Но не мутант больше интересовал Зиха. Осмотрев издохшее чудище, охотник подошел к человеческому телу, лежавшему под стеной рядом с застреленным мутантом, опустился на корточки, начал осмотр.
Это был мужчина, совсем молодой, лет двадцати пяти-двадцати семи, с худым лицом и окладистой бородой. Тварь почти оторвала ему голову и вырвала правую руку из плеча так, что он болталась на лохмотьях кожи. Было видно, что он спасался от твари бегством - спина бедняги была располосована когтями до позвоночника, сломанные шейные позвонки торчали из зияющей раны на затылке. Грубо сработанная собачья парка была разодрана в лохмотья и залита кровью, но Зих сразу понял - это не Дикий. У Диких не бывает таких чистых лиц и таких здоровых зубов. Перевернув труп, он увидел брезентовую сумку от противогаза, лямка которой была зажата в левой руке покойника. Зих не без труда разжал пальцы, заглянул в сумку. В ней лежали жестяная кружка, ложка, несколько горстей съедобного мха и круглая жестяная банка. Зих открыл банку. Там были несколько кусочков сахара, шприц-тюбик с промедолом, таблетки для очистки воды, крошки от сухой вермишели и сложенный вчетверо листок бумаги, исписанный мелким аккуратным почерком с обеих сторон, вроде как письмо. Зих забрал банку, потом развернул листок, начал читать - письмо было написано неким Кириллом своему родственнику в общине "Дальний берег".
Мир и свет тебе, брат мой Алексей!
Сегодня один из наших братьев решил покинуть нас, поскольку вера его претерпевает серьезные испытания. Он усомнился во всемогуществе Божьем и просил отпустить его из нашего Града Небесного, чтобы побороть одолевающие его искушения. Я узнал, что он собирается навестить твою общину, потому пользуюсь оказией и посылаю тебе с другом моим Владимиром это письмо о наших праведных делах. Я часто вспоминаю тебя, брат мой, особенно наше детство и то, как мы с тобой на досуге играли в слова - сколько это нам доставляло удовольствия! Но сейчас мы воистину не имеем времени на праздные развлечения. В этом городе нас уже несколько сотен, и число наше растет. Мы намерены превратить его в истинный Оплот Веры. Власти благоприятствуют нам, местное население видит в нас друзей, и потому трудам нашим ничто не угрожает. Мы много и тяжело работаем, но плоды наших трудов налицо. Меня назначили пастырем в небольшой общине, которая расположилась в бывшем городском вокзале, и я горд этим. Еды у нас хватает, лекарств тоже, а что мы не можем достать сами, обеспечивают нам слуги Божьи. Черные ангелы защищают нас, и сам Господь обращается к нам со словами утешения! Это воистину чудо, что наконец-то сбываются наши самые сокровенные мечты. Потому говорю тебе, Алексей - не задерживай исход, поспеши присоединиться к нам, чтобы мы бок о бок строили на развалинах прежнего мира наш Небесный Град. Дороги ныне не так опасны, как весной, снег почти везде сошел, и военные контролируют их. Если вам удастся найти хорошего проводника, будет совсем хорошо. Вещей берите побольше, за них тут дают хорошую плату, а вам такое количество рухляди совсем не потребуется - в городе есть все, что нужно. Я познакомлю тебя со святыми людьми, которые учат нас понимать Божью волю, и ты сам ощутишь, как велико Его могущество.
Божье благословление на тебе, передавай привет своим родным и всем Наследникам твоей общины.
Твой брат Кирилл.
Зих дважды перечитал эту записку. Теперь ему все стало ясно: еще один блаженный простился с жизнью. Ушел из Каменного Леса бродяжить, наткнулся в этих развалинах на мутанта и…
Вроде все понятно и естественно, насколько может быть естественной человеческая смерть в мире, где каждый день приходится бороться за жизнь. Но у Зиха появилось странное ощущение, что он только что узнал нечто очень важное, нечто пока непонятное, неуловимое, но могущее объяснить очень многие вещи, которые происходили в последнее время. Зих перевел взгляд на лицо покойника, освещенное луной, потом на мохнатую тушу странного мутанта в луже застывающей на холоде крови и снова достал записку Кирилла. Начал читать и тут обратил внимание, что многие буквы аккуратно подчеркнуты снизу. Не слова - именно отдельные буквы или слоги.
