Кстати, видел ли я в комнате проигрыватель? Возможно, он там и есть, но вряд ли сегодня мне удастся обеспечить электропитание.
Вечером буду сидеть перед окном и слушать шипение радио, пытаясь найти волну.
Что, если мне самому попробовать запустить какую-нибудь из московских радиостанций?
Тут в голову пришла мысль, что я должен найти магазин, где продаются портативные рации. Ведь до сих пор по всему миру существуют тысячи любителей пообщаться в эфире.
Задумавшись, я не заметил, как проскочил поворот на Волгоградский проспект, и опомнился лишь тогда, когда проезжал в районе Серпуховской.
Я развернулся перед очередной пробкой и остановился.
Действуя по какому-то необъяснимому наитию, я вышел, пересел в первое из попавшихся авто и рванул в сторону Пречистенки.
Доехав до конца Зубовского бульвара, выбрался из машины. С утра здесь произошли некоторые изменения. Дома вокруг стали ниже на один-два этажа. Кое-где повреждено асфальтное покрытие.
Вот он, ров с провалившимся троллейбусом, о котором говорил Федор: рога торчат в разные стороны. Я перебегаю по крыше, прыгаю, оказываюсь на зараженной стороне.
Сердце бьется, словно я иду к себе домой и знаю, что он разрушен.
Вот кафе "Колонна", дверь открыта настежь, сквозь стекло просматриваются столики. Приходит неуместная мысль: интересно, по-прежнему ли на крайнем столике стоит мое ризотто?
Следующее здание и библиотека разрушены до основания: они превратились в гряду невысоких желтоватых барханов. А на перекрестке все также возвышается обглоданная башня.
Обхожу кучи песка, иду мимо дома, сворачиваю в проход и попадаю во двор, где я уже бывал. Здесь стоит две машины, а около следующего дома еще три. Справа металлический забор и трехэтажное здание. На нем видны следы коррозии.
Иду дальше, и вот передо мной два ряда гаражей – как раз под окнами здания.
– Мира!
Останавливаюсь, прислушиваюсь.
Ничего не могло ее задержать здесь… если она жива.
Квартироваться в одном из этих домов тоже нет никакого смысла.
Значит, они уехали. В лучшем случае.
Стою, смотрю на гаражи. Заново пытаюсь представить действия Миры и Шишиги после того, как мы расстались. Если тот гараж, в котором хранилась машина Миры, и в самом деле находится здесь, то ничего не должно было бы им помешать до него добраться, поскольку на пути нет никаких препятствий.
Мне надо пройти по этому пути и убедиться в том, что на земле нет песочных клякс. Мне очень трудно это сделать, но я иду к гаражам. Не доходя до середины первого ряда, вижу, что дорога чиста. Скрепя сердце, обхожу гаражи. Я должен увидеть все своими глазами.
Выхожу из-за угла, и у меня вспыхивает надежда.
Строение, стоявшее с противоположной стороны, превращено в холм. Песок засыпал ворота половины гаражей.
Когда это случилось? Час назад? Утром? Или, все-таки, ночью?
– Мира! Роман! Отзовитесь!
Я не слышу ответа, но некоторые гаражи завалены почти до верхнего края ворот. Если внутри кто-нибудь и есть, он находится в полной звукоизоляции.
По песку взобраться невозможно. С трудом залезаю на крышу одного из гаражей и пробегаю по всему ряду, продолжая на бегу орать.
Двигаюсь по самому краю крыш, и вот замечаю, что ворота одного из гаражей прилегают неплотно, словно были внезапно захлопнуты песчаным оползнем.
Кричу, но не слышу ответа.
Осматриваюсь. Это третий гараж от края ряда. Я спрыгиваю, начинаю отгребать песок, продолжая выкрикивать имена.
Минут через пять понимаю, что глупо пытаться откинуть руками несколько десятков кубометров пылевидного песка.
Я съезжаю с холма и бегу в произвольном направлении. Мне срочно нужен бульдозер. Кляну себя за то, что упустил столько времени.
