых к битве. Ни с того, ни с сего.
- Твой отец использует колдовство? Приходилось слышать, как люди рассказывали, будто он может перемещаться очень быстро. Сотни вёрст за день.
Рогл снова встрепенулся. За время молчания он уже успел понуриться, прислонившись спиной к стене.
- Я не знаю. Он проводит ритуалы, приносит в жертву Великому пленников, которых забирает в деревнях. Но он никогда меня с собой не брал и никогда не уезжал надолго. Только об одном знаю, - парень замялся.
- Ну?
- Всё оружие вельдов отравлено.
У Хальвдана похолодело в груди. После он не мог вспомнить, о чём подумал в первый миг: о том, что ждёт войско после того, как князь поведёт его на кочевников, или о том, что будет с Младой.
- И как с этим бороться?
- Никак, - вельдчонок заметно вжался в стену. - Отравление нельзя излечить. Никто после такого не выживает. Наверное, потому что отец колдовал, когда накладывал отравление на оружие всех воинов.
- Что ты несёшь?!
Позабылось всё, что Рогл говорил раньше. Какая разница, сколько вельдов в лагере, как хорошо они подготовлены и вооружены, если одной царапины в ходе битвы будет достаточно, чтобы любой человек умер? Хальвдан шагнул к мальчишке и схватил его за грудки, встряхнул, отрывая от пола.
- Это правда! - крикнул тот, хватаясь за его запястья.
- Младу ранили вельды? Говори!
- Я не знаю! - вельдчонок брыкнулся, пытаясь высвободиться. - Мы повстречались в лагере. Я увидел, что она ранена потом. Когда мы уже шли в Кирият. Мне она ничего не рассказывала.
- Врёшь, гад! - Хальвдан крепко саданул его спиной о стену.
Рубаха вельда трещала по швам, его глаза становились всё больше от ужаса. Хальвдану до жути хотелось швырнуть его о камни, чтобы размозжить в лепёшку. Чтобы прервать род того жреца, который настолько подло подготовил смерть всем, кто не сможет вовремя увернуться от клинков и стрел его рати. Люди которого убили разведчиков и, не дотянувшись до Млады, уже убили и её.
В камеру, скрипнув проржавевшими петлями двери, осторожно заглянул стражник. Хальвдан, заметив это, опустил вельда на ноги и на всякий случай отошёл дальше, чтобы не было соблазна убить его на месте.
- Чем-то помочь, воевода? - зыркая на бледного, точно смерть, мальчишку, уточнил часовой.
- Я похож на того, кому нужна помощь? - рявкнул Хальвдан.
Стражник моментально скрылся за дверью. Тем временем вельд сполз - почти рухнул - на пол.
- Вставай!
Парень подобрал к себе ноги и не сдвинулся с места.
- Я не хотел зла Младе, - тихо-тихо, так, что едва можно было разобрать его слова сквозь далёкое журчание воды, проговорил он. - Не хотел. Я увидел её во время ритуала. И сразу решил, что должен пойти за ней. В ней было что-то… Что позвало меня. И звало, пока я не нашёл её после того, как она ушла. Понимаешь, воевода? Я сбежал. Из-за неё.
Мальчишка поднял подозрительно блестящие глаза на Хальвдана. Тот молчал. И понимал его. Горячечная ярость постепенно сходила на нет, начала пробираться под одежду сырость подземелья. Сковал дыхание спёртый воздух. А вельдчонку-то, пожалуй, скоро станет здесь невыносимо холодно. И меховая безрукавка не спасёт.
Снаружи взад-вперед ходил растревоженный стражник. Хальвдан некоторое время прислушивался к его шагам, а затем повернулся к мальчику.
- Ты видел, как погибли трое кметей?
Тот помотал головой и снова упёр взгляд в пол.
- Она умрёт? - не требовалось пояснять, о ком он говорит.
- Тебе виднее, - Хальвдан поразмыслил, что ещё можно было бы спросить. Но голова вдруг стала совершенно пустой. - Если случится так, что она не выживет, то тебе тоже не жить. Считай это расплатой за всё, что творило твоё племя, хоть от них ты и сбежал. Может, ты не виноват ни в чём - не мне о том судить. Судить тебя будет кнез. То, что Млада решила не связывать тебя в пути, не значит, что с тобой тут будут нянчиться.
- Но ведь я рассказал всё, - обречённо напомнил Рогл.
Хальвдан безразлично отвернулся и пошёл к двери. Но приостановился.
- На твоём месте я бы подумал, о чём ещё можно нам рассказать. Я вернусь.
