Впервые тот отличился во время событий в Окруру, когда повстанцы захватили этот городок. В нем был небольшой гарнизон - взвод полицейских и рота Внутренней Армии. Повстанцев было почти вдвое меньше, но они напали ночью, внезапно и гарнизон с ходу был деморализован. Среди солдат и полицейских началась паника, они обратились в бегство в одном белье. Городок пал. Из тюрьмы было выпущено полсотни заключенных (большей частью, правда, уголовников), само ее здание сожжено, как и здания гарнизона, убито шестьдесят солдат и чиновников Фамайа. Повстанцы захватили радиостанцию, однако поднять всеобщее восстание им не удалось. Реакция властей была поначалу замедленной и недостаточной - лишь через сутки Окруру атаковал батальон Внутренней Армии под командованием тогда еще майора Нэркиса Уэрки. Фактически, из-за проблем с горючим и запчастями, на место прибыл лишь штабной БТР и пятнадцать грузовиков, вместивших пять взводов солдат и два минометных отделения - всего около двухсот человек.
Отряд повстанцев в городке вырос вдвое и они решили оборонять Окруру, вероятно, всё ещё рассчитывая на всеобщий мятеж. Они сражались до последнего, но Уэрка показал себя прекрасным командиром, а его озлобленные гибелью товарищей солдаты атаковали с неожиданной яростью. Пленных не было. Двадцать оставшихся в живых повстанцев прорвали кольцо окружения и ушли в леса. Потери Уэрки составили более шестидесяти человек убитыми и столько же ранеными, но победа оправдала все. Вскоре молодой майор-тисс дослужился до полковника и Талу не понимал, почему Уэрка решил обратить оружие против страны, которая дала ему так много. Без всяких видимых причин он вдруг призвал свой полк к восстанию во имя освобождения Тиссена. Лишь письмо семи генералов Внутренней Армии и блестящие способности позволили ему избежать расстрела, замененного пожизненным заключением. Впрочем, семь лет в лагере ничуть не притупили его военного дарования. Черми сосредоточил под Кен-Каро все силы истребительного отряда - 70 "Химер", 150 тяжелых орудий, 380 бронетранспортов МКХ-30 и почти десять тысяч прекрасно подготовленных солдат. Маоней не сомневался, что они сровняли бы город с землей и перебили все его население… если бы Уэрка не остановил их. Ему удалось совершить настоящее чудо - в основном, правда, потому, что колонна истребительного отряда растянулась и ему удалось бить ее по частям.
Первоначально Уэрка как-то разыскал одного из своих бывших подчиненных, капитана Внутренней Армии Лайано, и заставил его примкнуть к мятежу. Тот привел с собой четыре взвода опытных солдат и батарею из шести безоткатных орудий и Уэрка устроил засаду лишь с целью пустить врагу кровь. Но в нее попалась разведрота истребителей, усиленная ротой "Химер" - в ней было девять танков, но по дороге к Кен-Каро моторы двух машин вышли из строя и их пришлось бросить.
Повстанцы смогли остановить колонну, сосредоточив огонь гранатометов на танках и бронетранспортах, в результате чего один МКХ-30 был подбит, а истребители понесли большие потери от меткого огня повстанцев. Они залегли и не двигались ни вперед, ни назад. "Химеры" тоже остановились, продолжая вести огонь с места. Когда четыре танка начали обходить повстанцев с юга, Лайано приказал своей батарее открыть огонь по скучившейся технике, уничтожив свыше ста бойцов восьмого отряда, пять танков и семь бронетранспортов, после чего уцелевшие файа бежали с поля боя.
Черми Эрно не заставил ждать долго. Поскольку повстанцы обычно не давали второй бой на том же месте, он послал во вторую атаку лишь один моторизованный батальон истребителей с тридцатью бронетранспортами и один танковый батальон с двадцатью "Химерами", при поддержке с воздуха четверкой боевых вертолетов. Развернувшись, истребители начали атаку под прикрытием огня танковых орудий. Повстанцы подпустили их поближе, а затем открыли внезапный огонь с новых позиций, первым же залпом уничтожив один танк и четыре бронетранспорта, а также подбив ещё два. Атака Черми провалилась. Потеряв еще два танка и два БТР и оставив на поле боя более 60 убитых, файа отошли; еще более 50 из них было ранено. Подоспевший взвод крупнокалиберных пулеметов сбил один вертолет истребителей, который упал в реку; три остальных вертолета были повреждены и выбыли из строя.