- Играли в слова в детстве? - пробормотал он. - И как же вы играли? Ну-ка, попробую и я поиграть.
Он начал складывать подчеркнутые буквы в слова и все понял. Первое же слово, получившееся из таких букв, было: "ПОМОГИТЕ".
- Вот оно что! - прошептал Зих, глядя в остановившиеся глаза покойника. - Такая, значит, пошла игра?
Он аккуратно сложил письмо, сунул его в подсумок, глянул еще раз в остановившиеся глаза покойника и, опустившись на корточки, закрыл их, после чего перешел к мутанту. Глядя на развороченный череп твари, Зих вдруг понял, что надо сделать. Стянул с правой руки перчатку, обнажил охотничий нож, сел рядом с тушей и, светя себе фонарем, начал лезвием ковырять выползающий кашей из огромной раны в черепе размозженный пулями мозг. Брезгливо морщась, подавляя накатывающую тошноту, выбрасывал из головы чудовища на землю комья вещества и сгустки крови, ковырял дальше, пока не увидел среди растерзанной органики то, что искал.
Крошечный блестящий металлический предмет, совершенную копию того, который капитан Гернер извлекла из головы убитого им солдата отряда 505. Это было ожидаемое открытие, но Зих все равно был потрясен. Он аккуратно обтер нейрошунт, сунул его в стреляную гильзу, а гильзу заткнул смятой в комок сигаретной бумагой и положил в портсигар. Потом закурил, с трудом приходя в себя и пытаясь понять, что же он против своей воли узнал этой ночью. Он сидел довольно долго, пока неподалеку снова не завыли мутапсы, почуявшие запах пролитой крови. Стая возвращалась, и Зих не собирался встречаться с ней, имея при себе всего шесть патронов. Тем более что он сегодня сделал достаточно много. Даже слишком много для одной ночи.
* * *
Дверь в его дом была плотно закрыта, но не заперта. Печка за то время, что он отсутствовал, разогрелась, и было тепло и уютно. А еще, из дома, казалось, выветрилось застоявшееся тут за дни одиночества зловоние, Зих ощутил приятный тонкий запах, вроде как каких-то цветов. Девочка крепко спала, свернувшись в клубочек на кровати Лизы - она осталась в доме, никуда не ушла, и Зиха это почему-то обрадовало. Осторожно, чтобы не разбудить девчонку, он поставил винтовку в шкаф, снял комбинезон, достал из своей тумбочки огрызок карандаша, который еще от Леньки остался и который Зих берег много лет как память о сыне, потом извлек из подсумка письмо Кирилла, сел за стол и, запалив "летучую мышь", начал писать. Получившиеся из подчеркнутых в письме букв слова он писал прямо между строчек, складывая их в единый текст, который все объяснял - по крайней мере, для Зиха:
Помогите! Мы в ловушке. Пастыри лгут. Божий голос просто непонятный ужасный обман. Мы слишком поздно поняли это. Выбраться из города невозможно, везде посты. Несколько человек пытались выбраться через подземные ходы, их поймали и убили. Людей уводят в какой-то Госпиталь, откуда никто не возвращается. Еды нет, мы продаем вещи спекулянтам, чтобы выжить. Владимир хочет бежать, у него убили жену. Я передаю с ним эту записку. Если нам не суждено спастись, пусть хоть другие знают, что тут творится. Не вздумайте слушать пастырей, не идите сюда! Кирилл.