Пыль попала в ботинки, я весь перепачкан, но с утра я не чувствовал ни зуда, ни жжения, и мысль о заразности этого желтого вещества меня больше не беспокоит.
Где же в этом районе могут находиться организации, имеющие тяжелую технику? Пытаюсь вспомнить, когда и где вообще я видел в последнее время бульдозер и тут же в голову приходит, что как раз за тем зданием, в окна которого я стучался минувшей ночью и которое теперь превратилось в пыль, кажется, стоял какой-то строительный транспорт: теперь, когда здание рухнуло, это было видно.
Бегом возвращаюсь на Пречистенку.
Так и есть, я не ошибся. Из-под навеса выглядывает ковш трактора. Это просто везение.
Через кучи перелазить не хочется – карабкаюсь через ворота.
Похоже, здесь была какая-то ремонтно-строительная организация. Всюду импортная техника. Тут все, что мне нужно.
Под навесом стоит несколько машин. Вот ковш примерно на полкуба. Даже не знаю, как это правильно называется – трактор или экскаватор.
Дверца открыта. Влезаю в кабину, усаживаюсь на сидение, пытаюсь сориентироваться.
Так, ручная подача топлива, педали сцепления и тормоза, управление гидравликой… Все довольно просто и удобно.
Включаю мотор и, не дожидаясь, пока он прогреется, трогаюсь с места. На ходу пытаюсь разобраться с передним ковшом. Он поднимается вверх-вниз.
С разгона врезаюсь в ворота. Вместо того чтобы распахнуться, они просто валятся вместе с частью каменного забора, который раньше соединял стены двух зданий.
Проезжаю мимо руин дома Миры, заворачиваю во двор, объезжаю гаражи и неумело втыкаюсь ковшом в песчаный холм.
Песок легкий и особого сопротивления мой трактор не испытывает, однако поднимается столько пыли, что за окном все погружается в шафранный туман.
Сначала я занимаюсь лишь тем, что нагребаю песок на уже имеющуюся кучу. Проходит некоторое время прежде, чем я понимаю, что надо делать, и, наконец, мне удается зачерпнуть рыхлую массу, сделать задний ход, затем повернуть и вывалить песок на площадку перед домом.
Время летит быстро. Не успеваю заметить, как проходит полчаса, а я не разгреб кучу еще и до середины ворот самого крайнего гаража.
Трактор грохочет, ковш то и дело ударяет по асфальту. Если Мира и Шишига в гараже, они, безусловно, слышат шум.
К половине пятого я освобождаю крайние ворота. Скоро начнет смеркаться, а мне еще работать и работать.
Но у меня появляются навыки, и я осваиваю кое-какие хитрости. Я понимаю, что могу не отвозить зачерпнутый грунт на площадку, а просто отгребать его в сторону. Так получается значительно быстрее, и куча начинает уменьшаться на глазах. Уже к половине шестого я достигаю цели. Как только участок перед воротами оказывается расчищенным, я глушу мотор и выскакиваю из кабины.
Когда я распахнул ворота, из темноты на меня удивленно вытаращились фары "ауди". Я осветил фонариком все углы гаража, заглянул в салон машины. Миры и Шишиги нигде не было.
Я брел, пошатываясь и спотыкаясь, испытывая разочарование и злость. Мне не хотелось ни спать, ни есть.
Было уже сумрачно. Я то и дело пробегал лучом света по окружающей местности. Опасность могла предостерегать на каждом шагу.
Мне жаль не столько потерянного времени (впереди, возможно, годы и десятилетия одиночества), сколько сил. Нервное напряжение и двухчасовое дергание за рычаги вымотали меня.
Вряд ли я теперь, вернувшись, начну обустраивать свое жилище. Скорей всего, слегка перекушу, завалюсь на кровати и погружусь в дремоту. Крепкий сон будет невозможен до тех пор, пока я не придумаю каких-нибудь фоточасовых. У меня есть аппарат для ночного видения с заряженным аккумулятором, буду время от времени выходить на улицу и просматривать окрестности.
Я шел к Смоленскому бульвару. Кое-где раздавались шорохи. Значит, процесс постепенно продолжался. Пятна наступали на уцелевшие стены домов.
