Но и солдаты обоза были не лыком шиты. С первых же минут офицеры и унтера принялись командовать. "На левый край! Штыки примкнуть! Беглый огонь!", ну и просто кричать, поддерживая их: "Держись, браты! Бей гадов! Обороняй! Штыком их! Штыком и прикладом!". И солдаты в зелёных рубахах прыгали через дышла и лошадиные трупы, пластуны, сидевшие на козлах, вместе с кучерами, помогали им перебраться, хватая за руки и за вороты рубах. Под пальцами их трещало крепкое сукно и нередко солдаты, да и офицеры, оказывались по другую сторону обоза в сильно неуставном виде, за какой можно в другое время взыскание получить. Но сейчас бой, и не до взысканий. Разорвалось несколько тентов, и оттуда также принялись выскакивать солдаты уже с примкнутыми к мушкетам штыками. Они практически не стреляли, а сразу кидались в рукопашную. Они кололи казаков штыками, били окованными бронзой прикладами, подставляли, подставляли мушкеты под сабельные удары. Пластуны, подобно средневековым гуситам, оборонялись прямо в телегах, чьи борта были обшиты деревом, чтобы хоть как-то защитить их от казаков, или стреляли прямо с козел, выбирая себе казаков одежде побогаче, скорее всего, атаманов мелких шаек, присоединившихся к Семенову ради наживы. Но ведь это были не настоящие командиры, они верховодили в лагерях, в бою же казаки их дрались, как привыкли, без всякого строя и порядка. Так что толку в меткости пластунов было не слишком много. А вот ударные роты, пугачёвские гренадеры, своё дело знали крепко, они штыками отбили атаку казаков на голову обоза и две роты во главе с каким-то молодым ещё офицером бросились на холм. Скользя сапогами по траве, как незадолго до того скользил лаптями казак из тех, кто валил деревья на дорогу, они забежали на холм и захватили пушки, в несколько секунд переколов их обслугу. После этого развернули орудия и дали несколько залпов по тылам казаков. Пусть не слишком метких, а точнее, никаких результатов не принесших, гренадеры ведь не бомбардиры, стрельбе не обучены и имели о ней самое отдалённое представление, разве что видели, как палят из пушек на учениях и манёврах. Но главный результат был достигнут. Семёновцы потеряли уверенность в своих тылах. К тому же, на холм тонкой цепочкой бежали пластуны, занимали позиции и открывали огонь вместе с гренадерами.
Последней каплей для казаков стала гибель атамана Семёнова. В безумной ярости он кидался на солдат, отчаянно рубя саблей направо и налево, раз за разом его отбрасывали, три лошади убило под ним, но это не остановило обеспамятевшего атамана. Семёнов понимал, что нет у него больше банды, сгубил он лихих казаков своих, а за что? За что? Ведь не было там никакого золота, а было только… Но тут пуля выбила его из седла. Он ещё раз попытался вскочить, закачался, словно пьяный, перед глазами багровая пелена, сабля из пальцев валится, и всё равно сделал шаг к врагу, другой, третий. И повалился ничком, лицом прямо в камни, раскатившиеся вокруг перевёрнутой фуры.
Премьер-майор Михельсон опустил зрительную трубу. Наблюдать за бегущими казаками ему было совершенно не интересно. Главное он теперь знал. В громадных фурах пугачёвцы везли камни и солдат. Этот обоз был громадной ловушкой, неважно на кого насторожённой, на них ли, или же на семёновцев, не важно. Вчера в неё угодил его полк, но, слава Богу, ушёл без потерь, теперь же - банда Семёнова, найдя здесь свой конец. Михельсон с треском сложил трубу и махнул рукой гусарам-разведчикам. Они развернули коней и рысью вернулись к полку. Всю дорогу гусары бросали на премьер-майора мрачные взгляды, мол, услышал да не поверил, сам проверять помчался, на что ж тогда вообще надобна разведка, вот пускай сам по чащам поскачет, да от разъездов поудирает, поглядим еще, как после этого заговорит да как поглядит на нас. Ну да ничего, ничего, пускай косятся, пусть даже шепчутся за спиной. Главное, чтобы дело своё делали. И делали, и славно справлялись.