Зих отложил карандаш, перечитал получившийся текст и посмотрел на девушку, мирно спящую в двух метрах от него на кровати Лизы. Вот уж воистину, нет худа без добра - если бы не мартихоры, то эта девчонка с испуганными серыми глазами попала бы в Каменный Лес и стала одной из тех несчастных, кого обманули. И может быть, разделила бы судьбу той светловолосой женщины, которую расстреляли на его глазах. Или попала бы в Госпиталь, который, как получается, охраняют не только солдаты в черном, но и хищные твари с блестящими штучками в мозгу…
Зих опять подумал о расстрелянной женщине. Может, она и была женой того самого сектанта Владимира, которого два часа назад задрал мутант на Старых Стоках. И если так, они сейчас вместе, как сказал бы Снигирь. Может, так оно к лучшему для них.
Он осторожно вышел из дома, чтобы покурить. Стоял, курил одну сигарету за другой и думал о том, что случилось. Впервые в жизни ему хотелось не просто приспосабливаться к жизни, но сделать так, чтобы эта похабная жизнь стала хоть чуточку не такой похабной. Только ведь от него ничего не зависит. Совершенно ничего.
Или зависит?
Зиха начал бить сонный озноб, глаза слипались, накатила тяжелая болезненная усталость - и еще чувство хорошо сделанного дела. Впервые за четыре недели, прошедшие после смерти Лизы, он подумал о том, что есть еще, оказывается, в этой поганой жизни вещи, ради которых стоит открывать утром глаза.
* * *
Разбудили Зиха голоса и запахи. Он открыл глаза, попытался поднять голову и сразу услышал бодрый знакомый голос:
- А, проснулся? Это хорошо.
Усач стоял у печки и ложкой помешивал что-то в сковороде. А еще он широко улыбнулся Зиху, показав все оставшиеся у него во рту шесть зубов.
- Ты… чего? - пробормотал Зих, оглядываясь. И тут увидел Надежду: девочка сидела за столом и с любопытством смотрела на него.
- Зашел вот, угощеньице вам принес, - ответил Усач. - А то ведь память у тебя дырявая, забыл у меня вчера пакет с едой.
- Юрий Арсентьич хочет показать мне, как готовится его фирменная яичница, - улыбаясь, сообщила девочка. - Он говорит, она очень вкусная.
- Очень, - подтвердил Усач, подмигнув девочке. - Сейчас все и попробуем.
- Я был на стоках, - сказал Зих, потирая виски. - Все сделано в лучшем виде.
- Уже? - Усач был изумлен. - Это ты туда после меня, косой потащился и все обделал? Ну, ты даешь. Могорыч с меня.
- Слушай, Усач, разговор есть. Пойдем-ка, выйдем.
- Яичница готова, - сообщил Усач девочке и вслед за Зихом вышел из дома.
- Чего надо? - спросил он охотника.
- Там был человек, - сказал Зих, раскурив сигарету. - Мутант убил его.
- Царствие небесное. А дома это нельзя было сказать, в тепле?
- Тут дело непростое, Арсентьич. Короче, надо мне встретиться с твоим приятелем-майором и с его подружкой из сборщиков пепла. Но только по отдельности, и так, чтобы ни Бескудников, ни Елена этого не знали, что я не только с ними встречаюсь, понял?
- Зих, что случилось? - Усач с беспокойством заглянул охотнику в лицо. - Может, объяснишь, что творится?
- Потом, Арсентьич, потом. Сначала с майором мне надо встретиться, сделаешь?
- Хорошо. Только я не пойму…
- Дяденьки, там яичница остывает! - сообщила Надежда, высунувшись в двери. - Я есть хочу!
Они ели молча, чинно, смакуя каждый кусочек фирменной яичницы Усача - она действительно была вкусная. А потом Зих выразительно показал Усачу глазами на дверь, и пристав все понял.
- Пятьдесят банкнот с меня за зверя, - сказал он, надевая шубу. - Зайдешь ко мне, получишь расчет.
- Зайду, сегодня же. И о моей просьбе не забудь.
- Не беспокойся, сегодня же сделаю.