Что будет, когда от города не останется ни камня? Агрессивные пятна примутся за землю? Начнут вгрызаться в грунт, превращая его в пыль. И так до тех пор, пока не доберутся до расплавленной магмы. И тогда произойдет страшный взрыв. Впрочем, еще до того начнется невероятная сейсмическая активность. Выбросы магмы зальют кору. И что потом? Ведь пятна не реагируют на огонь. Или высокие температуры все же способны их погубить? А если нет? Тогда земля покроется огненной лавой, вода вскипит и испарится, превратившись в толщу облаков, поднимутся бури, и планета умрет.
Я представил себе, как земля, уменьшаясь в размерах, теряет гравитационное поле. Луна сходит с орбиты и улетает в бездну космоса вместе с водруженными на ней флагами и луноходами. А наша бедная планета, навеки остыв, превращается в безжизненный, утративший форму, астероид.
Чушь! Еще ничего не доказано. Во-первых, то, что пятна – внеземная форма – не более чем мое предположение. Во-вторых, их сегодняшняя неуязвимость может уже завтра стать причиной самоуничтожения.
Мне вспомнилась "Война миров" Уэллса. Чудовища-марсиане пострадали от земных вирусов, но самое главное – они были видны. Что ни говори, с реальными пришельцами было бы сражаться намного легче, чем со следами их жизнедеятельности.
Я – случайно выживший ученый. Я полон сил и готов бороться за свою жизнь и вести войну. Но что делать, если мир захватили невидимки? Прожорливые твари показали мне пока лишь то, что существует иная, малоизвестная нам физика, законы которой могут вызывать у человека только удивление и ужас.
И еще один вопрос пришел в голову: видят ли они меня? Может, я нарочно оставлен в живых для того, чтобы быть объектом их эксперимента?
Я дошел до начала Пречистенки и остановился у самого края рва.
Троллейбуса, по крыше которого я перебрался сюда, не было. Ров стал глубже и шире. Были повреждены канализационные линии, и снизу поднимался смрад.
Попытаться проникнуть в дом и затем выбраться на Смоленский бульвар через окно?
Я приблизился к стене здания, но подойти вплотную мешали кучи песка, ссыпавшегося с изуродованных верхних этажей.
Арочный проход во внутренний двор тоже полностью завален. Вскарабкаться по куче, разбить окно и таким образом пробраться в дом слишком рискованно: все здесь так и кишит заразой.
Выходит, я в тупике и надо возвращаться?
Я посветил на часы. Черт побери! Без пяти шесть.
Действуя бессознательно, я спрятал фонарик и стал взбираться по сыпучей поверхности песчаной кучи. Ноги погружались чуть ли не по колено. Я распластался, но, наконец, все-таки дополз до стены и некоторое время – просто так, от бессилия – лежал на животе, прикоснувшись рукой к стене.
Было что-то приятное в этом лежании. Рыхлый, стерилизованный грунт послужил бы неплохим материалом для набивки спортивных матов. Вероятно, его также можно применять и в строительстве, как теплоизоляционный материал.
Думаю, к песку пятна равнодушны. Для них он – отходы производства. А это значит, что неплохо было бы окружить дом защитным валом из такого песка.
Я поглаживал холодную штукатурку. Мне стало хорошо, по телу разлилось сладковатое ощущение свободы, и при этом сердце кольнула какая-то странная неземная печаль. Я подумал: сколько столетий по этому городу неслось время и вдруг разом остановилось. Теперь город стал похож на заброшенный храм, и сейчас, когда единственный его обитатель прекратил всякое движение, в нем воцарился абсолютный покой.
Откуда-то издалека донеслась едва различимая музыка. Я ощутил одиночество и в то же время испытал особое, ни с чем не сравнимое блаженство. И потерял несколько мгновений. Пятна застали меня врасплох.
Тоска разлилась по груди, поднялась к горлу, я стал подвывать в такт далекой музыке. Вначале мне показалось, что тело увеличилось, стало терять формы, слилось со стеной и кучей песка, на которой лежу. Потом пришло ощущение медленного растворения в окружающем. Вдруг все чувства исчезли, и в этот миг я по-настоящему испугался.