- Значит, обманка? - кивнул я. - Значит, охоту кончаем?
- Верно, - сказал капитан Холод, - для чего за камнями гоняться?
Такова была первая реакция на то, что сказал нам премьер-майор, вернувшись из разведки, куда ездил сам, чтобы подтвердить слова гусар, следивших за обозом.
- Они обескровлены, - жестоким голосом сказал Коренин, - устали после боя с казаками, их можно брать голыми руками. Вырежем их, пока они не успели прийти в себя.
- Пусть живут, - неожиданно сказал нам премьер-майор, - излишняя кровожадность нам не к лицу. Помните, что ваша фамилия Коренин, а не Мещеряков.
- Тогда какие будут приказы, ваше высокоблагородие? - нарочито уставным тоном поинтересовался ротмистр.
- Оставьте ваши капризы, ротмистр, - неожиданно резко осадил его Михельсон. - Вы ведёте себя, как, прости меня, Господи, Самохин, и сами того не замечаете! А что до приказов, господа, мы продолжаем охоту.
- Но на кого? - удивился я. - Этот обоз был явной ловушкой, тогда…
- К чёрту этот обоз, - отмахнулся Михельсон. - Он был, действительно, ловушкой, однако должен быть и подлинный обоз. Просто обязан быть. Раз запустили фальшивый обоз, должен где-то идти и настоящий. И мы его найдём. Облучков, - обратился он к гусарскому ротмистру, - разошлите своих людей повсюду, пусть хоть до Урала дойдут, но отыщут мне этот обоз. Клянусь вам, что не стану проверять их слов и тут же поведу весь полк вслед за тем, кто укажет мне дорогу к нему.
- Будет сделано, ваше высокоблагородие! - повеселев сразу, козырнул гусарский ротмистр. - Ребята, отыщем обоз для господина премьер-майора!
- Мы встанем лагерем здесь, Облучков, - добавил Михельсон, - и будем ждать вас трое суток. На утро четвёртого дня, уходим, если не найдёте нас здесь, то возвращайтесь в расположение армии. Мы будем ждать вас там.
- Вас понял, - кивнул ротмистр Облучков и принялся раздавать приказы своим людям.
Ну, а мы принялись разбивать лагерь. Ведь нам выпала редкая передышка, каких обыкновенно в рейдах не бывает. Целых три дня отдыха! Мы сидели в палатках или бродили по лагерю, приводили в порядок себя и своих коней, чистили оружие и обмундирование, помогая своим денщикам, а то надо же было чем-то заняться. Я тогда впервые за несколько недель нормально побрился, даже ни разу не порезавшись, подрезал немного усы, придав им щёгольскую форму. Теперь я каждое утро расчёсывал волосы и вплетал в косицу стальной стержень, пехотная, конечно, идея, защищает шею и затылок от сабельных ударов сзади, но и нам, кавалеристам, тоже стоит их поберечь. Я всегда делал это, каждый раз вспоминая казаков и пугачёвских драгун, которых настигал и рубил им головы, подскочив сзади.
В таком вот безделье провели мы все трое суток, и уже собирались возвращаться в расположение армии - нестроевые даже палатки убрали, а мы сидели в сёдлах, когда примчался последний из разведчиков. Все гусары вернулись ещё в прошлый полдень, все, кроме одного, которого уже считали погибшим. Лошадь под ним качалась, роняя клочья пены, но гусар всё подгонял несчастное животное, не боясь даже загнать его. Недоскакав до Михельсона десятка саженей, он вылетел-таки из седла, не выдержал конь, но быстро перекатился через спину, потеряв шапку, и вскочил на ноги.
- Вашвысокоблагородь, - выпалил он единым духом, - нашёл обоз! Не меньше того! И охрана - полк! Дале приказанного зашёл, но нашёл!
- Молодец! - крикнул ему Михельсон. - Бери свежего коня и веди нас!
Эта гонка чем-то отдалённо напоминала ту, давнюю, к Сакмарскому городку, на помощь князю Голицыну. Длилась она, конечно, не несколько дней, как та, но гнали мы, надо сказать, куда быстрее. Не прошло и трёх часов, как мы выехали к старой дороге, ведущей к Москве, из-за войны её пользовались редко, постоялые дворы на ней давно позакрывались, а хозяева их сбежали от греха подальше. В общем, как выразился наш командир - идеальная дорога для тайного обоза такой величины. А обоз, медленно тянущийся по ней, ничем не уступал фальшивому. Такие же тяжёлые фуры, закрытые тентами, глубоко вязнущие в дорожной грязи.