Черми был в ярости. Он не знал, что несколько десятков повстанцев смогут противостоять атаке двух батальонов элитных сил Фамайа. На сей раз ему понадобилось почти полчаса, чтобы подтянуть свои силы и возобновить наступление. Он использовал десять батарей тяжелой артиллерии, а также большое количество танков и БТР с крупнокалиберными пулеметами для жестокого обстрела позиций повстанцев. Увы, он не удосужился выяснить, что те заблаговременно отошли и что он напрасно тратит боеприпасы, стреляя по пустому месту.
После обстрела началась новая атака, однако когда истребители, ведя бешеный огонь, ворвались на позиции повстанцев, они никого там не обнаружили. Черми, очевидно, пришел в бешенство, увидев, как глупо его провели. Он приказал использовать дивизион многоствольных ракетных установок и четырех дивизиона тяжелой артиллерии для массированного обстрела Кен-Каро с большого расстояния, из-за чего погибло 320 мирных жителей. Но тут собственная жестокость повернулась против него: теперь все обитатели города поняли, чем им грозит его падение. Именно после этого 241-й полк Внутренней Армии перешел на сторону мятежников - и очень кстати, так как истребители уже подходили к Кен-Каро. Два первых танка и четыре БТР восьмого отряда были уничтожены на взорванном мосту, но Черми не обращал внимания на потери. Он направил в лобовую атаку более тридцати подошедших танков и БТР. Вновь накрытые артиллерийским огнем, истребители, потеряв ещё 80 файа убитыми, два танка и семь бронетранспортов, прекратили атаку и отошли от реки. Тем временем Уэрка, пропустив боевую технику, напал на тыловую колонну истребителей. Четыре взвода его солдат уничтожили дюжину тягачей и грузовиков, более ста истребителей, захватили несколько тяжелых орудий, много военного снаряжения и боеприпасов. Еще несколько файа были убиты своими же в начавшейся суматохе. После всего этого Черми приказал использовать всю тяжелую артиллерию истребительный отряда, включая 10-дюймовые минометы и ракетные установки для обстрела города. Он обрушил на Кен-Каро не менее пяти тысяч ракет и снарядов. Его уже вряд ли интересовало, что такой обстрел Кен-Каро приведет к страшным жертвам среди мирного населения.
Талу не сомневался, что всего через пару часов город исчез бы с лица земли, однако Уэрка бросил в контратаку один танковый и один мотострелковый полк общей численностью более трех тысяч человек, причем лично командовал более чем 70 танками при атаке через реку. Пользуясь неожиданностью, они ворвались на артиллерийские позиции истребителей, превратив их в море огня, уничтожили дюжину ракетных установок, девяносто орудий, сотни грузовиков и других машин. Данные о потерях Черми не предоставил, но, судя по числу уничтоженной техники, они составили не менее полка - около двух тысяч файа, из них не менее 700–800 только убитыми. Таким образом, Уэрка одержал величайшую победу за всё время истории Сопротивления. Окончательные потери истребителей превысили тысячу файа убитыми; еще более пятидесяти были расстреляны Черми Эрно за трусость. Талу, впрочем, уже знал, что истребительные отряды вовсе не относились к элитным частям Фамайа. Напротив, это, скорее, был "отстой" ее армии - штурмовики, в задачу которых входило полное истребление противника, неважно, какими способами. Их набирали из тех, чьей излюбленной пищей были смерть и кровь, и командование было даже заинтересовано в том, чтобы они побыстрей погибали. Тактика истребителей также не отличалась утонченностью - массированная атака под прикрытием всех огневых средств, в сущности, простой "навал" и ничего больше. Черми не проявил особого военного дарования - а действия его подчиненных были и того хуже: они не смогли даже тупо следовать тактическим принципам, записанным в их уставах. Пехотинцы-истребители были откровенно слабы и находились в полной зависимости от танков и бронемашин. Если противник мог противопоставить этой технике точный огонь гранатометов и орудий, они сами не могли атаковать.
Вздохнув, Талу отложил папку, поудобнее устроился за столом и приказал приводить по одному спасенных им "беглых".
* * *
Четыре дня спустя, уже сидя в штабе крепости Соара, Талу не мог вспоминать об этом допросе без злости. Сколько было потрачено времени и сил! Он сам чуть не погиб - и что же? Эти "беглые" не сказали ему ни слова, точнее, сказали много всяких слов, но смысла в них было мало. Больше всего ему досталось от Ами: Маоней со стыдом вспомнил, как, лежа на полу, призывал охрану - если бы не она, тот просто задушил бы его. А ведь он не без оснований считал, что может постоять за себя!