Ловушка? Но что меня поймало? И где я сам? Я попытался вырваться из странной пустоты, в которой оказалось заточено сознание, и не нашел сразу выхода. Не помню, как я вскочил, скатился с кучи и бросился бежать.
Сперва чувствовал какую-то оглушенность. Прошло несколько минут, прежде чем обнаружил себя на краю рва, на том самом месте, где стоял раньше.
Не привиделось ли мне все это? Достав фонарик, я осветил себя. Вся моя новая одежда была перепачкана.
Кажется, меня чуть не засосало одно из этих агрессивных пятен. Я чудом остался жив. Тут же вспомнился старик-сторож. Срочно надо выбраться с зараженной территории. Развернувшись, я пошагал назад.
На ходу протер очки от пыли. В темноте стало видно, что на пятом этаже дома Миры тускло светится окно. Я не выключил свет, и аккумулятор самоотверженно избавляется от остатков энергии. Свет настолько слабый, что вряд ли может быть маяком тому, кто тоже случайно выжил. Но это было хорошей мыслью – оборудовать к следующей ночи маяк в одном из одиноких высотных зданий, а потом караулить у его подножия.
Я решил свернуть в сторону Левшинского и двигаться по утреннему пути.
Неожиданно послышался шум работающего двигателя.
Первое, что пришло на ум – я не заглушил мотор трактора. Глупость, подумал я. Во-первых, у трактора совсем другой звук. Во-вторых, я слышал бы его, не переставая, с тех пор, как покинул гаражи. И, в-третьих, я точно помнил, как, окончив работу, выключил мотор.
Я бросился во двор, к гаражам. Площадка, которую я равномерно завалил небольшими кучками песка, была ярко освещена.
Сердце бешено заколотилось.
Неожиданно из-за угла выехала машина. Свет фар упал на меня. Я замахал руками и закричал что-то бессвязное. Подъехав ко мне, машина остановилась. Одновременно открылись две дверцы. Я щелкнул фонариком. Передо мной стояли Мира и Шишига.
4
Минувшей ночью, расставшись со мной на полчаса, Мира с Романом пошли за машиной, но, войдя в гараж, услышали надвигающийся шум. Здание напротив, превратившись в песок, рухнуло, и массивным оползнем завалило ворота.
Пришлось дневать в гараже в ожидании смерти от обезвоживания до тех пор, пока куча… не исчезла сама собой.
Это была их версия.
– Но я же, черт возьми, входил в ваш гараж! – кричал я. – И видел пустую машину! Вас не было!
– Как ты мог войти, если мы сами открыли ворота? – спросила Мира, пожав плечами.
Видимо, она решила, что я либо вру, либо спятил.
– Что за чепуха? – во мне вспыхнуло упрямство. – Ворота открыл я.
– Бред! – Мира тоже начала сердиться. – Я не спала и все время не сводила с ворот глаз. Мне казалось, должен быть выход. Весь день через щель вверху проникал слабый свет. Потом на улице стемнело, я включила фары. Смотрела на ворота и думала: что, если отъехать на метр назад и затем резко рвануть вперед, и повторить так несколько раз, – нельзя ли таким образом создать щель свободного пространства между воротами и стеной песка и потом, приоткрыв ворота, втиснуться в нее и выбраться. Затем решила, что это опасная задумка, ведь так можно за несколько секунд сильно загрязнить воздух и потом в помещении гаража нечем станет дышать. И, только лишь я это подумала, как ворота скрипнули и приоткрылись на пару сантиметров. Куча песка исчезла. И все это произошло беззвучно и само собой.
– Само собой?! – закричал я вне себя от ярости. – А это что?!
Я показал ладони, на которых выступили мозоли от рычагов.
Но Мира даже не глянула. На ее лице мелькнуло тень недовольства, которое я расценил, как презрение.
Мог ли я подумать, что эта встреча, которую я так ждал целый день, начнется с неприятного конфликта.
Я попытался взять себя в руки. Ладно, какая, в принципе, разница, я их освободил или они сами вышли из западни. Важно то, что мы действительно не видели друг друга, и в этом парадоксе надо разобраться.