- Из-за грязи этой я удрать успел, - говорил Михельсону гусар, обнаруживший обоз. - Видите, ваш васокоблагородь, четыре эскадрона драгун при них, постоянно в пикетах кто-нить. Зайди оне чуть подале, и усё - крышка мне.
- Понятно, - кивнул тот и обратился к нам: - Господа офицеры, - мы подъехали, но премьер-майор не ограничился офицерами своего полка. - Облучков, а вы что там трётесь поодаль, или, думаете, вас наше совещание не касается. Подъезжайте, подъезжайте сюда, ротмистр, времени у нас не так много.
- Прошу простить, господин премьер-майор, - козырнул тот.
- Так вот, господа, - обратился ко всем нам Михельсон. - Взять этот обоз нашими силами нереально. Его охраняет пехотный полк и полк драгун, а значит, надо отправить кого-то за подкреплением. Вы понимаете, кто это должен быть, ротмистр Облучков?
- Без прикрытия остаться не боитесь? - поинтересовался тот. - Вы ведь весь мой эскадрон отправить в Великий Новгород хотите, не так ли?
- Верно, - кивнул Михельсон. - Время такое, господин ротмистр, даже взвод может пропасть. По округе носятся остатки банды Семёнова, и их довольно много. Так что ехать вам надо всем эскадроном, не иначе.
- Я это понимаю, господин премьер-майор, - кивнул Облучков. - Будем скакать сутки напролёт, возьмём по три коня на человека.
- При этой скорости обоз будет проходить не больше полусотни вёрст за день, - прикинул Михельсон. - Значит, вам надо будет искать нас и их почти под самыми стенами Первопрестольной. Не больше ста, ста пятидесяти вёрст от города, в районе Переславля-Залесского.
- Разрешите выполнять, господин премьер-майор? - козырнул Облучков и, не дожидаясь кивка Михельсона, умчался к своим людям.
А Михельсон же обратился к нам:
- Нам придётся крайне туго, господа офицеры, - сказал он. - Одно дело тревожить пеший обоз и совсем другое - осаждать обоз с конным прикрытием. Тем более, что драгун у врага едва не больше, чем нас. Нам придётся не раз схватываться с ними в коротких боях, постоянно тревожить обоз, днём и ночью, чтобы они не знали покоя, не спали и за едой оглядывались, не ли нас. Это, конечно, работа не для драгун, а скорее подходит гусарам или пикинерам или же казакам, однако придётся выполнить её нам. И для того, чтобы сна и отдыха не знал враг, мы сам должны позабыть о них. Лишь, когда лошади наши станут валиться с ног от усталости, мы сможем позволить себе отдохнуть до тех пор, пока отдыхают животные. Но ни минутой больше.
Он перевёл дух и спросил у нас:
- Господа офицеры, вы готовы к охоте?
- Так точно! - в один голос ответили мы.
Первым этапом нашей охоты стала засада на передовой пикет противника. Для этого Михельсон выделил целый эскадрон, а именно мой.
- Их, главное, быстро перебить и, по возможности, тихо, - наказывал он мне. - Противника будет не больше взвода, так что справитесь без труда. Я в тебя, Пётр, верю. - Он хлопнул меня по плечу. - А трупы усадите на коней и отправьте обратно по дороге. Тактику устрашения применять будем. - Михельсон криво усмехнулся, надел шляпу и увёл эскадрон.
Я же принялся расставлять своих людей. Первым делом отобрал лучших стрелков, из бывших карабинерских унтеров, отдал их под команду вахмистру Обейко с приказом забраться на деревья и дать по врагу первый залп из своих штуцеров. Остальных же, спешенных расставил по кустам, приказав брать прицел повыше, чтобы своих не пострелять. Стрелков же со штуцерами я специально посадил позади нас, дабы и им опасности не было от своих же пуль. Лошадей мы отвели подальше, они могли взбудоражить противника раньше времени и шумом своим предупредить его. Что нам было совершенно не нужно. При животных оставили пять человек, из тех, кто получил лёгкие ранения в недавнем бою за вагенбург.