Сейчас его "беглые" были разлучены. Истми Сурта, на счету которого уже был один офицер ЧК, отправили в полицию Товии, Окруса забрал Найте, как знал Талу - по просьбе Анмая. Случайно услышав имя Философа, тот почему-то необычайно заинтересовался и потребовал отправить его на плато Хаос - на этот раз ничего не объяснив. Остальные - Нэркис Уэрка и Ами - сейчас находились в соарской тюрьме. По крайней мере, Талу исполнил свое обещание и все они остались в живых.
Выкинув из головы все мысли об этих, столь неблагодарных людях, он стал собирать бумаги, готовясь к переговорам. Собрав все в большую черную, блестящую папку - подстать его форме, он вышел из комнаты.
Спустившись к машине, Маоней посмотрел на белое железобетонное здание дворца, которое только что покинул - огромное, уступчатое, двенадцатиэтажное, оно было словно составлено из нескольких коробок. В нем размещались местные власти и жили немногочисленные здесь Высшие. Возле синей трехосной правительственной машины с высоким бронированным корпусом его ожидала делегация - водитель, переводчик, не нужный Талу (он хорошо знал язык Суфейна), и двое советников - оба старше его, оба из разведки и в немалых чинах. Это было все.
Когда они выезжали, Маоней с презрением оглянулся на крепость. Очень старая, она представляла собой всего несколько зданий, окруженных надолбами, рвом и шестиметровой высоты валом со встроенными в него бетонными казематами для пулеметов и трехдюймовых пушек. Это сооружение, предназначенное для защиты недалекой границы от одичавших после Второй Войны тиссов, выглядело грозно, но вряд ли устояло бы под артиллерийским огнем.
Когда машина миновала кварталы Соары и помчалась на юг по широкому прямому шоссе, он задумался. Уже то, что переговоры поручили ему, неопытному, ничем не отличившемуся, показывало истинное отношение Вэру к этой затее. Впрочем, Маоней и сам знал, что пробить стену взаимной ненависти, воздвигавшуюся в течение двух веков, нелегко.
Да и что могли дать переговоры? Договор о ненападении, даже если бы его и заключили, не стоил бы и гроша. Единственным реальным способом предотвратить войну была угроза гарантированного взаимного уничтожения. Угроза вполне реальная, но покажется ли она такой ССГ при утечке информации о Эвергете? В том, что утечка неизбежна, Маоней не сомневался - научные открытия, особенно столь крупные, скрыть нельзя.
Когда машина свернула в сторону границы, его сердце вдруг забилось во внезапном волнении. Он был очень любопытен и именно поэтому выбрал работу Наблюдателя. А теперь ему предстояло увидеть совсем другую жизнь, не похожую на организованную и подчиненную единой цели жизнь Фамайа. Достоверных сведений о ней не было. Вся информация черпалась из данных радиоперехвата, спутниковых снимков - впрочем, очень точных и подробных, и наблюдений с пограничных постов и кораблей. Насколько ему было известно, после окончания Второй Великой войны ни один файа не ступал на территорию ССГ - вот уже больше семидесяти лет. Точнее, это не происходило официально - вдоль границы на Арке и в морях шла никогда не прекращавшаяся шпионская война.
Его размышления прервал вид показавшейся заставы, стоявшей на берегу неширокой пограничной реки, - Талу не знал ее названия. Он ожидал увидеть бетонные укрепления, орудия, солдат - его, как и всех жителей Фамайа, воспитывали так, чтобы они не чувствовали к ССГ ничего, кроме ненависти. Но Талу ощущал лишь любопытство. Сама застава была очень маленькой. Двухэтажный бетонный дом для пограничников, небольшая площадь, на другой ее стороне гараж с патрульными автомобилями - вот и все. Дорога пересекала площадь, подходила к реке и по мосту шла дальше, уже на сторону Тиссена - до сих пор самого крупного из государств ССГ на Арке.
Оба берега реки оплетали заборы из колючей проволоки; с каждой стороны моста были ворота из массивной решетки. У них стояли часовые - здесь солдаты в круглых шлемах и черно-серых пятнистых комбинезонах с нашивками Внутренней Армии, с той стороны - Талу с любопытством вытянул шею - рослые тиссы в той же расцветки форме, но странно мешковатого покроя. Их автоматы были снабжены множеством непонятных и, по мнению Талу, совершенно ненужных приспособлений.
Они остановились, ожидая, пока произойдет неизбежный обмен формальностями с обеих сторон, хотя их приезд, конечно, был обусловлен заранее. Наконец командир заставы отсалютовал им, двойные ворота моста распахнулись - и они въехали на ту сторону.