– Ростислав прав, – вмешался Шишига. – Когда мы выходили, я посветил на ворота и обратил внимание, что они сильно исцарапаны. Смахивало на то, как если бы их многократно задевал ковш. К тому же я уверен, что не было прошлой ночью поблизости никакого трактора, а теперь он стоит прямо напротив ворот. Выходит, мы по непонятной причине не услышали шума. Может ли это относиться к свойствам пятен.
Мира ничего не ответила.
Я несколько смягчился и сказал:
– Рад вас видеть, ребята.
Шишига широко улыбнулся и, облизав пересохшие губы, сказал:
– Пить хочется смертельно.
Он собрался снова сесть за руль, но я его остановил.
Еще несколько минут мне пришлось их уговаривать бросить машину и идти пешком.
– Проезда нет ни в одну сторону! – уверял я. – Чтобы отсюда выбраться, надо бежать немедленно.
– Что с домом? – хмуро спросила Мира.
– Превратился в Пизанскую башню.
– Машина – это все, что у нас осталось, – сказала Мира, обращаясь к брату. – Нельзя же ее бросать прямо здесь.
– Не переживайте, – сказал я. – Завтра утром каждому из вас подарю по несколько таких же.
Они посмотрели на меня как на безумца, но спорить больше не стали.
Мы завернули за угол и вошли в переулок. К счастью, с утра он не стал более непроходим. Кроме того, теперь я знал, что контакт с песком не опасен.
По дороге я высказал свою гипотезу о внеземном происхождении пятен.
Роман внимательно меня слушал, а Мира даже ни разу не посмотрела в мою сторону. Не пойму, чем я ей так не угодил.
Я заметил вывеску и, посветив фонариком, прочитал: "Продукты".
– Один момент, – сказал я и направился к магазину. Вернувшись через минуту с большой пластиковой бутылкой воды и несколькими пачками чипсов, я был встречен радостными возгласами Шишиги и холодным равнодушием Миры.
Когда все напились, девушка спросила.
– Где Федька?
По-видимому, вопрос был адресован мне, но рассказывать о таинственном исчезновении громилы не хотелось.
– Не знаю, – сказал я.
Мы вышли на Левшинский, повернули, прошли мимо бутика, в котором я сегодня оделся. Неожиданно я вспомнил, что в кармане лежит статуэтка Миры, и мне стало досадно. Но всего лишь на миг.
Отчего Мира может меня так ненавидеть. Конечно, я мало похож на ее бывшего мужа, но ведь и с ним она, в конце концов, порвала.
– Ростислав, вы сказали, что видели отверстия в слое облаков, – прервал мои размышления Шишига. – При падении метеоров такое наблюдается?
– Понятия не имею, – ответил я. – Надо у астрономов спросить. Они специалисты по небесным телам.
– Я к чему это говорю, – продолжал Шишига. – Если посмотреть на характер вторжения, создается впечатление, что это было… э-э… направленное движение объектов, имеющих определенную форму и размеры. И размеры эти сопоставимы с человеческим ростом.
– Ого! – воскликнул я. – Браво! Это тебя в училище для электриков научили аналитически мыслить? Или ты проходишь ночное обучение на физмате?
– Нет, – покачал головой Шишига. – Болезнь временно прервала мои планы. Но я ведь Бауманку заканчивал. И там научился думать логически.
В его словах не было желания ответить на колкость, и я прикусил язык. Но поздно: конечно, Мира заметила мой дурацкий выпад. Чтобы как-то поправить ситуацию я сказал:
– Роман, твое наблюдение точно и абсолютно справедливо. И нам с тобой этих "объектов" предстоит обнаружить, несмотря на то, что пока они для нас невидимы.
– А женщины не в счет? – спросила Мира.
– Почему не в счет? – удивился я.
– Ты сказал: Роман… нам с тобой… Вот я и спрашиваю: женщины не в счет?
– Еще как в счет! – Я засмеялся, но смех вышел каким-то странным. – Мы должны вместе решить, кто за что будет отвечать.