Теперь, когда все приготовления были закончены, мы засели в кустах и стали ждать. Как драгуны петровской эпохи, пешие, ждали мы врага с мушкетами и карабинами в руках. Вопреки уставу даже командиры в Добровольческой армии вооружались, словно рядовые или унтера. Особенно в такие моменты, когда мы ждали врага в засаде, вот как сейчас. Быть может, также стояли драгуны петровского "корволанта" под Лесной, громя корпус генерала Левенгаупта. Правда, тогда, летучие корпуса, действительно, налетали на врага, нанося ему быстрые, как рапирные уколы, атаки, а у нас сейчас совсем другая задача, куда как легче. Главное, с противником расправиться быстро, желательно, в один залп и чтобы ни одна сволочь не ушла и не предупредила врага раньше времени.
- Едут, - тихо по цепочке передали мне.
- Готовиться к бою, - приказал я, и приказ мой также был передан по цепочке.
Я услышал, а скорее, мне показалось, что услышал, слишком уж тихий звук, как защёлкали курки ружей и мушкетов. Несколько минут спустя, появились и сами всадники в зелёных рубахах и картузах. Драгуны, самохинские сукины дети. Вот они уже вплотную приблизились к невидимой черте, которую я провёл, когда готовил диспозицию. Вот прошли её - и тут же захлопали выстрелы штуцеров. Пули выбили передовых всадников, они посыпались с сёдел горохом, теряя картузы. Остальные попытались схватиться за палаши, но тут по ним открыли огонь мы, сметая драгун одного за другим. Как и сказал мне Михельсон, врагов был всего один взвод, и когда по ним принялись палить мы, всем эскадроном, ничего поделать не смогли, а точнее просто не успели, и быстро оказались перебиты. Только двое из самого тыла развернули коней в самом начале этого истребления и рванули, как говориться, с места в карьер, но их догнали пули унтеров, сидевших на деревьях. Они закачались в седлах, и припали к конским шеям. Лошади их, оставшись без понукания, быстро остановились и принялись ощипывать придорожные кусты.
- Ружей не забирать, - принялся командовать я, как только наш эскадрон выбрался на дорогу и спустился с деревьев, - только огнеприпасы. Как сумки патронные очистите, вяжите драгун к сёдлам и отправляйте обратно.
- Вашбродь, - обратился ко мне вахмистр Обейко, выглядел он сейчас до крайности потешно, к мундиру прилипли листья, из волос ветки торчат, - не слишком ли расточительно? Чёрт с ним с оружьем, но кони другое дело. Они нам очень пригодятся.
- Это приказ премьер-майора, - ответил на это я. - Тактика устрашения и всё такое. Да и кони нас сейчас только стеснят. Корма на них нет, людей тоже не хватит, чтоб обиходить как следует.
- Так может их того, переколоть, чтоб врагу не достались, - предложил прапорщик Епанчин, молодой человек, прямо из Сухопутного корпуса, ещё не проникшийся должным пиететом перед лошадьми, как все мы, служившие в кавалерии не первый год.
- За что тварей-то божьих колоть? - с укоризной поглядел на него Обейко. - Чем они тебе провинились?
- Это верно, вахмистр, - кивнул я. - Кони не виноваты в том, что мы воевать затеялись. - Я посмотрел на своих людей, они уже привязали трупы к сёдлам. - Отправляйте их, и уезжаем. Командир нас уже заждался.
Отправив пугачёвцам наш привет, мы сели в сёдла и поскакали прочь. Ведь враг уже должен был хватиться своей разведки, так что нам следовало поспешить.
- Молодец, Ирашин, - встретил мой доклад Михельсон. - Не ошибся я в тебе, поручик. Хотя есть у нас в полку старше тебя чином, но ни в ком другом я не сомневался меньше, чем в тебе. - Он так и сказал, не сомневался меньше, что несколько покоробило меня и премьер-майор, заметив это, добавил: - Да ты не кривись, поручик, не кривись. - Мы были на "ты", потому что в палатке никого больше не было. - Я после сукина сына Самохина во всех сомневаюсь, в ком-то больше, в ком-то меньше, но зарок себе дал с Арзамаса, чтобы не было у более никого, кому доверял бы целиком и полностью.