Покинув темницы и преодолев бесчисленное количество ступеней вверх, Хальвдан вышел на улицу. Тяжёлая дверь подземелья грохнула за спиной. Уже почти полностью стемнело. Сонный ветер носил мелкую, как пыль, морось, облеплял ею волосы и одежду. Но всё равно после казематов воздух снаружи казался лёгким и свежим.
Нужно было немедля рассказать обо всём Кириллу, но ноги сами несли Хальвдана в покои лекаря. За то время, что прошло, он, наверняка, уже успел осмотреть Младу и чем-то ей помочь. Возможно, россказни вельдчонка о том, что отравление нельзя излечить - просто преувеличение впечатлительного подростка. Снова обойдя двор - уже с другой стороны - Хальвдан зашёл в часть замка, где и обитал Лерх. Там ему в своё время выделили несколько кладовых и просторную светлую комнату. А позже и пару каморок для отроков, пожелавших посвятить себя лекарскому мастерству и поступить в ученики к ариванскому учёному.
Лерха в комнате не оказалось. Только отрок сказал, что тот ушёл к князю, но скоро вернётся. И не успел он договорить, как лекарь, супротив обычного, медленно вошёл и грохнул сундучком о стол. Так небрежно со своим драгоценным добром он никогда не обращался. Жалобно звякнули склянки из дорогого гранёного стекла внутри кожаного короба. Отрок, который ещё не успел вернуться к смешиванию каких-то пахучих порошков, даже вздрогнул.
Лекарь устало взглянул на Хальвдана и остановился напротив. Они пару мгновений просто смотрели друг на друга. И в тишине было слышно, как сопит ученик у дальней стены.
- Думается, ты тоже хочешь узнать, что с Младой? - промолвил наконец лекарь и, не дожидаясь подтверждения, продолжил: - Видит наимудрейший Хамн, я сделал всё, что мог. Но, боюсь, что это ей не поможет. Те стрелы - а её ранили без сомнения стрелами - были чем-то отравлены. И это не напоминает ни одного из виденных мною отравлений. Не понимаю, как она до сих пор жива.
- Но ты можешь найти противоядие?
Лерх невесело усмехнулся и провёл рукой по редеющей, прозрачной, как паутина, бороде.
- Я не знаю, от чего составлять это противоядие. У меня есть порошки и настои едва не всех возможных растений и корешков. Вытяжки из органов животных и самых разных тварей. Но я ума не приложу, за что мне взяться. Отравление глубоко проникло в кровь девочки. Её мучает жар. Пока я перевязывал её, слышал, как она бредит. Боюсь, уже ночью её не станет.
- А ты постарайся, Лерх, - сам того не желая, с напором проговорил Хальвдан. - Ведь наше войско может пострадать, когда мы столкнёмся с вельдами. Всё их оружие отравлено тем ядом. Об этом мне сказал пленник.
- Не тебе меня учить! - вдруг взбеленился лекарь. - Я и сам всё понимаю!
Хальвдан задавил внутри вспыхнувшую злобу. Знал, что с Лерхом, когда он начинает яриться, спорить бесполезно. Да и сомневаться в его старании смысла не было. Если не он, то больше никто в княжестве, а может, и соседних владениях не сумеет помочь Младе. Разве что лекари скрытных и нелюдимых соседей - миртов. О них ходили едва не легенды, и многие вельможи, а то и обычные крестьяне с ближних и дальних земель ездили к ним, чтобы избавиться от самых безнадёжных хворей. Не всех мирты принимали. Но некоторых лечили, и, вернувшись, те не уставали нахваливать их великие умения. А вот в чём они заключались - не рассказывали, ссылаясь на обещание, данное под сенью священных деревьев.
Да только как ни торопись, а тысячу вёрст на юго-восток и обратно за полночи не проскачешь. И от этого на душе становилось особенно паршиво. Хальвдан вздохнул, просто обогнул Лерха и пошёл к выходу. Чувствовал, как тот смотрит ему в спину и, возможно, винит себя за слишком резкий ответ.
- Я постараюсь, - проговорил лекарь, когда за Хальвданом уже закрывалась дверь.
Глава 9
Погост с простым названием Южный стоял здесь с незапамятных времён. И с тех же времён неподалёку от него пролегал большак, берущий начало где-то в ариванских землях и уходящий далеко на север. Там он бился на десятки мелких дорог, которые терялись в лесах, вливались в западные и восточные пути, упирались в пристани деревень, рассыпанных по берегу Нейры, как галька. Купцы, ведущие за собой обозы с товарами, что охранялись суровыми наёмниками, проходили через погост с лета по зиму, с весны по осень. Не было, казалось, ни одного тихого дня. Вот и сегодня Южный шумел голосами многих людей, проезжих и местных. Здешний рынок не затихал. Даже ночью, когда пряталось за окоём Светлое Око, оставляя жителей без присмотра Богов, некоторые продолжали торговать и покупать. Не опасались, видно, что договоры, сотворённые в сумерках, окажутся обманом, не послужат добром приобретённые товары.