- Я посуду помою, - сказала Надежда, когда Усач ушел.
- Погоди, давай поговорим, - Зих потянулся за сигаретами, потом решил потерпеть, не курить в доме. Похлопал по матрацу рядом с собой. - Присядь-ка.
- Да? - Надежда села, подняла на Зиха глаза. Сегодня в них было совсем другое выражение, чем вчера. В глазах девочки появился свет.
- Расскажи мне про ваше учение и про этого вашего пастыря, отца Максима.
- А, тебе интересно? - обрадовалась Надя. - Ты в Бога веришь?
- Не знаю.
- Значит, веришь. Отец Максим говорил, что сомнения в нас тоже от Бога. Надо в себе эти сомнения побороть и просто верить, как маленькие дети верят.
- А ты его хорошо знала, этого Максима?
- Не очень. Он ведь пришел к нам совсем недавно, месяца два тому назад. Собрал людей, принес книжки разные, много со всеми разговаривал.
- А до этого вы как жили?
- Как все живут, - Надя смущенно улыбнулась. - У нас в бункере пятнадцать человек жили - Зимины, Бариновы и мы. Хорошо жили, у нас все было. Юрий Михайлович Зимин, наш староста, нам со склада и еду, и одежду всегда сколько хочешь давал, а доктор Баринов всех лечил Весной мы картошку сажали, мама с бабушкой даже поросенка хотели завести, но только выкармливать его тяжело. А вообще-то еды у нас всегда вдоволь было.
- А потом этот Максим появился?
- Да, - глаза девочки восторженно заблестели. - Он так интересно рассказывал! Меня бабушка в первый раз на собрание привела, и я прямо заслушалась, как он о Боге, о Последнем Убежище рассказывал. О том, что нет ни смерти, ни вечных страданий, что всех нас ждет новая хорошая и светлая жизнь у Бога. Так все здорово говорил, так красиво, что мы плакали. Даже мальчишки.
- И потом он предложил вам идти в Каменный Лес?
- Да. Отец Максим говорил, что сам Бог зовет нас туда. Он приготовил для нас Последнее Убежище, в которое попадет только тот, кто искренне верит в Него. А потом мир изменится, в нем больше не будет холода, страшных зверей и Диких. Земля покроется прекрасными деревьями и цветами, круглый год будет тепло, и все будут здоровы и счастливы. Отец Максим говорил, что все это будет очень скоро. Но сначала надо идти в Каменный Лес, где сейчас создается настоящий Небесный Город с храмом, и где сам Бог живет.
- И вы все бросили и пошли во Внешний мир без еды, без припасов, без оружия?
- Еда у нас была, одежда тоже. А оружие нам было не нужно - отец Максим сказал, что с оружием в Небесный Град никого не пустят. Бог не любит тех, у кого в руках оружие, которое смерть несет. Нас ангелы защищали.
- Ангелы?
- Ну да, - простодушно сказала девушка. - Отец Максим говорил, что есть белые ангелы и черные. Черные - это защитники, они всегда защитят верующих от зла.
- И ты видела этих ангелов, так?
- Один раз. Мы шли мимо каких-то развалин, и отец Максим вдруг остановился и показал нам на фигуру, которая стояла на развалинах. Он сказал нам, что это и есть черный ангел-защитник.
- И вы поверили?
- Конечно. Мы видели, как эта фигура исчезла, будто в воздухе растаяла. Разве человек может исчезнуть?
- "Да, милая ты моя, - в смятении подумал Зих, глядя на улыбающуюся Надежду, - как, оказывается, легко пудрить человеку мозги! И все такой человек будет принимать за чистую монету. Даже солдата в стелс-комбинезоне примет за ангела".
- Что ж вас ангел этот от котов не защитил? - сказал он, покачав головой.
- Я не знаю, - Надежда посмотрела на Зиха, и охотник понял, что она вот-вот расплачется. - Они все умерли, да?