* * *
Керт Рисси, майор пограничной стражи Тиссена, с интересом наблюдал, как огромный трехосный автомобиль файа медленно пересекает пограничный мост. Он знал, что за все время существования этой границы такого еще никогда не происходило. Машина, не останавливаясь, направилась в Хонахт - столицу приграничного округа; там были подготовлены помещения для переговоров. Впереди и за ней двинулись полицейские машины. Рисси тоже последовал за ними в машине военной миссии.
* * *
Когда машина Талу въехала в Хонахт, он едва не свернул себе шею, беспрерывно оглядываясь. Его поразило удивительное многообразие и пестрота - даже в Товии не было ничего подобного. Огромные стеклянные здания вздымались на немыслимую высоту - в отличие от правителей Фамайа, тиссы предпочитали растить свои города вверх, а не размазывать бесконечными кварталами пятиэтажных коробок. Еще больше его поразило разнообразие и количество автомобилей - в Фамайа выпускалось всего несколько моделей. Здесь же Талу насчитал три десятка куда более изящных разновидностей, а потом сбился. Жители его, выросшего в свободной Товии, не очень поразили, но изобилие цветных реклам и фантастическое многообразие выставленных на продажу вещей потрясали, как и царившая повсюду суета…
Он вспомнил Черную Корону, как в Товии называли Цитадель. Да, в одном мире было две цивилизации - одна бурлящая, как вода, предприимчивая и многообразная, но живущая лишь сегодняшним днем - и вторая, замкнутая, обращенная в свое бесконечное мрачное прошлое и безжалостная. Он не знал, какой суждено выжить.
* * *
В зале на втором этаже гарнизонного штаба Хонахта, где должны были проходить переговоры, было многолюдно. Кроме военных и дипломатов здесь присутствовали многочисленные люди в штатском - журналисты и разведчики. Большинство их никогда не видело ни одного файа.
Когда делегация Фамайа наконец появилась, в зале поднялся шум. Она состояла всего из четырех файа, одетых в черную форму, которую, как знал Рисси, носили лишь члены ЧК и государственные служащие. Уже два века она обозначала врага, коварного и безжалостного. Хотя со времени Последней Войны прошло уже больше семидесяти лет, страх перед теми, кто носил ее, был еще жив.
После официального обмена приветствиями в зале на минуту повисла тишина. Обе стороны с затаенным любопытством разглядывали друг друга. В своих черных мундирах с блестящими стальными поясами файа выглядели странно, грубо, по-варварски. Керт с интересом рассматривал главу делегации - худого высокого юношу, обутого в сандалии на босу ногу, что было вопиющим нарушением дипломатического этикета. Впрочем, подумал Рисси, откуда файа могут знать об этикете, не имея ни одного посольства и не одного посла?
Наконец, возглавлявший делегацию файа вынул из папки несколько листов бумаги, объявив, что это мирные предложения, составленные Советом.
- Правительство Государства Фамайа во всех своих действиях исходит из несомненного факта: по истечении примерно двухсот или трехсот лет наш мир станет непригодным для жизни. - Талу читал громко, с оживленно блестевшими глазами. Ему понравилось быть дипломатом. - Исходя из этого, оно осуществляет программу разработки технологий межзвездных полетов для эвакуации жителей нашей планеты на другие миры, находящиеся в менее угрожаемом положении. К сожалению, ввиду состояния враждебности между Фамайа и остальным миром и колоссальных затрат на обеспечение нашей безопасности завершение этих работ представляется совершенно нереальным. С целью устранения столь прискорбной ситуации мы предлагаем прекратить бессмысленную и расточительную гонку вооружений, прежде всего - отменить состояние боевой готовности для ядерных ракет и полностью уничтожить ядерное оружие. Правительство Фамайа было бы чрезвычайно заинтересовано в экономической помощи и притоке молодых специалистов для строительства спасательного флота. В обмен оно обязуется предоставить Союзу Свободных Государств права на пользование им в точном соответствии с объемом его вклада. Это все.
После окончания заявления в зале поднялся шум. Все перешептывались, совещались, но к делегации никто не обращался. Талу пришлось долго ждать ответа.
- Чем вы можете объяснить столь резкую смену курса после двух веков противостояния? - наконец спросил председательствующий, старик с властными и суровыми чертами лица. Талу не смог определить его национальность.
- По-моему, я уже все сказал. Никто из нас поодиночке не сможет спастись. Лишь вместе мы сможем это сделать.
- Насколько я понял, вы не собираетесь делится с нами вашими технологиями. О каком сотрудничестве может идти речь?
Маоней улыбнулся.