У самого ближнего к торгу постоялого двора "Барсучий хвост", как всегда, сновало много интересных и неприметных людей. Тех, кто появлялся на погосте не первое лето, и тех, кого больше никогда не увидишь. Млада любила здесь бывать. Чаще это случалось вечерами, когда дневные труды закончены и можно позволить себе немного отдыха, прежде чем сесть в избе за прялку - готовить приданое. Или помогать Виле со стряпнёй на всю семью.
Млада наблюдала. Просто стояла в сторонке, прячась за неизменной калиной, кусты которой зелёным кучерявым воротником охватывали постоялый двор, и смотрела на людей. На купцов, статных, преисполненных достоинства или невысоких, с хитрыми, живыми глазами. Их слуг, которые чаще всего были похожи на хозяев, а то и превосходили их по заносчивости. И наёмников: загорелых ариванцев, улыбчивых и будто бы источающих южное тепло. Западных немеров, крепких молодцев с открытыми, простоватыми лицами. Или воинов с востока, из Хилтара и окрестных городов. Их от западных отличали одежда и более грубые, твёрдые черты.
Глядя на них, Млада представляла, что когда-нибудь тоже уйдёт. Прибьётся к какому-нибудь обозу наёмницей. И пусть учить её владению оружием никто не собирался. Вила только всплёскивала руками и причитала, что девочке негоже даже помышлять о том, чтобы - сраму не оберёшься! - размахивать мечом. Чего доброго ещё и в мужские порты рядиться - ведь в понёву даже не вскочила. А её муж Гоймир не перечил да и, правду сказать, считал затею Млады несусветной глупостью.
И Млада не решалась слишком часто заводить такие разговоры в семье, которая приютила её после гибели Речной деревни. Гоймира она встретила на лесной дороге, после того, как побывала на пепелище родного дома. Там она видела мать, ничком привалившуюся к забору. Отца, разрубленного мечом от плеча до груди. И брата, заваленного дымящимися обломками кровли. Тела сестры-близнеца она тогда не нашла - видимо, та погибла в обрушившейся избе. Но где же взяться силёнкам разбирать завалы у десятилетней девчонки? Зато Млада видела кругом трупы людей, которых знала всю свою недолгую жизнь. И не понимала, как в тот момент рассудок не покинул её. Сил хватило только на то, чтобы выйти на дорогу, ведущую в ближайшую деревню, и бездумно шагать по ней. Пока не послышался за спиной звонкий - на всю округу - скрип несмазанного колеса телеги, на которой Гоймир вёз свои нераспроданные на дальней ярмарке горшки. По пути он решил навестить сестру с семейством, а потому не поехал по большаку, лежащему западнее.
Млада много раз благодарила судьбу за тот случай.
Гоймир - гончар с Южного погоста - и слыхом не слыхивал, что у недалёких соседей приключилось такое несчастье. Их вельды обошли стороной. Но Младе он поверил сразу - и взял с собой. Когда вместе они доехали до деревни, Вила, дородная и громогласная, тут же решила, что бедная сиротка останется в их семье. И будет расти вместе с двумя сынишками трёх и пяти лет. Млада не возражала. Она вообще тогда была безразлична ко всему, что происходит вокруг. Положи её в яму да присыпь землёй - не заметит.
Даже толки местных о том, что приблудная девчонка - проклята, раз выжила одна из всей деревни - Младу не беспокоили. А семья Гоймира всегда отстаивала её, не давала в обиду. И со временем злые разговоры поутихли.
С тех пор минуло две зимы.
А Млада, ни на миг не забывая, что случилось однажды в Речной деревне, твёрдо решила, что обязательно станет воином и отомстит, хоть девочке это и не подобает. Только достойных учителей вокруг не было. Были мужи, которые умели сражаться в силу обычного, ничем не примечательного разумения, но и они браться за обучение Млады не хотели. А может и Вила уже нашептала им, чтобы зазря не подпитывали напрасные надежды сумасбродной девчонки. Видно, ждала, что эта блажь сойдёт не с этим снегом, так с будущим. Млада же только помалкивала, но намерений своих не оставила. И потому едва не каждый день околачивалась у постоялого двора и тоскливо смотрела на лихих молодцев-наёмников, каждый из которых, наверняка, владел оружием, как своим телом.