- Слушай, ты сама только что сказала, что люди не умирают. Значит, все они живы, и ты однажды найдешь их.
- В самом деле? - В наполненных слезами глазах девочки снова вспыхнул свет. - Ты и вправду так думаешь?
- Конечно. У меня ведь тоже жена и сын умерли, но я знаю, что однажды увижу их снова, вот как тебя сейчас вижу. - Зих ласково потрепал девочку за плечо. - Иди, мой посуду. А я пойду, покурю на свежем воздухе. И подумаю над тем, что ты мне сейчас рассказала.
13. Память
Синий свет повсюду. Синий свет и черные, двигающиеся в нем тени. Уродливые жуткие существа в зеленых плащах и капюшонах. Лица у них одинаковые, серые, с огромными круглыми глазами и хоботами из гофрированной резины. Он слышит их невнятные, странно звучащие голоса - они будто в жестяную трубу говорят. И еще, они постоянно смотрят на него, и от этих взглядов ему хочется спрятаться куда-нибудь, но спрятаться некуда.
Он стоит в круге синего света, маленький, беспомощный, замерзший, одетый только в трусики, прижимая к себе большого плюшевого медведя с красным бантом на шее. Ему холодно и страшно. Рука в резиновой перчатке ложится ему на плечо, и от этого прикосновения он вздрагивает всем телом.
- Можете одеть ребенка, - говорит жестяной голос.
Другие руки, женские и мягкие, начинают быстро натягивать на него теплое белье, потом вязаный свитер и штанишки, потом валенки. Озноб понемногу проходит, становится тепло и хорошо. Он крепче прижимает к себе плюшевого мишку, наблюдает, как одеваются мама, папа и дядя Радий с тетей Наташей. Люди с серыми резиновыми лицами им тоже разрешили одеться.
- Вперед! - командует кто-то.
Они быстро идут по длинному низкому темному коридору, мимо тусклых синих светильников в стенах. Ему снова становится страшно. Куда они идут? Откуда-то доносится гудение и гулкие удары, будто какое-то невидимое огромное чудовище топает тяжелыми железными лапами. Он спотыкается, роняет мишку на мокрый бетонный пол и начинает плакать от страха.
- Марин, подними медведя, я Егорку на руки возьму, - слышит он спокойный папин голос.
Его подхватывают сильные руки, он видит глаза папы, обхватывает его шею руками - и все страхи мгновенно уходят куда-то. Он больше ничего не боится, ему снова становится тепло и спокойно. Люди с серыми лицами и автоматами в руках ведут их дальше по длинному коридору. Что-то громко шипит - это открывается тяжелая зеленая дверь, за ней еще один коридор, короткий и совсем темный, в нем слабо светит только одна лампочка. Ему снова становится страшно, потому что вокруг темно, но папа с ним, папина рука ласково гладит его по голове, и страх отступает.
- Не плачь, сынок, все хорошо, - шепчет ему папа. - Я с тобой…
Открывается еще одна дверь, пропуская их в сырой подземный туннель, где слышен шум воды и совсем нет света. Дверь за спиной с грохотом закрывается, и последний луч света гаснет. На мгновение становится так темно, что в глазах вспыхивают слепящие пятна. Снова становится страшно, снова начинают дергаться губы, но тут вспыхивает яркий свет - это папа включил фонарь, а потом и дядя Радий зажигает свой фонарик, и тьма отступает.
- Ну, вот и все, - говорит папа. - Все кончилось.
Он смотрит вперед, в темноту тоннеля и видит, как оттуда к нему навстречу мчится что-то светящееся, похожее на огненный шар. Слепящий свет с гулом обрушивается на них, как волна, обступает со всех сторон, превращает пространство в огонь, а потом пламя гаснет, и наступает тьма. Тьма и ужасный холод. Последнее, что он успевает увидеть - брошенный на бетон плюшевый медведь, на которого опускаются крупные хлопья снега.
- Мама! - всхлипывает он. - Папа! Мааама!
- Дяденька, дяденька, ты что?