Я кивнул и спросил у премьер-майора разрешения идти, тот отпустил меня и я вышел из палатки. Офицеры эскадрона ждали меня и принялись расспрашивать, что там да как. Я ответил, что всё нормально и нам приказано отдыхать до тех пор, пока полк не снимется с места. Это была редкая возможность. Ведь сейчас, в отсутствии гусар, пикетную службу приходилось нести самим, этим занимались постоянно сразу несколько эскадронов. Мы встретили их, это были драгуны Коренина, когда возвращались с места засады. Задачей этого эскадрона была слежка за обозом и, при возможности, уничтожать разведку противника. Мы разъехались быстро, коротко козырнув, как бы сказав друг другу, пост сдал - пост принял. Ещё один эскадрон следил за окрестностями, ибо увлекаться одним только обозом смертельно опасно, как ни крути, а мы за линией фронта, и земля под нашими ногами и копытами коней, хоть и была наша, родная, однако сейчас она принадлежала врагу. Остальные три эскадрона постоянно находились в полной боевой готовности. Нестроевые были готовы с любой момент собрать лагерь и отправиться вслед за полком. Охранять их должен был отдыхающий эскадрон.
Но нам этого делать в тот раз не пришлось. Ибо всё было спокойно, эскадрон снялся только на следующее утро и медленно двинулся следом за обозом. А тот катился очень медленно, увязая в грязи всё сильнее. С середины того дня припустил мелкий и противный, истинно осенний дождик. Мы кутались в епанчи и натягивали треуголки, вопреки правилам, на самые глаза. Мысли о том, что противнику приходится ничуть не лучше, грели не особенно хорошо. Ставить лагерь при такой погоде - сущее мучение, мы отправили солдат на помощь нестроевым, а сами остались при лошадях, от которых шёл пар, и рядом с ними было несколько теплее. Думать о ночёвке в холодных и мокрых палатках не хотелось совершенно. Мысли вились, в основном, вокруг пары крючков водки, ведь ни грогу, ни глинтвейну сейчас не сварить, кому нужны грог или глинтвейн, изрядно разбавленный дождевой водой, так что иного способа согреться, кроме пшеничной, просто не было. От этих мыслей меня, как и остальных офицеров, отвлёк Михельсон.
- Господа офицеры, - сказал он нам, - погода нам благоприятствует, из-за этого дождя враг не сумеет поставить нормального вагенбурга. И пикетов рассылать не станет. Бунтовщики считают, что в столь мерзкую погоду, мы их атаковать не станем. Ан, нет! Мы им покажем, каково расслабляться во время войны.
- Ваше высокоблагородие, - выразил наше общее удивление ротмистр Коренин, - это же почти немыслимо. Атаковать вагенбург, где сидит пехотный полк и полк кавалерийский, по такой грязи, это - самоубийство. У врага численное преимущество и…
- Это всё не имеет значения, ротмистр, - отмахнулся Михельсон. - Я не собираюсь атаковать вагенбург всерьёз, просто обозначим атаку. Сядем на свежих коней и налетим на вагенбург, обстреляем его из карабинов и тут же отступим к нашему лагерю. Не забывайте, мы, господа, должны, чёрт побери, просто обязаны, постоянно тревожить пугачёвцев. После этой атаки, мы преспокойно ляжем спать, а они всю ночь будут начеку ждать новой атаки. Так что вперёд, господа, вперёд. По коням!
Без особого энтузиазма мы забрались в сёдла. Лагерь остался охранять эскадрон поручика Ваньшина, который только что вернулся из пикета. Мы же медленной рысью направились к дороге. До вагенбурга добрались достаточно быстро. Размерами он превосходил тот фальшивый, но проигрывал предыдущему и сильно. Телеги стояли кривовато, проволочных заграждений не было, зато отовсюду торчали мушкетные стволы, похоже, почти весь полк противника сейчас был на стенах.
- Нас ждут, господа офицеры, - усмехнулся Михельсон. - Не будем обманывать ожиданий. Врага, как и барышню, водить за нос нехорошо.