Иногда с Младой ходил долговязый парень с конопатым лицом и соломенного цвета волосами, старше её на две зимы. Вадим. У его родителей не так давно - по весне - случился уговор с Вилой и Гоймиром. Младу собирались выдать за него замуж, как придёт срок. Кривотолков о проклятии, которые нет-нет, а вспыхивали в деревне, они не слушали. А Вадим и рад был. Млада знала, что нравится ему, хоть сама ничего особенного рядом с ним не чувствовала. Вила на это только хмыкала: мол, молода ещё. Вот подрастёшь и увидишь, каким видным мужчиной - всем на зависть - обещает удаться Вадим, каким толковым и надёжным.
А тот искал любого случая, чтобы побыть с Младой. До наёмников, знать, ему не было никакого дела: он собирался стать преемником отца и управлять тем самым постоялым двором "Барсучий хвост". Но к странностям Млады относился терпеливо.
- Может, пойдём уже? - в десятый раз занудно проговорил Вадим, вытряхивая в траву шелуху от калёных орешков.
- Хочешь - иди.
Парень вздохнул и от безделья намотал на палец кончик косы Млады. Отпустил и намотал снова. Она сердито шлёпнула его по руке. Вадим зашипел и тут же лукаво улыбнулся. Но больше не полез. Он уже вошёл в те лета, когда парни по-другому смотрят на девушек, а то и норовят ущипнуть их за мягкое, приобнять или даже допроситься поцелуя. Только с Младой - будущей хозяйкой его дома, который уже строили недалеко от родительского - Вадим вёл себя тихо, лишь иногда разрешая себе к ней прикоснуться будто бы невзначай. Друзья посмеивались над ним, мол, чего возиться с почти ребёнком - вот подрастёт, там и разговор другой. А тот на их шутки помалкивал, только зыркал так, что у парней слова в горле застревали.
- Смотри, - Вадим дёрнул Младу за рукав и указал взглядом на кого-то. Она бестолково заозиралась. - Вон тот мужик. Видишь?
Он ещё раз кивнул в сторону незнакомца, который неспешно шёл от рынка к постоялому двору. Млада его и не заметила бы, если бы не Вадим. Но приглядевшись, поняла, насколько тот отличается от других. На вытянутом худом лице посверкивали внимательные чёрные глаза, а губы пересекал тонкий шрам. Подбородок мужчины был гладко выбрит, кожа темнела бронзовым загаром, который был присущ ариванцам или тем, кто жил в южных краях достаточно долго. Но особенно примечательной была не наружность мужчины, а то, как он двигался. Легко и неуловимо плавно. И хоть его сапоги были такими же, как у любого другого путника - не слишком хорошо сшитые, запылённые и порядком изношенные - можно было бы поклясться, что в полной тишине не будет слышно его шагов. Он небрежно, но точно взглядом выхватывал из толпы людей, только чуть останавливаясь на них. Будто искал кого-то. При этом его лицо оставалось совершенно неподвижным, и, если бы он не моргал, можно было бы подумать, что это искусно выполненная личина.
- Отец говорил мне, что он - арияш, - переходя зачем-то на шёпот, проговорил Вадим, крепко сжимая плечо Млады. - Только никому об этом не рассказывай. Я тебе ведь…как родной рассказал.
- Кто он?..
- Ну, они убивают неугодных кому-то людей за деньги. Не слыхала о таких?
Млада растерялась. Об арияш она ни разу не слышала да и знать не знала, что такие люди существуют. А незнакомец-то при всей своей необычности мог сойти за кого угодно. Он был похож и на мастера по доспехам - те пару раз появлялись на Южном погосте. Такие же худощавые, но крепкие - не сломаешь. Возможно, в его комнате в "Хвосте" есть и сумка с инструментами, а на заднем дворе стоит телега с готовым товаром. Это мог быть и бортник, везущий на север ароматный цветочный мёд, и писарь, который странствует в поисках работы, составляет письма за несколько монет.
Он мог быть, кем вздумается. И в то же время нельзя было понять точно, кем. Люди же вокруг не обращали на незнакомца внимания, даже взгляда никто не останавливал. Хоть от него исходила огромная внутренняя сила. Казалось, подойди ближе - сшибёт с ног. Вот только глазами с ним встречаться не хотелось. Пожалуй, такой взгляд мог принадлежать и убийце - кто ж его разберёт.
- Хватит брехать, Вадим, - так же шёпотом проговорила Млада после долгого молчания. - Пойдём уже, а?
Поглядывая на загадочного мужчину, который уже заходил на постоялый двор, Вадим поплёлся за ней.